БЕРЛИНСКИЙ КРИЗИС
БЕРЛИНСКИЙ КРИЗИС
10 ноября 1958 года Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета Министров СССР Никита Хрущев принимал польскую делегацию во главе с Владиславом Гомулкой.
«Очевидно> для участников Потсдамского соглашения настало время, — говорил Хрущев, — нормализовать ситуацию в столице Германской Демократической Республики. Советский Союз, со своей стороны, готов передать правительству в Берлине те функции, которые сейчас исполняются советскими учреждениями… Если Соединенные Штаты, Франция и Англия заинтересованы в вопросах, касающихся Берлина… они должны достигнуть соглашения (с ГДР). Что касается Советского Союза, мы чтим наши обязательства по отношению к нашему союзнику — ГДР…»
Иными словами, Никита Хрущев предупреждал Запад: если он не признает ГДР, то Советский Союз передаст руководству Восточной Германии свои полномочия по доступу к Западному Берлину.
Через две с небольшим недели, 27 ноября, на пресс-конференции в Кремле советский руководитель высказал требование сделать Западный Берлин свободным демилитаризованным городом. В случае невыполнения этого требования в течение полугода Хрущев намеревался передать свои полномочия в Восточном Берлине руководству ГДР. Эти заявления вошли в историю как «ультиматум Хрущева».
США ответили, что не согласны на односторонний отказ от своих прав и обязанностей в Берлине со стороны СССР.
Таким образом, «ультиматум Хрущева» положил начало долгому противостоянию двух ядерных сверхдержав.
Однако, что же толкнуло советского лидера к такому столь радикальному шагу? Несомненно, Никита Сергеевич был человеком импульсивным, как сказали бы теперь, «заводным», но вопросы столь глобального порядка он никогда не решал «с кондачка». В разговоре с американским сенатором Губертом Хэмфри Хрущев признался, что над проблемой Берлина раздумывал несколько месяцев.
О чем были эти раздумья? Об этом, разумеется, можно только догадываться, и тем не менее попытаемся поставить себя на место Хрущева.
Со времени смерти Сталина прошло уже пять лет. Срок, откровенно говоря, не малый. Хрущев старался наладить отношения с Западом. Он значительно сократил Вооруженные силы СССР, отказался от сталинской концепции неизбежности новой войны, вывел советские войска из Австрии, открыл страну для западной культуры. И что бы ни говорили о нем, Хрущев старался не нагнетать напряженность, а двигался по пути разрядки.
Разумеется, он ожидал от Запада ответных шагов. А что получил? На этот вопрос очень красноречиво отвечает посол США в Советском Союзе Льюэллин Томпсон.
В телеграмме от 9 марта 1959 года, отправленной в Вашингтон, американский дипломатический представитель пишет: «Мы отвергаем его (Хрущева) мирные предложения или обставляем свое согласие такими условиями, на которые он как коммунист пойти не может. Мы вооружаем Германию и усиливаем военные базы, окружающие территорию СССР.
Он предлагал сохранить в Европе статус-кво — это предложение мы тоже отклонили. Теперь он намерен решить проблему сам, не дожидаясь нашего согласия».
Текст телеграммы Томпсона приводит в своей книге «Хрущев», вышедшей в серии «ЖЗЛ», американский историк Уильям Таубман.
Думается, посол США очень точно определил мотивы «ультиматума Хрущева». Но от этого, признаться, никому не стало легче. Москва продолжала гнуть свою линию, Вашингтон — свою.
В июле убит прозападно настроенный король Ирака Фей-сал II. США и Великобритания ввели свои войска в Ливан и Иорданию. Это, естественно, не понравилось Советскому Союзу. Хрущев заявил, что может применить силу для защиты иракской революции.
Осенью 1958 года разгорелся Тайваньский кризис. Он углубил напряженность между Востоком и Западом.
И, наконец, 31 декабря 1958 года союзники официально отвергли советскую позицию по Берлину.
Развернулась настоящая «холодная война» Запада и Востока вокруг Берлина. В ход были пущены пропагандистские машины — Хрущев назвал Западный Берлин «шпионским болотом». Запад ответил, что Восточный Берлин — самый большой шпионский центр в Европе. Старт этой кампании дала статья с таким заголовком в западногерманской «BezlinezZeitunq».
Самое активное участие в этой схватке, разумеется, принимали разведслужбы как с той, так и с другой стороны.
У американцев были свои агенты — подполковник Петр Попов из разведуправления Группы советских войск в Германии, правда, арестованный в Москве в октябре 1959 года, а также перебежавший к ним в 1961 году подполковник Михаил Голеневский из польской контрразведки. Хотя следует уточнить, что Голеневский занимал должность заместителя начальника военной контрразведки до января 1958 года.
Мюрат, как мы уже говорили, начал работать на ГРУ в 1958 году и был зачислен в агентурную сеть в следующем, 1959-м. Поэтому весь Берлинский кризис проходил на его глазах. Разумеется, Мюрат получал задания работать по берлин-ской проблеме, тем более что до середины 1963 года он проходил службу на территории Западной Германии.
Данные разведслужб как США, так и Советского Союза накануне парижского саммита четырех держав по Берлину, который должен был пройти в мае 1960 года, оказались весьма схожими.
Будущий Председатель КГБ Юрий Андропов представил в августе 1958 года в ЦК КПСС записку, в которой говорил, что процент интеллигенции в потоке беженцев из Восточной Германии увеличился наполовину с 1957 года.
Через год с небольшим Андропов повторил свое предостережение.
Посол СССР Михаил Первухин сообщал в Москву, что «неконтролируемая граница… заставляет население сравнивать две части города, и это сравнение, к сожалению, не всегда в пользу демократического (Восточного) Берлина».
В свою очередь, шеф Берлинской базы ЦРУ Дэвид Мерфи в своем докладе от 2 мая 1960 года подчеркивал, что «самым вероятным результатом (мирного договора) будет создание «международной границы» между Восточным и Западным Берлином. Тогда режим СЕПГ получит «законное» право исключить бесконтрольное перемещение из одного сектора в другой, а это значит, что не только резко сократится поток беженцев, но и тысячи восточных берлинцев не смогут поддаться «деморализующему» влиянию Западного Берлина».
Эти факты в книге «После битвы — Берлин» приводят Дж. Бейли, Д. Мерфи и С. Кондрашев.
Как известно, после того, как самолет-шпион У-2, пилотируемый Пауэрсом, был сбит над Свердловском, Хрущев сорвал саммит в Париже. Анастас Микоян, соратник Никиты Сергеевича, считал, что Хрущев устроил непозволительную истерику. Он отодвинул разрядку лет на пятнадцать.
Таким образом, начался новый виток напряженности между СССР и США, очередной опасный этап в Берлинском кризисе.
А тем временем власти ГДР были в отчаянии из-за плохого экономического состояния страны. Хрущев понимал, надо во что бы то ни стало остановить поток беженцев на Запад и прекратить акты экономической диверсии. Ведь, к примеру, только в пасхальные дни 1961 года из Восточного Берлина бежало более 5 тысяч человек.
Венский саммит в июне 1961 года, как известно, закончился знаменитой фразой Д. Кеннеди: «Зима предстоит холодная».
В августе того же года в Париже министры иностранных дел западных держав собрались на конференцию. От каждой стороны в работе конференции участие принимал министр иностранных дел и три советника по военным, политическим и экономическим вопросам.
Делегацию США возглавлял государственный секретарь Раск, Великобритании — глава внешнеполитического ведомства Хьюм, Франции — министр Кув-де-Мюрвиль. ФРГ представлял министр иностранных дел фон Брентано и еще трое высокопоставленных чиновников.
Вскоре на стол министра обороны СССР Маршала Советского Союза Родиона Малиновского легла докладная записка, заверенная подписью генерал-лейтенанта ГРУ А. Рогова.
«Докладываю агентурные данные, — сообщал А. Рогов, — о работе конференции, состоявшейся в Париже в период с 5 по 7 августа 1961 года.
В беседе, состоявшейся между Раском, Хьюмом и Кув-де-Мюрвилем, было достигнуто согласие, что в ходе конференции основной темой переговоров должны стать Берлин и германская проблема».
Так и случилось. Обсуждали в основном берлинскую проблему. Главным «закоперщиком» на конференции был, разумеется, госсекретарь США Раск. Он заявлял, что «при известных обстоятельствах, когда Запад достаточно убедительно покажет свою готовность защищать Берлин военными средствами, можно будет попытаться решить эту проблему дипломатическим путем…
Разработанные экспертами в этом отношении предложения исходят главным образом из предпосылок, что при любых обстоятельствах должны быть пущены в ход военные средства».
Далее, как сообщает советская разведка, Раск заявил: «У Запада еще нет необходимых военных предпосылок, которые позволяли бы отказаться от применения атомного оружия».
Что ж, во всяком случае, вполне откровенно и ясно.
«Детали военной готовности, — сообщается в докладной ГРУ, — на случай возникновения военной опасности должны быть немедленно разработаны в НАТО и в Вашингтонской комиссии по Германии и представлены в НАТО. Было признано необходимым провести экономические мероприятия с тем, чтобы в кратчайший срок; если в этом возникнет необходимость, установить торговую блокаду Советского Союза со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Остальные участники конференции выразили всеобщее согласие с высказываниями Раска относительно усиления военной мощи».
И тут уже говорили о дивизиях, которые надо доукомплектовать личным составом, и о том, что «США во время визита Штрауса продали ФРГ определенное количество ракет «Першинг», производимых сверх собственных потребностей», и о том, что Раск «будет вести переговоры с де Голлем об использовании французских аэродромов американскими военно-воздушными силами».
Заканчивается документ весьма примечательными словами: «Раск очень резко высказался в отношении того обстоятельства, что мобильные атомные силы НАТО до сих пор не созданы».
Министр обороны Родион Малиновский, прочитав эту записку, наложил резолюцию: «Послать тов. Хрущеву Н.С.».
Внизу докладной пометка: «Тов. Хрущеву доложено».
Что тут сказать, любопытный документ, не правда ли? Читаешь, размышляешь и все больше понимаешь Хрущева.
А события тем временем развивались следующим образом.
7 августа Вальтер Ульбрихт проинформировал коллег на заседании Политбюро СЕПГ о решении Хрущева закрыть границу в ночь с 12 на 13 августа.
Операция по перекрытию границы началась поздним вечером 12 августа. После полуночи прекратилось движение транспорта между секторами города. Было установлено заграждение. Берлин разделили на две части. Как выяснилось потом, ни одна разведка, работавшая в Берлине, не знала ничего о готовящейся тайной операции.
Тысячи западных берлинцев вышли на улицы. Бездействие союзников они восприняли как предательство.
Кеннеди приказал увеличить контингент американских войск в Берлине и направил туда вице-президента Линдена Джонсона и генерала Клея.
Соединенные Штаты готовились к войне. Масло в огонь берлинского конфликта подлил и шпион Олег Пеньковский. 16 сентября от него пришла весьма тревожная информация, которая ускорила военное наращивание американцев. Он сообщал, что советские войска будут приведены в состояние высокой боевой готовности и проведут большие учения, которые начнутся в октябре и закончатся только 1 ноября.
А что же наш агент Мюрат? Все эти годы он добывал ценную информацию, связанную с Берлинским кризисом. Так, в списке материалов, переданных агентом, говорится о так называемых секретных планах, балансирования на грани войны — «Альфа-1», «Альфа-2», «Браво-1», «Чарли-1».
План «Альфа-1», к примеру, в случае инцидентов в воздушных коридорах Берлина предусматривал ряд мероприятий: объявление усиленной тревоги, охрану и сопровождение транспортных самолетов истребителями и даже боевые действия авиации НАТО. Самое опасное было в том, что план «Альфа-1» вполне допускал возможность провокации, а затем и развязывание боевых действий. Словом, не существовало разницы между инцидентом реальным и спровоцированным.
От Мюрата поступила и еще одна своевременная информация, скорее всего политического плана, нежели военного. Но сколь она была нужна и важна, читатель поймет сам после моего рассказа.
На одной из встреч Мюрат сообщил своему связнику полковнику Игорю Ананьину о том, что американцы решили громко «бряцнуть оружием» — провести в Западном Берлине парад, в котором планировалось участие до 1,5 тысячи американских военнослужащих. Разумеется, подобные парады не были предусмотрены международными соглашениями.
Мюрат доложил дату планируемой акции. Сведения о планах американцев были сообщены в Москву, руководству страны. Хрущев принял весьма «мудрое решение». Дабы не обострять и без того сложные отношения с американцами, он приказал передвижению войск США не препятствовать, но предпринять такие контрмеры, чтобы сорвать проведение парада.
Что тут скажешь? Легко выдать столь «мудрое решение», да трудно его исполнить. Тем не менее, указание Хрущева было выполнено. И к этому прямое отношение имела военная разведка. Под руководством офицера ГРУ И. Читалина на контрольно-пропускном пункте, через который проходили военнослужащие армии США, была организована строгая проверка документов в соответствии с согласованной процедурой.
В результате столь тщательной проверки передвижение спешивших на парад солдат и офицеров Соединенных Штатов оказалось сильно замедлено, и к намеченному времени они опоздали. Ночью проводить парад было уже не с руки.
Так Мюрат и советская военная разведка сорвали попытку демонстрации силы и твердости США.
Большую помощь оказал нам Мюрат, когда предупредил командование советских Вооруженных сил о том, что войска США готовятся снести пограничные ограждения одного из контрольно-пропускных пунктов в Берлине. Эти события вошли в историю как «танковое противостояние» на Фридрих-штрассе. Действительно, все, что произошло 26–27 октября 1961 года, стало одним из самых драматичных моментов эпохи «холодной войны».
Чтобы быть предельно точным, приведу документы. 27 октября 1961 года министр обороны СССР Маршал Советского Союза Родион Малиновский и начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Захаров направили в ЦК КПСС доклад. Вот что они сообщали.
«1. Обстановка в Германской Демократической Республике и в Восточном Берлине в течение 26 октября и в ночь на 27 октября без изменений.
2. Войска западноберлинских оккупационных гарнизонов и западноберлинская полиция продолжали свою разведывательную деятельность и патрульную службу вдоль секторальной границы и обвода Западного Берлина. Наблюдение за границей велось наземными постами и с вертолетов.
3. В 16.15 26.10 американский вертолет, нарушив секторальную границу, углубился на территорию демократического сектора Берлина до района Карлхорст.
В 17.00 26.10 на КПП Фридрихштрассе были выведены 12 американских танков и 7 «джипов» с военнослужащими. В двадцати метрах от КПП с западной стороны было установлено 10 кинокамер.
В 18.20 все танки и автомашины, за исключением двух «джипов», были отведены в глубь Западного Берлина.
В 17.50 26.10 американская автомашина с двумя гражданскими лицами и в сопровождении трех «джипов» с вооруженными военнослужащими прошла через КПП Фридрихштрассе на территорию Демократического Берлина на 200 м и возвратилась обратно.
В 13.00 26.10 в районе советского памятника Тиргартен патрулировало два бронетранспортера, два безоткатных орудия и четыре грузовые автомашины с солдатами английских войск.
В связи с участившимися случаями провокационных выходов американских танков на КПП Фридрихштрассе, Главнокомандующий ГСВГ дал приказ один танковый батальон 68-го танкового полка 6-й гвардейской мотострелковой дивизии (30 танков) подтянуть ближе к этому району и расположить его на прилегающей улице. Использование батальона только по личному указанию Главнокомандующего Группой.
Положение войск ГСВГ без изменений».
Вот такой доклад. На следующий день 28 октября тот же Малиновский и Захаров сообщают в ЦК КПСС, что «западногерманские войска и полиция ведут разведку. В 17.55 27.11 американский гарнизон в Берлине поднят по тревоге.
Американцы продолжают провокации в районе КПП Фридрихштрассе.
В 16.25 27.10 к КПП Фридрихштрассе подошло три «джипа» и одна грузовая машина с 30 солдатами. Вслед за ними подошли 14 американских танков и остановились перед КПП. Затем три «джипа» с экипажами по четыре человека на каждом и пять солдат в пешем строю без предъявления документов провели легковую автомашину с гражданскими лицами через КПП и продвинулись на территорию Демократического Берлина на несколько десятков метров.
По приказу заместителя командующего ГСВГ к району КПП была выдвинута рота наших танков.
Увидев выдвигающиеся наши танки, вся группа американцев (в том числе и танки) быстро развернулась и возвратилась обратно.
В 1920 наша танковая рота была отведена к месту стоянки (1,5 км от КПП).
Во время этих действий в районе КПП с обеих сторон собирались толпы до 200 человек, среди которых находились фоторепортеры.
В 19.40 американцы снова выдвинули к КПП Фридрихшт-рассе 8 танков, в связи с чем наша танковая рота вновь была выдвинута к КПП.
Наши и американские танки стоят с наведенными друг на друга пушками на расстоянии 100 м.
По приказу Главнокомандующего ГСВГ от 01.00 28.10 к району оперного театра подтянут еще один танковый батальон и к утру 28.10 здесь находятся 60 наших танков.
Положение войск ГСВГ без изменений».
Кроме доклада по действию советских и американских войск непосредственно в Берлине министр обороны СССР и начальник Генштаба сообщают о проходящих в этот период учениях войск США и НАТО.
Помните предупреждение агента ЦРУ Олега Пеньковско-го о том, что, мол, СССР планирует широкомасштабные учения. А тут уже не планы, учения идут полным ходом. Соединения 7-го армейского корпуса действуют на маневрах «Осенний щит», авиаударные силы 1-го флота США рыщут у западного побережья Америки, другие силы ВМФ обучаются проводке конвоя и десантных сил у Гавайских островов, атомные подводные лодки-ракетоносцы «Джордж Вашингтон», «Теодор Рузвельт», «Патрик Генри» продолжают боевое патрулирование в Норвежском море.
Дж. Бейли, Д. Мерфи и С. Кондрашев в уже упоминаемой книге «Поле битвы — Берлин» напишут примечательные слова: «Около полуночи 27 октября на Фридрихштрассе было тридцать советских танков, однако наутро они стали разъезжаться».
Судя по докладам Малиновского и Захарова, они все-таки стали разъезжаться на сутки позже. А дальше, как пишут авторы книги: «Нет ни одного документа, который бы объяснил, каким образом кризис был разрешен». И это истинная правда. Со временем, может, и найдутся такие документы. Но суть в другом — в том, что Берлинский кризис не перерос в войну.
Правда, уже наступало другое время, и вскоре мир захлестнет новый кризис, еще более жестокий и опасный, названный историками Карибским. Но это уже совсем другая история.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.