ПОСЛЕСЛОВИЕ

ПОСЛЕСЛОВИЕ

...Из тьмы столетий, из почти неподдающейся осознанию глубокой древности проступает к нам лицо Моисея, освещенное тем же светом, каким оно светилось, когда он сходил с Синая, прижимая к себе Скрижали Завета.

Временное расстояние между нами и им так велико, что мы не в состоянии в точности уловить черты его внешнего, да и порой внутреннего, духовного облика — они для нас слишком расплывчаты и потому порой загадочны.

Но, окидывая взглядом события его долгой жизни, мы не можем не осознавать, что Моисей, возможно, был первым, хотя и, безусловно, далеко не последним в обозримой истории, человеком миссии.

Во всяком случае, мы не видим до него фигуры в истории человечества, для которого власть, богатство, слава, то есть все материальные признаки величия не значили почти ничего, в то время как взятая на себя миссия являлась высшим смыслом жизни, высшей ценностью. Ради этой миссии такой человек способен с легкостью пожертвовать своей жизнью, а когда ее выполнение оказывается под угрозой, может пойти на самые страшные меры, став в глазах своих современников жестоким тираном.

Их было не так уж и мало в истории — людей миссии. Будда, апостол Павел, Мухаммед, Салахаддин, Мартин Лютер, Томазо Торквемада, Робеспьер, Владимир Ленин — вот далеко не полный перечень людей миссии, имена которых уже не вычеркнуть из памяти человечества. Причем, как легко заметить, понять и оценить значение каждой из этих фигур для своих народов и мировой истории можно только с высоты времени. Почти каждому из них можно предъявить подчас поистине ужасные обвинения, и каждому есть что сказать в свое оправдание. Вопрос заключается в том, чего больше принес этот человек в мир — света или тьмы.

И с этой точки зрения фигура пророка Моисея опять возвышается и над всеми остальными людьми миссии, ибо принесенный им свет Десяти заповедей и призыва «Возлюби ближнего, как самого себя» так ярок, что в нем просто меркнут, забываются все доводы тех, кто пытается обвинить его в фанатизме и нетерпимости, суровости, а подчас и откровенной, пугающей жестокости. Как ни странно, но эти аргументы не только не умаляют величия его личности, не только не отталкивают от него, но и — даже если современный человек далеко не все может принять в его поступках — приближают нас к нему, делают его более понятным, представляют как человека своего времени, а не некую лубочную, идеализированную картинку.

Именно таким — живым, исполненным противоречий и подлинного величия — хотелось представить читателям Моисея автору этой книги.

И если ему это хоть в какой-то степени удалось, он будет считать свою задачу выполненной.