Кожедуб и Покрышкин

Кожедуб и Покрышкин

Справедливости ради нужно сказать, что Иван Кожедуб во время войны был не единственным героем-летчиком. Когда говорят о советских асах, часто вспоминают Александра Покрышкина, которого даже в те времена считали если и не главным «врагом» Ивана Кожедуба, не желавшим делить с ним славу, то уж точно – главным соперником. После войны нередко писали, что Покрышкин и Кожедуб якобы устраивали между собой неофициальные соревнования: кто больше собьет самолетов. На самом деле это было не так, ведь кроме всего прочего, летчики служили в разных полках и воевали на разных фронтах. Иван Никитович называл Александра Ивановича своим учителем, старшим товарищем, боевым побратимом. Правда, после войны не отрицал, что здоровая конкуренция между двумя асами все-таки имела место, вот только делали летчики общее дело – били врага. И говорить о том, кто больше сбил самолетов, ни Кожедуб, ни Покрышкин не считали уместным. Хотя именно о подвигах Александра Покрышкина впервые начали широко писать не только советские, но с 1943 года – американские и английские газеты. А Герман Геринг лично получал доклады о летчике, сбивавшем по 3–4 самолета Люфтваффе за один бой. «Внимание! В небе – Покрышкин!» – звучали в эфире предупреждения немецким летчикам, когда его самолет вступал в бой.

Сам Покрышкин, будучи на девять лет старше Ивана Кожедуба, начал воевать с 1941 года. Впоследствии он часто говорил: только тот, кто сражается с первых дней войны, лично познал горечь поражений и выстоял, может называть себя опытным бойцом. Кожедубу, который первые годы войны изучал теорию воздушного боя и проявил себя позже, слышать такое от уважаемого им человека было обидно. Однако это не помешало ему приклеить вырезанный из газеты портрет Покрышкина в кабине своего самолета. Летчики долго не были знакомы. И вот такая возможность Кожедубу представилась: самолет Героя Советского Союза комдива Александра Покрышкина приземлился у них на аэродроме. Но Герой Советского Союза Иван Кожедуб так и не решился подойти и познакомиться с тем, кого считал учителем. Много позже, когда герои-летчики в конце концов пожали друг другу руки, Кожедуб признался Покрышкину: если тот, воюя с первых дней, из практики воздушного боя сформировал теорию, то он, внимательно изучая эту теорию в тылу, воплотил ее в жизнь и даже усовершенствовал.

Александр Покрышкин стал первым, кому позволено было вылетать на «свободную охоту». Такие боевые выходы он практиковал еще в 1941 году. Но тогда каждый такой вылет считался самоуправством, не многие летчики выживали, а те, кто возвращался, были на вес золота. Потому они отделывались строгими предупреждениями, которые, впрочем, применялись только для проформы – те, кто вернулся, всегда докладывали о сбитых вражеских самолетах. Победителей, как известно, не судят. А с 1942 года «свободная охота» советским асам, каким уже без всякого сомнения считался Покрышкин, была разрешена официально – ведь немецкие летчики уже получили такое право. Методом проб и ошибок, десятки раз находясь на волосок от смерти, лейтенант Покрышкин изо дня в день оттачивал систему ведения боя, названную им впоследствии «соколиным ударом». Выведенная им формула победы состояла из четырех компонентов: «Скорость – высота – маневр – огонь». Завидев врага, он стремительно набирал высоту, выполнял отвлекающий маневр и в нужный момент, как сокол, атаковал добычу сверху, открывая прицельный огонь.

«Сталинские соколы» – так называется глава популярной в бывшей ФРГ книге американских историков авиации Р. Толивера и Т. Констебля. Писали ее авторы не о советских летчиках, а отдавали должное лучшему асу Люфтваффе Эрику Хартману. Но о тактике боя, разработанной Александром Покрышкиным и взятой на вооружение Иваном Кожедубом, американские исследователи тоже вспомнили. Вот небольшой фрагмент из их книги: «Покрышкин путем математического анализа нашел те основополагающие формулы тактики, к которым Хартман впоследствии пришел чисто интуитивно. Аналогичность концепций и заключений достойна внимания… Покрышкинские нововведения во многом способствовали тому, что советская истребительная авиация отказалась от догматической доктрины довоенного времени… Искажения не должны привести к тому, чтобы видеть деятельность Покрышкина как летчика-истребителя, командира и тактика как результат голой пропаганды. Его слава заслуженна, и уместно в этой книге отдать дань уважения тому, кто часто дрался с Хартманом и летчиками 52-й истребительной эскадры».

С начала 1990-х годов стало модно уравновешивать книги о советских героях войны публикациями о не менее героическом противнике. И цифры советских самолетов, сбитых немцами, поражали: Хартман – 352, Баркхорн – 301, Ралль – 275 самолетов и так далее. Создавалось впечатление, что трижды Герои Покрышкин и Кожедуб, сбившие, соответственно, 59 и 62 самолета, – бледная тень немцев. «Чего стоят тогда советские летчики, раз такая разница в числе сбитых самолетов?» – заговорили тогда вокруг. Но это вскоре нашло свое объяснение: оказывается, системы подсчетов сбитых самолетов, которые вели в обеих армиях, существенно отличались. Одно дело – сбитые самолеты, а другое – засчитанные. У немцев учет шел с помощью фотокинопулемета, установленного на самолете. Учитывался сам факт попадания в противника, а что с ним дальше было, их не волновало. Напарник аса обычно подтверждал факт сбитого самолета.

В советских же ВВС для подтверждения победы в 1941 году требовали чуть ли не часть сбитого немецкого самолета с номером. Потом пришло понимание, что в истребительной авиации невозможно во многих ситуациях зафиксировать сбитый самолет на земле и дать стопроцентное подтверждение тому, что он сбит. Покрышкину, а позднее Кожедубу и другим советским асам не засчитывали машины, сбитые за линией фронта над вражеской территорией. Но летчикам нужны были не набранные «очки», а реальные победы. И они продолжали атаковать бомбардировщики противника на подлете, так как это было более эффективно. Поэтому у советских асов, в том числе у Покрышкина с Кожедубом, и оказалось очень много незасчитанных самолетов.