Глава IX. Королевство кривых зеркал
Глава IX. Королевство кривых зеркал
Распутина убили. Казалось бы, что теперь все преданные Монархии люди должны объединиться вокруг Монарха, забыть старые распри, обиды и сплотить усилия для победы на полях сражений. Это было тем более необходимо, что на весну 1917 года Россия, вместе с союзниками по Антанте, намечала мощную наступательную кампанию, которая должна была сокрушить Германию и ее сателлитов.
Однако ничего в общественных настроениях не изменилось и после смерти Распутина: пыл борьбы «с темными силами» не остыл. Нападки и поношения Венценосцев, особенно Александры Федоровны, приняли характер истерии. На Ее имя шел поток анонимных писем с угрозами; к Ней, без всякого стеснения, обращались высокопоставленные дамы и родственники с оскорбительными обвинениями.
Княгиня Софи Васильчикова прислала Александре Федоровне «от имени всех русских женщин» откровенно оскорбительное послание, где называла Царицу (!!! — А.Б.) — «несчастьем России». Даже форма письма была специально непочтительной: оно было небрежно написано на двух листках, вырванных из блокнота!
Императрица была оскорблена. Лили Ден вспоминала: «Дело было вовсе не в том, что письмо на клочке бумаги, адресованное Монархине, являлось нарушением этикета, а в ужасных обвинениях, ядовитой враждебности послания, которое сначала разгневало Ее Величество, а затем глубоко огорчило. Рассказывая мне об этой гнусной цидульке, Государыня горько плакала».
Смерть Распутина ничего не изменила ни в умах, ни в поведении высшего общества. В своих воспоминаниях А.А. Вырубова зафиксировала один позорно-гротесковый эпизод. К ее сестре Александре (Але) однажды утром «влетела ее belle Soeur (свояченица) госпожа Дерфельден со словами: “Сегодня мы распускаем слухи на заводах, что Императрица спаивает Государя, и все этому верят». Самое печальное было не в том, что какая-то светская злопыхательница разносила клевету, а в том, что — «все верили”».
Мачеха Дмитрия Павловича княгиня Ольга Палей, к тому времени превратившаяся из некогда почитательницы «отца Григория» в непримиримого критика «распутинцев» [24 — Княгиню не смущало, что к ним относились близкие ей люди: сестра Любовь Валерьяновна, племянница Муня Головина, сын Александр (Пистолькорс) и его жена Александра Александровна (Танеева).], в эмиграции писала об убийстве Распутина. «Вообще-то подобного зверства не объяснить. Но в данном случае есть объяснение: средства оправдывала высокая цель — спасти Государя даже вопреки Его воле».
Примерно то же самое утверждал и Дмитрий Павлович, уверенный, что необходимо было избавить Императора от «темного влияния». И тогда, как грезилось Великому князю, «Государь примкнет к тем, кто видит в старце корень многих бед — таких, как назначение Министров кретинов, волшба и столоверчение при Дворе, и прочее, и прочее».
Это говорил человек, который много лет являлся своим в Царской Семье, кто называл Александру Федоровну «Мамой». От чего «прочего» надо было «избавлять Императора», соучастник убийства не объяснил. Но ведь и того, что сказал, достаточно. Не было ведь ни Министров «кретинов», ни «волшбы», ни «столоверчения». Он должен был это знать, но находился в такой стадии маниакального помешательства, что видел никогда не бывшее.
Александра Федоровна о подобном настроении умов знала, знала, что Она давно превратилась для некоторых родственников в постоянный объект насмешек и шельмования. Лили Ден Она в сердцах признавалась: «В чем же Меня обвиняют? Григория больше нет в живых. Неужели эти люди не могут оставить меня в покое?» Не могли оставить.
Даже некоторые из тех, кто пережил Революции, а затем существовал в эмиграции, имя Убитой Царицы в покое не оставляли. Писали, писали и писали без конца почти сплошь глупости и гнусности. Не только один М.В. Родзянко тем отличился.
Убийство Распутина раскололо Династию. Все бывшие неудовольствия и антипатии выплеснулись наружу. Великокняжеская фронда из гостиных переместилась на общественную арену. Великие князья и княгини в большинстве своем однозначно встали на сторону убийц. Дмитрий Павлович и Феликс Юсупов, хотя и были «невропатами», но стали вдруг «жертвами злой воли» Императрицы.
Еще утром 18 декабря, когда тело Распутина не было найдено и были не известны подробности, Великая княгиня Елизавета Федоровна прислала Дмитрию Павловичу телеграмму: «Только что вернулась вчера поздно вечером. Проведя неделю в Сарове и Дивееве, молясь за вас дорогих. Прошу дать мне письмом подробности событий. Да укрепит Бог Феликса после патриотического акта, им исполненного. Элла». Сходная по смыслу телеграмма ушла в Крым к Зинаиде Юсуповой.
Добродетельная, сердечная женщина, монахиня (!), одобрялаубийство невинного человека! Когда Александре Федоровне были предоставлены копии этих телеграмм, она разрыдалась. По словам Вырубовой, «это постыдное сообщение совсем убило Государыню; она плакала горько и безутешно, и я ничем не могла успокоить Ее».
Император был потрясен и возмущен поведением членов Фамилии, Ему было «стыдно перед Россией», что руки родственников обагрены кровью. Он распорядился провести расследование и твердо был уверен, что злодеи должны понести наказание.
Это вызвало просто бурю «негодования». Позицию негодующих выразил в дневнике 21 декабря двоюродный брат Царя Великий князь Андрей Владимирович: «Ежели эта точка зрения восторжествует, то можно ожидать суда над Дмитрием, а это значит бунт открытый. И подымать в такое время! Война, враг грозит, мы такой бранью заняты. Как не стыдно было подымать шум из-за убийства такого грязного мужика!»
Полный цинизм! Оправдывать убийц, «стыдить» Монарха и ссылаться на военные обстоятельства!
По представлениям таких людей, как князь Андрей, ничего серьезного не произошло. «Мужика» ведь только убили. Не графа, не князя, и, не дай Бог, — члена Династии! Разве это преступление?
Штаб «негодующих» разместился во дворце Великой княгини Марии Павловны (Старшей). Михень давно «не любила» Императора, а Императрицу вообще «терпеть не могла». Теперь же у Михень появился шанс не только сплетни в своем салоне распускать, но и стать во главе «движения».
Было составлено письмо в защиту Дмитрия, его «редактировала» сама Михень, под которым удалось собрать шестнадцать подписей. Подписанты взывали к Николаю II именем Господа (!!!) «переменить гнев на милость». Они хотели, чтобы Дмитрию Павловичу позволили отбыть в свое имение, а не ехать в Персию служить в составе русского экспедиционного корпуса, куда он отправлялся волей Государя.
Император ответил, и этот ответ навсегда остался приговором тем родственникам Самодержца, кто забыл долг царскородности, историческую ответственность, чувство династической чести. «Никому не дано право заниматься убийством, знаю, что совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в том замешан. Удивляюсь вашему обращению ко мне. Николай».
Не наступило никакой общественной консолидации после убийства Григория Ефимовича. Как писала О.В. Палей, от смерти Распутина «ждали спасения России, а дождались гибели, самой страшной». Раскол в стране был настолько вопиющим, что его преодолеть уже было невозможно.
В конечном итоге смертельный удар Монархии нанесли не «отъявленные революционеры» — они были слишком слабы и деятельно неприметны, а те, кто, непрестанно заявлял о преданности «Монархии». Именно они своими поношениями и дискредитациями личностей Царя и Царицы подорвали основы и принципы власти.
Неистовая «стрельба по Распутину», которой занимались самые высокопоставленные должностные лица, ведущие деятели общественных организаций и даже Царские родственники, на самом деле являлась уничтожением сакрального ареола, искони окружавшего особу Монарха. Когда этот знак небесного избранничества в результате борьбы «с засильем темных сил» был девальвирован, когда понятия «Россия» и «Царь» разъединились, то будущее было предрешено. При сложившейся исторической диспозиции монархическая Россия должна была пасть, и она пала.
Здесь не место выносить вердикты, называть имена могильщиков с «хорошей генеалогией», тем более что некоторые из них уже были упомянуты. Важно другое: понять и учесть урок истории начала XX века, игнорирование которого стоило (и еще будет стоить) немалого числа невосполнимых потерь и горьких разочарований.
В апреле 1919 года писатель Иван Бунин записал в дневнике: «Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали, — всю эту мощь, сложность, богатство, счастье».
Один из величайших русских писателей XX века оказался провидцем. О «той России», исчезнувшей в вихре революционного лихолетья, ныне известно до обидного мало, а многие, очень многие из ныне живущих, о ней не знают почти ничего. Это, конечно, не только их вина, но и их беда.
Прошлое по-прежнему в большинстве случаев преподносится в виде набора затертых, одномерных и невыносимо скучных формул и мертвых образов: «реакционно», «прогрессивно», «реформы», «контрреформы», «реакция», «угнетение», «мнение общества», «освободительное движение», «антинародная политика» и так далее. Подобными мертвящими идеологическими определениями пестрят страницы многих учебников, специальных монографий и популярных публикаций. Русская история давно превратилась в набор клишированных определений и понятий, которые ни в коей мере не раскрывают многоцветие минувшего времени.
При такой подаче исторического материала реальная, полнокровная жизнь отлетевшей в вечность страны, цивилизации под названием «Российская Империя», подлинные цвета, голоса и звуки ее, не доступны ни восприятию, ни постижению.
Образно говоря, драматурги и постановщики приглашают публику посмотреть спектакль, но пришедших дальше фойе с аляповатыми афишами не пускают. Думается, что многие сочинители и сами не подозревают, что есть это «дальше». При такой постановке дела нечего удивляться, что публика «не проявляет интереса», неуместно сетовать на то, что «падает тяга к истории». Странно, что этот интерес еще совсем не пропал.
Корпорация профессиональных историков показала свою полную несостоятельность. Следует подчеркнуть, что в данном случае имеется в виду именно корпорация. Отдельные редкие примеры неангажированного «прогрессивной точкой зрения» освещения прошлого лишь подчеркивают беспросветность общей картины. В условиях окостенения сознания у историков на авансцене и появились такие экзотические и самодовольные «знатоки», как Валентин Пикуль и Эдвард Радзинский. Их опусы о Распутине — низшая точка антиисторического падения.
Богатое воображение, свобода от ответственности перед документом, презрение к прошлому страны и народа, неуважение к читателю, наконец, который при таком отношении не более чем «безмозглый потребитель», — все это позволило «мэтрам» изображать русскую историю в виде собрания анекдотов, многие из которых весьма и весьма пошлого свойства. «Смелые интерпретаторы» и «талантливые рассказчики» открывают «новое», которое является всего лишь заплесневелым старым, предлагают «свежий взгляд», который давным-давно несвеж.
Миф и мифотворцы до сих пор «правят бал» на ниве Русской истории. Распутин тут лишь один, но, может быть, наиболее рельефный пример. Почти все, что о нем написано и сказано, никакого отношения к подлинным событиям не имеет. Ряд наиболее смачных эпизодов приснопамятной «Распутиниады» и был проанализирован в настоящей книге. Другие же остались за ее бортом, но и они по уровню своей «достоверности» принципиально ничем не отличаются от отмеченных случаев.
Неизбежно возникает закономерный вопрос: неужели же груды фолиантов являются лишь памятниками человеческого заблуждения и невежества? Увы, фактически дело обстоит именно таким образом.
Однако только указанными причинами факт цветения «Распутиниады» объяснить невозможно. Тут всегда наличествовал и злой умысел: намерение опорочить не самого Распутина — сибирский крестьянин по сути дела мало кого и интересовал, — а монархическую Россию.
В этой связи в очередной раз неизбежно возникает тема о «мировой закулисе», влияние которой на ход дел в России ощущалось всегда, а последние десятилетия существования Коронной Власти особенно сильно. Враги Трона и Династии имели моральную поддержку от различных организаций, общественных и политических деятелей в западных странах, антиправительственные группы и партии получали там и денежное «вспомоществование». Все это так.
Но при всем том положение дел в самой Империи Двуглавого Орла это принципиально не меняло. Трагический раскол страны вызывался в первую очередь внутренними факторами социального, экономического, политического и психологического порядка.
Противостояние между «властью» и «обществом», или теми, условно говоря, пятью процентами населения, которые составляли, как ныне принято говорить, «российскую элиту», расширялось и углублялось. Сразу поясним, что понятие «элита» в данном случае не является ни культурной, ни уж тем более духовной качественной характеристикой, а лишь служит обозначением места в социальной иерархии.
В первую очередь наиболее состоятельные и самые «по-европейски образованные» социальные элементы в России в большинстве своем и отвергали настоящее, реальную жизнь, грезя о «всеобщем преобразовании». Хотя слово «революция» и пугало их, но перемен, причем «радикальных», хотели если и не все, то очень многие. Отторжение от «пошлой жизни», маниакальный порыв «в даль заповедную» прекрасно отображены в произведениях творцов «серебряного века» русской культуры.
Люди стремились жить или «в завтра» (большинство), или «во вчера» (единицы). Текущий же день представлялся тусклым, мелким, никчемным. Пренебрежение к настоящему, возникшее на почве отхода и забвения традиционных исторических и духовных ценностей, и в первую очередь — Православия, бесконечное третирование его, породили систему мифологизированных общественных представлений и устремлений. Миф рождала жажда «светлого будущего», но, едва народившись, этот фетиш делал многих людей своими рабами, и часто навсегда. Общественные пертурбации, крушения и катастрофы просветили и просветлили сознание немногих.
Понимание этой исторической коллизии чрезвычайно важно, когда возникает вопрос о том, почему же все-таки люди так легко и так беззаветно доверялись слухам, хотя у многих из них была реальная возможность, что называется, наяву установить, где кончается басня и начинается подлинная история. Легенда о Распутине оказалась сильнее обычного здравого смысла, о котором вообще можно говорить лишь условно, помня, что такая категория к обитателям «Палаты № 6», то бишь к «русскому обществу», может быть применима лишь с большой осторожностью.
По сути же своей так называемая Распутиниада — это тихая и грустная история о том, как правитель «милостью Божией» встретился с простым крестьянином, наделенным необычными способностями, даром молитвенного чудотворения.
Трагичность положения обуславливалась тем, что долгожданный и единственный Наследник Престола страдал тяжелой наследственной болезнью, которая каждодневно угрожала Его жизни. И странный, малограмотный человек неоднократно спасал Его почти на краю могилы. Какое родительское сердце не возрадовалось бы при этом, кто из мало-мальски порядочных людей не начал бы испытывать благодарность к спасителю?
Родителями же в данном случае оказались не просто правители, но и глубоко верующие, истинно православные люди, узревшие в появлении Григория Распутина Промысел Божий.
Вопрос о том, может ли простой смертный быть отмечен благодатью Всевышнего, у православного человека вообще не возникает. Святоотеческие предания сохранили о том массу свидетельств. Волю Творца правоверный христианин приемлет безусловно. Николай II и Александра Федоровна с трепетной беспрекословностью чтили русскую традицию Христапреданности.
Однако это не означало, что Царь и Царица сделались, как об этом все еще злонамеренно утверждают, какими-то «марионетками» Григория Распутина и «правили страной лишь по его соизволению».
Ничего подобного не существовало и, несмотря на несметное множество утверждений о «распутинском влиянии», так никто никакими аутентичными данными их и не подтвердил. Этого явления не было в природе. Вот и вся подлинная история. Все же многообразные «жанровые сцены», «дворцовые тайны» и «портреты времени» — из мира кривых зеркал.
Тихая и грустная история мало кого занимает. Требуются «страсти-мордасти». И подобного жанра россказни репродуцируются уж скоро сто лет без устали; «кривозеркальный промысел» исправно функционирует до сего дня. Кто не довольствуется «свежими интерпретациями» заскорузлых «фактов», может получить в свое распоряжение очередную «осетрину первой свежести» — новые «документальные свидетельства».
Несколько лет назад немало шуму наделало заявление о том, что — о чудо! — удалось обнаружить «дневник Распутина». Репортажи о том прошли по различным каналам телевидения, появились заметки в газетах. Анонс о грядущей сенсации сопровождался, как всегда, уверениями, что раньше сей документ «никто не видел», «никто о нем не знал». Естественно, что многие замерли в ожидании появления*ееп80гей*графической летописи.
Ну, действительно, согласно популярным представлениям, о чем же еще мог писать Распутин, как не о своих «сексуальных победах»? Когда же опубликовали распутинские тексты, сразу же и все разговоры прекратились. Там не было того, чего многие ждали. Там — все о Боге, о душе. Такие темы потребителей сенсаций не интересуют, а некоторые и вообще не понимают, о чем речь. Духовные искания? А что это такое? Это обычные вопросы современного «цивилизованного» дикаря.
Одним из «документальных шедевров» на рынке Распутиниады, несомненно, явилась очередная «сенсация» — воспоминания старшей дочери Григория Распутина Матрены (крещена она была как Матрона, а в эмиграции пользовалась именем Мария). По степени лживой заданности сие произведение можно смело назвать как бы вторым томом опуса пресловутого Илиодора-Труфанова.
Книга Матрены-Матроны появилась на прилавках весной 2000 года и получила отклик в прессе [25 — Распутин. Воспоминания дочери. М.: Захаров.]. Чтобы читателю было понятно, какую пошлую дешевку ему предлагают на рынке, на указанной «выпечке» и остановимся.
Надо сразу заметить, что хотя после первого издания книги Труфанова прошло уже более восьмидесяти лет, но приемы изготовления подобного рода продукта почти и не изменились: нагромождение нелепиц и абсурда, сдобренное некими интерлюдиями на общие темы.
Для начала разберемся в ряде исходных вещей, связанных с «творческим наследием» Матрены, умершей в Калифорнии в сентябре 1977 года в возрасте семидесяти девяти лет.
Еще в 1919 году в городе Чите она давала обширные показания известному следователю H.A. Соколову, ведшему дело об убийстве Царской Семьи. Оказавшись в 1920 году в эмиграции, не скрывала свое происхождение, опубликовала воспоминания об отце.
В 1929 году в Лондоне вышла ее книга на английском языке «Настоящий Распутин» («The Real Rasputin»), переизданная с добавлениями в 1934 году под названием «Мой отец» («My Father»). В 1932 году издававшийся в Париже популярный эмигрантский журнал «Иллюстрированная Россия» в нескольких номерах поместил воспоминания Матрены под названием «Мой отец Григорий Распутин». И, наконец, в 1977 году в США вышла книга Матрены и Петти Бархем «Распутин: Человек по ту сторону мифа» (Rasputin: The Man behind the Myth».
Из вышесказанного нетрудно заключить, что существуют надежные свидетельства того, как и что говорила и писала Матрена Распутина о своем отце. Хотя она допускала в своих показаниях и рассказах немало неточностей, порой говорила с чужого голоса, но всегда сохраняла уважение и к памяти отца, и к памяти его Венценосных покровителей. Опус же «Илиодор № 2» ни стилистически, ни фактически никакого касательства к предыдущим книгам Матрены Распутиной не имеет. Его можно с полным правом назвать фальшивкой.
Причем это не просто коммерческий пустячок, скроенный по принципу: «Урвать сто рублей и убежать». Как и при фабрикации первой книги Илиодора, тут просматривается и вполне определенная цель: вылить очередной ушат помоев на Россию. Только самые грязные измышления относительно русской жизни и Коронованных Правителей читатель и встретит на страницах сего «шедевра».
Кто конкретно «сварганил» (наверное, это самое подходящее в данном случае определение) эту книгу — неизвестно. То же, что говорит во введении по поводу ее возникновения издатель и «правовладелец», может вызвать лишь снисходительную улыбку.
Оказывается, «свои записки об отце» «Матрена» (заключим это имя в кавычки как условное обозначение авторства) сочиняла аж полтора десятка лет! Однако «по неизвестным причинам» сама публиковать не стала, а передала их «для использования» своей «соседке по дому престарелых». Этой знакомой подарок оказался без надобности и перед смертью она завещала сей бесценный дар своей племяннице, обитавшей. в Парагвае!
Жительница далекой, затерянной в глубине Южной Америки «страны болот и прерий», ставшая обладательницей уникальной реликвии, неведомыми путями заинтересовала московского издателя, который просто замер от предвкушения удачи. Тайные записки дочери Распутина! При этом «племянница знакомой Матрены по дому престарелых» почему-то запретила издателю называть ее имя, и парагвайка-племянница проходит у него под шифром «госпожа X.». Каково? Но это еще не конец.
В своем предисловии теперешний «правовладелец» продолжает напускать таинственный туман. Выяснилось, что «трудные переговоры» о приобретении рукописи длились полгода и лишь затем благополучно завершились сделкой. Издатель все это время испытывал волнения, так как приобрел рукопись «вслепую» по той причине, что «на предварительное знакомство с рукописью госпожа X. не соглашалась». Если это было действительно так, то речь идет о редчайшем случае в издательской практике, который должен быть отмечен особо.
Издателю «Матрены» были знакомы предыдущие подлинные публикации дочери Распутина. Но они ему не приглянулись. Одна, по его мнению, была слишком «наивной и апологической», другая — «потонула в клюкве и патоке». «Правовладелец парагвайской находки», издавший до того русский перевод воспоминаний князя Феликса Юсупова, очевидно, из них и почерпнул свои «глубокие знания» о русской истории.
Издатель без всяких экспертиз и сомнений точно знает, как было на самом деле. «Современный Сытин» не приемлет «сироп». Ему требуется совсем другое, не просто соль и перец, а еще лучше — серная кислота, сжигающая все до основания.
«Сделка вслепую» в полной мере оправдала такие надежды «знатока» русской истории. В предисловии к книге «матрениных тайн» он широковещательно заявляет: «На сей раз меня ждал приятный сюрприз. Теперь он ждет вас».
«Правовладелец» обманывает читателя. Никакого «сюрприза» не получилось. Почти весь тот набор цитат, которые предлагаются читателю, давно замусолен «распутиноведами». Понимая, что это неизбежно будет резать глаз сколько-нибудь информированному читателю, «парагвайская Матрена» особо подчеркивает, что она «взяла за правило почти ничего не говорить за себя», а будет ссылаться лишь на мнения «известных людей».
Издателю и «правопреемнику» в этой связи сразу же хочется задать вопрос: с какой стати сие сочинение носит подзаголовок «воспоминания дочери», хотя почти вся книга построена на воспроизведении тенденциозных фрагментов, главным образом из третьесортных сочинений, увидевших свет вскоре после падения Монархии? Нехорошо же обещать одно, а подсовывать доверчивому покупателю другое! Во всем мире это квалифицируется как обман.
Не будем останавливаться на всех бесконечных «ляпах», глупостях и гнусностях в воспоминаниях «Матрены»; их так много, что для их перечисления надо публиковать специальную книгу «Анти-Матрена». Скажем лишь, что в ней нет практически ничего о семейном укладе распутинской семьи, о ее повседневной жизни в Покровском и в Петербурге.
Ну не знает наша «Матрена» год рождения своего отца (выпал из памяти?), не ведает, сколько было детей в их семье (забыла?), как далеко располагалось их село от уездного города Тюмени (запамятовала?). Не имеет она и понятия о том, когда умерли ее деды и бабки, на беседы с некоторыми из них «Матрена» ссылается, хотя к тому времени они уже умерли! Все, что связано с общей хронологией и семейной фактографией, беспардонно переврано. Трудно сомневаться, чтобы член семьи мог бы подобное себе позволить.
Чтобы наглядно продемонстрировать образчик маразматического сочинительства, перескажем вкратце одну «душераздирающую историю». По уверениям «Матрены», «единственным товарищем моего отца был старший брат Михаил», с которым якобы Гриша был неразлучен все юные годы, и который погиб, когда отцу мемуаристки исполнилось восемь лет. Сама сцена купания братьев и последующая гибель одного из них изложена просто с «цыганским надрывом».
«В тот день мальчики отправились на свое любимое место на реке. Оттуда почему-то перебрались на пруд. Миша нырнул первым. Как там что — не знаю, но он стал тонуть. Миша уже исчез из виду, когда отец подбежал к воде. Протянул руку, пытаясь нащупать брата под водой. Миша схватил его за руку и попытался выбраться, но лишь утащил за собой под воду и отца. Мальчики цеплялись друг за друга, пытаясь встать на ноги».
Дальше произошло следующее: проходивший мимо крестьянин спас неудачных купальщиков, но оба они после заболели, и хотя «бабка-повитуха», сделала «все, что могла», но все равно Миша умер, а Гриша выздоровел. Однако «исцелился он только физически. Тоска поселилась в его душе».
Оставим в стороне примитивный синтаксис, столь характерный для плохой журналистики, а подчеркнем главное: у Распутина не было никогда брата Михаила! У родителей Григория родилось девять человек детей: пять девочек и четверо мальчиков. Из числа последних лишь Григорий дожил до того возраста, когда мог самостоятельно дойти «до пруда». Остальные — два Андрея и Тихон — умерли в младенческом возрасте. Это установлено не по сведениям «из Парагвая», а по метрическим книгам слободы Покровской, которые опубликованы исследователями и краеведами, и не являются тайной.
Когда некая «госпожа X.» сочиняла книгу-фальшивку под маркой «Матрены», она просто ничего не знала о распутинском родословии. Наверное, полагала, что ничего о том времени не сохранилось и можно врать без оглядки. Но Бог с ней, с этой парагвайской «Матреной». Удивляет не это, а то, что московский «правопреемник» мог бы узнать истину не из чьих-то писаний, а из документов, но они ему не нужны. Это касается не только упомянутого частного эпизода биографии Распутина, но всех остальных «ярких сцен» и «живых картин», каковых в данном опусе великое множество.
Выше было замечено, что воспоминания «Матрены» — по сути дела, кладезь затертых цитат и старых сплетен. Однако кое-что новенькое здесь найти можно. Помимо истории с братом, которого не было, встречается и еще ряд не менее «проникновенных». В их числе — описание первой (и последней) брачной ночи Анны Вырубовой. Откуда, вы думаете, «Матрене» такая интимная подробность известна? Никогда не догадаетесь: из признания самой Вырубовой, которое она якобы сделала именно юной дочери Распутина! Все это несусветное вранье, опровергать которое — нет ни надобности, ни желания.
Нынешним и будущим «Матренам», а они могут появиться, тема же так «раскручена», все-таки хотелось бы посоветовать: если не можете одолеть зуд бумагомарания, то старайтесь соблюдать хоть какую-то видимость правдоподобия. Ведь уровень бытового неправдоподобия сразу же обнаруживает невежество автора!
Еще один пример. Вырубова в своих исповедях нашей «Матрене», приводимых в кавычках, не раз именует Царя Николаем, а Царицу Александрой. Казалось бы, мелочь, а высвечивает ложь тотчас. Никогда Вырубова Их так не называла, ни письменно, ни устно. «Их Величества», «Ваше Величество», «Государь», «Государыня» — вот те формы обращения, которые только и применялись. Наша «Матрена» ничего о жизни Двора и об отношениях людей там не знает, но судит и рядит обо всем.
Вот антураж еще одного эпизода, которого не было в действительности, но который по всей красе демонстрирует уровень представлений и знаний инсинуатора (инсинуаторов), скрывшегося за титулом «Матрена». Речь идет о «семейном визите» Григория Распутина и его родни в Царский Дом.
Ничего подобного на самом деле никогда в действительности не происходило. Александра Федоровна познакомилась с семьей Распутина в доме у Вырубовой. Сохранились даже две фотографии, на которых они изображены вместе, которые датируются обычно 1910 годом. Николай же Александрович с семейством Распутина вообще не встречался. Так выглядело все на самом деле, а теперь посмотрим, как «семейные связи» изображает «Матрена».
Она следовала в Александровский Дворец вместе со своими близкими в «карете, украшенной царскими гербами. Кучер и лакей на козлах были одеты в синие бархатные ливреи Дома Романовых и своим важным видом походили на аристократов». Во Дворце же, как следует из описания, их встречали, как представителей великой дружественной державы: «отдавали честь при въезде в парк», раскланивались и так далее.
В конце концов провели в приемную, куда к ним (в приемную!) и вышли Николай II и Александра Федоровна с детьми. В приемной случилось много событий. «Матрена» очень «волновалась», но Царица приласкала, робость сразу же «испарилась». Затем кто-то из Великих княжон, кто именно «Матрена» «не запомнила», «взял меня за руку и подвел к столу с закусками»!
Бедные фальсификаторы: запомните хорошенько, что «к столу с закусками» дети в приличных домах не подходят! Около них останавливаются люди совсем других возрастных групп. Не исключено, что в семьях некоторых современных «знатоков истории» дети выпивают и закусывают вместе с родителями, но не надо думать, что нечто подобное могло иметь место и в Царском Доме.
Не менее карикатурно выглядит и восторженное описание «стола с закусками»: «черная и красная икра, креветки, анчоусы, что-то невообразимое, бисквиты, фрукты, пирожные, конфеты, бутылки с водкой и вином, кувшины со сладкой (как мне сразу же объяснил Алексей) водой».
Не известно, где эту картину сочиняли, то ли в тиши парагвайских болот, то ли на какой-нибудь московской коммунальной кухне, но одно можно констатировать наверняка: автор явно обделен не только историческими знаниями, но и гастрономической фантазией. Неужели на столе для столь дорогих гостей, принимаемых «по высшему разряду», больше ничего не оказалось? Икра ведь в Царской России не являлась деликатесом, а анчоусы (по-русски кильки) и креветки таковыми не являлись ни тогда, ни теперь.
Удивительные события на том не закончились. «Вошел дворецкий, объявивший, что кушать подано. Мы перешли в большую столовую — высокие окна с красными бархатными занавесями, отделанными золотой тесьмой. Ворс ковра под ногами был таким высоким, что я чуть не упала, зацепившись каблуком».
Тут особо умиляет не то, что «Матрена» видела «красные бархатные занавеси», которых в Александровском Дворце никогда не было, что «кушать подано» почему-то произнес некий «дворецкий», а то, что гостья «зацепилась каблуком» за ковер. К сведению сочинителей из разряда невежественных «знатоков»: молодые девушки в те времена туфель на каблуках не носили!
Самое же интересное началось тогда, когда сели за стол, в «большой столовой», которой отродясь в Александровском Дворце не существовало. Ну, ладно где-то сели «за огромный стол», а дальше, если послушать «Матрену», там действительно происходило невесть что! Тут уж пошла в писаниях откровенная «чернуха», та самая «серная кислота», которая так дорога издателю.
Сразу же сделаем пояснение для непосвященных: никогда Распутин за Царским Столом не сидел, и никогда в совместных трапезах не принимал участия! Так было на самом деле. «Матрена» же описывает нравы, которые ей, видно, лично хорошо знакомы, но которые никакого, даже отдаленного отношения к жизни Царской Семьи не имеют. Итак, перейдем в мир фальшивых видений.
Как только уселись за стол, сразу же случилось невероятное. «Когда Николаю стали наливать водки, он выхватил графинчик у лакея, и, минуя рюмку, налил полный фужер. Александра Федоровна что-то громко сказала Николаю Александровичу по-французски, тот по-французски же ответил. Дети сразу же притихли. Я, конечно, ничего не поняла. А отец поднялся со своего места, подошел к Царю и, глядя Ему в глаза, очень тихо проговорил: “Не надо, не надо”. Николай поставил фужер и в продолжение вечера больше не пил ничего. В конце подали изумительное мороженое».
Автор (или авторы) «Матрены» постоянно инсинуируют по адресу последнего Царя, все время обыгрывают его якобы «дурные наклонности». Среди них особо часто — Его мифическую склонность к алкогольным напиткам. Ясно, что тут «Матрена» на свои личные наблюдения не ссылается, она озвучивает ложь со ссылкой на какие-то «разговоры». «Николай Второй унаследовал от отца — Александра Третьего — пагубное пристрастие. О нем говорили, как о большом любителе выпить. Некоторые даже утверждали, что Царь бывал абсолютно трезвым только по утрам и что по временам Он напивался до бесчувствия».
Очевидно сочинители и издатели «Матрены» держат читателя за круглого дурака, который любому бреду поверит. Чтобы даже у самого несведущего не оставалось никаких сомнений на сей счет, скажем, что Царь никогда не пил (и не мог пить!) водку «фужерами» (слово-то какое!) и ни разу в жизни не был пьян. Никогда не злоупотреблял напитками и Его отец Александр III, и тоже ни разу в жизни не был пьяным! Это известно совершенно точно, все давно документально доказано, и уже сколько раз наглая ложь «о пьянстве» опровергалась, а лгунам как с гуся вода!
«Матрена» не только не знает исторической действительности, но и не хочет знать. Муссирование в книге этой грязной клеветы невольно вызывает предположение о том, что авторы и издатели руководствовались не только желанием пополнить свой кошелек за счет продажи дешевки, но и вполне определенной идеологической установкой: опорочить Монарха и Царскую Россию.
Подобные сцены и характеристики лишний раз подчеркивают не только историческое невежество сочинителей, их просто маниакальную приверженность «помойному делу», ноив полной мере раскрывают внутренний мир этих пасквилянтов, их душевные комплексы, переживания и представления.
Читатель должен понимать важную вещь: подобного рода «тухлятину» могут сочинять и издавать люди, лишенные не только элементарного исторического знания, но напрочь потерявшие обоняние и не способные отличить запах жасмина от вони из отхожего места!
Чтобы ни у кого уже не осталось никаких сомнений на этот счет, приведем еще один, просто антисанитарный пассаж из опуса «Матрены». Еще раз хочется попросить извинения у читателя за нижеприводимые непотребства, но, как было замечено еще в начале настоящей книги, любой анализ «Распутиниады» неизбежно связан с разбором пошлости самого грязного свойства. Она — «альфа и омега» распутинского мифа. Итак, зажав нос, заглянем в выгребную яму.
В сочинении «Матрены» масса скабрезных эпизодов, но в числе первых и, пожалуй, самых ярких — сцена полового насилия над молодым Григорием Распутиным. Этот «акт» совершила, никогда не догадаетесь. целая группаженщин! До такого «порношика» даже «Илиодор № 1» не додумался. Наша же «Матрена» не только додумалась, упомянула, но и подробно описала. Перескажем эту главу, носящую безграмотное название «Любовный морок».
Когда Григорию было шестнадцать лет, он торговал с отцом в городе и «однажды на главной улице Тюмени отец увидел выходящую из мастерской с вывеской “Модистки” невиданную красоту: стройная фигура, белокурые волосы, выбивающиеся из-под вуали, одета в лиловое шелковое платье с маленьким турнюром».
В то время, о котором повествует «Матрена» (середина 80-х голов XIX века), Тюмень являлась заштатным уездным городом, в котором проживало менее 20 тысяч жителей (а не «пятьдесят-шестьдесят», как сообщает «Матрена»). В таком небольшом населенном пункте скрыть какое-то происшествие было просто невозможно. Между тем, то, что произошло с Григорием Распутиным осталось тайной до наших дней. О ней мы узнаем только, извините за выражение, из «мемуаразмов» «Матрены».
Произошло же невероятное. Указанная «дама с турнюром» оказалась «скучающей женой старого богатого мужа» некой Ириной Кубасовой. Эта «кокетка» решила поразвлечься и устроить в своем «поместье» (это в городе-то!), как теперь бы сказали, «сексуальную вечеринку». Не будем останавливаться на разных других мелочах, и перейдем к главной сцене сего «душераздирающего триллера».
В конце концов молодой Распутин оказался в доме у «кокетки», которая приняла его «почти голой». Недурно для «кокетки», не правда ли? Опять приходится констатировать, что сочинители плохо понимают значение употребляемых слов, а порой и не понимают вовсе их смысла. Но продолжим «погружение в сюжет».
«Она улыбнулась ему ободряющей улыбкой. Хотя каждой каплей крови он рвался вперед, все мысли сковал благоговейный страх. Быстро догадавшись о его состоянии, она с видимой готовностью распахнула объятия». Далее произошло странное. «Кокетка» вывернулась из объятий и проследовала в другую комнату. Распутин отправился за ней. По пути сорвал с себя одежду и оказался обнаженным перед «кокеткой», которая лежала на диване, но уже почему-то была одетой.
В этот «сексуально патетический» момент, по знаку хозяйки, шесть девушек выскочили из разных углов, одна даже с ведром холодной воды, и набросились на парня из Покровского. Самая молодая, четырнадцатилетняя, «увидев искаженное ужасом лицо жертвы», убежала, а остальные насиловали молодца до полного своего изнеможения. Потом Григория выволокли и «бросили на траву. Как долго он там пролежал, и сам не знал».
Комментировать тут нечего, все и так ясно и понятно. Напомним лишь, что это якобы воспоминания дочери об отце! Здесь хотелось бы читателю, не знакомому с историческими реалиями, но интересующемуся историей, дать совет, как определять истинное от мнимого в исторических сочинениях. Перво-наперво надо ставить логические вопросы, ответ на которые и выведет к пониманию того, что перед вами эрзац-продукт. Вот, скажем, вышеприведенная история.
Ну, допустим, что дочь оказалась неприличной особой и действительно написала об отце непристойности. Однако возникает проблема, так сказать, информационного обеспечения. Откуда почерпнула сведения «Матрена»? Читатель в ответ слышит некий лепет, что это все ей, дочери, рассказала та самая «четырнадцатилетняя», которая одна из шести девиц Григория Распутина не насиловала, но которая настолько была потрясена увиденным, что пошла служить в дом к Распутиным! Разве можно верить этой абракадабре? Бред, он и есть бред.
Вранье и инсинуации в книге на каждом шагу. Вот еще один «проникновенный эпизод». Речь идет о «последнем дне» в жизни Григория Распутина. Как повествует «Матрена», вечером 16 декабря к нему приехала Анна Вырубова. «Ее послала Царица — спросить совета отца, как поступить с больной ногой Алексея, а заодно передать подарки нам».
Матрена провела гостью в столовую, где «отец пил свою любимую мадеру». Ну, действительно, чем ему еще заниматься? Естественно, Вырубовой был тотчас предложен бокал, и она «сделала глоток».
Далее, как повествует «Матрена», у Распутина с Вырубовой состоялась беседа «за жизнь».
Вспомнили былое. Затем визитерша передала подарки и заключила: «Ее Величество считает, что положение не так серьезно, чтобы надо было ехать в Царское». На том и порешили. Распутин на прощание изрек: «Пожалуй, только не пускайте к Нему врачей». «Милая» бытовая сценка!
Действительно, заехала подруга Царицы по Ее поручению на квартиру Распутина, выпила с хозяином мадеры и решили вместе, что положение Цесаревича не опасно, и в Царское «можно сегодня не приезжать».
Кто может опровергнуть описанное? Казалось, что — никто и ничто. Все бы так, возможно, и было, да вот неудача фальсификаторов: переврали диспозицию. В тот период Престолонаследник вместе с Отцом находился на тысячу верст от Петрограда, в Ставке, и нога у него там не болела.
Не будем больше цитировать глупую пошлость. Оставим в стороне и вопрос об истинном авторстве опуса «Илиодор № 2», хотя трудно удержаться от предположения, что он принадлежит перу современного «продвинутого», но исторически совершенно невежественного журналиста.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.