Назначение

Назначение

Весеннее утро. На площадку прибыл мотовоз. Офицеры направляются к местам утренних построений. Молодому лейтенанту кто-то из начальников мимоходом так произносит:

— Да, кстати, тебя вызывают в режим…

Для тех смутных времен, имевших место быть в России, а вернее для всех исторически известных времен, с которых можно говорить о пространственно-человеческом образовании, именуемом «Россия» — всегда и везде вызов в «Режим» (КГБ, ГПУ, Тайный приказ канцелярии, к опричникам, в службу безопасности хана Батыя — ет cetera…) означал одно — pizdec… Поскольку живым оттуда мало кто возвращался, а ежели возвращался, то не в себе. И вообще — все пропало.

Лейтенант стоял как ужаленный, ошпаренный, припорошенный, неграмонтый, расстрелянный. Единственная мысль, которя заклинила в голове и не хотела вообще каким-либо образом обрабатываться была одна — «За что?»

Было также очень понятно, что в описанном выше пространственно-человеческом образовании причинность вызова и это ваше «За что?» — вещи не всегда коррелирующие между собой, то есть не совпадающие. То есть сначала расстреляют, отрубят голову, повесят, а потом уже, лет так через 50 (в лучшем случае — обычно же через 250-300) начинаются поиски причин, поводов, оправданий herovyh времен и правителей… Ну и так далее…

Лейтенант стал топтаться и кружиться на месте как пришибленная муха на подоконнике. В голове заработал телеграфный аппарат, который выдавал на ленте одно единственное слово «…Pizdec…pizdec…pizdec…».

Подбежавший солдатик — посыльный — передал, что начальник службы режима приказал дожидаться его вот в этой курилке… Лейтенант послушно-отрешенно сел в курилке. А мимо на построение шли веселые лейтенанты, его друзья, старшие офицеры — у них продолжалась своя жизнь, они будут осваивать космос, устраивать соревнование с американами, «Буран»—«Шаттл»… Кто кого… А я… А я… Эх… А меня сейчас увезут… Будут допрашивать… Сошлют в тайгу на лесоповал… Там заболею и умру… Или нет! Какой там заболею! Меня расстреляют при попытке к бегству… Да! Я организую побег… Уже пройду половину тайги, уже доберусь до родных мест, и тут… И тут…

И тут в курилку вошел капитан. Режимщик. Небольшого росточка, лысоватый, мятый и какой-то усталый…

Лейтенант стремительно встал, оправил форму одежды и срывающимся голосом представился — «…по Вашему приказанию прибыл…»… Готов стать к стенке…

— Значит так, лейтенант… Я перевожусь на новое место службы… ТЫ назначаешься на мою должность… Вопросы есть?

Телеграфный аппарат на очередном слове стал работать с пробелами «…P-i-i-z-z-d-e-e-c…».

Эшелон с заключенными ушел в направлении Нижнего Тагила так и не дождавшись лейтенанта… На площадке последнего вагона конвойный равнодушно так покуривал, посмеиваясь, и трепал бодрого пса… В глазах пса, который так и не дождался лейтенанта, виделось — «Ну-ну… мы еще за тобой приедем… когда-нибудь…».

— Ну чего молчишь? Заклинило? Не бзди — работа отличная… Спирта будет — море… С гражданскими будешь общаться… со всякими корреспондентами… с космонавтами… Ну?

— А-а-а… э-э-э… т-то вот… меня этому не учили… Я — инженер… вроде бы…

— Короче… вопрос решен… Мы посидели тут, подумали — все. Завтра принимаешь дела… Пока…

Лейтенант долго еще сидел в курилке, пропуская через себя продукцию ленинградской табачной фабрики имени Урицкого (чекиста, кстати говоря…) и размышлял о превратности судьбы, философских категориях, причинно-следственных связях и прочей ерунде, которая приходит в голову вышедшему из боя живому…

Прием-передача дел заняли недели две. За это время был принят КАБИНЕТ!!! с КОНДИЦИОНЕРОМ!!! На втором этаже штаба, где были кабинеты командира части, начальника штаба, замполита, секретная часть, партком. То есть места — крайне редко посещаемые кем-либо. В добровольном порядке.

Лейтенант с персональным кондиционером — это было круто! Это сильнее , чем черная «Волга» у какого-нибудь секретаря райкома… И покруче, чем портрет Дзержинского в кабинете рядового чекиста… Да…

Лейтенант начитался руководящих документов — приказов Министра Обороны, Инструкций, Положений и прочих бумажек разной степени секретности, как мог систематизировал, сформулировал, подготовился и — «к приему дожности готов…»

То есть нужно было прибыть в кабинет начальника штаба части и доложить — «такой-то должность сдал, такой-то должность принял. Замечания и недостатки такие-то» .

Начальником штаба части на тот момент была очень колоритная личность. Звали ее — Аюша Аполлонович Багинов. Это был явно пережиток кадрированной части. То есть на эту должность назначали номинально — ну чтобы не пустовала, ну печать части ставить куда скажут, ну это… что там еще… ну того самого… да…

Старшие офицеры за глаза а иногда и прямо — называли Багинова «оленеводом». Дело в том, что другим словом его действительно было сложно назвать. Какая-то неопределяемая нация зауральского местоположения — между бурятом и эскимосом, соответствующая монгольско-степная походка, фуражка — как ни надень, а все не то… Как стал военным — загадка века, как дошел до подполковника — загадка тысячелетия… Но как бы то ни было — мужик был забавный, незлой, из разряда — ну поставили меня сюда, ну и чего теперь делать? Повседневное официальное обращение к нему — «СОЮЗ АПОЛЛОНОВИЧ».

Вот приблизительная стенограмма (хорошо сказал!) из кабинета начальника штаба части:

— Разрешите? Союз Аполлоныч, капитан… Должность помощника начальника штаба части по режиму — сдал. Лейтенант… Должность принял…

— И-и-и-и… Eb tvoj. Ты Eb tvoj… Куда? Eb tvoj…

— Я же перевожусь…

— Да?-а?-а? Eb tvoj… Ni huja sebe …

— Я же вам докладывал… полгода уже… каждый день… и приказ уже подписан… и Вы уже его подписали… Ну вообщем — вот лейтенант… а я пошел… До свидания, СОЮЗ АПОЛЛОНЫЧ!

— А-а-а-а … Ну давай, пока… Eb tvoj… А ты кто? Eb tvoj…

— Я — Ваш новый помощник по режиму… Вроде бы…

— Да?-а?-а? Eb tvoj… Ну и какое у тебя фамилие? И вообще — na huj ты мне нужен? Eb tvoj…

— Ну… режим секретности… это… поддерживать… Наверное…

— Да?-а?-а?… Ну ладно… давай… поддерживай… А какое у тебя фамилие?

— Лейтенант …

— Да?-а?-а? Ну ладно… Ну иди… Кстати, лейтенант, через две недели — пуск «Энергии»… Ты… это… в степи будешь… оцепление всякое… Eb tvoj…

Лейтенант (с этого момента и далее — «Режимщик») приступил к исполнению обязанностей. От начальника штаба большего было не добиться, потому подготовка оцепления, карты-схемы и прочие мероприятия режимщик стал разрабатывать самостоятельно. Был установлен контакт с режимщиками дивизии, полигона, чекистами всех доступных уровней — и завертелось…

Весьма занимательным мероприятем было определение мест сосредоточения групп прочесывания на местности. И вообще — любые мероприятия, связанные с привязкой к местности. Дело в том, что топографическая карта района космодрома представляет собой по большей части бумагу белого цвета. Такая вот насыщенная ориентирами местность.Карты составлялись топографами давно, никаких ныне имеющихся географических и антропогенных объектов на них нанесено не было. Была только «сетка». Любая карта имеет так называемую сетку, квадраты. В оперативаном отделе управления наиболее продвинутые офицеры нанесли на карту старты и прочие объекты бурановского компекса интуитивно. Примерно, «плюс-минус». А дальше — просто. Циркулем рисуются особо опасные, опасные, запретные и прочие другие зоны. Жирно так, красиво рисуются с нанесением всяких хитрых цифр-параметров. Для вывешивания на всяких докладах, Госкомиссиях и прочих мероприятиях.

На вопрос молодого и глупого лейтенанта — а где же ставить людей — обычно отвечалось:

— Ну вот тут и ставь, — при этом тыкалось пальцем в ПЕРЕСЕЧЕНИЕ линий сетки. То есть в бесконечной степи предлагалось отыскать пересечение линий сетки. Или меридиана с параллелью, что примерно одно и то же… Вообщем, было понятно, что красивые круги на картах — это для кабинетов и плакатов, в степи же придется действовать по наитию. Короче, лейтенант, ты давай, не умничай тут, тут тебе не степь, тут штаб управления. Иди и как хочешь, так и действуй. Пржевальский, твою мать…

«Энергию» пускали с пл. 250. Старт-стенд. Командовали там гражданские. Но они занимались преимущественно пусковыми мероприятиями, а не степью и прочими эвакуациями. А потому, получив задачу на «зачистку» своего сектора, режимщик организовал несколько подвижных команд на машинах, набрал толковых лейтенантов и солдатиков из части, проинструктировал как только смог… И — с богом!

Перед таким сильным событием для оперативного-тактического осмотра и облета местности был выделен вертолет. Лейтенант — само собой — напросился полетать. Тем более, что желающих особенно то и не было. Кроме одного поджарого, опытного капитана.

Сразу за старт-стендом к востоку в 4-5 километрах была обнаружена юрта и болтающийся на удалении табун лошадей. Сели. Вышел хозяин, казах средних лет. Чинно поздоровались .Заходим в юрту. Чинно сели. Нам предложили какие-то лепешки с кумысом. Рахмет-Спасибо.

Старший лейтенант Иванов Михаил Никитич при наведении порядка в степи, прилегающей к старту.

— Хозяин, нужно тебе уйти в степь с твоим хозяйством километров на 60-80…

— Зачем?

— Будет пуск…

— Э-э… Били пуски — никакой страх нэту…

— Будет сильный и мощный пуск. С этого старта…

— А я нэ боюс…

— Значит так. Если завтра не снимешься — вертолетом разгоним твой табун по степи — полгода собирать будешь…

— Поняль…

По юности, по лейтенантским годам, на машине ночью по майской байкодромовской степи — милое дело… Самая толковая точка — взорванный 101-й шахтный ракетный старт. Там сохранилась караулка, туда вела хорошая бетонная дорога, сам старт представлял собой холм, с которого было видно более-менее и прилегающую степь и сам старт 250. Нормально. Есть и укрытия для личного состава в случае чего…

Как оказалось, удобство этой точки было оценено не только режимщиком.

Примерно за час-полтора до пуска в ночной степи со стороны магистральной дороги возникли фары и стали двигаться в направлении 250 старта. Через нас.

О-па… Ну-ка, ну-ка… Давайте, родимые…

Режимщик раскидал свою команду вдоль дороги, были подготовлены какие-то куски арматуры , большие доски для выброса их под колеса с целью блокировки автомашины, произведен краткий инструктаж по варианту задержания нарушителей…

Примерно через полчаса, как и ожидалось , на 101-й старт туго заехал желтый ПАЗик, автобус. Была стремительно проведена операция по блокировке автобуса, в выбитые двери автобуса ворвалась команда солдатиков, произвела «руки вверх», мордой вниз, и прочие соответствующие такому случаю приветствия, после чего шум как-то сразу поутих…

Когда внутри салона автобуса был зажжен свет, пришла пора удивляться. Весь (ВЕСЬ) автобус состоял из полковников. Разноцветных. Строительные, ракетные, были даже морские и медики… Ну а если полковников много, и они не на службе — это автоматичести обозначает, что они поддатые. Причем поддатые не просто так, а очень даже будь здоров… Да-а-а-а…

«Живые», способные говорить печатными буквами, правда с сильным курсивным уклоном в разные стороны вышли из автобуса, поддерживая друг друга. Это оказался полковник-строитель и полковник-медик… Остальным сидящим в автобусе было как-то уже «не актуально»…

— С-с-лушай, лейтенант, ты… чего…

— Лейтенант… Войсковая часть номер… Вы находитесь в запретной зоне. Разрешите ваши документы? Пожалуйста, цель прибытия ?

— С-с-слушай… это… а на huj тебя послать … никак нельзя? А?

— Нельзя…

— Да? Ну надо же… Во дожили!… Лейтенанта на huj уже не послать…

— Товарищи полковники! Вы находитесь в особо опасной зоне. Я предлагаю вам срочно вернуться в город или удалиться отсюда примерно на 10-15 километров… Иначе…

— Ну… И что иначе… Я… я всю жизнь строил тут старты… Весь полигон… Вот этими руками… и 250-ю тоже… От котлована… Вот привез своих друзей… Посмотреть на пуск…

— Вот рация. На связи командный пункт. Я уже доложил, что мой сектор пустой… Если хотите — я вас свяжу с Госкомиссией, если они разрешат — проблем нет.

— А … может мы тебе нальем… и все на этом?

— Нет… У меня жесткие инструкции…

После недолгого совещания автобус с полковниками уехал в город.

Пришла пора инструктировать солдатиков на предмет пуска, который должен был произойти вот-вот, с минуты на минуту. Было доведено до сведения личного состава, что фронт ударной волны в случае взрыва дойдет до нас с величиной, достаточной для причинения организму повреждений, если и не угрожающих жизни, то во всяком случае достаточно ощутимых. А потому — личному составу укрыться за земляным валом и на время пуска — до ухода изделия за горизонт — РТЫ ДЕРЖАТЬ ОТКРЫТЫМИ. Чтобы не полопались барабанные перепонки. И кровь из ушей — дабы не запачкала казенную форму одежды… Пусть выливается через рот…

Ошарашенные солдатики никак не расчитывали на такие расклады. В плане «фронта ударной волны»… А потому рты открыли сразу же после инструктажа сами… С одной стороны — потом можно важно так рассказывать, что во время пуска мы были в очень важном и ответственном и опасном месте… С другой стороны — как-то не по себе все эти дела…

Задрожала и засветилась степь… Шум с грохотом моментально достигли нашего укрытия. Ложись!!! Режимщик , трепыхаясь вместе с землей и воздухом, которых трепыхала «Энергия» и сам на всякий случай ОТКРЫЛ РОТ… Солдатиков то он застращал так, для придания всему происходящему экзотики, необычности, опасности… А в натуре — все оно и так, без инструктажа оказалось куда как «экзотично»…

— Ыу ак ам, а-аыш эйеаыт? — солдатики за земляным валом спрашивали лейтенанта с открытыми ртами, пытаясь перекричать грохот в степи. Это означало «ну как там, товарищ лейтенант?»

— А-ано! — отвечал им лейтенант. С открытым ртом. Это означало «нормально»…

— Е-ит? («летит?»)

— А-а … («ага…»)

— У-э мо-а па-а-еть? («уже можно посмотреть?»)

— Мо-а… Вы-е-ай-е ! («можно… вылезайте»)

Пятеро солдатиков во главе с лейтенантом стояли на трясущемся холме и смотрели вслед удаляющейся «Энергии» до отделения боковушек… С ОТКРЫТЫМИ РТАМИ… Не то по причине наспех сочиненной лейтенантом инструкции, не то от грандиозности события…