НА ВЕЛИКОМ СТОЛЕ ВЛАДИМИРСКОМ
НА ВЕЛИКОМ СТОЛЕ ВЛАДИМИРСКОМ
Князь Александр возвращался на Русь от хана Сартака по первой сакме: дорога шла по правому берегу Дона на север до брода у нынешней станицы Казанской, потом по левому берегу Дона до городища Казар; после переправы через реку Воронеж сакма шла в северном направлении на Рязань, а оттуда на Коломну и Москву и далее по реке Москве до Клязьмы и по ней до Владимира.
Князь дремал в крытой повозке и, наверное, думал о том, что будет с Русью и как дальше править ею. У него были великие предшественники на великокняжеском столе. Первый из великих князей Владимирских — брат его деда, великий князь Андрей Юрьевич Боголюбский (1157–1174). Сын основателя Москвы и Суздальского княжества, великого князя Киевского Юрия Долгорукого, князь Андрей, словно невесту, украсил свой стольный град Владимир, сделал его выше Ростова и Суздаля. Из далекого Вышгорода на Днепре он перенес сюда чудотворную икону Божией Матери, ставшую главной святыней Руси. По преданию, кони с повозкой, перевозившей эту икону, встали у Боголюбова на Клязьме, и никакие силы не могли их сдвинуть с места. Ночью во сне князю Андрею явилась Пресвятая Богородица с хартией в руке. Она сказала ему: «Не хочу, чтобы ты нес Мой образ в Ростов. Поставь его во Владимире, а на сем месте воздвигни церковь каменную во имя Моего Рождества и устрой обитель инокам». Князь Андрей так и поступил. Он построил церковь, монастырь и дворец в Боголюбове и стал жить там, отчего и получил прозвище — «Боголюбский».
В летописи сохранилось описание сказочной красоты церкви Рождества Богородицы:
И украси ю иконами многоценьными,
Златом и каменьемь драгым,
И жемчюгом великымь безьценьным,
И устрой е различными цятами,
И аспидными цятами украси ю,
И всякими узорочьи удиви ю.
Светлостью же не како зрети,
Зане вся церкви бяше золота:
И украсив ю,
И удивив ю сосуды златыми многоценьными,
Повеша тако, яко и всим приходящим дивитися.
И вси бо видивше ю не могут сказати
Изрядныя красоты ея…
Пращур Александра был крутым и суровым властителем. Не жалуя удельных князей, он угрожал самостоятельности Новгорода и Рязани и хотел быть единственным хозяином земли Русской. Он умел сгибать спины непокорных бояр и жаловать своих дружинников и слуг — первых русских дворян — угодьями и деньгами за верную службу. Князь Андрей был хозяином и радетелем Владимиро-Суздальской земли и правил самовластно. Потому здесь не было ни веча, ни сильного боярства, а только покорные его воле горожане. Будучи самодержцем, он опирался на Церковь и хотел сделать Владимирскую митрополию независимой от Киева. Он мечтал сосредоточить в своих руках огромную власть, такую, чтобы все народы и их властители страшились бы его. Александр в душе мечтал о том же, а потому вспоминал деяния своего пращура с одобрением и гордостью за него. Он помнил, что во времена Боголюбcкого греки зорко следили за тем, что происходит во Владимире, а патриарх Лука Хризоверг слал грамоты владимирскому князю. Греки верно угадали растущую в глубине Восточной Европы созидательную Русскую силу, которая могла стать опасной и для них, и для Латинского Запада с его папежниками. Александр знал и о том, что князь Андрей начал с «духовного делания», с религиозного обоснования своей будущей политической мощи. В 1158–1161 годах он построил внутри кремля над самым обрывом, на городском холме «небеси подобный» великолепный соборный храм Успения Пресвятой Богородицы, которому суждено было стать общерусским кафедральным собором. Князь созвал премудрых мастеров из Византии и Руси и украсил с их помощью храм великолепными фресками, чудотворными иконами, золотом и серебром, жемчугом и драгоценными камнями, мозаикой, утварью церковной, дивными ризами и паволоками, золотыми крестами и паникадилом. Одни только золотые ризы весили более 30 гривен. Но главным украшением и святыней собора стала чудотворная икона Владимирской Божьей Матери, по преданию, написанная рукою самого святого Луки Евангелиста. С помощью двух «вервей чудесных» ее подвесили в центре и украсили драгоценными тканями и облачениями. Окруженная в легендах ореолом чудес и почитаемая с древнейших времен, икона эта стала патрональной святыней Владимира и всей земли Святорусской. Подобно тому как Константинополь и Византия считались родным домом Пресвятой Богородицы, также и Владимир, и Владимиро-Суздальская Русь прослыли Домом Пречистой. С тех пор великие князья Владимирские и чудотворная икона стали неразлучными на берегах Клязьмы.
Помнил князь Александр и о том, как вскоре после обретения мощей святого Леонтия Ростовского (1164), князь Андрей, вооружившись чудотворными иконами — Владимирской Богородицы, Святого Спаса и Святого Креста, повел свои полки на волжских булгар. Тогда огненные лучи от иконы Святого Спаса охраняли его воинство и поражали неприятельское войско. Эта победа случилась 1 августа — в празднование Святому Спасу. 1 октября того же года Андрей Боголюбский учредил новый, чисто русский церковный праздник — Покрова Пресвятой Богородицы, которая своим Платом, подобно омофору, покрыла весь народ и повела его к спасению. Святой князь Александр Невский молился, чтобы и его княжение унаследовало частицу этой благодати небесной, а Владимир-на-Клязьме стал подлинной пуповиной земли Русской, ее средоточием, политическим центром будущего объединения Руси, «отцом городов русских», подобно тому как прежде Киев был «матерью городов русских»…
1 сентября 1252 года великий князь Александр Ярославич въехал во Владимир — город отца, деда, прадеда. У Золотых ворот его встречал митрополит Кирилл. Он носил титул митрополита Киевского, но жил большей частью во Владимире. Все духовенство, епископы и священники в ризах, с хоругвями, иконами и крестами, игумены и монахи, все миряне, простые и знатные, воины и горожане вышли ему навстречу. Торжественно гудели колокола, заглушая церковное пение. А большой хор пел слова святого псалма:
«Да воздаст Господь каждому по Правде его… Возлюбил еси Правду и возненавидел беззаконие: сего ради помаза тя Боже, Бог твой, елеем радости паче причастник твоих» (Пс. 44. 8).
Перед входом в Успенский собор князь вышел из повозки и подошел к митрополиту под благословение.
— Благословляю тебя, сын мой, — возгласил Кирилл. — С благополучным прибытием к отнему столу. Вокняжись над стадом овец своих, сколь можешь борони землю Русскую от ворогов!
Митрополит высоко поднял свой крест и осенил им великого князя, дав ему приложиться к кресту губами:
— Будь во всем подобен отцу твоему, великому князю Ярославу!
Затем митрополит ввел князя в храм и посадил на великокняжеский престол, возложив на голову великокняжеский венец, а в руку дал скипетр. Кирилл помазал его чело мирром и провозгласил:
— Буди здрав великий князь Александр Ярославич на столе Владимирском! Многая лета!
— Многая лета! — раздавалось на площадях и на улицах. Народ ликовал, приветствуя своего князя.
В жизни города Владимира было что-то глубоко созвучное жизни князя Александра. Самый склад жизни был здесь «тише, размереннее и строже, чем в Новгороде», писал историк Н. А. Клепинин. Владимир был милее Невскому герою с его внутренним распорядком и законностью. Новгородцы с их необузданностью, шумливостью, неуемностью являли прямую противоположность владимирцам. Первые жили по «Русской правде» и по распорядку веча, вторые — слушались Закона и слова княжеского. Первые были непредсказуемы в своих действиях, вторые — законопослушны и рациональны.
Здесь, между походами и поездками в Орду, и жил князь Александр размеренным бытом своих отцов. Вставал на рассвете, молился. Спешил по крытому переходу из княжеского дворца в храм Святого Димитрия Солунского, построенный его дедом Всеволодом Большое Гнездо. Затем, после заутрени, завтракал, вершил княжий суд, справедливый и скорый. Потом беседовал с митрополитом Кириллом, почитая его как отца. Порой общался со странниками и убогими, приходившими к княжескому двору, слушал диковинные рассказы калик перехожих о других странах, раздавал милостыню. Общался он и со священниками и монахами, ибо любил священнический и иноческий чин. Наступал черед бояр, и князь советовался с ними, если ему был важен их совет. Потом диктовал писцам свои распоряжения и послания, выслушивал гонцов. После вечерни иногда слушал гусельников и сказителей. Если приходило время ловитвы, ездил по рощам Боголюбова или отправлялся на соколиную и лебединую охоту в дремучие леса ростовские или двинские. Но государственные дела требовали постоянного внимания, самоотдачи, кропотливого и необычайного труда: ведь во всем великом княжестве было 30 городов!
Подражая во всем своему отцу, Александр Невский начал с того, что собрал в города и веси людей, разбежавшихся по окрестным лесам после Неврюева нашествия, утешил их, успокоил, одарил милостыней, выдав ссуды из княжеской казны. Он возвратил крестьянина к плугу, ремесленника к ремеслу, священника к алтарю, купца к товару. Он пригласил на постоянное жительство 2 тысячи семейств из южной и юго-западной Руси, помог им построить дома и насадить сады, засеять нивы, наполнить луга пасущимся скотом. Он строил дома и храмы, открывал монастыри, прокладывал дороги и чинил мосты, заботился о мастерских, где писцы переписывали книги, а изографы писали иконы. Не забывал он и о торгах и торжищах, охранял торговые пути. Особо заботился о княжеской дружине и народном ополчении, следил за оружейными мастерами, чтобы те не испытывали ни в чем недостатка. Твердая державная рука рачительного хозяина чувствовалась во всем.
Сумел князь Александр помириться и с братьями, утвердив их на уделах: Андрею дал Суздаль, а Ярославу — Тверь.
Осенью 1252 года князь Александр Ярославич женился на рязанской княжне Дарье Изяславне «чадородия ради», то есть ради продолжения княжеского рода. И Господь «угобзи лет ему» и даровал потомство: трех сыновей, а землю его распространил и наполнил богатством.
«И бысть тишина!» — записал летописец. В 1252 году великий князь повелел составить Владимирский летописный свод на основе Ростовской летописи 1239 года и Владимирской летописи 1247–1249 годов. Эта летопись велась во Владимире в Рождественском монастыре, а затем вошла в состав Ростовского летописного свода 1278 года, который стал основой знаменитой Лаврентьевской летописи 1377 года.
С 1252 по 1257 год великий князь как будто забыл о существовании Орды: он не допустил к себе великого баскака Берцик-Беркая и в 1252 году запретил тому собирать дань.
В те годы Русь еще не была обременена данями и военными обязательствами. Это объяснялось главным образом тем, что хан Батый не вел войн. И только со смертью Батыя в 1255 году положение изменилось, так как его дети и брат начали борьбу за власть в Сарае. И пришлось тогда снова великому князю ездить в Орду и задабривать ханов подарками.