Глава 2. Я, Хуан Санчес, телохранитель Фиделя

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 2. Я, Хуан Санчес, телохранитель Фиделя

Сколько себя помню, я всегда был влюблен в огнестрельное оружие. Не случайно на вершине своей карьеры, в 1992 году, я выиграл состязание на звание лучшего стрелка из пистолета на Кубе, а ведь в нем участвовали самые лучшие специалисты этого дела. А началось все с того, что в шесть лет я получил в подарок первый ковбойский пояс с кобурой и великолепным пистонным револьвером серебряного цвета. В последующие годы я регулярно получал новое ковбойское снаряжение и, главное, новые кольты. Так что детство свое я проводил за отстрелом воображаемых индейцев и опасных бандитов. Но вместо того чтобы просто играть на уровне «Бах! Бах! Ты убит!», я относился к своей миссии очень серьезно, всегда тщательно прицеливался в движущуюся мишень, вытянув руку и ловя ее на мушку.

Подростком я перешел на стреляющие свинцовыми пульками пневматические ружья – идеальное оружие для стрельбы по мишеням с расстояния десять метров. Вот почему впоследствии я стал лучшим стрелком личной охраны Фиделя! Сегодня, когда мне уже за шестьдесят, я не реже одного раза в неделю упражняюсь в стрельбе в тире во Флориде (США), где с 2008 года живу в изгнании. И разумеется, я не выхожу из дому без своего пистолета: если кубинские агенты, которых во Флориде множество, попытаются помешать мне заговорить, я готов их встретить как следует! Но вернемся к моему детству…

* * *

Родился я 31 января 1949 года в Ла-Лисе, бедном квартале на западе Гаваны, почти ровно за десять лет до победы кастровской революции. Когда мне было два года, мой отец, рабочий на птицеводческом предприятии, разошелся с моей матерью, которая была домохозяйкой. Поскольку она была слишком бедна, чтобы растить меня в одиночку, а отец не собирался ей в этом помогать, было решено отдать меня на воспитание бабушке и дяде по отцовской линии, жившим вместе. На Кубе в таком решении нет ничего необычного: как и в других странах Карибского региона, семья здесь – величина с изменяющейся геометрией.

Бабушка берегла меня словно зеницу ока: она относилась ко мне как к родному сыну. А дядя, которого я называл папой, быстро заменил мне отца. Мои контакты с матерью, жившей в том же квартале, не были прерваны: время от времени я виделся с нею. Я ни в чем не нуждался, потому что мой дядя имел хорошо оплачиваемую работу. Главный бухгалтер на крупной гаванской бойне, он был счастливым обладателем белого «бьюика» модели 1955 года, оснащенного – неслыханным по тем временам новшеством – кондиционером. По выходным он катал нас на своей шикарной машине, иногда даже до Варадеро, знаменитого курортного места, расположенного в ста пятидесяти километрах от столицы.

Итак, 1950-е годы. Золотой век Кубы, и в первую очередь золотой век кубинской музыки: румба, мамбо, ча-ча-ча. Звезд той эпохи звали Бенни Море, Орландо Валлехо, Селия Крус. Они выступали в модных ночных клубах («Тропикана», «Монмартр»), в дорогих престижных отелях («Насьональ», «Ривьера») или в казино, которыми владели Лаки Лучано[4] и другие итало-американские мафиози.

С точки зрения экономики это тоже была благословенная пора – но мы не отдавали себе в этом отчет. Намного более богатая, чем Испания генералиссимуса Франко, Куба производила в то время сахар, бананы, никель: это была одна из наиболее развитых стран Латинской Америки. Это подтверждают данные Организации экономического сотрудничества и развития: наряду с нефтедобывающей Венесуэлой и экспортером мяса Аргентиной, Куба была одним из трех государств региона, где в наименьшей степени проявлялся разрыв между богатством и бедностью и в которой были наиболее благоприятные условия для жизни и развития человека (уровень грамотности, средняя продолжительность жизни и т. д.). Процветание среднего класса выражалось в большом количестве машин made in USA, в настоящем буме приобретения электробытовой техники (телевизоров, холодильников и т. д.), в посещении ресторанов и бутиков, которые никогда не пустели. Гавана купалась в атмосфере общества потребления. На Рождество на прилавках магазинов лежали яблоки и груши, привезенные из Европы. Но в столице, где в ночи ярко сверкали неоновые огни дискотек, нисколько не заботились о трудностях деревенского мира. Неграмотных крестьян бессовестно эксплуатировали за гроши американские транснациональные корпорации, такие как «Юнайтед фрут компани». Но кого волнует социальное неравенство, кроме кучки студентов-идеалистов, уже мечтающих о революции?

В политическом плане это было беспокойное десятилетие, в котором смешались политическое возбуждение, коррупция и студенческие волнения. Взрывной коктейль. В августе 1951 года лидер Ортодоксальной партии Эдуардо Чибас, крупный полемист и важная фигура политической жизни, покончил с собой в прямом радиоэфире после очередной тирады о коррупции и преступности, пронизавших правительства Рамона Грау и Карлоса Прио. Это вызвало всеобщий шок. В следующем, 1952 году Фульхенсио Батиста вернул себе власть, совершив государственный переворот за месяц до назначенных выборов, которые он непременно проиграл бы[5]. Прошел год, и 26 июля 1953 года о себе громко заявил молодой адвокат по имени Фидель Кастро, о котором уже начали говорить на студенческих демонстрациях: с группой сторонников он предпринял вооруженное нападение на казарму Монкада в Сантьяго-де-Куба, на востоке страны. Большинство нападавших были перебиты в перестрелке либо арестованы и казнены. Провал был полным. Арестованного, преданного суду и приговоренного к тюремному заключению Фиделя Кастро амнистировали два года спустя. История только начиналась: он уехал в Мексику, где брат Рауль познакомил его с аргентинцем по имени Эрнесто Гевара, которого все называли Че. После нескольких месяцев подготовки группа из восьмидесяти двух человек под командованием Фиделя Кастро на борту купленной по случаю яхты «Гранма» вышла в море и причалила к южному берегу Кубы. Они ушли в горы и начали партизанскую войну. В 1956 году Фидель Кастро скрывался в горном массиве Сьерра-Маэстра, он являлся предводителем партизанской армии, Движения 26 июля, или M-26[6], названного так в память о дате нападения на казарму Монкада.

В 1958 году история ускорила свой ход: Вашингтон прекратил помощь коррумпированному режиму Батисты, который все больше дискредитировал себя. В том же году, в феврале, M-26 осуществило одну из самых памятных своих акций: двое мужчин в масках проникли в отель «Линкольн» в Гаване и похитили одного из его ВИП-кли ентов: аргентинского автогонщика Хуана Мануэля Фанхио. Какой переполох! Полиция выставила на всех дорогах и перекрестках кордоны и посты, но найти Фанхио не удавалось. Похитители поселили его в комфортабельном доме в Гаване, где пытались увлечь своей революционной программой. Успех был более чем скромен: аргентинский гонщик оказался совершенно аполитичным человеком. Однако обходились с ним хорошо, и за двадцать девять часов заточения он успел подружиться с этими идеалистами. Данная акция людей Фиделя стала большим успехом. Они заставили заговорить о себе. И вынудили власти отменить проведение на Кубе автогонок Гран-при. Победа была чисто психологической, но бесспорной: после «дела Фанхио» все больше и больше кубинцев стали чувствовать, что режим Батисты шатается. Через десять месяцев он рухнет, точно сгнивший плод. 1 января 1959 года. Термометр показывает тридцать два градуса в тени. Диктатор удрал в Португалию, на улицы высыпал ликующий народ.

Толпа поет, танцует, кричит: Viva la revolucio?n![7] Улицы украшены красно-черными полотнищами M-26. Фидель, обладающий феноменальным умением выдерживать паузу, заставляет ждать себя целую неделю! Затем он совершает триумфальный въезд в Гавану в стиле римского императора. За неделю он со своими барбудос пересек страну с востока на запад, преодолев тысячу километров. Повсюду на пути их встречали как героев. Наконец, 8 января партизанская армия вступила в столицу. Фидель стоял на джипе. Он был похож на забравшегося на танк Цезаря.

Я видел все это с прекрасного места: с балкона квартиры моего отца на втором этаже дома на проспекте Виа Бланка. Я присутствовал при том, как вершится история. В тот день мы впервые увидели живьем лица этих полубогов, которых звали Фидель Кастро, Че Гевара, Камило Сьенфуэгос, Убер Матос, Рауль Кастро. Они были молодыми, раскрепощенными, харизматичными, красивыми: настоящие латинские любовники.

* * *

Я очень четко помню слова отца, сказанные во время встречи Фиделя в Гаване. Он повернулся ко мне и сказал:

– Вот увидишь, этот парень вернет Кубе уверенность. Теперь все будет хорошо.

В тот момент я был далек от мысли, что через пятнадцать лет стану сотрудником ближней охраны Команданте…

В колледже, а потом в лицее я лучше всего успевал по литературе, истории и особенно отличался в спорте: бейсбол, баскетбол, бокс и карате, по которому я имею черный пояс. Хотя внешне я не производил впечатления большого силача, был довольно задиристым малым. Никого и ничего не боялся. А поскольку я заступался за своих друзей, пользовался среди них большим уважением. История из тех времен: в один субботний вечер – мне тогда было семнадцать лет – я отправился на танцы в гаванский квартал Кано. Там же находился молодой, но уже довольно известный боксер Хорхе Луис Ромеро. Видя, что он очень настойчиво клеит мою подружку, я спросил, в чем проблема. Объяснение переросло в драку, не выявившую победителя. Прибывшим полицейским пришлось стрелять в воздух, чтобы рассеять образовавшуюся толпу зевак. Полиция попыталась забрать нас обоих, но хитрый боксер сбежал по-английски: не прощаясь. В комиссариате я отказался назвать его имя – вопрос чести. Через три дня Ромеро позвонил в мою дверь. Я был уверен, что он явился продолжить нашу разборку. «Подожди меня на углу улицы, я приду через две минуты», – сказал я, готовый к драке. Но, когда мы вышли, он объяснил, что пришел поблагодарить меня за то, что не заложил его легавым. С этого дня надежда кубинского бокса стал одним из лучших моих приятелей.

В 1967 году моя семья, как и многие другие кубинские семьи, разделилась. Мои дядя и бабушка, разочарованные революцией, сумели перебраться в Соединенные Штаты. В следующие сорок лет я не увижу того, кто воспитал меня. Страница перевернулась; я возвратился жить к матери. В отличие от дяди и бабушки она оставалась убежденной сторонницей революции, но была все так же бедна. С помощью друга я нашел место в строительной компании, называвшейся «Управление специальных работ». Ее задачей было строительство домов для вождей революции. И вот я стал рабочим на стройке: таскал мешки с цементом, катал тачки с песком, укладывал кирпичи. Но через год задачи «Управления специальных работ» были выполнены, всех рабочих направили на уборку сахарного тростника в район Гуинес в тридцати километрах от столицы. Мне вручили мачете, и я стал рубщиком сахарного тростника. Адская работа! И опасная. Риск пораниться на этих выжигаемых солнцем полях присутствует постоянно: и при обращении с острым оружием, и из-за возможности наступить на листья растений, острые, точно лезвие бритвы. К счастью, после тридцати дней работы под палящим солнцем на сахарных плантациях я узнал, что меня призывают на военную службу, с 1965 года ставшую по инициативе министра вооруженных сил Рауля Кастро всеобщей и обязательной.

Когда я вернулся в Гавану, офицер на призывном пункте объяснил мне, что речь идет не об обычной воинской службе, а о деле куда более серьезном: я был отобран министерством внутренних дел (МИНИНТ[8] по принятому сокращению) для прохождения специальной подготовки. На протяжении многих месяцев особый отдел МИНИНТа тайно наблюдал за мной и изучал втайне от меня. Они исследовали мое окружение, составили мой психологический портрет, удостоверились, что члены моей семьи, оставшиеся на Кубе, являются убежденными фиделистами, после чего сделали вывод о том, что моя преданность делу революции вне всяких подозрений. Тогда МИНИНТ предложил мне немедленно поступить на службу.

– Если согласишься подписать контракт, будешь получать жалованье в сто двадцать песо вместо семи, что получают обычные солдаты, – сообщил мне офицер-вербовщик. – И будешь иметь три увольнительные в неделю.

Разумеется, я дал согласия, став первым (и последним) военным в нашей семье. Уже со следующей недели для меня началась жизнь новобранца: подъем в пять утра, заправка койки, строевая подготовка, наряды по уборке. И не забыть бы более благородные занятия, такие как спорт и тренировки в стрельбе. Очень быстро я выделился из нашей группы из трехсот новобранцев как один из лучших стрелков. Я быстро прицеливался, быстро стрелял и всегда попадал в «десятку». После трех месяцев подготовки был произведен новый отбор: двести пятьдесят новобранцев отправили в школу национальной полиции, а я в числе оставшихся пятидесяти был приписан к 1-му отделу Главного управления охраны, отвечающему за личную безопасность Фиделя Кастро.

Это была огромная честь, поскольку в кубинском преторианском менталитете не существует ничего важнее 1-го отдела, отвечающего за безопасность Фиделя, и 2-го отдела, обеспечивающего безопасность министра вооруженных сил Рауля Кастро. Что же касается 3-го отдела, он обеспечивает безопасность остальных членов политбюро компартии.

Личная охрана Фиделя образует три концентрических круга, или кольца. Третий круг насчитывает несколько тысяч сотрудников, выполняющих самые разные, в том числе и чисто логистические (снабженческие), задачи, связанные с безопасностью Команданте; «оперативная группа», или второй круг, насчитывает от восьмидесяти до ста человек; escolta (эскорт), или первый круг, состоит из двух команд по полтора десятка лучших оперативников, прошедших тщательнейший отбор и дежурящих сутки через двое, чтобы осуществлять круглосуточную охрану Фиделя.

Первым моим местом службы в качестве сотрудника третьего круга стал Эль-Онсе, или «Одиннадцать». Речь идет о группе домов, стоящих на калле Онсе, Одиннадцатой улице в очень уютном квартале Ведадо, в пяти улицах от моря. Назначение туда не было синекурой, потому что «Одиннадцать» – это в первую очередь был дом, где жила Селия Санчес, заметная персона и в истории революции вообще, и в частной жизни Фиделя в особенности. Вплоть до своей смерти от рака легкого в 1980 году Селия участвовала почти во всех значительных исторических событиях. В 1952 году она стала одной из первых женщин, выступивших против диктатуры Батисты, потом присоединилась к кастровскому подрывному движению M-26. В Сьерра-Маэстре она была связной: доставляла сообщения, спрятанные от полиции в букеты цветов, а кроме того, координировала действия партизан и ячеек городского подполья. После «победы революции» она была вознаграждена многочисленными официальными постами, в том числе секретаря Государственного совета, председателем которого стал сам Фидель. Но главное, эта хрупкая женщина с черными глазами и того же цвета волосами была любовницей Кастро. Более того, она стала его доверенным лицом. Факт, заслуживающий того, чтобы быть отмеченным особо, поскольку Команданте не доверяет никогда и никому, исключая своего брата Рауля и нескольких «женщин своей жизни», которых можно пересчитать по пальцам одной руки. Селия пользовалась значительным влиянием, в частности при назначениях на высшие государственные посты. Так что любовь между ними тоже была политикой. Фидель так любил Селию, что только после ее смерти женился на Далии, женщине, которая в строжайшей тайне делила с ним жизнь с 1961 года.

* * *

В квартире Селии Санчес на пятом и последнем этаже дома на Одиннадцатой у Фиделя была своя территория с ванной, куда он втайне от Далии приезжал почти каждый день, прежде чем вернуться в президентский дворец. Возле дома на Одиннадцатой улице я впервые увидел Фиделя вблизи.

В тот день я дежурил у входа в дом, когда к нему вдруг подлетели Фидель и его эскорт на трех «альфа-ромео» цвета бордо, использовавшихся в то время – позднее они будут заменены на «Мерседес-500». Автомобили остановились в нескольких метрах от входа, и охрана разделилась в соответствии с инструкциями по действиям в обычной обстановке: один сотрудник заходит в дом проверить, все ли там спокойно, и дает зеленый свет другим; следующие двое занимают позицию на тротуаре спиной к дому и берут под контроль улицу; остальные шестеро окружают Фиделя, который идет к двери в сопровождении старшего группы охраны.

В этот самый момент Команданте направился прямиком ко мне, положил руку мне на плечо и посмотрел в глаза. Окаменев, я что было сил сжал винтовку, чтобы сохранить положенный по уставу вид. Потом Фидель вошел в дом. Сцена продолжалась не более двух секунд, но я был потрясен тем, что лично видел Фиделя, человека, которым восхищался больше всех на свете и за которого был готов отдать жизнь.

* * *

Одиннадцатая улица занимает особое место в кастровской географии. В ту пору она была одним из тех мест, в которых Фидель бывал едва ли не ежедневно и о которых никто, или почти никто, ничего не знал. С целью обеспечения его безопасности был приватизирован целый блок домов, и доступ публики на этот участок улицы перекрыт двумя контрольно-пропускными пунктами, по одному на каждом конце. Все крыши были соединены между собой, образовав обширное пространство для перемещения под открытым небом. С годами были внесены и другие изменения. Были установлены лифты, устроен спортивный зал и даже богато отделанное помещение для боулинга: две лакированные дорожки, а по бокам – кусты папоротника и скалы, привезенные со склонов Сьерра-Маэстры. Невероятно величественно!

Но самым удивительным элементом, бесспорно, стал коровник, построенный по приказу Фиделя на пятом этаже Одиннадцатой, в самом сердце столицы! В начале 1969 года он приказал доставить туда четырех коров, которых подняли с улицы наверх при помощи строительного крана. Так Команданте смог заниматься своим главным увлечением того времени: скрещиванием европейских коров голштинской породы (черных с белым) с кубинскими зебу, в надежде создать новую породу, которая позволила бы давать бо?льшие надои молока.

Существование коровника в центре города, на крыше многоэтажного дома, может показаться неправдоподобным человеку, не знакомому с историей кастровского режима. Знающих же людей она не удивит, потому что страсть Фиделя к улучшению пород крупного рогатого скота является достоверно установленным историческим фактом. В декабре 1966 года на стадионе Санта-Клара вождь революции произнес первую речь на эту тему. В 1970 и 1980-х годах эта страсть превратилась в манию. В 1982 году корова Убре Бланка, известная огромными надоями, была превращена Фиделем в настоящую звезду и использовалась как инструмент пропаганды. Вся Куба следила по телевизору за мировым рекордом, установленным ею для Книги Гиннесса: Убре Бланка дала сто девять с половиной литров молока за один день, что стало неопровержимым доказательством гениальности Команданте в понимании вопросов сельского хозяйства! Ставшая героиней многочисленных телерепортажей, корова была возведена в ранг национального символа: была даже выпущена марка с ее изображением. После ее смерти в 1985 году общенациональная ежедневная газета «Гранма» посвятила ей некролог. Даже сегодня ее мраморная статуя возвышается на постаменте в ее родном городе Нуэва-Херона на Исладе-ла-Хувентуд (острове Молодежи).

Наконец, рассказывая о доме на Одиннадцатой, я не могу обойти молчанием баскетбольную площадку, пользоваться которой мог только Фидель Кастро. В 1982 году, то есть через два года после смерти Селии Санчес, одна канадская фирма проводила модернизацию легкоатлетической дорожки стадиона Педро Марреро в Гаване для XIV Игр Центральной Америки и Карибского бассейна. Для поддержания добрых отношений с заказчиком фирма предложила Фиделю поставить на Кубу любое спортивное оборудование по его выбору. Так вот, не воспользовавшись представившейся возможностью обеспечить спортивным инвентарем нуждающуюся в нем школу или клуб, Команданте попросил, чтобы для него одного оборудовали баскетбольную площадку в закрытом помещении!

Баскетбол всегда был одним из самых любимых им видов спорта. Фидель никогда не упускал возможность покидать мяч или организовать матч со своей охраной. Игроки делились на две команды: «красных» и «синих». Разумеется, обе играли за Фиделя: не могло быть и речи о том, чтобы он проиграл мяч. Впрочем, он сам подбирал себе команду, зачисляя в нее самых сильных игроков, к которым имел честь принадлежать и я. Как можно догадаться, себе Команданте отводил главную роль: в баскетболе она принадлежит игроку, который совершает броски в корзину, а все стараются передать мяч ему. Помню, однажды он очень недобро взглянул на меня за то, что я попытался сам забросить мяч в корзину, вместо того чтобы передать его ему.

– Санчес! Зачем ты кидал сам, дурак? – бросил он с явным раздражением.

К счастью, практически в то же мгновение прозвучал сигнал об окончании матча – шла последняя секунда схватки. Тут Фидель понял, что у меня просто не было времени сделать ему передачу… Хронометр спас меня!

В том же 1982-м, но в конце года, Команданте сломал большой палец на ноге при неудачной попытке защитить свое поле. Он был сильно недоволен и раздражен тем, что ему пришлось походить в такой немужественной обуви, как домашние тапки. Но главной его заботой было сохранить инцидент в секрете. Так что, когда к нему в президентский дворец приходил посетитель, он быстро обувался в пару рейнджеров (но не застегивал их) и сидел за столом все время беседы, а по ее окончании не провожал гостя до двери, как поступал обычно. У Фиделя даже его ортопедические проблемы являются государственной тайной!

* * *

Но вернемся в год 1970-й. Прослужив полтора года у Мадрины (крестной мамы – так мы, сотрудники охраны, звали между собой Селию Санчес, поскольку она всегда была внимательной и заботливой по отношению к нам), я был переведен в дислоцировавшееся на другом конце города, в десяти километрах от Одиннадцатой улицы, в гаванском районе Сибоней, Подразделение 160. Занимающее участок в шесть гектаров, спрятанное за высокими заборами, Сто шестидесятое является главным звеном, обеспечивающим успешное функционирование личной охраны Фиделя, поскольку это логистическая служба, отвечающая за все: транспорт, горючее, телекоммуникации, питание. Механики ремонтируют «мерседесы» Фиделя, техники – переносные рации, оружейники следят за тем, чтобы арсеналы «калашниковых», «макаровых» и браунингов оставались в боевом состоянии, прачки стирают и гладят одежду сотрудников охраны.

Кроме того, в ведении Сто шестидесятого находятся шкафы и холодильники с провизией, где хранятся запасы семейства Кастро и его охраны. К этому следует прибавить фермы, где разводят кур-несушек, а также гусей; некоторых из них Фидель по праздникам дарит кому захочет. Есть также несколько быков и коров зебу и голштинской породы, предназначенных для скотоводческих опытов хозяина этих мест. Данный «город в городе» имеет также свою фабрику мороженого, вкусом которого наслаждаются лишь самые высшие руководители революции – министры, генералы и члены политбюро, – за исключе нием Фиделя и Рауля. С целью исключить всякий риск отравления мороженое для двоих последних готовится отдельно, в маленьком цеху, тоже расположенном на территории Подразделения 160.

Развлечения тоже не забыты. Помимо музея подарков, где хранятся все подношения, сделанные главе государства (за исключением самых ценных, которые он держит у себя), в распоряжении Команданте и его семьи имеется частный кинотеатр с киномехаником из министерства внутренних дел. Там Фидель Кастро, человек привычки, а эта черта у него доходит до мании, смотрел уж не знаю сколько раз свой любимый фильм: бесконечную и нудную советскую экранизацию романа Льва Толстого «Война и мир», которая идет по меньшей мере пять часов!

В Сто шестидесятом я очень быстро был произведен в начальники группы: моя работа заключалась в том, чтобы распределять наряды между сотрудниками и координировать наши действия с президентским дворцом и личным жилищем Фиделя. На этой должности скоро оказываешься в курсе всего. А поскольку Далия часто звонила в нашу службу – заказать молоко или приехать на просмотр кинофильма, – я очень быстро узнал о существовании этой «первой леди», совершенно неизвестной широкой публике.

Далия не знает, но она не единственная женщина, бывавшая в Сто шестидесятом. За музеем подарков стоит вилла «каса де Карбонель», в которой мой шеф устраивал свидания с другими дамами, окружая их величайшей тайной.

Я регулярно получал телефонные звонки от Пепина, адъютанта Фиделя, который лаконично предупреждал меня:

– Сегодня в такой-то час будь готов. Запланирован визит в «каса Карбонель».

В указанный час я собирал караульных охранников в своем кабинете, чтобы они не видели приезда ни вождя революции, ни его гостьи, которая всегда прибывала отдельно от него.

После четырех лет безупречной службы в Подразделении 160 моя карьера совершила новый крутой вираж. В 1974 году я был включен в «оперативную группу» – элитное подразделение, в котором состоит от восьмидесяти до ста сотрудников, образующих «второе кольцо» вокруг Фиделя. Его главная задача – оказывать поддержку эскорту, или «первому кольцу», при поездках Верховного Команданте – его визитах на завод в провинции или выступлении на площади Революции в Гаване. Оперативную группу также задействовали при передвижениях Рауля и видных членов политбюро Коммунистической партии Кубы (КПК), таких как Рамиро Вальдес, Хуан Альмейда Боске и др.

Но едва я успел перейти в оперативную группу, как буквально через месяц меня, вместе с тридцатью товарищами, направили в спецшколу, готовящую высокопрофессиональных офицеров государственной безопасности. Она тогда только что открылась, и мы, учившиеся в ней с 1974 по конец 1976 года, стали первым выпуском в ее истории. Обучение совершенно не оставляло нам свободного времени. Утро отдавалось физической подготовке (пешим походам, боевым единоборствам, упражнениям в стрельбе), а вторая половина дня – теории. Я научился обращению с взрывчаткой, в составе группы из десяти курсантов изучал французский язык. Вторая десятка учила русский, третья – английский. Нам преподавали основы ведения разведки и психологии, мы в деталях изучали знаменитые покушения – в частности покушение на Пти-Кламар на генерала де Голля в 1962 году[9] и убийство Джона Кеннеди в Далласе в 1963 году, – чтобы извлечь из них уроки, полезные в охране Лидера максимо.

Наконец, когда глава другого государства или высокопоставленная персона приезжала с визитом на Кубу, ближнюю их охрану осуществляли курсанты спецшколы. Так я повстречался со многими сильными мира сего: президентом Ямайки Майклом Мэнли, премьер-министрами Вьетнама Фам Ван Донгом, Швеции – Улофом Пальме и Тринидада-и-Тобаго – Эриком Уильямсом.

В те годы у меня было ощущение, что для меня начинаются серьезные дела. К тому же увеличивалось количество поводов быть довольным собой. Получая от своих начальников высокие оценки, я был произведен в младшие лейтенанты, перейдя, таким образом, в офицерский состав. Кроме того, я получил еще два черных пояса: один по дзюдо, другой – по технике рукопашного боя, разработанной в кубинской армии и названной «Защита и атака». Они добавились к моему черному поясу по карате, полученному несколько лет назад. Наконец – важное и приятное отличие: в 1976 году я впервые отправился за границу.

Из тридцати курсантов моего потока, я стал единственным, включенным в состав эскорта высокопоставленного деятеля Хуана Альмейды Боске во время его визита в Гайану.

Я еще ни разу не покидал своего родного острова и сгорал от нетерпения и возбуждения при мысли, что открою для себя мир, начав с этой экзотической страны, граничащей с Бразилией, Венесуэлой и Суринамом. Помню, что когда я прилетел в ее столицу, Джорджтаун, то особенно меня поразили социальные различия: и через десять лет после получения независимости в бывшей Британской Гвиане белая элита по-прежнему жила в комфорте, как в колониальные времена, а негритянское население ютилось в жутких условиях в трущобах, ходило в лохмотьях. Какой шок! В сравнении с Гайаной Куба была настоящим эльдорадо.

За всеми этими перипетиями я чуть не забыл рассказать о своей личной жизни. Здесь тоже я оказался везучим. К тому времени вот уже восемь лет рядом со мной была Майда. Мы познакомились с ней в начале 1968 года, на устраивавшихся по вечерам в воскресенье танцах в одном из тех мест, которые на Кубе называют «общественными клубами», но которые являются не чем иным, как обычными танцевальными залами. В тот вечер я пришел в «общественный клуб имени Патриса Лумумбы», где меня и настигла любовь с первого взгляда. Едва проигрыватель грянул сальсу, я заметил очаровательную девушку и не мог уже оторвать глаз от ее улыбки. Майда показалась мне самой прекрасной женщиной из всех, каких я только видел. Обменявшись с ней несколькими красноречивыми взглядами, я прошел через всю танцплощадку и, поскольку Майда пришла с матерью, обратился к последней:

– Позвольте, сеньора, пригласить вашу дочь на танец…

Я повел Майду на площадку и, увидев удивление ее матери, крикнул ей: «Не волнуйтесь: еще до конца года мы с ней поженимся!»

Я сдержал обещание: 21 декабря того же года мы, парочка новобрачных, отправились на «медовую неделю» в отель «Ривьера», одну из самых знаменитых гаванских гостиниц на берегу моря, в прошлом – собственность знаменитого американского гангстера Мейера Лански. Наша дочь родилась в следующем году, а сын – в 1971-м. Первое время мы жили у моей матери, в квартале Ла-Лиса, где я провел детство. А в 1980-м, в возрасте тридцати лет, я получил от МИНИНТа (министерства внутренних дел) квартиру в самом центре города, недалеко от Дворца революции, где находится рабочий кабинет Фиделя. Там я прожил весь следующий кусок моей жизни, вплоть до бегства в США в 2008 году. Майда оказалась образцовой супругой: заботливая мать, работящая, она занималась всем по дому, следила за воспитанием детей, создавала и хранила наш семейный очаг, в то время как я носился по горам и долам, занятый карьерой.

* * *

В моей жизни шла широкая светлая полоса; хорошие новости следовали одна за другой. В конце 1976 года, вернувшись из Гайаны, я отдыхал в казарме спецшколы, когда один офицер сказал, что меня немедленно вызывают к Элуа Пересу, начальнику личной охраны Фиделя Кастро, которому подчинялась и наша школа. Очень удивленный (и слегка взволнованный), я отправился в центр города, где была назначена встреча, мысленно спрашивая себя о причине такого вызова. Какую ошибку я мог допустить?

Не успел я, прибыв на место, сесть, как Элуа Перес сказал мне:

– Санчес, Верховный Команданте выбрал тебя для своей личной охраны. С этого момента никто, кроме меня и, разумеется, Эль Хефе (Фиделя), не может отдавать тебе приказы или посылать с заданием, каким бы оно ни было. Даже министр, понял? С завтрашнего дня ты будешь приходить сюда каждый день к восьми часам. А в пять часов вечера, если не получишь задания, спокойно возвращаться домой, к жене и детям.

С радостью, испытанной мной в тот момент, может сравниться разве что радость голливудского актера, которому объявили, что он завоевал «Оскар». Через несколько часов я вступлю в число лучших из лучших, в самое престижное подразделение, сотрудниками которого больше всего восхищаются, которым больше всех завидуют: в группу из двадцати или тридцати человек, тщательно отобранных для осуществления круглосуточной личной охраны Фиделя Кастро. Тогда я, разумеется, не мог знать, что следующие семнадцать лет своей жизни проведу бок о бок с человеком, устроившим третью, после мексиканской и русской, крупнейшую народную революцию XX века.

Однако, прежде чем оказаться рядом с великим человеком, надо было подождать еще немного, поскольку с января по апреля наше начальство проводило отбор еще пятерых курсантов спецшколы, которые вместе со мной должны были влиться в эскорт Фиделя. Наконец, 1 мая 1977 года, после традиционного парада на площади Революции в честь Дня международной солидарности трудящихся, нашу группу из шести человек представили Команданте. Отныне мы входили в святая святых: el primer anillo – первый круг его охраны.

Широкая публика часто ошибочно полагает, что работа телохранителя заключается в том, чтобы валить злоумышленников хитрыми приемами боевых единоборств, с молниеносной быстротой выхватывать оружие и метко стрелять. Нет, для работы в личной охране высокопоставленного лица, помимо физической силы, требуется еще много других качеств и умений. Надо координировать передвижения кортежа, отслеживать потенциальные угрозы и работать на опережение, контролировать информацию, проходящую по телевидению, проверять пищу с целью предотвращения попыток отравления, вести разведку и контрразведку, выявлять микрофоны, установленные в гостиничных номерах за границей, отрабатывать огромный объем информации и составлять аналитические записки на ее основе – вот что должен уметь сотрудник личной охраны. Кроме того, Фидель требовал от своего эскорта определенного интеллектуального и культурного уровня.

В 1981 году, продолжая службу в эскорте Фиделя, я параллельно, то есть в свободное время и в часы отдыха, начал учебу на факультете уголовного права Высшей школы МИНИНТа, а также на отделении, носящем название «контрразведывательная оперативная деятельность», благодаря чему приобрел навыки вести полицейское расследование, проводить осмотр места происшествия, снимать отпечатки пальцев и др. В 1985 году я получил диплом о высшем юридическом образовании и его аналог по контрразведке. Юридический диплом мне очень пригодится гораздо позднее: во время процесса надо мной…

С ума сойти, до какой степени кубинское образование того времени было проникнуто атмосферой холодной войны и марксистской идеологией. Достаточно вспомнить названия некоторых учебных дисциплин: «Диалектический материализм», «Исторический материализм», «История кубинского рабочего движения», «Подрывная деятельность противника», «Контрразведка» или «Критика современных буржуазных идеологических учений». Однако были и такие предметы, как «Психология» и «Прикладная психология в контрразведке», которые позволили мне лучше понять личность Фиделя Кастро. Я применил полученные знания для создания психологического профиля и выявления некоторых черт его личности. Мой вывод: это эгоцентрическая личность, которая любит находиться в центре разговора и притягивать к себе внимание всех окружающих. С другой стороны, как и многие сверходаренные люди, он не придает никакого значения своему внешнему виду, одежде, откуда его любовь к военному камуфляжу. Я часто слышал, как он говорит: «Я давным-давно отказался от этих костюмов и галстуков, сковывающих человека». То же самое с бородой. Он говорит: «Я побреюсь, когда погибнет империализм». В действительности он не бреется ежедневно, потому что ему так удобнее. Еще одна черта его личности: совершенно невозможно противоречить ему в чем бы то ни было. Попытка убедить его в том, что он ошибается, что поступает неправильно, что следует изменить – пусть даже совсем незначительно – разработанный им план, означает фатальную ошибку для того, кто ее предпринимает. С этого момента Фидель перестает смотреть на своего собеседника как на разумного человека. Лучший способ благополучно жить рядом с ним – безоговорочно принимать все, что он говорит и делает, даже во время игры в баскетбол или на рыбалке.

В 1980-х годах, во время ангольской войны, генерал Арнальдо Очоа, находившийся на театре боевых действий, посмел возражать против некоторых военных мероприятий Эль Хефе, остававшегося в Гаване, за одиннадцать тысяч километров от места действия, и предлагал свои решения, казавшиеся ему лучшими. Фидель так и не простил ему этого «оскорбления величества». Мне кажется, этот случай сыграл немалую роль в вынесении Очоа в 1989 году смертного приговора.

Вопреки тому что всегда говорил, Фидель отнюдь не отказался от буржуазного комфорта в пользу простой суровой жизни. Совсем наоборот, его образ жизни – это образ жизни богатейшего капиталиста, не знающего никаких ограничений. Он никогда не считал, что собственные речи обязывают его жить в строгой простоте, подобающей каждому настоящему революционеру. Ни он, ни Рауль никогда не применяли к себе правила, устанавливаемые ими для их соотечественников. Из этого можно сделать вывод, что Фидель – великолепный манипулятор. Обладая выдающимися умственными способностями, он без усилий и без угрызений совести манипулирует как отдельными людьми, так и группами людей. Тем более что он интерактивен и настойчив: в дискуссиях с главами других стран Фидель повторяет одно и то же столько раз, сколько необходимо, чтобы убедить собеседника в обоснованности своей точки зрения.

* * *

Конечно, может вызвать удивление то, что я не отошел от Фиделя раньше, учитывая составленный мной его психологический профиль и увиденную своими глазами роскошь, в которой он жил. Но следует сделать скидку на мою молодость и на культ вождя победившей революции, на котором мы были воспитаны. Его авторитаризм? Качества настоящего бойца. Обеспеченная жизнь, которой он наслаждался? Разве он ее не заслужил? И кроме того, я – человек военный, а военные должны выполнять приказы, действовать, а не критиковать.

* * *

Разумеется, кубинские службы сделают все возможное, чтобы дискредитировать мои слова и данную книгу: это их работа. Проблема в разнице между этими функционерами, слепо исполняющими приказы, и мной, человеком, который знает, о чем говорит. Фиделю я отдал семнадцать лет своей жизни, не считая того времени, когда еще не был сотрудником его личной охраны. Если подсчитать, то с ним я провел больше времени, выходных и отпусков, чем со своими детьми и с женой. В президентском дворце, в поездках по стране и за границу, на официальных церемониях, в его персональном самолете, на его личной яхте, на райском острове Кайо-Пьедра и в других лично ему принадлежащих владениях я часто находился менее чем в метре от него. Я пользовался полным его доверием. И мог наблюдать его со всех ракурсов, во всех ситуациях. Более того, до сих пор никто еще не мог рассказать о личной жизни Фиделя, о его женах и любовницах, братьях и сестрах, а также о многочисленном потомстве (это по меньшей мере девять детей, рожденных ему разными женщинами; почти все дети – мальчики). Давно пора сорвать покрывало с того, что Фидель Кастро и кубинский режим всегда рассматривали как одну из величайших государственных тайн: с семьи Верховного Команданте.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.