Глава 11. Две экскурсии

Глава 11. Две экскурсии

«…Войска 2-го Украинского фронта при содействии войск 3-го Украинского фронта, после полуторамесячной осады и упорных боёв в трудных условиях большого города, 13 февраля завершили разгром окружённой группировки противника в Будапеште и тем самым полностью овладели столицей Венгрии городом Будапешт – стратегически важным узлом обороны немцев на путях к Вене.

В ходе боёв в городе Будапешт войска 2-го Украинского фронта взяли в плен более 110.000 солдат и офицеров противника во главе с немецким командующим

Будапештской группой войск генерал-полковником Пфеффер – Видьденбрухом и его штабом, а также захватили следующие трофеи: самолетов – 15, танков и самоходных орудий – 269, орудий – 1.257, миномётов – 476, пулемётов – 1.431, бронемашин и бронетранспортёров – 83, автомашин – 5.153, мотоциклов – 1.326, повозок с военными грузами – 3.925, паровозов – 194, железнодорожных вагонов – 9.475, складов с боеприпасами, вооружением и продовольствием – 46. Уничтожено более 49.000 солдат и офицеров противника…»

Из оперативной сводки Совинформбюро от 13 февраля 1945 года.

На следующий день после взятия венгерской столицы, Дим вместе Петькой получили приказ доставить командиру 144 батальона морской пехоты капитан-лейтенанту Быстрову, рацию.

Батальон в числе других подразделений штурмовал Королевский дворец, рацию разбило осколком, и капитан-лейтенант прислал связного за новой.

Связным был шестнадцатилетний юнга Юра Коротков, вместе с которым, получив средство связи с запасными батареями, разведчики тут же двинулись в путь. А чтобы зря не бить ноги, таща тяжелую «бандуру», решили обзавестись транспортом. Благо кругом его было навалом. Битого и совсем целого.

Выйдя из штаба, который обосновался в цехах кондитерской фабрики, они прошли на ближайшую улицу и в мешанине брошенных у домов автомобилей нашли подходящий. Это был открытый связной «кюбельваген» с поникшим на руль убитым унтером.

Выбросив окостеневший труп, Дим уселся за руль (Петька рядом, а Юра с рацией позади) и включил зажигание. Мотор дважды чихнул, а потом ровно заработал.

– Так, Юрок, показывай куда! – врубил скорость старшина, и «кюбель» тронулся вперед, объезжая мертвую лошадь с повозкой.

Весь город лежал в развалинах, по еще чадящим дымом улицам гнали колонны пленных, на окраинах еще слышалась далекая стрельба и редкие взрывы.

Спустя полчаса автомобиль въехал с севера в громадный парк: с посеченными осколками вековыми деревьями, перепаханный танками, с раздавленными орудиями и взорванными огневыми точками. Автомобиль миновал траншеи с остатками проволочных заграждений и оказался на обширной площади перед дворцом.

– Вот это да! – заглушив мотор, обглядел уходящий в небо архитектурный комплекс Дим, а Петька восхищенно присвистнул.

– Да, не хило жил их король, – сказал он, выбираясь из машины. – Юрка, давай рацию и веди, щас поглядим эти покои.

Дворец впечатлял помпезностью и размерами. Обнесенный частично разрушенной кованой оградой, он был выстроен в стиле барокко и высился над Дунаем, простираясь на несколько сотен метров. Крепостные стены и башни относились к средневековью и пережили не одно нашествие.

Миновав перепаханную снарядами площадь, где среди баррикад и укреплений валялись тела защитников, среди которых было немало эсэсовцев, моряки вошли в один из проломов и оказались во дворе, носившем следы жестокого штурма. Тут и там стояли обгоревшие бронетранспортеры, все было изрыто воронками и завалено трупами, а в центре, словно катафалк, высился грузовик, набитый замерзшими немецкими ранеными.

Ведомые шустрым юнгой, разведчики нашли довольно быстро в западном крыле дворца и передав капитан-лейтенанту рацию с питанием, Дим поинтересовался, где можно найти командира взвода Ашика.

– Здесь где-то, – пробурчал комбат. После чего махнул рукой: – Не мешайте.

Лейтенанта помог найти Юрка, тот допрашивал двух парней в красноармейских шинелях в одном из смежных помещений.

– Здорово, ребята! – обрадовался Ашик. – Какими судьбами?

– Держи краба, – впечатал свою ладонь в его Дим. – Привезли вам рацию взамен разбитой.

– А это кто? – пожав руку взводному, покосился на парней Петро. – Рожи у них какие-то протокольные.

– Власовцы, – нахмурился лейтенант. – Их немцы использовали при обороне дворца вроде наживки.

– Как это?

– До очень просто. Пускали впереди себя и те орали «Мы свои не стреляйте!», ну а когда наши «клевали», били их в упор, как куропаток.

– С вами все, – поднял глаза на власовцев Ашик и заорал: – Сашка!

Как из-под земли появился Кацнельсон и расплылся в улыбке:

– Кореша! Живые!

– Этих двух предателей в расход, – продолжил лейтенант. – Выведи их во двор и шлепни.

– Топай, гниды, – щелкнул затвором ППШ Кац. И все трое направились во двор. Откуда вскоре глухо стрекотнула очередь.

– А где Жора? – закурив, поинтересовался Михаил. – Вы же всегда вместе.

– Его ранили на дамбе, – вздохнул Дим. – Тяжело. Вот думаем с Петькой навестить в госпитале, как только освободимся.

– Понял, – выдул носом дым лейтенант. – Ну что, организовать вам экскурсию?

Спустя пять минут, они шагали по бесчисленным анфиладам и залам дворца, в которых сновало множество военных различных родов войск и званий.

– Ты смотри, какая история, – скептически взглянул на них лейтенант. – Когда все это захватывали, здесь были подразделения нашей бригады и офицерский штурмовой батальон. А теперь, гляжу, целая армия.

– Не иначе, тоже экскурсанты, – кивнул Петька на двух упитанных солдат, тащивших за штабного вида начальником громадный свернутый в рулон ковер и плащ-палатку, из которой выглядывали золоченые багеты.

– Вроде того, – ответил Ашик, и они поднялись на второй этаж по широкой, частично обрушенной мраморной лестнице.

Первое, что бросилось глаза там – просторное, воняющее лекарствами и мертвечиной помещение, в котором на двух ярусных нарах вперемешку лежали раненые и отдавшие богу душу немцы с венграми.

– Это у них один из госпиталей, – шагая по среднему проходу, над которым висели люстры в позолоте, сказал командир взвода. – Кстати, глядите, кого мы тут еще обнаружили.

У высоких распахнутых дверей с королевскими вензелями лежали несколько прошитых очередями эсэсовцев с желтыми лицами и раскосыми глазами.

– Не иначе калмыки, – тронул одного сапогом Ашик. – Дрались до последнего, как черти.

(Здесь Михаил несколько ошибся. На самом деле, что выяснится много лет спустя, «калмыки» были монахами из Тибета, вывезенными в свое время оттуда немецкой «Аненербе»[60], из отряда известного диверсанта Отто Скорцени[61], участвовавшие в обороне королевского дворца по его приказу).

– Да, тут всякой твари по паре, – сказал Петька. – А что будете делать с живыми?

– Что-что… Сообщим в санроту, – буркнул лейтенант. – Пусть определяют их дальше.

– Кстати, а о каком штурмовом батальоне ты говорил? – поинтересовался Дим. – Впервые о таком слышу.

– Лихие ребята, – оживился Михаил. – В прошлом все офицеры, побывавшие в плену. После фильтрационных лагерей их не судили, а свели в этот самый батальон и дали возможность искупить вину кровью. В солдатских книжках так и записано, красноармеец-лейтенант, красноармеец-майор, сам видел. Дрались как черти, наворотили горы фрицев.

– Чего и следовало ожидать, – отпихнул ногой валявшийся на пути фаустпатрон[62] Дим, и они пошли дальше.

Чем выше поднимались моряки, тем роскошнее становились помещения. На обтянутых штофом и гобеленами стенах висели картины великих мастеров, кругом матово отсвечивали мрамор, хрусталь, бронза и позолота. Впрочем, многое было испорчено пулями и сколками. И везде на полу был так называемый «культурный слой» из натасканной сапогами грязи, тряпья, соломы, окровавленных бинтов, трупов и военного хлама.

Постепенно поднялись на самую верхотуру, обратив внимание на многочисленные пробоины от авиабомб – следы бомбежек союзной авиации.

С крыши, над которой трепетало алое знамя, открывался вид на поверженный, дымящийся развалинами Будапешт.

– Ура! – заорал размахивая бескозыркой Петька, и все трое выпустили в хмурое небо по нескольку очередей. Для полноты ощущений.

На следующий день командование организовало похороны погибших, в которых приняла участие вся бригада.

Ребят опускали в братские могилы при развернутом знамени, гремели прощальные залпы. Далее были короткий отдых и пополнение (на должности убитых командиров взводов и рот назначили восстановленных в званиях офицеров того самого штурмового батальона), а потом Дим с Петром решили навестить Жору.

Задача облегчалась тем, что в санчасти бригады знакомая медсестра Люба Кащенко сообщила им, что госпиталь, куда Дорофеева отправили сразу после боя, находится в городке Кечкемет, расположенном в восьмидесяти километрах юго-восточнее Будапешта.

Туда друзья отправились утром на трофейном «кюбельвагене», испросив разрешение командира роты.

– Чтобы к вечеру вернулись, – сказал тот. – Мой привет Жоре.

Уложив на заднее сиденье туго набитый продуктами «сидор» и плоский бочонок с токаем, разведчики проверили автоматы, после чего тронулись в путь.

День, между тем, удался. В хмуром небе впервые за много дней проглянуло солнце, с крыш закапало, начиналась оттепель. Изрядно поколесив по разбитому, запруженному войсками городу, то и дело сверяясь с картой, моряки выбрались на ведущую в сторону Кечкемета автостраду, после чего сидевший за рулем старшина прибавил газу.

– А где ты так наловчился водить машину? – развалившись на сидении, зевнул Петька. – Ловко управляешься.

– Это еще в парашютном батальоне, – ответил Дим. – Там многому учили.

Время от времени навстречу попадались следующие в сторону Будапешта колонны грузовиков и конные обозы, по обе стороны от разрушенной во многих местах автострады, в полях и рощах чернела сгоревшая и брошенная немецкая техника, а также вмерзшие в грязь трупы.

– Да, намолотили их и тут, – прикрывая ладонями огонек от ветра, закурил сигарету Петька. – Прямо душа радуется.

– У меня тоже, – переключил рычаг скоростей Дим, объезжая очередную воронку.

Километрах в десяти от города, на развилке их обстреляли. Из примыкающего почти вплотную к дороге леска грянула пулеметная очередь, старшина вывернул руль (раздался визг тормозов), и автомобиль влетел в кювет, где едва не перевернулся.

– Из машины! – вывалился наружу с автоматом Дим, а Петька мелькнул тенью по другую сторону.

Когда, изготовившись к бою, они выглянули из кювета, к машине бежали трое со шмайсерами и в черной униформе.

Навстречу им из руки Морозова вылетела «фенька»[63], и в следующий момент грохнул взрыв, куда Дим всадил несколько коротких очередей.

Вслед за этим наступила тишина, на земле, остывая, дымились гильзы, а потом в леске чуть качнулись ветви.

– Прикрой! – заорал Петька, и под треск автомата старшины метнулся на ту сторону.

Еще через несколько минут все было кончено.

Вернувшийся Морозов сообщил, что пристрелил раненого пулеметчика, после чего они с Димом осмотрели подплывающие кровью трупы.

– Ты смотри, совсем пацаны, лет по шестнадцати, – удивился Дим, наклонившись над последним и вытаскивая у него из нагрудного кармана серый «зольдбух».

– Отто Крамер – прочел в нем. – Дивизия СС «Гитлерюгенд».

– Фашистские выкормыши, – нахмурился Петро. – Типа наших пионеров.

После этого Дим завел мотор, и машина с ревом выбралась на дорогу.

– А кузов он нам, гад, попортил, – похлопал по багажнику со строчкой пулевых отверстий Морозов, вслед за чем хлопнула дверца, и они завершили остаток пути. Теперь уже без приключений.

Разрушений в Кечкемете было намного меньше, как и людей, и друзья быстро проскочили в центр, где расспросили стоящую на перекрестке девушку-регулировщицу о госпитале.

– Два километра направо, – махнула она в сторону флажком. – А там кирпичный дом с башнями.

– Спасибо, красавица, – подмигнул ей Петька. – Давай Дим, трогай!

Здание оказалось чем-то вроде небольшого средневекового замка, с часами под стрельчатой крышей и двумя угловыми башенками. Подкатили к входу, у которого стояла пара крытых грузовиков и медицинский фургон, в который два пожилых санитара в халатах загружали носилки. Заглушив мотор и прихватив с собой вещмешок (бочонок решили пока оставить), разведчики вышли из машины и направились к санитарам.

– Бог в помощь, отцы, – поприветствовал их Дим. – Можно маленькую справку?

– И тебе не хворать, – обернулся один. – Отчего же? Можно.

– Здесь у нас приятель, Георгий Дорофеев. Несколько дней назад доставили из Будапешта.

– Тут много кого, сынок, – вздохнул санитар. – Разве всех упомнишь?

– Ростом повыше него, – кивнул Петька на рослого Дима. – И плечи – во! – Изобразил ширину руками.

– А ведь точно, был такой моряк, – вмешался второй. – Мы его с Кузьмой и двумя легкоранеными еле наверх подняли.

– Это точно, Жора! – обрадовались друзья. – Сейчас таких раз-два и обчелся. Штучная работа.

– Тогда двигайте прямо к начальнику госпиталя, – переглянулись старики. – У майора все списки.

Поблагодарив их и презентовав пачку сигарет, Дим с Петром бодро зашагали к входу.

Внутри на них пахнуло знакомыми запахами лекарств и карболки[64], а пробегавшая по коридору медсестра с кипой бинтов, подсказала, где найти начальника.

Поднявшись по широкому маршу лестницы на второй этаж, в коридор которого выходили несколько дверей, а в оконной нише дымили двое парней в халатах и с костылями, моряки прошли в его конец, и Петька постучал костяшками пальцев в торцевую, с фанерной табличкой «Начальник госпиталя».

– Да-да, войдите, – глухо донеслось изнутри, и Дим потянул на себя медную скобу ручки.

Перед ними был небольшой кабинет, с засохшим фикусом и шторами на окнах, за столом которого сидел однорукий майор медслужбы с орденом Боевого красного Знамени на кителе и заполнял гору каких-то формуляров.

– Слушаю вас, – поднял он голову от бумаг. – Присаживайтесь.

Разведчики сели на два стоящих напротив стула и изложили суть вопроса.

– Так, – потянул к себе лежавший в стороне толстенный фолиант начальник и принялся листать страницы.

– Был такой, Дорофеев Георгий Иванович тысяча девятьсот двадцать первого года рождения, проникающее осколочное ранение в спину, – прочел запись. – Вчера отправлен во фронтовой госпиталь.

– Что, совсем плохо? – напряглись моряки, привставая.

– А вот этого сказать не могу, – закрыл фолиант майор. – Можете справиться у его лечащего врача Решетовой Марии Петровы. Она должна быть в процедурной.

– Спасибо, товарищ, майор. Разрешите идти?

– Идите.

– Ты видел, чего он заполнял? – оказавшись снаружи, тихо спросил Петька.

– Видел, – пробурчал Дим. – Справки о смерти.

Против ожидания, Решетова оказалась совсем молодой женщиной с грустными глазами, которая внимательно выслушав посетителей, сразу же их успокоила.

– Ранение тяжелое, но организм у вашего друга богатырский. Я думаю, что он поправится.

– Только почему во фронтовом, а не здесь? – осторожно поинтересовался Дим.

– У них есть специальное отделение по профилю таких ранений, – чуть улыбнулась врач. – Все будет хорошо, поверьте.

Когда спустившись вниз, ребята шли по коридору назад, дверь одной из палат отворилась, и в ней возник коренастый крепыш с забинтованной головой и рукой на перевязи, под халатом которого синела тельняшка.

– Привет, браток, – сказал Дим. – Ты никак из флотских?

– Похоже на то, – баюкая руку, поморщился тот. – Командир бронекатера, мичман Северин.

– А мы из 83-ей бригады, – солидно сказал Петро. – Небось, слыхал про такую?

– Я десантников с нее высаживал на Чепель.

– И здорово тебя? – кивнул Дим на повязки.

– Да не особо, – опять поморщился мичман. – Вот только рука мозжит, мочи нету. Нерв пулей задело.

– Ну, тогда держи, – сняв с плеча Морозова «сидор», поставил его перед раненым Дим. Это тебе с ребятами гостинец.

Когда они отъехали от госпиталя, Петька вспомнил про бочонок. Но возвращаться было недосуг, солнце клонилось к западу.

Испытывать судьбу моряки больше не стали и, выбравшись за город, пристроились в хвост следовавшей в сторону Будапешта какой-то части на «студебеккерах»[65], с прицепленными к ним орудиями.

Токай же друзья распили вечером во взводе. За здоровье Жоры Дорофеева.