ЛЕТЧИКИ ОТ ПЕХОТЫ, ОТ АРТИЛЛЕРИИ И РАЗВЕДКИ

ЛЕТЧИКИ ОТ ПЕХОТЫ, ОТ АРТИЛЛЕРИИ И РАЗВЕДКИ

Если бы я не стал профессиональным истребителем, то, скорее всего, был бы пехотным летчиком. Ведь обычно испытываешь чувство удовлетворения, когда можешь помочь пехоте, чья работа – самая тяжелая. Летчик может сделать очень многое, чтобы помочь пехотинцу[42].

В ходе битвы при Аррасе я наблюдал этих великолепных парней. Они летали над врагом в любую погоду и в любое время на малой высоте и играли связующую роль в действиях наших войск. Я могу понять их энтузиазм, когда им поручается такая задача. Пожалуй, многие авиаторы кричали «Ура!», когда наша храбрая пехота выпрыгивала из окопов и дралась с врагом один на один. Много раз, закончив преследование противника, я расстреливал оставшимися снарядами вражеские траншеи. Возможно, от этого было мало практической пользы, но такая стрельба оказывает влияние на моральный дух врага.

Был я и летчиком от артиллерии. В мое время было ново регулировать стрельбу собственной артиллерии по беспроволочному телеграфу. Чтобы делать это хорошо, авиатору требуется особый талант. Я не мог делать эту работу долго, так как предпочитал сражения. Вполне возможно, что именно офицеры-артиллеристы становятся лучшими летчиками от артиллерии. По крайней мере, у них есть необходимое знание оружия, которому они служат.

Я много раз проводил разведку на аэроплане, особенно в России во время активизации военных действий. Тогда я действовал скорее как кавалерист. Единственным различием было то, что я скакал на стальном Пегасе. Дни, проведенные с моим другом Холком среди русских, были одними из самых прекрасных в моей жизни. Однако война, кажется, заканчивается.

На Западном театре военных действий глаз летчика-разведчика видит вещи, непривычные для кавалериста. Деревни и города, железнодорожные пути и дороги кажутся безжизненными и мертвыми. Тем не менее все находится в непрерывном движении. Только прекрасно обученный, натренированный и наблюдательный глаз может увидеть что-то конкретное с большой высоты и на огромной скорости. У меня отличное зрение, но мне кажется сомнительным, что кто-то может увидеть нечто определенное, глядя вниз на дорогу с высоты 4 тысяч километров. Поскольку глаз является несовершенным инструментом наблюдения, его заменяют фотоаппаратом. Все, что представляется важным, должно быть сфотографировано. Кроме того, нужно фотографировать то, что велено. Если возвращаешься домой с испорченными фотопластинами, весь полет ничего не стоит.

Часто случается так, что летчики, занимающиеся разведкой, участвуют в бою. Однако у них другая, очень важная задача. Часто фотопластина оказывается более ценной, чем сбитая вражеская эскадрилья. Поэтому в принципе летчик-фотограф не должен участвовать в сражениях.

В наше время эффективная разведка на Западе – это трудная задача.