Глава третья День рождения Жюля

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава третья

День рождения Жюля

«Я всегда думал о том, что есть какая-то разница в понятиях приятель и друг. Я долго не мог найти выражения своей мысли, а сегодня нашел: приятель — это тот, кто дает и помогает, когда я попрошу, а друг — это тот, кто догадывается, кого не приходится просить, Пьер — мой приятель, Леон — мой друг».

Такой записью открыл свой дневник тринадцатилетний Жюль.

Приближался день его рождения. Месье Верн имел обыкновение делать подарки в двух видах: нечто необходимое для преуспевания сына в школе, то есть полезное, помогающее в жизни, и что-нибудь еще, менее необходимое и, быть может, более полезное, ибо месье Верну было не совсем ясно, в чем больше пользы: в подарке развлекательном, сюрпризном или, так сказать, учебном — таком, который можно преподнести в любой день года.

— Подарю ему перочинный нож, — сказал Верн своей жене. — Как ты думаешь, перочинный нож — хороший подарок?

— У Жюля есть два перочинных ножа, — ответила жена. — Один ты подарил в прошлом году, другой Жюль выиграл в лотерею на ярмарке.

— Неизвестно, сколько нужно человеку перочинных ножей, — произнес Верн и задумался. Жена не без испуга взглянула на мужа: у него точь-в-точь такое лицо, каким оно бывает в суде, — плотно сжатые губы, прикрыт левый глаз, пальцы обеих рук бьют по столу, как по барабану. Вполне естественно, конечно, что мысли о перочинных ножах никак не могут быть связаны с мыслью о дне рождения собственного сына, — ведь месье Верн адвокат, и если он вот сейчас думает о ножах, то ножи эти имеют отношение к тому молодчику, что сидит на скамье подсудимых и клянется, что у него нет и не было ни одного даже и перочинного ножичка…

— Тогда что же, если не ножи? — строго произнес Верн, воображая себя на месте прокурора и одновременно думая о том, чем и как можно помочь недогадливому, глупому молодчику. Мадам Верн не могла знать, о чем именно думает ее супруг; она только догадывалась, что всеми уважаемый в Нанте адвокат месье Верн, ее супруг, всегда думает о своих делах. О делах посторонних он говорит вслух. И так же вслух размышляет, прикидывает, спорит с воображаемым собеседником…

— Подари ему волшебный фонарь, — сказала жена. — И дневник с девизами на каждую неделю. Ту книгу, которую я видела в магазине Дюваля. Это и развлечет Жюля, и от этого будет польза.

— Дневник? Вы, подсудимый, вели дневник! — воскликнул Верн, вскинул глаза на жену, руки сунул в карманы просторной суконной куртки и вдруг расхохотался. Жена покачала головой.

— Твои адвокатские дела убьют тебя раньше времени, — печально произнесла она. — Ты постоянно воображаешь себя в зале судебного заседания. Ты сходишь с ума, мой друг. Будет ужасно, если наш Жюль пойдет по твоему пути…

— Гм… Если он пойдет по моему пути… — мечтательно проговорил Верн. — Если действительно случится так, чего я сильно хочу, то мы лет через десять переедем в Париж. Непременно!

— Мечты, — вздохнула жена.

— В Париже, — не слушая ее, продолжал Верн, — ежедневно происходит до пятидесяти убийств, сотни грабежей в домах и на улицах, не считая всевозможных заговоров и крупных преступлений. Париж в этом отношении чудесный город, — там есть кого защищать! Наш мальчик будет первым адвокатом Парижа — да, да! Он откроет свою контору. Я обучу его всем тайнам, всем тонкостям моего ремесла. На дверях его квартиры, — не менее семи комнат, моя дорогая, — я уже вижу и сейчас медную дощечку, а на ней: «Жюль Верн, адвокат. Прием по вторникам от двух до четырех». О!.. Он будет принимать и в среду и в пятницу, но такая надпись поднимет его престиж. Жюль Верн! Адвокат! Как звучит, а?

— Мечты, — качая головой, сказала жена. — Вернемся к подарку. Купи ему механическую рогатку, вроде колчана, только стрелять надо камешками, Жюль увлекается охотой. Он будет убивать вредных птиц, мышей и крыс.

— Мадам! — гневно произнес Верн. — Из рогатки по мышам и крысам? О мой бог! Механическая рогатка! Надо же придумать! На прошлой неделе Жюль каким-то невероятным способом убил ворону, положил ее мне на стол и сказал: «Наш остров избавлен от дикого хищника, папа. Отныне ты можешь безбоязненно подниматься в горы…» А! Как тебе нравится? Рогатка!

— Подари ему книгу, — устало сказала жена и вышла из комнаты, сердито хлопнув дверью.

Книгу? Гм… Смотря какую книгу! Есть книги со всевозможными приключениями, похождениями, пиратскими набегами и даже убийствами. Покорно благодарю за такие книги! Но есть и другие, — они рассказывают о путешествиях, манят в далекие края, — например, география Мальтебрена. Такие книги изучают в школе. И есть стихи и драмы. Например, сочинения Мольера. Его драмы смешны и нравоучительны, они изображают жизнь и учат хорошему, Жюль обожает театр. Это хорошо. И театр и книги — очень полезные вещи. В книгах польза и удовольствие одновременно. Книга недорога — два франка. За три франка можно купить книгу в красивом переплете. Кстати, — Мольер имеется в домашней библиотеке. Следует поискать что-нибудь другое. Что ж, купим Жюлю книгу.

В день своего рождения тринадцатилетний Жюль получил в подарок дневник с девизами на каждую неделю и книгу Анри Бежо «Смешные пьесы». Жюль залпом прочел смешные пьесы, ни разу не улыбнувшись. Одна из них ему понравилась, — в ней толстый и коротконогий доктор по зубным болезням по ошибке вырывает здоровый зуб и пломбирует не тот, который болит. Весь день доктор ошибается.

— Смешно? — спросил Жюль приятеля своего — Пьера.

— Глупо, — ответил Пьер.

— Конечно, глупо, но — смешно ли это?

— Не смешно, а, наверное, больно, — Пьер сморщился, как от зубной боли. — Плохая книга, Жюль, На твоем месте я бы ее продал. За нее дадут меньше франка, но всё же на вырученные деньги можно купить очень много засахаренных каштанов.

Жюль с минуту подумал. Он знал, что самый главный подарок — это дневник. Смешные пьесы — это привесок, чтобы было побольше.

— Ничего не случится плохого, — уже вслух произнес Жюль, — если я увеличу количество интересного и приобрету нечто вкусное в такой день, который бывает один раз в году. Но продавать книгу самому нельзя, — все знают, что я сын адвоката Верна. Гм… Пьер, не продашь ли ты эту книгу?

— С удовольствием! Сколько угодно! Я пойду в лавочку мамаши Тибо, у меня там купят ее в один миг! Это хорошо, что ты обратился ко мне, Жюль! Я твой приятель и никому не скажу.

— Можешь говорить, — спокойно отозвался Жюль. — Я ничего не делаю тайно. Мои родители хорошо знают, что я никогда не вру.

— В том случае, если тебя спрашивают, — возможно, но если тебя не спрашивают, тогда как? — недоверчиво щурясь, спросил Пьер.

— Тогда… — Жюль лукаво усмехнулся, — Тогда я поступаю по статье сто сорок шестой: я умалчиваю. Понимаешь? Это очень хорошая статья, Я почти наизусть знаю папину книгу о наказаниях.

— Интересно?

— Смешно и глупо. Я никогда не буду адвокатом, никогда! Иди и продавай книгу.

— А каштаны?

— Купи. Я буду ждать тебя в саду.

Пьер побежал на Королевскую площадь. Там, в маленькой лавочке мамаши Тибо, можно было купить и продать любую книгу. Мамаша Тибо, сестра известного парижского библиофила, обещала прийти вечером к месье Верну на «чашку чая по-русски», чтобы поздравить Жюля. Это очень хорошо, что мамаша Тибо явится на семейный праздник, — она великая мастерица рассказывать веселые истории, но страшно скупа: в прошлом году она подарила Жюлю заводного крокодила… Можно подумать, что Жюлю пять лет,

А вот и Пьер. В его руках кулек с крупными, чуть приплюснутыми, засахаренными каштанами.

— Возьми свои каштаны и шесть су сдачи. Мамаша Тибо обрадовалась, когда увидела твою книгу. Она заплатила за нее две трети стоимости.

Приятели поделили лакомство — на каждого пришлось по пятнадцать штук. Пять каштанов Жюль дал Пьеру дополнительно, «за работу».

Вечером в гостиной семейства Верн собрались приглашенные: месье Санд — адвокат, месье Дюфон — председатель суда, месье Жорж — учитель географии и истории, чудаковатый Леон Манэ, товарищ Жюля, длинноногая и впалощекая мамаша Тибо, кое-кто из родственников. Жюль ежеминутно расшаркивался, принимая подарки, благодарил.

Чего только не принесли гости! Три перочинных ножа! Прибор для выжигания по дереву (подобную вещь только и могла подарить родная тетка), пенал красного дерева… Санд преподнес чучело совы и калейдоскоп. Они все принимают его за маленького, а ему уже тринадцать лет, скоро четырнадцать, потом будет шестнадцать, восемнадцать, а там, спустя немного, двадцать три.

Когда гости уселись за круглый стол и курносая Альма из Бреста стала разносить дымящийся чай, мамаша Тибо достала из своего портфеля пакет в розовой бумаге и, заведя глаза под лоб, торжественно произнесла:

— Мой милый Жюль! Тебе уже тринадцать лет. Через десять лет ты будешь адвокатом, знатоком законов и человеческих душ, что одно и то же. Душа — это человек. Человек может быть смешным и грустным. В твоем возрасте необходимо быть веселым. С этой целью я решила подарить тебе вот эту книгу.

Она протянула Жюлю пакет. Жюль немедленно стал развязывать тонкую веревку.

— Давно я искала, давно ищу эту книгу, — сказала мамаша Тибо. — Она всё не попадалась мне. Наконец мне повезло. Один молодой человек принес ее в мою лавку часа три назад. Это означает, что ты счастливый человек, Жюль.

— О, тут должно быть что-нибудь особенное, — заметил Пьер Верн. — Кстати, сударыня, вы еще три года назад обещали мне добыть индусский закон о бракосочетании, помните? Что? Не попадается? Гм… Покажи, Жюль, какую книгу ты получил от нашей дорогой мадам Тибо, — обратился он к сыну. — Жалею, что сегодня отмечается не мое рождение, страшно жалею! Сколько лет я тоскую по индусскому закону о бракосочетании!..

Жюль неловкой скороговоркой поблагодарил мамашу Тибо и, глубоко, страдальчески вздохнув, посмотрел на отца: вспомнит ли он статью пятнадцатую, трактующую несерьезное, в сущности, преступление, связанное с перепродажей дарственного имущества?.. Пьер Верн надел очки, взял в руки книгу, вслух прочел название:

— Анри Бежо, «Смешные пьесы», Париж, год одна тысяча восемьсот тридцать семь, цена…

Цена стерта, и Пьер Верн, сняв очки, принялся разглядывать то место, где после слова «цена» должна была стоять некая цифра. Жюль вышел из комнаты, за ним и Леон Манэ.

— Неприятности, — сказал Жюль. — Плохи дела… Постоим здесь, пока там не заговорят о чем нибудь другом…

— Постоим, — согласился Леон. — Я видел, как эту книгу днем продал мамаше Тибо твой приятель Пьер. Я всё понимаю, Жюль. Скажи, дарственная надпись была на этой книге?

— Ой, нет! — воскликнул Жюль, обрадованный тем, что обвинение возможно опровергнуть. — Не было! Ни словечка! Отец забыл надписать эту глупую книгу!

Леон подумал о чем-то.

— Я ничего не подарил тебе, Жюль, — сказал он. — Вместо подарка я выручу тебя из беды. Я, так сказать, буду твоим адвокатом,

— Как ты это сделаешь?

Леон вскинул брови, улыбнулся.

— Адвокаты об этом помалкивают, подсудимые не спрашивают. Ты можешь устроить так, чтобы у тебя заболела голова?

— Она уже болит, милый Леон!

— Очень хорошо! Скажи об этом матери, она уложит тебя в постель. Я кое-что придумал. Впредь не делай подобных глупостей!

Жюль поступил по совету Леона. Голова действительно болела; Жюля уложили в постель, и он вскоре уснул. Проснулся он рано утром. Подле его постели сидел отец. Нос его был оседлан, хорошая примета.

— Проснулся? Очень рад, — спокойно произнес Верн. — Через десять минут я ухожу на службу. Прежде чем уйти, хочу дать тебе маленькое наставление: нанимая адвоката, никогда не скупись, защита должна быть щедро оплачена. Далее: твой первый практический шаг неудачен, твой Леон Манэ натворил бог знает что! Вместо защиты он взял вину на себя… Это хорошо, он твой друг, но это плохо для мальчика, который в будущем станет адвокатом. Из Леона Манэ не выйдет хорошего адвоката. Вряд ли выйдет и из тебя… Вы оба упустили одну мелочь, а именно: второй экземпляр книги. Леон заявляет: «Книгу мамаше Тибо продал я». Книга, говорит он, моя! И тут он попался! А где же, в таком случае, тот экземпляр, который подарил я, твой отец?.. Нет этого экземпляра, мой друг! Пропал, исчез, растворился… Следовательно… Мне надо уходить, да и тебе пора вставать. Присуждаю тебя к домашнему аресту на семь суток с исполнением всех школьных обязанностей. До свидания!

Жюль долго думал о том, что сказал ему отец. Думал он и о Пьере и о Леоне. Вечером, раскрыв новенький дневник, он в краткой форме изложил свои думы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.