1987 г. В перестройку включились «свежие силы»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1987 г. В перестройку включились «свежие силы»

Это был насыщенный событиями, в некоторой степени даже рубежный год. Именно тогда начался крен перестройки вправо. Однако лозунг М. С. Горбачева, неоднократно им повторяемый, вбиваемый в головы, что «осуществлять преобразования нужно только в рамках социализма», убаюкивал.

Именно в 1987 году зрела, а в начале 1988 года конкретно проявилась мысль о том, что дальнейшее движение в области экономики, управления тормозится традиционно консервативным отношением к развитию демократии; что нужна немедленная и коренная государственно-политическая реформа, «истинная демократизация» государственных структур на всех уровнях. Обязательное разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную по сути, а не по форме; что следует реорганизовать и структуру высших органов власти, дать суверенные права союзным республикам, рвущимся к самостоятельности, поднять правовой статус автономий, думать над возможными изменениями роли КПСС; снять с нее хозяйственные заботы, передать их Советам. Не исключалась вроде бы и многопартийность и т. д.

М. С. Горбачев настойчиво подталкивал, что же мы медлим! Смотрите, сколько возможностей открыто перед нами. Так давайте убыстрять шаг, двигать реформы! Попытка некоторых членов Политбюро «не гнать лошадей», осмыслить, определить более детально программу экономических реформ, дать возможность людям понять полнее их роль и возможности, определить рамки демократических преобразований и т. п. обзывались консерватизмом.

Предостерегающие голоса — не торопиться, учитывать реальности — звучали и с мест. Но, несмотря ни на что, поезд демократизации, гласности, политических реформ набирал ход. И пошли наслаиваться одна проблема на другую. Узел проблем не только не развязывался, а затягивался туже. Порой и кончик нити в этом клубке не так легко было найти. В частности, не ослабевали, а затягивались, осложнились межнациональные проблемы. Всеохватывающий зуд суверенизации, проявившийся сначала в Прибалтике, Закавказье, а затем и в других регионах страны, стал раскачивать Россию.

* * *

А сейчас вернемся к началу 1987 года.

6 января. Заседание Политбюро ЦК.

Обсудили итоги деятельности Политбюро и Секретариата в 1986 году. Повестку очередного Пленума ЦК сформулировали так: «О перестройке и кадровой политике». Провести его 27–28 января.

Горбачев: «Задача Пленума — активизировать перестроечную работу в партии — обкомах, горкомах, первичных парторганизациях. Демократизация, ответственность и права должны пробить себе дорогу. Особенно сейчас. Разве можно решить нынешние проблемы без опоры на коллективы?»

Обсудили вопрос о повышении зарплаты работникам высшей школы и улучшении материально-бытовых условий аспирантов и студентов вузов и средних специальных учебных заведений.

Рассмотрели рекомендации отделов ЦК об активизации и усилении действенности внешнеполитической пропаганды и контрпропаганды.

Горбачев выделил стержневые темы: «Социализм — альтернатива капитализму», «Социалистическая демократия — истинная демократия, а не лжедемократия капитализма», «Социализм — путь к миру и сотрудничеству». (Именно такая тематика предусматривалась Идеологическим отделом ЦК.

Обращаю внимание читателя, что А. Н. Яковлев в книге «Обвал» утверждает, что он уже в 1987 году понял, что от марксизма надо отказаться. Факты, о которых я здесь пишу, показывают, как «руководил» он тогда идеологической деятельностью партии, «защищая социализм и обличая капитализм».)

19 января. Кремль. Заседание Политбюро ЦК.

Долго обсуждали тезисы и доклад к Пленуму ЦК «О перестройке и кадровой политике». Выступили все члены Политбюро, кандидаты и секретари ЦК. Много разных мнений. Вот некоторые.

Лигачев: «Речь идет в докладе не о совершенствовании работы с кадрами, а о выработке кадровой политики в условиях перестройки. Ведь налицо широкое проникновение в нашу действительность буржуазной идеологии. Нельзя не сказать и о некоторых прошлых делах. Ведь и в прошлом успехи были следствием энтузиазма народа, соревнования, технической политики. Были недостатки экономического характера. Серьезный ущерб, например, нанес постоянный рост производства водки. Нужны были деньги для бюджета. Требуется новая экономическая политика, новая кадровая политика».

Ельцин: «Оценки состояния перестройки в проекте завышены. Мы пока на пути к перестройке. Негативные явления живы, в докладе слабо показана вина Политбюро прошлого состава. Думаю, надо самокритичнее оценить и послеапрельский период, и не только внизу. Много недостатков во всех эшелонах руководства. О так называемой «революционной» перестройке или революционном характере перестройки. Сомнительный тезис». Говорил он резко, обличительно, безапелляционно.

Воротников: «Согласен с тем, что работоспособность прошлого Политбюро была ослаблена. Сейчас практика иная — на Политбюро вносятся насущные вопросы, идут дискуссии, сопоставление взглядов. Не всегда соглашаемся друг с другом, но думаем, рассуждаем. Теперь о демократизации, демократических преобразованиях. Они нужны, но необходимо сочетать их сверху донизу с традициями и спецификой конкретного периода. Как с историей государства, так и с реальностями нынешней жизни». (Я тогда и подумать не мог, какой истинный смысл заложен был в некоторых формулировках доклада.)

Замечания Горбачева к выступлению Б. Н. Ельцина. О самокритичности и завышенных оценках. «Не согласен, о них говорится (зачитывает абзац из доклада). О вине прошлого Политбюро — есть. Что поражены все эшелоны — с этим согласиться нельзя. Если это так, то надо перетрясти все кадры. О революционном характере перестройки. Это как наша ответственность перед народом, перед Октябрьской революцией, социализмом, его развитием в стране». (Вот с каким пафосом Генсек отстаивал идеи социализма.)

Решили проект доклада в основном одобрить, доработать его с учетом обмена мнениями. Тезисы принять и разослать. Пленум провести за два дня.

20 января. Позвонил Горбачев, поздравил меня с днем рождения. Заговорил о выступлении Ельцина: «Оно оставило у меня неприятный осадок. Методы Ельцина: заигрывание, обещания, перетряска кадров, много слов, мало конкретной работы. Состояние хозяйства и торговли в Москве, несмотря на огромную помощь других республик, не улучшилось. Все время ссылки на прежние упущения».

Таким образом, уже здесь проявилась взаимная неудовлетворенность Горбачева и Ельцина. Я не могу согласиться с теми, кто считает, будто разногласия между ними — это «туман», что они «давно спелись» и ведут политическую игру. Нет. Они никогда не были союзниками, их отношения были неприязненными.

Потом мне позвонил Ельцин. Переживает за выступление на Политбюро: «Занесло меня опять. Видимо, я перегнул где-то, как вы считаете?» Я его успокоил: «Нередко и другие вступают в споры. Только ведь надо как-то спокойнее, самокритичнее выступать. Ты всегда обвинитель, обличитель. Говоришь резко, безапелляционно. Так нельзя». Он: «Согласен, такой характер. Надо ли мне выступать на Пленуме?» Я: «Конечно, надо». «Ну, спасибо за поддержку».

* * *

27–28 января. Пленум ЦК. «О перестройке и кадровой политике КПСС».

Докладчик М. С. Горбачев.

До Пленума заранее были розданы тезисы докладов, проект закона о государственном предприятии, обзор писем населения по кадровым вопросам. Доклад Горбачева был опубликован, но, учитывая особое значение этого Пленума на дальнейшее развитие реформ перестройки в стране, я хотел бы выделить принципиальные моменты доклада.

М. С. Горбачев: «Вопрос о перестройке и кадровой политике партии мы должны рассматривать, учитывая уроки прошлого, характер переживаемого момента и задачи на будущее. Сама перестройка получила поддержку советского народа. Вместе с тем мы видим, что изменения к лучшему идут медленно, дело перестройки оказалось более трудным, чем это представлялось. Нередко возникают вопросы: не слишком ли круто мы берем? Необходим был глубокий анализ, нужно выявить причины негативных процессов и выработать меры ускорения движения вперед».

Излагает суть и причины существенных недостатков, нерешенных проблем и трудностей, характерных для периода конца 70-х — начала 80-х годов, которые он характеризует как застойные в области экономики, политики, решении социальных вопросов.

Затем Горбачев раскрывает основные принципы перестройки: опора на массы, развитие демократии, интенсификация экономики, духовное развитие личности и т. п.

«Дальнейшая демократизация — неотложная задача партии. Речь, разумеется, не идет о какой-то ломке нашей политической системы. Необходимо внедрение подлинно самоуправленческих начал на предприятиях. Речь идет о выборности руководителей предприятий. Следует по-иному посмотреть на развитие кооперативного движения, которое имеет большие перспективы.

По-новому надлежит осмыслить роль партийных, общественных организаций, органов хозяйственного управления. Расширение демократии на производстве предполагает сочетание единоначалия и коллегиальности. Принципиальным в развитии демократии следует считать совершенствование советской избирательной системы. В общем русле демократизации советского общества надо рассматривать и расширение внутрипартийной демократии». Заканчивая, делает упор на развитие гласности.

Вывод. Серьезно обновить кадровую политику. Подход политический, по Ленину, — подбор «по новым меркам», компетентность, профессионализм, организованность и дисциплина, высокая нравственность.

В заключение Горбачев предлагает созвать в 1988 году всесоюзную партконференцию, где рассмотреть в широком плане ход выполнения решений XXVII съезда, а также вопросы дальнейшей демократизации жизни партии и общества.

Теперь о некоторых выступлениях.

Н. И. Рыжков: «Мы ранее жили в кредит… Финансово-кредитная система была на грани развала. Эмиссия денег росла. Внешняя торговля была нацелена на решения текущих задач. Нужно выходить из сложного положения в экономике, одновременно улучшая жизнь людей. Система хозяйственного механизма должна охватить все сферы. Раздуты штаты. В Грузии, Армении, Узбекистане число министерств больше, чем в РСФСР».

Б. Н. Ельцин: «На XXVII съезде была некоторая недосказанность. Пленум откровеннее. Необходимы возрастной лимит и продолжительность работы на выборной должности, в том числе и в аппарате. Следует создать управление кадров ЦК (это ранее было). Следовало бы уже в 1987 г. провести отчетно-выборные конференции в партийных организациях, а затем всесоюзную партконференцию».

А. А. Громыко: «Перестройка — это не рынок. Это процесс — широкий и глубокий. Вывод в докладе об оценке прошлого суровый, но справедливый. Работа по новой роли Советов только начинается. Необходимо дать им действительные права».

М. А. Ульянов: «Гласность, демократия, самоуправление — три кита, только не надо их припудривать, лакировать. Искусство — это зеркало жизни, это глаза народа, не надо одевать ему ни розовых, ни черных очков. Газеты должны говорить хоть горькую, но правду». Хвалил романы, повести Распутина, Айтматова, Астафьева.

Из состава ПБ выступили: В. В. Щербицкий, Ю. Ф. Соловьев, С. Л. Соколов, В. И. Долгих. Всего же приняли участие в прениях по докладу 34 человека.

* * *

О январском (1987 г.) Пленуме ЦК следует сказать подробнее. Он готовился долго, несколько раз переносились сроки его проведения. Причины внутренние и внешние. М. С. Горбачеву хотелось найти поддержку своим планам в ЦК, партии и народе, чтобы идеи пленума легли, так сказать, на подготовленную почву. Этим объясняется, возможно, в какой-то степени, что сроки проведения Пленума дважды переносились. Так я считал тогда, в 1987 году.

Или же, как я считаю сейчас, первоначальные идеи Горбачева, наметки натолкнулись на ненавязчивые, но настойчивые советы ближайшего окружения. Импонируя ему, они заложили в доклад двусмысленность. Чтобы, на всякий случай, завуалировать перед общественностью истинные цели. Эти выводы напрашиваются из сегодняшнего видения.

В дальнейшем подтвердилось, что именно январский Пленум, основываясь по форме на ленинских принципах кадровой политики, лозунгах демократизации и гласности, укрепления роли Советов, перестройки партии и так далее, на деле стал отправным пунктом постепенного, а потом все более нарастающего отклонения от намеченных перестройкой этих ленинских принципов обновления социализма. Что особенно явственно проявилось после XIX партконференции в июне 1988 г.

Затяжка проведения Пленума, видимо, имела и третью причину — колебания М. С. Горбачева под натиском, как я уже сказал, близкого окружения, толкавшего его в сторону, в русло прозападной демократии. Этот уклон стал нарастать. Решающую роль в воздействии на Горбачева сыграл А. Н. Яковлев. Его подхлестнуло и то, что в составе ЦК и на местах росло сопротивление сверхрадикализму в подходах к решению задач перестройки. Окологорбачевские радикалы, с подачи Запада, потом ловко использовали мартовскую (1988 г.) публикацию статьи Н. Андреевой в «Советской России» как якобы попытку консервативных сил столкнуть партию с «правильного» пути перестройки.

В этот период все больше стали проявляться разногласия в Политбюро по поводу оценки ситуации. Горбачев явно и недвусмысленно пошел «новым курсом», курсом Яковлева и его команды. В ответ на высказанную мною обеспокоенность его резкой реакцией на статью Н. Андреевой, при обсуждении этого вопроса на Политбюро, Горбачев в заключение бросил в мой адрес реплику: «Виталий Иванович, мы освободим тебя от беспокойства».

Я сначала не воспринял это как реальность. Но сентябрь 1989 г. все прояснил. Здесь следует учесть и такие обстоятельства. Выше я говорил, что в своем стремлении к власти М. С. Горбачев в 1984-м— начале 1985-го и дальше «умело привязал меня к своей повозке». Этот воз добросовестно тянула вся связка — Лигачев, Рыжков, Никонов, Чебриков и другие. Потом, со временем, добившись власти, он сначала убрал явных противников, а затем, еще более укрепив свое положение, стал одного за другим «отстегивать» и своих бывших союзников. Это особенно явно проявилось после марта 1988 года. У него уже складывалась новая команда «единомышленников». Эту ситуацию почувствовал и я. Отношение его ко мне стало меняться. От былых откровенных, дружеских бесед, советов не осталось и следа. В итоге он выполнил свое «обещание», перебросив меня в сентябре 1988 г. из Совмина РСФСР в Верховный Совет. По форме это было повышение, а по сути он отодвинул меня от конкретных дел. Свалил он и Е. К. Лигачева, взяв в свои руки Секретариат, а вернее, упразднив этот орган. И последним, уже в 1990 году, отправил в отставку Н. И. Рыжкова, который больше всех сделал для утверждения власти Горбачева и дольше всех верил ему. Так Генеральный секретарь ЦК КПСС предал всех до одного, с кем начинал в марте 1985 г., реализовав «новое мышление» в кадровой политике.

* * *

4 марта. Принял Георгия Васильевича Свиридова. Выдающийся композитор. Сдержанный, интеллигентный человек, интересный собеседник. Очень обеспокоен состоянием русского хорового искусства. Просил на вакансию руководителя Государственного русского хора СССР назначить профессора Минина. (Я поддержал. Коллектив его принял настороженно. Потом они поняли, как верна была рекомендация Свиридова.) Состоялась хорошая беседа. О проблемах музыкального образования, снижении интереса к оперному искусству, в частности, нездоровой обстановке в ГАБТе. Союз композиторов — кого в его члены принимают?! Диву даешься! — говорил Георгий Васильевич. Хорошо отозвался о композиторах Гаврилине и Эшпае.

Встречи с такими деятелями культуры, как Г. В. Свиридов, были для меня, затурканного хозяйственными и политическими проблемами, как живительная влага, отдохновение. Я, конечно, делал все возможное, чтобы содействовать выполнению тех пожеланий, о которых шла речь в беседе.

12 марта. Политбюро ЦК. Вел Е. К. Лигачев.

До заседания он высказал критические замечания по ряду публикаций в журналах «Огонек» и «Новое время». Отметил, что они носят тенденциозный характер, вызывают недоумение у друзей в социалистических странах.

30 марта. Принял Р. К. Щедрина — секретаря Союза композиторов РСФСР.

Он внес предложение об организации музыкального фонда РСФСР (подобно Литфонду). Подробно обсуждали хозяйственные и творческие вопросы. Но настроение у него неважное. Думаю, что его уже тяготит эта работа. Стало труднее возглавлять творческий Союз. Видимо, это так.

2 апреля. Политбюро ЦК. Вел М. С. Горбачев.

О ходе работ по Чернобыльской АЭС. Информация В. И. Долгих:

«Блок 4 укрыт саркофагом. Блоки 1 и 2 работают. Идет подготовка к пуску блока 3 и обеспечение безопасности ядерной энергетики. По этой теме принято 35 постановлений. Проведено 37 заседаний группы Политбюро. Обстановка пока сложная. Особенно на территории АЭС (кровля, площадка материальной базы). Снаружи от обломков есть свечение, это создает дополнительные трудности. Внутри блока 3 радиация близка к норме. Но требуется большая работа по замене части оборудования, дезактивации и т. п. Работа идет вахтовым методом, с ежедневной заменой части персонала АЭС. Надо ускорить строительство г. Славутича». Дали нужные поручения.

За повесткой. О МХАТе. Суть предложений о разрешении кризисной ситуации — иметь две Площадки одного театрального объединения. Две труппы. Иного выхода нет. Разлад в театре полный.

13 апреля. Совещание в ЦК у Е. К. Лигачева.

Обсуждение обстановки в писательских организациях.

Были: А. Н. Яковлев, Б. Н. Епьцин, Ю. П. Воронов, Е. М. Чехарин.

Информация Е. В. Зайцева: «Какие вопросы волнуют писателей? Не меняется издательская практика, часто издают т. н. «генералов», тех, кто у руководства писательской организации. Нет внимания молодым. Секретариат Союза занимается чем угодно, но уходит от литературного творчества. Союз не управляет изданием ранее отвергнутых к печати произведений. Возникла групповщина. Дело в спорах доходит до взаимных оскорблений, крика, перехлеста. Особенно негативные проявления в организациях Молдавии, Хабаровска, Читы. Отпора экстремистам, антисоветчикам нет».

Ю. П. Воронов: «Секции писательских организаций — прозаики, драматурги — работают плохо. Нет консолидирующего руководства Союзной, Российской и Московской писательских организаций. Групповщина».

В. И. Воротников: «Как объединить Союз? Стремление к переоценке прошлого объяснимо, но носит глобально-очернительский характер. Борьба начинается с принципов, а вязнет в деталях. «Ты кто такой? А ты кто такой?» Суть спора утрачивается. Контроль и разбор публикаций отсутствуют даже с чисто художественных позиций. Нет дороги молодым. Проявляются и неоправданные амбиции. Идет драчка — это стыдно и безнравственно. Формируется группа т. н. независимых: криклива, настырна, амбициозна. Не стесняется использовать любые методы борьбы, присваивая себе право вещать. Залыгину, по-моему, просто забили голову».

Б. Н. Ельцин: «Отношения московской организации с союзной и российской неважные. Шельмуют некоторых писателей. Явное размежевание групп. Одна говорит: съезд дал нам все, надо только творчески проявить себя (Бондарев, Карпов, Исаев, Алексеев, Проскурин). Вторая группа — дело на съезде до конца не доведено. Старое руководство сохранило силы, и поэтому эта группа пытается повернуть демократизацию на западный вариант, то есть вывести писателей на политический плюрализм. (Вознесенский, Адамович, Евтушенко — рупор, плюс Шатров, Бакланов, Окуджава)».

А. Н. Яковлев: «Публикации и выступления вращаются вокруг сути Октябрьской революции. Не всегда исторически точные. С. Михалков самоустранился. Вопросы разные. Есть проходные, не заслуживающие внимания, есть и принципиальные. Группа пытается разложить организацию, по сути, выйти из-под контроля. Кто это возглавляет? Это очень важно определить». Яковлев ушел от изложения своей позиции.

Е. К. Лигачев: «Условия для работы писателям созданы. Принято хорошее решение по их материальному обеспечению. Сделали много, а ответной реакции нет. Разногласия носят идейно-творческий характер. Одна группа в обороне, а другая агрессивна, активна, действует изощренно. Задача — сплотить организацию на здоровой основе. Специально встретиться с редакторами литературно-художественных журналов. Стать на защиту талантов, крупных писателей. Они, правда, не привыкли к критике».

Вот такой был разговор. Е. К. Лигачев еще опекал Отдел культуры ЦК.

17 апреля. Принял председателя СТД РСФСР М. А. Ульянова.

Продолжительная беседа. Финансово-хозяйственную деятельность СТД просит осуществить через СМ РСФСР. О строительстве пансионатов для актеров в Анапе и Геленджике. Дать лимиты подрядных работ для завершения строительства Дома творчества в Крыму. О реконструкции фабрики косметики и реализации ее лродукции на экспорт. Дал ответы на все поставленные вопросы. Затем поинтересовался состоянием творческой работы. Он — «дело идет трудно».

И все. От обсуждения уклонился.

* * *

23 апреля. Политбюро ЦК. Вел заседание М. С. Горбачев.

Повестка была сформирована из нескольких пунктов:

1. Финансовое положение СССР.

2. О повышении действенности финансового механизма и роли Минфина в новых условиях хозяйствования.

3. О совершенствовании системы банков в стране и усилении их воздействия на повышение эффективности экономики.

4. Об основных направлениях перестройки системы ценообразования в условиях нового хозяйственного механизма.

Докладывал по всем вопросам Н. И. Рыжков. Суть его доклада:

«Финансовое положение тяжелое. Темпы роста экономики, ее эффективность снижается. Дефицит финансовых ресурсов покрывается не радикальными средствами, а частными решениями.

Необходимо, используя новые принципы хозяйствования, усилить воздействие финансов на экономику. Пятилетку выполнять строго. Не принимать новых решений, требующих дополнительных затрат. В1988–1989 гг. осуществить перевод всех отраслей материального производства на полный хозрасчет. Усилить режим экономии (обеспечить на 75 % прирост потребностей в материальных ресурсах за счет экономии).

Укрепить денежное обращение. Получить дополнительные доходы за счет развития производства товаров и услуг. Такая программа есть.

Увеличить поступления от внешней торговли. Изменить структуру экспорта и импорта (сократить его объем).

Экономия за счет сокращения и удешевления госаппарата.

Привлечь дополнительно и лучше использовать сбережения населения.

Сократить расходы государства на содержание жилья. Плату за жилье дифференцировать и несколько ее повысить.

В налоговой политике. Прогрессивная шкала в зависимости от дохода.

Существенно изменить систему ценообразования. Закупочные цены, розничные цены плюс компенсация, тарифы на транспорт и коммунальные услуги. Повысить цены на продовольствие.

Все предлагаемые меры потребуют изменения функций Минфина, банков, Госкомцен. Что для этого предлагается?

В финансовом механизме. Отойти от фискальной, формально-бюрократической практики и перейти на нормативы (от предприятий до Минфина). На основе нормативного принципа формировать финансовую базу местных органов (от прибыли предприятий, расположенных на территории). Пересмотреть всю систему цен. Перейти в 13-й пятилетке на новые цены. Населению полностью компенсировать расходы. Банки и кредитная система должны быть восстановлены, как истинные кредитные органы. Вместо двух создать б банков (Госбанк, Внешэкономбанк, Агробанк, Банк жилищно-социального развития, Промстройбанк, Сберегательный банк). Это позволит повысить мобильность банков».

В. О. Павлов. Госкомцен. «Формирование цен в прошлом было в принципе порочным. Низкая стоимость сырья и рабочей силы. Этот принцип был оправдан в военный период и в первые послевоенные годы. По сути, он сохраняется и сейчас, хотя себестоимость угля, нефти, газа выросла. Эти отрасли стали убыточными. Перевод их на хозрасчет и самофинансирование невозможен. Нужна комплексная реформа ценообразования, всех цен — оптовых, закупочных, розничных. Это — главное условие. Следует подумать и о денежной реформе».

В. С. Мураховский. Предложил установить дифференцированные цены для высокорентабельных и убыточных хозяйств на сельскохозяйственную продукцию. (Надо же додуматься? Разные цены на одну и ту же продукцию!)

В. И. Воротников: «Не ясна концепция формирования нормативов по территориям и отраслям. Требуется хотя бы укрупненное научное обоснование. Что же должно измениться в работе Минфина? О банках. Дело не в числе, а в сути их деятельности. Предлагается, что все они являются государственной структурой, будут распоряжаться финансовыми ресурсами из государственного кармана, а необходима коммерческая форма деятельности. Они должны зарабатывать средства кредитами, под реальный доход. Во-вторых, увеличится число банков вверху, а внизу, где основная работа с клиентами, все остается без изменения. Таким образом, на один банк в райцентре будут выходить пять из Москвы. Роль Госбанка вообще не ясна. Какая-то формальная надстройка.

В принципе другие предложения Н. И. Рыжкова поддерживаю. И я также за проведение комплексной реформы ценообразования, в том числе и за денежную реформу, о чем сказал В. С. Павлов».

* * *

Выступившие затем другие товарищи из Политбюро высказались в поддержку Н. И. Рыжкова. Хотя и с некоторыми оговорками.

М. С. Горбачев: «Это обсуждение — подготовка к Пленуму. Кое-кто пытается защищать устаревшие принципы. В предложениях Совета Министров есть хорошая основа, она соответствует политической линии и экономическому механизму. В первом чтении, можно сказать, подходит. Необходимо обогатить документ, в нем многое сведено к практицизму. Слабо дана политическая суть, масштабность задач. Недостаточно раскрыт затратный механизм, тема экономии. В последние годы обеспеченность одного рубля товарными ресурсами сократилась в три раза, а вклады в сберегательные кассы выросли в 11 раз. Принцип подхода к нормативам должен быть обязательно заложен в документы (о чем правильно говорил Воротников).

О ценах. Если не решим, то никакого хозяйственного механизма не реализуем. Дело тяжелейшее, надо готовиться. Подойти комплексно. Работу вести по оптовым, закупочным и розничным ценам. По всем товарам и продуктам. То есть речь идет о пересмотре политики цен. Выйти на рентабельное производство в базовых отраслях. Сырье, как минимум, на уровне мировых цен.

Розничные цены на продовольствие у нас значительно ниже, чем в европейских странах. Например, цены на говядину, баранину в Польше, Венгрии, Чехословакии выше в 1,5–2 раза, а в США, Англии, Франции — в 3–4 раза. Хлеб, соответственно, дороже — в 1,5–2 раза, и в 4–5 раз. Так же выше у них цены на молоко, картофель и другие продукты. Изменять цены у нас надо, но делать это один раз и на все продукты, в комплексе.

О компенсации. На день введения новых цен отдать все и всем, независимо от уровня зарплаты.

Вывод. С учетом обсуждения доработать проект».

О некоторых публикациях печати.

Горбачев: «Пресса разжигает страсти. Особенно «Московская правда». Крикливо: «Знать России», «Новоявленные аристократы», «Бить по штабам», «Куски с барского стола» и т. п. Это разжигает страсти. Пена на перестройке. МГК — Б. Н. Ельцину разобраться. Прессу поддерживать, но из рук не выпускать. Оскорбления недопустимы». (В адрес А. Н. Яковлева ни слова.)

За повесткой. Горбачев: «Поручить рассмотреть некоторые вопросы о сокращении привилегий. Некоторые начальники дорого обходятся государству.

О письме С. Н. Хрущева. Он просит разрешить Раде Никитичне Аджубей поработать с мемуарным архивом отца — Н. С. Хрущева в ЦК. Дать согласие».

* * *

24 апреля. Обсуждали в Совмине вместе с секретариатом Союза писателей РСФСР обстановку в организации. Были: Михалков, Бондарев, Алексеев, Михайлов, Проскурин, Зимин, Проханов, Викулов, Колосов.

В течение трех часов шел обстоятельный разговор. Высказались все. Материала к размышлению достаточно. Ясно одно, что обстановка в творческой организации ненормальная. Новые реформаторы и «свободные художники» ведут активную борьбу за власть. Условились о норме поведения.

7 мая. Политбюро ЦК. Вел М. С. Горбачев.

Информация Лигачева о письмах в ЦК: «В них активная поддержка курса партии, беспокойство за судьбу перестройки. Почему? Нет реальных результатов в экономике, перемен в сознании людей. Плохо освещаются важнейшие события в прессе. Необходимо повышать роль рабочего класса в перестройке».

Чебриков: «Суть перестройки не доведена до людей. Считают, что где-то она идет, но не у нас. Растут факты выхода на улицу по различным поводам. Местные органы не придают этому значения».

Яковлев: «В народе растет настроение сопричастности к делам. Повышается культура (?!). Это хорошо. Беда, что многое упирается в неправильное понимание этого процесса партийными комитетами, руководителями разных рангов. Не все поняли перестройку, даже на областном уровне. (Бьет методично по кадрам.)

Вечером у М. С. Горбачева (там же находился и Н. И. Рыжков).

Долго говорили о структуре партийных органов применительно к РСФСР. Единодушно тогда сошлись во мнении, что создавать КП РСФСР или даже бюро ЦК по РСФСР не нужно. Это внесет разлад в единство КПСС, подтолкнет КП других республик к самостоятельности, отодвинет областные партийные организации РСФСР от ЦК, от Центра и т. п. Как известно, потом эту позицию пересмотрели.

27 мая. Принял нового посла США Дж. Мэтлока. Он считает, что происходит постепенное улучшение советско-американских отношений, и будет стремиться к тому, чтобы эти отношения «содержали бы больше элементов содействия, чем элементов конфронтации». Трудности создают «попытки СССР решать политические вопросы путем применения военной силы, как в Афганистане. Это вызывает не только недоверие, но и стремление противостоять вам, сделать ваши усилия неуспешными». Посол объяснил, что новые тенденции в жизни советского общества американская администрация расценивает как важные предпосылки роста доверия между странами. Он убежден в искренности стремления советского руководства к переменам. «Особое впечатление производит расширение гласности». Заявил, что в интересах США содействовать этому процессу. «Поскольку любой прогресс соответствует задаче укрепления мира».

Дж. Мэтлок хорошо владеет русским языком. В Союзе не впервые. Улыбчив, вежлив, предупредителен. Корректен, но четко и настойчиво ведет свою линию в беседе.

29 мая было заседание Политбюро. Освободили от должности министра С. Л. Соколова. Накануне, 28 мая, в Москве на Красной площади немецкий юноша Руст посадил спортивный самолет. Это был потрясающий факт головотяпства военных.

4 июня. Политбюро ЦК.

Итоги официального визита М. С. Горбачева в Румынию: «Положение в стране сложное, противоречивое. Они вынуждены учитывать реальности. Экономика растет. Усиленно ведут реконструкцию Бухареста. Жизненный уровень населения низкий. Социалистическая демократия — по форме, по сути все зацентрализовано. Наши перестроечные дела Н. Чаушеску огорчают. Был крупный разговор».

О беседе М. С. Горбачева с Э. Хонеккером: «Своеобразный разговор. Он полностью удовлетворен обстановкой в ГДР. Отношение к перестройке скептическое».

* * *

9 июля. Политбюро ЦК. Вел М. С. Горбачев.

О приеме в Президиуме Верховного Совета крымских татар. Просят об образовании крымской автономии в составе РСФСР. Сейчас население в Крыму— 2,6 млн. человек, в том числе 132 тысячи лиц татарской национальности (по неофициальным данным — около 300 тысяч). Необходимо определить этапы решения проблемы. Поручили заняться этим А. А. Громыко.

6 августа. Политбюро.

После того как были рассмотрены все вопросы повестки дня, Б. Н. Ельцин поднял вопрос по поводу попыток экстремистски настроенных лиц организовать демонстрации и митинги в Москве под различными предлогами. Требуют решения Моссовета, где должно быть определено место, время, численность и т. д.

Горбачев: «В принципе, разрешение надо дать. Готовьте предложения».

24 августа. Проводили М. С. Горбачева в отпуск. В аэропорту он поднял вопрос о необходимости иметь в ЦК Отдел социальной политики. Затем заговорил о росте националистических проявлений в Прибалтике и провокационных действиях Запада по стимулированию национализма в Эстонии и Литве. Согласны, что такая проблема есть, надо обсудить в ПБ.

10 сентября. Заседание Политбюро. Вел Е. К. Лигачев.

Обсудили вопрос о завершении уборки урожая. Пошли дожди. Сложно на Урале, в Сибири, на Северо-Западе. Необходимо перераспределение заданий по сдаче хлеба, чтобы не оставить хозяйства без кормов.

За повесткой. Лигачев поднял вопрос о публикациях в московской печати (по-моему, в «Вечерке») Моссоветом правил проведения митингов и демонстраций. Я их не читал, был в Волгограде. Лигачев выступил резко: «Почему Ельцин не рассмотрел этот вопрос на бюро МГК? Кто обсуждал их и с кем? Ведь еще б августа, когда ты, Борис Николаевич, поставил на Политбюро этот вопрос, М. С. Горбачев просил тебя проработать и внести предложения о порядке проведения всяких демонстраций, митингов и шествий. Ты согласился. А сделали по-другому. Ведь принятый Моссоветом порядок беспределен. Не определяют многие параметры: предварительное согласование, место и продолжительность демонстраций, количество людей. Кто ответствен за безопасность и т. п.» Ельцин оправдывался: «Это дело Советов, я же докладывал на Политбюро, было дано «добро».

Лигачев: «Неверно, было дано принципиальное согласие — разработать правила, но Горбачев сказал: вносите предложения, а вы пустили на самотек. Надо же иметь единый порядок не только по Москве, но и по стране». Другие товарищи подтвердили, что прав Лигачев. Ельцин отмолчался. В итоге решили поручить Воротникову, Ельцину, Лукьянову и Разумовскому проработать этот вопрос со специалистами Минюста, МВД, учеными-правоведами и внести предложения в Политбюро.

Мы сформировали рабочую группу специалистов, они подготовили проект «О порядке проведения общественно-политическими организациями массовых мероприятий: митингов, демонстраций, шествий». Через месяц собрались у меня: Ельцин, Разумовский, Лукьянов. Обсудили этот проект, поспорили и подписали подробную записку в Политбюро ЦК, в которой рекомендовали принять указ Президиума Верховного Совета СССР, устанавливающий единые правила в стране: предварительную заявку, в которой указывались бы цель, место, время, численность участвующих, ответственные за проведение митингов или демонстраций, сроки рассмотрения заявок и в соответствующих советских органах. И т. п.

* * *

21 октября 1987 г. Пленум ЦК КПСС.

«Вопросы, связанные с 70-летием Октября, и некоторые текущие задачи». Докладчик М. С. Горбачев.

Это был, безусловно, важный Пленум. Он расставил акценты на основных этапах исторического 70-летнего пути нашего государства после Октябрьской революции. Причем необходимо было, рассматривая все перипетии нашего исторического прошлого, и плохое, и хорошее, постараться оценить это прошлое объективно. Снять розовые, белые и черные тона. Поразмышлять о прошлом с позиций сегодняшнего времени. Доклад Горбачева обстоятельно обсуждался на Политбюро, вносились (отвергались или принимались) различные предложения, уточнения. Отрабатывались не только принципиальные положения, но и редакционные поправки, иногда отдельные фразы, обороты. Необходимо было определить и нынешнее положение страны, партии. Уточнить задачи на будущее. Думаю, что в основе своей это тогда удалось.

До Пленума (или в перерыве) Горбачев беседовал с Г. А. А лиевым. Речь шла о его отставке в связи с состоянием здоровья. В начале июня у него случился тяжелый инфаркт, несколько месяцев Гейдар Алиевич не работал. В начале октября вышел, но состояние неважное. Горбачев рассказал нам о беседе — «трудный был разговор, но потом в итоге договорились».

Доклад Горбачева на Пленуме излагать нет смысла, так как он был опубликован.

После окончания доклада Лигачев, председательствовавший на Пленуме, спросил: «Есть ли вопросы? Нет». (Обсуждение доклада не предполагалось.)

В первом ряду зала, где сидели кандидаты в члены Политбюро, как-то неуверенно поднял руку Б. Н. Ельцин, потом опустил. Горбачев: «Вот у Ельцина есть вопрос». Лигачев говорит: «Давайте посоветуемся, будем ли открывать прения?» Послышались голоса: «Нет». Лигачев — «Нет!» Ельцин было привстал, потом сел. Вновь подал реплику Горбачев: «У товарища Ельцина есть какое-то заявление». Тогда Лигачев предоставил слово Ельцину. (Вышло все так, что один раздумывает — говорить или нет, а второй — его подталкивает выступить. Обычно в аналогичных случаях, чтоб не затягивать время, Горбачев предлагал: «Ну, слушай, давай, обсудим с тобой после, что всех держать. И на этом — согласие. А сегодня…)

Ельцин, как-то не торопясь, вышел на трибуну. Явно волнуясь, немного помолчал, потом начал говорить. Сначала несколько сбивчиво, а потом уже увереннее, но без обычного нажима, а вроде полуоправдываясь, полуобвиняя, стараясь сдержать эмоции. Говорил он, в общем, минут пять-семь, не больше.

Основные тезисы: «Доклад полностью поддерживаю. Тем не менее, хочу высказаться. Надо перестраивать работу партийных комитетов начиная с Секретариата ЦК, стиль которого не меняется, как и Лигачева, носит разносный характер. Разного рода накачки хозяйственных органов. Это не революционный стиль. Необходимо делать выводы из прошлого для настоящего и будущего.

Наши планы о перестройке за 2–3 года (о чем говорилось на съезде), а теперь опять 2–3 года, это дезориентирует партию и массы. Настроение в народе поэтому идет волнами. То был подъем (после января 1987 года), то вера стала падать (после июня 1987 года). Авансы перестройки влияют на авторитет партии.

Уроки прошлого — тяжелые уроки. Поражения были потому, что нарушилась коллегиальность в принятии решении. Власть была отдана в одни руки. Вот и сейчас в Политбюро обозначился какой-то рост славословия у некоторых членов Политбюро в адрес Генерального секретаря. Это недопустимо. Сейчас нет каких-то перекосов, но штришки есть.

И последнее (немного помолчал): Видимо, у меня в работе в составе Политбюро не получается. И опыт, и, может быть, отсутствие поддержки со стороны особенно Лигачева привели к мысли об отставке, об освобождении меня от должности, обязанностей кандидата в члены Политбюро. Заявление я передал. (Кому? Горбачеву?! Так, значит, он все знал!) Как будет в отношении первого секретаря МГК, будет решать пленум горкома». Сказав все это, Ельцин вернулся на свое место в зале.

* * *

Все как-то опешили. Что? Почему? Не понятно… Причем такой ход в канун великого праздника! Я про себя подумал, что Михаил Сергеевич сейчас успокоит Бориса Николаевича. Хорошо, раз есть замечания, то давайте разберемся, обсудим, определим, что делать. Но не сейчас же? Поручить Политбюро разобраться и доложить. Все. Но дело приняло иной оборот. (Хочу категорически заявить, что накануне Пленума никакого обсуждения, сговора, организации выступлений членов ЦК по адресу Б. Н. Ельцина не было. Они были спонтанными. И может быть, их спровоцировало поведение на Пленуме Генерального секретаря ЦК КПСС.)

Горбачев как-то весь напрягся, подвинул Лигачева и взял председательство в свои руки. Посмотрел налево, направо в Президиум, где сидят только члены Политбюро, — вот, мол, такой «фокус», в зал и говорит: «Выступление у товарища Ельцина серьезное. Не хотелось бы начинать прения, но придется обсудить сказанное. Это тот случай, когда необходимо извлечь уроки для себя, для ЦК и для Ельцина. Для всех нас». Повторил сжато основные тезисы выступления Б. Н. Ельцина и попросил высказываться: «Я приглашаю вас к выступлениям. Может, кто из членов Политбюро хочет взять слово? Пожалуйста». И начались выступления. Экспромтом. Без бумажек, тезисов. Сначала Лигачев. Отвел обвинения. Пауза. Потом Горбачев обращается к залу: «Может, кто-то из членов ЦК возьмет слово?» Встал С. И. Манякин, за ним выступили: Бородин, Шалаев, Богомяков, Моргун, Месяц, Коноплев, Арбатов, Рябов, Рыжков, Сайкин.

Сидя за столом, я, как и другие коллеги, поймал взгляд Горбачева, ну что, мол, надо определить и вам свои позиции.

Посоветовались с В. М. Чебриковым, надо, действительно, высказаться, как-то искать выход из этой ситуации. И стали выступать члены Политбюро, секретари ЦК, другие товарищи. Выступления были разные. Одно мягче, другое резче, острее, но все осуждали позицию и выводы, прозвучавшие в словах Ельцина. Вот некоторые конспекты выступлений.

Лигачев: «В работе секретариата и моей действительно есть недостатки. Но я не могу согласиться, что неуважительно отношусь к партийным работникам. А требовательность есть. Была и будет. О славословии — як этому числу не принадлежу. О том, что в народе падает вера в перестройку, — это принципиально неправильное политическое заявление».

Арбатов: «Б. Н. Ельцин не проявил чувства ответственности, политической зрелости, которые требует наше время. Единство — вот что особенно необходимо сейчас. Сегодня он нанес ущерб делу».

Рыжков: «Б. Н. Ельцин бросил серьезные обвинения, что мы скатываемся к прошлым методам руководства. Разве можно сравнить работу прошлых и нынешнего Политбюро. Он вбивает клин в Политбюро, что там нет единства, там занимаются словоблудием. Это неправда. У самого Ельцина стал развиваться политический нигилизм. Он решил дистанцироваться от Политбюро. На заседаниях молчит, даже когда речь идет о делах Москвы».

Воротников: «В Политбюро принципиальных разногласий нет. Каждый волен излагать свою позицию. Есть споры. Это естественно. Я давно знаю Бориса Николаевича. Но здесь, в МГК, с ним происходит какая-то трансформация. Излишняя самоуверенность, амбиция, левацкие фразы. На Политбюро он пассивен. Постоянная неудовлетворенность, отчужденность. И вот сегодня… это неожиданно. Я даже не знаю, чем закончить. Надо обсудить, найти выход из этого положения».

Яковлев: «Наверное, Борису Николаевичу кажется, что он выступил смело и принципиально. Ни то, ни другое. Выступление ошибочно политически и несостоятельно нравственно. Да, на Секретариате идут споры, дискуссии, но что же здесь ненормального. Ельцин перепутал большое дело, которое творится в стране, с мелкими своими обидами и капризами, что для политика недопустимо».

Шеварднадзе: «Борис Николаевич, Вы очень многое поставили под сомнение. Да, нам не все удается. Вы это знаете. То, что вы сказали, это безответственность перед партией, перед народом, перед коллегами — товарищами по Политбюро. Вы хотели нам навязать другой стиль. Наш стиль действительно коллективный, ленинский. Но это вам не удастся, не пройдет».

Громыко: «Первое — ЦК отбросит всякие попытки пошатнуть нас, бросить тень на курс перестройки, поколебать уверенность. Второе — единство. Партия не позволит расстроить свои ряды».

В таком примерно духе выступали и другие.

* * *

Затем Горбачев обратился к Ельцину: «У тебя есть что сказать? Давай».

Ельцин: «Школа для меня суровая. За всю жизнь. На тех постах, где я работал, где доверяла мне партия. Несколько уточнений. У меня не было никаких сомнений ни в стратегической, ни в политической линии партии в том, что касается перестройки. Говорил о волнообразном отношении людей в период от январского до июньского Пленумов ЦК. Видимо, мы мало проводили разъяснительной работы и поэтому допустили спад. Имел я в виду не страну, а московскую организацию. Я не хотел вбить клин в единство ЦК и Политбюро. Также и в отношении членства в Политбюро. Есть моя записка, я считаю, что в этом случае они как бы выводятся из зоны критики. (Он вел речь о тех секретарях ЦК КП республик и Ленинградского обкома, которые были в составе ПБ.) О славословии — я имел в виду, есть 2–3 члена Политбюро, которые, по моему мнению, говорят много положительного. Я верю, это от души, но тем не менее…»

(Горбачев и другие из зала репликами несколько раз перебивали Ельцина, уточняли его выступление и фактическую обстановку.)

Горбачев: «Скажи, как ты относишься к замечаниям товарищей?» (То есть он подводил его к позитивному исходу.)

Ельцин: «Кроме некоторых выражений, в целом я с оценкой согласен. Что я подвел ЦК и московскую парторганизацию, выступив сегодня, — это ошибка».

Горбачев: «У тебя хватит сил дальше вести дело?» (Спасательный круг.)

Ельцин: «Я сказал, что подвел ЦК, Политбюро, МГК. Повторю: прошу освободить меня от кандидата в члены Политбюро и от руководства московской парторганизацией». И сошел с трибуны.

Горбачев: «Давайте сначала возвратимся к основному вопросу. Если есть предложения, замечания по докладу, прошу передать их А. Н. Яковлеву, Е. К. Лигачеву или мне. Вношу предложение — одобрить основные положения доклада. Поручить выступить на торжественном заседании Генеральному секретарю ЦК». Голосует. Принято единогласно.

Потом Горбачев дал ряд пояснений к выступлению Ельцина. Он сказал, что «Ельцин прислал мне письмо на юг (где Горбачев находился в отпуске), в котором выразил эти мысли и просил решить вопрос о его пребывании в Политбюро. По возвращении из отпуска был с ним разговор. Условились обсудить этот вопрос позже, после 70-летия Октября. Но Борис Николаевич не выдержал. Я не думал, что он так поступит. Поэтому о наших беседах даже не информировал членов Политбюро». (Но и на Пленуме он не зачитал письмо Ельцина, не раскрыл полностью его содержания. Ограничился самим фактом — было письмо. И, значит, подталкивая Ельцина к трибуне, он знал, о чем тот будет говорить!)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.