Глава 4. СОЛДАТ ТОГО САМОГО ПОЛКА

Глава 4.

СОЛДАТ ТОГО САМОГО ПОЛКА

Нередко после публикаций о Вартанянах я получал читательские письма, электронные послания, немало было и телефонных звонков. В основном в этих посланиях звучали слова благодарности и просьбы, — увы, неосуществимые! — познакомить с героями, пожелания удач. Лишь одно из почти сотни посланий — завистливое, недоброе, прямо резануло выплеснувшейся ненавистью…

Бывали в письмах и некоторые фактические поправки, которые я учитывал. Бывали воспоминания — к сожалению, в основном повторявшие уже написанное и опубликованное. Пришел и аккуратный пакет от Николая Петровича Голева.

Начну с короткого письма: «С большим интересом прочитал в "Российской газете" ваши краткие вести о Герое Советского Союза Геворке Андреевиче Вартаняне и его супруге. Об их деятельности в Тегеране в 1943 году. Я — один из тех, кто в то время был в составе полка НКВД по охране участников Тегеранской конференции. О чем впоследствии написал воспоминания…»

Дав письму хорошенько отлежаться, я решился позвонить автору по приложенному телефону. По любым подсчетам выходило, что Голеву в любом случае вкруг девяносто. К телефону подошла вежливая женщина: «Николай Петрович вышел. Вернется скоро, минут через двадцать-тридцать. Звоните, пожалуйста».

Позвонил. И разговорился с Голевым…

У каждого — своя судьба. Ивана Голева, 1921 года рождения, призвали в армию в сентябре 1940-го. И отправили девятнадцатилетнего паренька из рабочего поселка Пласт, что на Южном Урале, на далекую дальневосточную границу — три года он служил там в пограничных войсках. Потом попал в Тегеран. Был затем в Грузии. Прослужил всю войну до 1945-го. Награжден медалями. Скромно сказал, что особых подвигов за собой не числит. А служил — честно.

После войны предложили пойти в милицию. 12 лет работы, во время которой успевал еще и заочно, с 1945-го по 1950-й, учиться. Ведь он еще до войны окончил рабфак, мечтал поступить в институт — но тогда не успел.

Мне по разговору, спокойному, интеллигентному, очень достойному, казалось, что близок Николай Петрович к нашей журналистской, писательской профессии. И точно, уйдя из милиции, десятки лет проработал библиотекарем. И сейчас много читает…

Посетовал, что тогда, в 1943-м, даже и не предполагал о существовании Вартаняна. Заметил: «Может, и видел его где-то мельком. Но всё о нем читаю». А написанные им воспоминания «Стальные сердца. Кое-что из воспоминаний рядового 131-го мотострелкового полка НКВД по обеспечению охраны участников Тегеранской конференции» разрешил использовать в сокращении в этой книге.

Они простые, искренние. Лучше, чем рассказал старый солдат, все равно не напишешь. Договорились, что, если выйдет книга, передам ее Николаю Петровичу.

Ну и с Богом!

* * *

…Я, как солдат 131-го мотострелкового полка НКВД, специально скомплектованного для выполнения конкретной задачи — обеспечения безопасности участников конференции и действующего под командованием Героев Советского Союза полковника Кайманова и подполковника Руденко, — поделюсь своими воспоминаниями очевидца.

<…> Службу нес в Гродековской погранкомендатуре Гродековского погранотряда Приморского округа. Обстановка в то время на маньчжурской границе, занятой японцами, была очень тяжелой.

Осенью 1943 года в составе десяти человек я был отправлен в Москву. Признаться, я вообще большого города еще никогда не видел, — и вдруг прямо в Москву.

Но Москвы-то мы и не увидели. Прибыли в школу пограничников, что на северо-востоке столицы. Двор школы был заполнен солдатами из различных подразделений пограничных и внутренних войск, ОМСБОНа, спортсменами из общества «Динамо». Нам было приказано сдать свое обмундирование и получить другое — новое, с красными околышами, шинели, сапоги, а также котелки и фляжки — и быть готовыми к внезапному подъему.

Команда прозвучала только ночью. Марш по каким-то проулкам, огородам до железнодорожной станции Мытищи, посадка по теплушкам с нарами… И состав отправился в неизвестном направлении, почти без остановок.

Куда? Мы терялись в догадках. Проезжали мимо развалин какого-то большого города. Возникла догадка: это, наверное, Сталинград. А поезд всё шел и шел дальше. Появились горы Кавказа, затем Баку, Астара — и мы на границе с Ираном.

После двухдневной передышки, изъяв из наших карманов фотокарточки, документы, деньги, опять же ночью, нас распределили по «студебеккерам» с зачехленными тентами и повезли через пограничный мост. При тридцатиградусной жаре состояние многих оказалось весьма плачевным. Весь путь мы преодолели в секретных условиях, и даже остановки колонн, как говорят, «по нужде» проводились с выставлением дозоров и ликвидацией следов. И только к полуночи следующего дня мы доехали до Тегеранского аэродрома. Отоспавшиеся на двухъярусных нарах в кирпичных казармах, отдохнувшие, мы были готовы выполнять приказы командования.

Первое основное задание: нашей саперной роте предстояла подготовка территории советского посольства для проведения конференции. Надо было выселить всех работающих там. Почистить территорию и ограждения, оборудовать помещения для деятельности членов конференции. Работы по переоборудованию территории посольства мы проводили под руководством художников и начальства. В ходе оформления помещений нам какую-то часть имущества приходилось привозить из различных мест города: ковры, кресла, картины…

Потрудились мы добросовестно. Начальство благодарит за службу. Мы покидаем территорию посольства. Появляются десятки стройных, физически крепких молодых людей в серых костюмах.

В день прибытия участников конференции нас, солдат полка, расставили на аэродроме, в нескольких метрах друг от друга, в значительном отдалении от взлетной полосы. В ангарах находились наши танки, а около ангаров — американские танки и наши самолеты, охрана которых была совместной.

Прилетели один, затем второй самолеты. Шасси их еще и не успели коснуться взлетной полосы, как на ней неожиданно появились автомашины, которые, покружив у остановившихся самолетов, быстро разъехались в разные стороны: кто был в какой машине — неизвестно.

<…> Основные задачи обеспечения безопасности были возложены на наш полк. Весь состав полка был распределен по особо важным объектам. И только наша саперная рота находилась в казарме, выполняя отдельные приказания и готовая в любой момент подняться по тревоге.

Конечно же, за время прохождения конференции при строжайшем режиме никто ничего не мог знать… Необычную новость нам в казарму привезли мотоциклисты: якобы утром самолетом с Каспия доставили в посольство большущую рыбину. Однако зачем, для чего — никто не знал. И весь «рыбий секрет» открылся уже позже.

Конференция проходила при больших разногласиях. Не получив конкретной даты вторжения в Европу, Сталин, не выдержав, резко встал и, обращаясь к Ворошилову и Молотову, сказал: «Идемте. Ничего путного, я вижу, не получится. У нас много дел на фронте…» И тогда Рузвельт, чтобы разрядить обстановку, сказал, что надо сделать перерыв. Обед для членов делегаций был дан советской стороной и, как говорили обслуживающие этот обед сотрудники, проходил в непринужденной обстановке. Обстановка разрядилась, пошли разговоры на различные темы. Вот тут-то и появилась та знаменитая рыбина, о которой говорили мотоциклисты.

В полдень 2 декабря, как и несколько дней назад, мы были выставлены кольцом на значительном расстоянии от стоящих самолетов. Снова кружили около них автомашины. В небо поднялся один самолет, затем второй — и мы разошлись по казармам.

Территория посольства во многом опустела. Наступила пора работы солдатам в основном нашей роты. Мы привозили сотрудников и жителей посольства на их места, развозили ковры и прочее имущество к их хозяевам.

После конференции намечалось увеличение потока грузов в Союз, охрана которых была возложена на наш полк.

Выехал полк из Тегерана осенью 1945 года, немало удивив жителей города наличием выстроившихся вдоль шоссе танков, пушек и другой военной техники. После прибытия в СССР состав полка был расформирован.