Загадки теории относительности

Загадки теории относительности

Несмотря на свое инженерное образование и высокие научные звания, должен признаться, что теорию относительности в интерпретации Альберта Эйнштейна до сих пор воспринимаю с заметным напряжением ума. Гораздо веселее дело обстоит с адаптированными ее изложениями, например одесским: пять секунд поцелуя – мгновение, пять секунд прикосновения обнаженным задом к поверхности раскаленной плиты – вечность.

Учитывая факт использования человеком на протяжении более чем полувека как не мирного, так и мирного атома, не буду принижать роль теории относительности и ее автора в физике. Но думаю, что более широкое и многообразное применение эта теория нашла в психологии.

В 1951-м я стал первокурсником Уральского политехнического института. Из 50 будущих инженеров по обработке металлов давлением семь были участниками войны – фронтовиками. Им крупно «повезло» – призванные в армию в 1944 году, они не только вдоволь понюхали боевого пороху, но тянули солдатскую лямку еще почти пять лет. Нам было по 17–18, им – 27–29. Этих, еще не разменявших третий десяток лет людей мы, «салажата», воспринимали (и называли) «стариками».

Главный калибровщик Чусовского завода Будимир Илюкович[156] на шесть лет старше меня. Стариком он для меня не был, но «в годах» – да.

На протяжении многих лет, обсуждая кого-то в своем кругу, мы говорили: «он молодой» или «он старый». Если бы застенографировать эти разговоры, а теперь прочитать записанное, то окажется, что в разное время в «старых» иногда фигурировали тридцатилетние, а в «молодых» – те, кому под шестьдесят. Лишь много лет спустя мне стал понятен основополагающий принцип этого парадокса, явно претендующего на принадлежность к «теории относительности»: оценка проводилась относительно твоего собственного возраста. Моложе меня – «молодой». Старше – «старый».

Принцип, прямо скажем, далекий от объективности. Ошибочный и одновременно безобидный, если на его основе оценивается, например, конкурентоспособность симпатичной особы противоположного пола, сидящей в автомобиле, который притормозил перед светофором рядом с вашей машиной. Ошибочный и вредный, если является основой для принятия кадровых решений.

Беда в том, что оценка, которая опирается на, казалось бы, объективный показатель – возраст (в годах), тоже не без греха.

В 1994 году группа молодых депутатов пермского ЗС во главе с Андреем Климовым и Андреем Кузяевым предлагала ввести ограничение по предельному возрасту для кандидата в губернаторы области. При обсуждении их предложения я сказал:

«Ребята! Не успеете оглянуться – и под это ограничение попадете вы».

Сегодня вице-президент «большого» ЛУКОЙЛА Андрей Кузяев разменял сороковник, его соратнику, заместителю председателя международного комитета Государственной думы Андрею Климову пошел шестой десяток. Думаю, что сегодня они гораздо аккуратнее относятся к проблеме возрастного ценза. Тем более что об этом им ненавязчиво напоминает подрастающее поколение:

«“Пермяки бывшими не бывают” – эта фраза родилась и стала крылатой 25 февраля в Москве. В деловом центре Amber Plaza на Краснопролетарской они сошлись: настоящие и бывшие земляки… Первое поколение – это деды[157], например, Евгений Сапиро. Они были пионерами в покорении Москвы. Точнее, не так. Москва сама им покорилась – уж с такими-то их заслугами. Отдалась на милость победителя и спасибо сказала. Второе поколение – это отцы. Например, господа Кузяев, Трутнев или Кущенко. Они уехали вслед за дедами. Благодаря этим представителям, можно гордо смотреть в глаза москвичам и говорить, отставив ножку в сторону: «Да весь ваш Lukoil Overseas (Министерство природных ресурсов, ЦСКА – по обстоятельствам) на наших держится…»

А третье поколение – это мои ровесники…»[158].

У этого подхода есть и другая полярность – «слишком молод!»

В 1970-е годы на экономическом факультете Пермского университета «путевку» на защиту докторской диссертации «выдавал» бывший ректор, заместитель председателя облисполкома в военные годы, профессор Василий Филиппович Тиунов. Был он ровесником века, так что в описываемые времена ему было 75 лет. Соискатель приглашался к нему на беседу, по ее результатам выносился вердикт. Я тщательно готовился к этой встрече: подготовил доклад, иллюстрации к нему, подобрал наиболее эффектные публикации в центральных журналах. Захожу в кабинет. Следует приглашение присесть. Достаю из портфеля «наглядные пособия» и начинаю раскладывать их на столе перед строгим рецензентом. Василий Филиппович, не ожидая окончания этой процедуры, задает вопрос:

– Товарищ Сапиро! А когда вам исполнится сорок лет?

– Уже год как исполнилось, Василий Филиппович!

– Так что вы тянете? Защищаться надо!

Беседа продолжалась еще минут тридцать-сорок, но на темы, не связанные с диссертацией. Путевка в докторскую жизнь была получена.

До сих пор благодарен ректору университета Владимиру Маланину, напомнившему мне в конце 1995 года, что В. Тиунову исполняется 95 лет. Мы организовали несколько публикаций о юбиляре и вместе приехали поздравить к нему домой. Он был тронут этой встречей. Признаюсь, я тоже.

Психологическая «теория относительности» универсальна, вернее – всеядна. Отталкиваясь от нее, можно (а чаще всего нужно) ставить под сомнение самую тщательную, научно обоснованную оценку любого объекта, действия, результата. В том числе – достигнутого успеха.

– Шеф меня похвалил (ура!). Но премии не удостоил (что-то не так?).

– Наш банк лучший в регионе! (аплодисменты). Но не входит в первую сотню федеральных (информация для размышления).

– Ксюша удостоила меня своим вниманием (это – супер!). Но не меня одного (делим «супер» на «икс» неизвестных).

И так до бесконечности.

Недели через две после назначения федеральным министром я поймал себя вот на чем: хотя, как и все мои коллеги-министры, я имею одинаковый с ними статус, но кое-кого из них я сам воспринимаю как более «высокого», значительного. Вначале причиной этого я посчитал присутствие в наших рядах «президентских министров» (подчиненных непосредственно президенту). Но странное дело: с министром обороны, почти моим ровесником, маршалом Игорем Сергеевым я чувствовал себя на равных. А с другим ровесником, министром иностранных дел Евгением Примаковым ощущал явную дистанцию. Так же, как и с «молодыми»: Сергеем Степашиным, Сергеем Шойгу. Постепенно я нашел разгадку этого проявления «теории относительности». Е. Примаков, С. Шойгу, С. Степашин, Я. Уринсон были «дедами» в этой роте. А мы – «салагами»[159].

Во всех приведенных примерах оговорка «но» снижает цену успеха, приземляет. Но если изменить парадигму, то «теория относительности» начинает работать «на повышение»:

– Я не получил премии, но шеф выделил, похвалил именно меня.

– Наш банк пока не занял лидирующие позиции в федеральном списке, но в регионе мы уже первые.

– Ксюша выбирает лучших. И я среди них!..

Из приведенной выше «перемены мест слагаемых» вытекают два вопроса:

Первый: учитывая такую гибкость «теории относительности», стоит ли обращать на нее внимание?

Второй: если «да», то исходя из какой парадигмы?

Я думаю, что на эту теорию следует не только обращать внимание, но и учитывать при принятии решений.

Что касается выбора парадигмы, то нельзя забывать, что все определяется ситуацией, нюансами.

В соответствии с формальной управленческой иерархией пост министра более высокий и престижный, чем председателя комитета Совета Федерации. Но не «в разы».

А вот степень свободы в те годы у сенатора была на порядок выше, чем у министра.

Если бы мне предложили быть министром, когда я был сенатором и председателем ЗС, я бы точно отказался. Оставаясь в той же весовой категории, я выиграл бы в престиже, но потерял в свободе. Решение было бы отрицательное.

Когда мне реально предложили стать министром, я был рядовым депутатом областного ЗС. Свободы у депутата было еще больше, но пост, его престижность – на порядок ниже. Это был выбор между весовыми категориями, и решение было принято положительное.

Даже не помню, с каких пор (может быть, со студенческих), но, прежде чем решить что-то важное, дать ответственную оценку, я применяю «метод подстановки». Он явно вытекает из «теории относительности», хотя по своей методике прост до примитива.

Первый вариант «метода подстановки» заключается в том, что я условно ставлю себя на место человека, действия которого пытаюсь оценить. И спрашиваю себя: как бы ты повел себя в этой ситуации? Примерно в трех случаях из десяти, поставив себя на «чужое место», я изменял свое первоначальное мнение. Своя рубашка – ближе к телу!

Второй вариант психологически менее суров и используется в случаях, когда требуется решить, кто из двух соперников, оппонентов прав.

В 2008 году М. Ходорковский «отмотал» половину своего срока, что, теоретически, давало ему шанс выйти на свободу. В связи с этим в прессе, в Интернете возникла острая дискуссия, в ходе которой сторонниками и противниками досрочного освобождения высказывались как свежие аргументы, так и ссылки на ранее опубликованные.

Не вникая в юридические тонкости, я мысленно соглашался с теми, кто считает, что свой тяжкий экзамен Михаил Борисович сдает достойно. Вот тут, словно электрический разряд, проскочила крамольная мысль, навеянная «методом подстановки»: а как бы повели себя на (читинском) месте М. Ходорковского его непреклонные судьи, например телеведущий Александр Гордон, космонавт Георгий Гречко и, страшно подумать, Игорь Иванович Сечин?