Глава 9 Жизнь после смерти

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 9 Жизнь после смерти

Воскресный номер газеты New York Times от 24 ноября 1963 года был почти полностью посвящен гибели Джона Кеннеди. В день перед похоронами практически все газетные и журнальные материалы, радио— и телепередачи были посвящены погибшему президенту и полны скорби о безвременной утрате. Один из соратников Кеннеди так выразил охватившее страну чувство: «Жизнь продолжается, но все вокруг потускнело» [495].

Однако в том же номере была малоприметная информация совсем иного толка. Уже в течение нескольких месяцев под рубрикой книжного обозрения New York Times Book Review на первом месте списка бестселлеров среди документальной литературы значилась книга убежденного консерватора Виктора Ласки «Дж. Ф. Кеннеди: человек и миф». Написанная в резком и, по мнению некоторых, непристойно оскорбительном тоне, книга была призвана убедить читателей, что привлекательный имидж президента основывался на лжи и целой серии мошеннических трюков. Автор утверждал, что Джон Кеннеди — это ни больше, ни меньше как обманщик, абсолютно неспособный быть президентом ни по личностным качествам, ни по характеру, ни по интеллекту [496]. По данным еженедельника Publishers Weekly, книга была третьей по числу продаж среди документальных изданий 1963 года [497].

Сразу же после убийства президента книга Ласки исчезла из списка бестселлеров. Некоторые книжные магазины даже убрали ее с полок. Тем не менее, темная порочная фигура Кеннеди на страницах книги Ласки и светлый образ президента в материалах New York Times от 24 ноября дают представление о противоречивом восприятии личности Джона Кеннеди его современниками.

* * *

С одной стороны, для многих Кеннеди был и, по-видимому, остается воплощением самых высоких идеалов и смелых надежд, доблестным воином, смерть которого стала концом эры уверенности и оптимизма и началом периода конфликтов и разочарований. Вдохновленные его примером, юноши и девушки, и среди них будущий президент Билл Клинтон, принимали решение посвятить жизнь служению своему народу. С другой стороны, Кеннеди может быть символом несовершенства нашей политической реальности. Стать президентом ему помогли деньги и связи отца. Возглавляемая им американская администрация пыталась избавиться от кубинского правительства и физически уничтожить Фиделя Кастро, пользуясь при этом услугами не только агентов ЦРУ, но и членов мафии. Частная жизнь Кеннеди была полна скандалов, но их скрывали, как и проблемы с его здоровьем. Как ни странно, два совершенно противоположных образа Кеннеди просуществовали параллельно необычайно долго.

Неудивительно, что внезапная насильственная смерть молодого и обаятельного президента способствовала идеализации его биографии. Создание идеального образа началось буквально через несколько минут после его гибели, когда три телевизионных канала отменили все запланированные передачи, включая рекламу, и в течение почти четырех дней рассказывали о его смерти и показывали репортажи с его похорон. Почти сразу же журнал Life посвятил два номера убийству президента. Они разошлись тиражом в несколько миллионов каждый. За ними последовало содержащее эти два номера «специальное мемориальное издание», полностью распроданный тираж которого составил еще 3 миллиона экземпляров. Уже в первые несколько месяцев одна за другой стали появляться книги о его жизни и смерти, а в последующие годы их количество перевалило за несколько десятков. Среди них надо отметить изданную в 1965 году книгу Артура Шлезингера «Тысяча дней» — эмоциональный рассказ о времени президентства Кеннеди, в которой автор так говорил о чувствах, вызванных его гибелью: «Теперь все это ушло вместе с ним: жизнелюбивая и жизнеутверждающая энергия, блеск его интеллекта и остроумие, его верность взятым на себя обязательствам и поставленным целям… В памяти всплывают строки из стихотворения Стивена Спендера»:

Я снова думаю о тех, кто истинно велик …

… в этой жизни бороться за жизнь

Было призванием их, пламенем сердца.

Солнцем рожденные, жили под солнцем недолго,

Но свой автограф оставили здесь навсегда[498] [499].

* * *

Джон Кеннеди находился у власти менее трех лет. В соответствии с критериями, которыми пользуются историки при оценке глав исполнительной власти, ощутимые результаты его пребывания у власти представляются довольно скромными, а сам он — далеко не самым выдающимся президентом. В рейтинге президентов 1982 года историки поставили его на тринадцатое место, а в 1996 году New York Times — на двенадцатое, т. е. за четырнадцать лет он поднялся всего на одну ступеньку. В восприятии историков Кеннеди был осторожным, расчетливым, умелым политиком, который руководствовался скорее реалиями политической жизни, нежели высокими идеалами. Члены его администрации гордились тем, что, в отличие от воинственных бойцов Холодной войны 1950-х годов, они были прагматиками, а не идеологами. Ирония судьбы, помимо всего прочего, заключается в том, что человек, которой не был страстным борцом за идею, умел воодушевить других [500].

Конечно, над созданием легенды Кеннеди потрудились его друзья. Но общество с радостью и готовностью в нее поверило. Кеннеди превратился в национального идола еще при жизни. В самом деле, его победа на президентских выборах в 1960 году стала одной из наименее убедительных в американской истории: он получил всего 49,7 % голосов. Было, однако, в Кеннеди какое-то волшебное обаяние, иначе, почему уже в середине 1963 года 58 % избирателей уверяли, что голосовали за него, а после его смерти эта цифра возросла до 65 %? [501]

Со временем вера в президента-легенду только усиливалась. После его гибели постоянный корреспондент New York Times Джеймс Рестон писал: «То место, о котором он мечтал и которое ему не было суждено получить в истории, он занял в легенде» [502]. Два десятилетия спустя журналист Теодор Уайт признался в мемуарах: «Мне до сих пор трудно объективно оценивать Джона Ф. Кеннеди. В моей памяти, как и в памяти почти всех, кто его знал, остался чистый и полный благородства образ. Я словно вижу его, взбегающего, как всегда, почти вприпрыжку, по трапу самолета. Вот он повернулся, быстро поднял руку, помахал толпе и исчез внутри. Его движения совершенны, как у балетного танцора. Воспоминания об удовольствии от совместного с ним путешествия мешают объективному историческому анализу» [503].

* * *

Темные стороны личности Кеннеди проявлялись в общественном сознании гораздо медленнее. Только в конце 1960-х годов он покинул страницы книги Виктора Ласки, чтобы начать массированное наступление на общественное мнение. Постепенно хуливших Кеннеди консерваторов сменили столь же непримиримые критики слева. Так, некоторые историки и политологи стали утверждать, что политика Кеннеди вела к ужесточению, а никак не к смягчению Холодной войны, и что он своими действиями способствовал эскалации войны во Вьетнаме. Когда стало известно, что Кеннеди иногда старался сдерживать акции в защиту гражданских прав, и не остановил попыток Эдгара Гувера дискредитировать лидеров движения (в частности, Роберт Кеннеди знал о том, что ФБР прослушивает телефонные разговоры Кинга), свое разочарование выразили некоторые ветераны борьбы против расовой дискриминации. Беспокойство общественности вызвала также информация о тайных противозаконных и аморальных действиях на Кубе, поддерживаемых администрацией Кеннеди [504].

Эта отрезвляющая информация, опровергающая официальную легенду, коснулась и личности самого Кеннеди. Наступила эра повышенного внимания публики к поведению общественных деятелей в быту, и ставшие широко известными подробности частной жизни Кеннеди шокировали многих американцев, которые увидели в них проявление не только безрассудства, но и нравственной пустоты. Появилась целая серия книг, рисующих ограниченного и плохо воспитанного человека, весьма отличающегося от того президента, которого помнило большинство американцев. «Сегодня риторика Кеннеди звучит безвкусно», — писал Гарри Уиллс в «Заточении Кеннеди». — «Дело не только в том, что настали другие времена, и изменилась мода… Кеннеди не отпустил на волю хваливших его интеллектуалов — он развратил их. Он потакал их наихудшим порокам» [505]. Журналист Бен Брэдли, бывший когда-то близким другом Кеннеди, в мемуарах отмечал, что был в смятении, узнав о любовных похождениях президента и столкнувшись с частыми проявлениями его невоспитанности. [506] В 1970-е годы английский писатель Малколм Маггеридж, не стесняясь в выражениях, констатировал: «Джон Ф. Кеннеди, как теперь становится ясным, был ничтожеством — восковой фигурой с дорогим программным управлением, продуктом, созданным камерой, микрофоном и отделом по связям с общественностью, а его карьера при более пристальном рассмотрении достойна отражения не в истории, а в газетном комиксе» [507]. И. Ф. Стоун в 1973 году написал: «Сейчас он просто оптическая иллюзия» [508]. Спустя годы после его смерти даже некоторые его друзья и знакомые стали испытывать сходные чувства. Историки, журналисты и иные пишущие о Кеннеди скептики (среди них Герберт Пармет, Генри Ферли, Питер Коллиер, Дэвид Горовиц, Ричард Уолтон, Томас Ривз и даже некоторые друзья и коллеги, такие, как Харрис Уоффорд) подвергали сомнению его общепринятый образ [509].

Некоторые критики пошли еще дальше и создали образ личности, в которой злобность сочеталась с ограниченностью. Кеннеди описывали то как человека, «страдающего маниакальным стремлением к власти и славе», то как «живое воплощение того, как посредственность может взобраться на карьерную вершину», то как руководителя, полностью лишенного «глубины и серьезности» [510]. В «Темной стороне Камелота» Сеймур Херш охарактеризовал Кеннеди как «человека, личностные слабости которого ограничивали его способность исполнять обязанности президента … Мужчины и женщины, сильные и самодостаточные в других отношениях, испытывали благоговение, очарованные им, и … наперегонки пытались угодить самому харизматичному лидеру в истории нашей страны. Многие из них ослеплены до сих пор» [511].

* * *

И ко всей мешанине противоречивых образов самого президента добавляется множество противоречий в обстоятельствах его убийства. Неудивительно, что многие американцы выразили сомнение в достоверности выводов комиссии Уоррена, созданной президентом Линдоном Джонсоном через неделю после смерти Кеннеди. В состав комиссии вошли влиятельные высокопоставленные лица, которые постарались максимально ускорить процесс расследования, игнорируя при этом некоторые моменты, не вписывающиеся в разрабатываемую ими версию преступления. Новый президент держал их работу под контролем, требуя от них «двигаться быстро и копать неглубоко, по крайней мере, в некоторых местах». В результате комиссия заключила, что убийство Кеннеди было делом рук преступника-одиночки.

Но к такому выводу пришла не только комиссия Уоррена. В 1968 году министр юстиции Рэмси Кларк собрал группу медицинских экспертов, которые изучили данные баллистических экспертиз и вскрытия тела, после чего подтвердили сделанное предыдущей комиссией заключение. В 1970-е годы, в обстановке появления все новых теорий заговора, президент Джеральд Форд, сам когда-то входивший в состав комиссии Уоррена, попросил вице-президента Нельсона Рокфеллера возглавить новую комиссию по расследованию убийства, и ее выводы снова совпали с результатами, полученными комиссией Уоррена. В 1993 году весьма авторитетный писатель Джеральд Познер опубликовал 600-страничное исследование «Дело закрыто», которое заканчивается такими словами: «Погоня за тенью на поросшем травой холме никогда не заменит реальную историю. 22 ноября 1963 года на Дили-Плаза действовал только один убийца — Ли Харви Освальд, движимый собственным искаженным и непостижимым чувством ненависти. Те, кто вопреки многочисленным очевидным доказательствам отрицают этот факт, по сути дела оправдывают преступника и издеваются над памятью убитого им президента» [512].

В 2007 году вышла книга знаменитого в стране прокурора Винсента Буглиози «Восстановление истории: убийство Джона Ф. Кеннеди», на 1648 страницах которой автор также развенчивает сторонников теории заговора и доказывает, что Освальд действовал в одиночку: «Более сорока лет эти люди отказываются принимать очевидную истину и, прилагая неимоверные усилия, пытаются убедить американцев в правоте своих обвинений. При этом они ничем не ограничивают полет своей фантазии» [513].

Но доклад комиссии Уоррена содержит некоторые далеко не бесспорные утверждения, которые по-прежнему мешают многим принять официальную версию. Одним из первых свое недоверие к сделанным комиссией выводам высказал Марк Лейн в своей опубликованной в 1966 году и разошедшейся тиражом более миллиона экземпляров книге «Торопливое суждение» [514]. Сомнения растущего числа скептиков разделяли авторы статей в Life, New York Review of Books и других солидных журналах [515]. Широкую известность приобрело расследование, которое было проведено окружным прокурором Нового Орлеана Джимом Гаррисоном, убежденным в том, что в заговоре участвовала нераскрытая группа недовольных президентом лиц и нанятых ими исполнителей убийства. В 1979 году Комитет по расследованию убийств Палаты представителей Конгресса пришел к выводу, что в Кеннеди стрелял не один человек. Начиная с конца 1960-х годов, опросы общественного мнения неизменно показывают крепнущую убежденность американцев в том, что Кеннеди погиб в результате заговора. В 2004 году, по данным института Гэллапа, так считали 64 % респондентов, а через год, по результатам опроса, проведенного корпорацией ABC, эта цифра возросла до 70 % [516].

На сегодняшний момент опубликовано более тысячи книг, посвященных убийству Кеннеди, и авторы подавляющего большинства работ придерживаются точки зрения, что Освальд не был убийцей-одиночкой. Но в заговор против президента верят не только безвестные исследователи. В первые часы после гибели брата сам Роберт Кеннеди склонялся к версии заговора. Он размышлял о тайных связях между силами, чьим интересам угрожала политика администрации, возглавляемой его братом. «Это дело рук ЦРУ?» — спрашивал он директора агентства Джона Маккоуна. Или убийство организовали кубинские эмигранты — противники режима Кастро? Возможно, это мафия? Или, как утверждают некоторые, сам Линдон Джонсон? Или, поскольку скрытые контакты между всеми этими группами, безусловно, существовали, они действовали сообща? До того, как Роберт Кеннеди услышал имя Ли Харви Освальда, он — пусть и недолго — строил сценарии произошедшего, весьма похожие на некоторые из тех, которые уже полстолетия будоражат умы американцев [517].

Неослабевающий интерес к тайне убийства президента и живучесть разнообразных теорий заговора свидетельствуют о том, что гибель Джона Кеннеди не была началом его забвения. Дэвид Талбот, редактор журнала Salon и автор одной из серьезных книг, посвященных теориям заговора, утверждает: «Присущий администрации Джона Ф. Кеннеди своего рода благородный героизм, не имел ничего общего с туманами Камелота. Его президентство опередило свое время и под конец его жизни приобрело некоторые черты величия» [518].

Талбот и его единомышленники утверждают, что причиной гибели Кеннеди стала его бесстрашная и дальновидная политика, в которой многие в правительстве и за его пределами увидели посягательство на свои права и привилегии. Кеннеди нажил себе врагов в ЦРУ тем, что отказался поддержать их вариант военных действий в Заливе Свиней, сдерживал их последующие попытки избавиться от Кастро и предпринимал шаги по сближению с коммунистической Кубой и Советским Союзом. По той же причине его ненавидели самые последовательные в своих антикастровских убеждениях кубинские эмигранты. Усилиями Министерства юстиции братья Кеннеди вели упорную борьбу с мафией, что не могло не вызвать противодействие со стороны Джимми Хоффы и других влиятельных мафиози. Одновременно президент восстановил против себя консервативно настроенных белых южан тем, что стал решительно воплощать в жизнь политику защиты гражданских прав цветного населения. Его осторожные действия во время кубинского ракетного кризиса вызвали презрительную реакцию многих высокопоставленных военных, а слухи о его планах прекратить войну во Вьетнаме породили тревогу среди представителей внешнеполитического ведомства.

По мнению многих проповедников теории заговора, Джон Кеннеди бросил вызов практически всем постулатам Холодной войны. Он предложил принципиально новый подход к межгосударственным отношениям, предусматривающий отказ от безрассудного применения военной силы и поиск возможностей для создания атмосферы мира, справедливости и согласия. Как утверждают сторонники теории заговора, неудивительно, что так много влиятельных сил было заинтересовано в его смерти. За убийствами братьев Кеннеди сторонники теории заговора видят мотивы вселенского масштаба, где на кону было будущее всего человечества. По словам драматурга Тони Кушнера, в тот день в Далласе «история раскололась» [519]. Чувство невосполнимой утраты, которое все еще преследует многих американцев, не в последнюю очередь обусловлено верой в то, что Кеннеди, проживи он дольше, мог изменить страну и весь мир. Поэтому, считают проповедники теории заговора, раскрытие тайны гибели Кеннеди, изменившей весь наш мир, необходимо, прежде всего, для того, чтобы вернуть историю в нужное русло.

Конечно, Кеннеди не всегда соответствовал этому образу «благородного героя». Немногие историки или политики назовут период его президентства временем радикальных изменений статуса-кво. Привлекательность образа Кеннеди не слабеет и не блекнет не столько благодаря его реальным достижениям, сколько благодаря сохранившимся в воображении множества людей нереализованным планам погибшего президента. Жизнь и смерть Кеннеди совпали со временем больших исторических преобразований в США. Любовь к президенту многих представителей поколения 1960-х, затем перешедшая ко многим американцам, родившимся уже после его смерти, в значительной степени объясняется тем, что они отождествляют его с моментом необычайной общественной активности в стране, и ностальгически вздыхают о времени, когда нация ощущала уверенность в своих силах и готовность идти к общей цели. Для многих американцев Кеннеди остается воплощением эпохи веры в политику, которая служит осуществлению самых высоких устремлений, основывается на чувстве национального единства, отвечает нравственным идеалам американской нации. И самое главное, Кеннеди напоминает американцам о времени, когда возможности нации представлялись безграничными, а ее будущее — прекрасным, когда казалось, что Соединенные Штаты смогут решить все социальные проблемы и вершить великие дела.

В заключительной части «Тысячи дней» Артур Шлезингер пишет о недолгом президентстве Кеннеди: «Он сделал так много. … Дав нам возможность подняться над собой, он вернул стране ее подлинную, лучшую сущность, уничтожив закрепившийся в представлении других народов образ нации стариков, усталых, выдохшихся, боящихся новых идей, перемен и будущего; он показал миру, что процесс открытия Америки еще не завершен. Он воссоздал республику такой, какой ее видело первое поколение наших отцов-основателей: юной, смелой, цивилизованной, мыслящей, жизнерадостной, упорной, ищущей, с ликованием встречающей волнующие исторические перспективы» [520].

Для многих американцев, которые мечтают о наступлении новой эры настоящей общественной активности и преданности общему делу, героический образ Джона Фицджеральда Кеннеди по-прежнему является ярким и притягательным символом потерянного мира их идеалов. Именно поэтому, заслуженно или нет, Кеннеди остается такой важной фигурой в нашем национальном сознании.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.