6. РАЗГРОМ ГЕНЕРАЛА КАППЕЛЯ
6. РАЗГРОМ ГЕНЕРАЛА КАППЕЛЯ
Колчак был сильно обеспокоен начавшимся неожиданно для него контрнаступлением советских войск. Он прибыл в эти дни в Западную армию. На экстренном совещании в Чишмах, в поезде адмирала, было решено ввести в бой резервы «верховного правителя» — Ижевскую бригаду и корпус генерала Каппеля. А генерал Войцеховский, командир 2-го Уфимского корпуса, получил задание оттянуть свои силы к Бугульме и быть готовым нанести контрудар на Бугуруслан.
Навстречу 5-й советской армии Колчак двинул по Волго-Бугульминской железной дороге свои бронепоезда, а лучшие стрелковые и кавалерийские части стали сосредоточиваться на тракте Бугуруслан — Бугульма. Длина фронта армии Ханжина сократилась примерно в три раза. Около тридцати пяти тысяч свежих, подошедших из резерва белогвардейцев, с большим количеством артиллерии и пулеметов, было влито в Чистопольско-Бугульминскую группу колчаковских войск. В то же время Колчак возлагал большие надежды на д>товскую группировку белоказачьих войск, осаждавших город Оренбург. Атаман Дутов должен был после взятия Оренбурга нанести удар по тылам наступающей ударной группы Фрунзе.
Оренбург был почти со всех сторон обложен белыми. Осажденный гарнизон слабел. Все, что можно было взять из Оренбургско-Илецкой сковывающей группы, было уже взято по указанию Фрунзе частью на главное направление, частью для помощи Уральску.
Дутов отдал приказ своей Особой Оренбургской казачьей армии во что бы то ни стало взять Оренбург. Крупные казачьи силы обрушились 10 мая на важнейшие подступы к Оренбургу — Меновой двор и железнодорожную станцию этого же имени к югу от города.
Город лежал как на блюде перед глазами наступавших на него дутовцев — дразнил, манил, но к себе не подпускал.
Рабочие Оренбурга знали, какое огромное значение придает командование Южной группы удержанию города.
По указанию Фрунзе и Куйбышева все запасы оружия, имевшиеся в городе, раздали рабочим батальонам, занявшим оборону с лозунгом: «Умереть, но в Оренбург белых не впустить!»
Фрунзе присылал оренбуржцам одну за другой ободряющие телеграммы, а также выделил им в помощь только что сформированный полк самарских рабочих. Основные свои силы он не хотел ослаблять до завершения разгрома Западной армии врага.
Оренбург продолжал героически обороняться.
Каждый холмик оказывался неодолимой преградой. Как волны о камни, разбивались атаки белых.
Таяли полки, бригады и корпуса «особой» дутовской армии, но лишь о десятках метров захваченных подгородных лугов, обильно политых кровью, рапортовали «наказному атаману» его генералы и полковники. Оренбург оставался в руках советских войск. Уверенность Фрунзе в силе и надежности рабочих полков полностью оправдалась.
9 мая по приказу Колчака белые приступили к осуществлению своего контрплана.
Задача армии Ханжина была такова: Ижевская бригада прочно приковывает к себе чапаевцев, связывает их встречным боем, а тем временем Войцеховский и Каппель стремительно охватывают фланги группы Фрунзе: первый — вдоль Бугурусланского тракта — от Бугульмы на юг, а второй — вдоль железной дороги от Белебея на юго-запад.
А в тыл всей группе Фрунзе со дня на день могли ударить войска белых, осаждавшие Оренбург и Уральск. По радиограммам, положение уральского гарнизона было отчаянное. Фунт хлеба выдавали бойцу на пять-шесть дней, в артскладе не было снарядов. Отбивались пулеметами и винтовками. Питались кониной и сушеной рыбой.
Посланец начальника уральского гарнизона, прорвавшись через линию осады, явился к Фрунзе и доложил ему о тяжелом положении Уральска.
— Держимся из последних сил, товарищ командующий. Нужна срочная помощь…
Долго молчал Фрунзе.
Ни одного полка нел ьзя было снять с фронта ударной группы. Распылением сил можно было погубить все успехи, достигнутые бугурусланским ударом.
— Бузулукский резерв пошлю на помощь Уральску, — ответил, наконец, Фрунзе. — А больше — ни штыка, ни пушки. Нельзя дробить силы, когда идет генеральное сражение…
В эфир полетела радиограмма на имя уральцев:
«Привет вам, товарищи! Будьте спокойны и тверды. Помощь вам идет. Враг на Уфимском направлении разбит. Оренбург надежно в наших руках. В ближайшие недели уральской контрреволюции будет нанесен последний, сокрушающий удар. Врагу не сломить рабоче-крестьянской силы. На вас смотрит сейчас вся трудовая Россия. Смелее в бой!»
Главные события развертывались под Бугульмой. Здесь решался успех задуманного. Фрунзе ни на минуту не выпускал управления сражением из своих рук. Он все время как бы ощущал фронт боевых действий и на угрозу обхода отвечал тотчас встречной угрозой. 25-я дивизия Чапаева возглавляла наступление ударной группировки. Километрах в пятнадцати к югу от Бугульмы Чапаев оставил на марше вдоль Бугурусланского тракта 74-ю бригаду с иваново-вознесенцами во главе, а две остальные бригады повернул к востоку от тракта, на реку Ик. По сведениям разведки, Ижевская бригада белых предприняла встречный маневр — обходное движение на юго-запад своим левым флангом.
Замыслы и действия противника на войне обычно известны лишь приблизительно. Ижевская бригада Колчака оказалась подкрепленной 2-й Оренбургской бригадой. Если бы и Чапаев не подкрепил свои основные силы тремя кавдивизионами, его 73-ю бригаду, возможно, под Русским Кандызом постигла бы неудача.
Кроме того, Василий Иванович Чапаев проявил свойственную ему блестящую тактическую находчивость и дальновидность. Он развернул свою дивизию на марше широким фронтом, перестроив ее из бригадных колонн в полковые, и тем предотвратил возможность флангового охвата со стороны белых.
Ижевская бригада противника вступила в бой густыми колоннами. Она, очевидно, рассчитывала протаранить развернувшиеся чапаевские цепи.
Участок завязавшегося под Кандызом боя растягивался почти на шестнадцать километров.
Отрезать чапаевцев, оттеснить их к реке Ик на подходящих с юга каппелевцев — таков был замысел колчаковских генералов Войцеховского и Молчанова.
Но храбро, мужественно сражались чапаевцы. План Войцеховского был сорван. Уже на следующий день началось отступление белых на линии всего боевого участка.
* * *
Генерал Войцеховский, убедившись в своей неудаче, отдал приказ об эвакуации Бугульмы, к которой уже приближался грозный Чапаев. Свой штаб генерал Войцеховский перенес на станцию Кротово, в пятидесяти километрах к востоку от Бугульмы, и оттуда послал «верховному правителю» скорбную телеграмму о своем поражении.
И вдруг 11 мая, как раз за сутки до вступления советских войск в Бугульму, Фрунзе получил от командования Восточного фронта директиву о расформировании Южной группы, о запрещении наступления на Уфу, «впредь до распоряжения». Эта директива исходила от Троцкого.
Никогда помощники не видели Фрунзе в таком гневе, как в тот миг, когда он получил эту директиву.
Не меньшее возмущение царило в эти дни и в Реввоенсовете Восточного фронта.
Приказом Троцкого командующий Восточным фронтом С. С. Каменев в разгар наступления войск фронта за какое-то «неисполнение» приказа главнокомандующего совершенно неожиданно был снят со своего боевого поста. С. С. Каменеву было приказано сдать дела новому командующему фронтом. От него и шли новые, противоречащие согласованным оперативным замыслам Фрунзе и Каменева «директивы». Они, разумеется, не могли повернуть реку вспять, но внесли некоторое замедление в темпы наступления.
Безосновательное смещение С. С. Каменева и назначение нового командующего было в самой категорической форме опротестовано перед Лениным Реввоенсоветом Восточного фронта. Реввоенсовет фронта настаивал на срочном возвращении С. С. Каменева в штаб фронта.
12 мая утром Фрунзе приехал в Самару и сразу же вызвал к прямому проводу нового командующего Восточным фронтом.
«Вашим приказом, — возмущенно начал Фрунзе, — я сбит с толку и поставлен в самое неопределенное положение. Я глубоко не согласен с вашей идеей. Предоставляя мне Уфимское направление, вы одновременно лишили меня всех средств для его обеспечения. Либо вы оставляете у меня все прежние силы впредь до разгрома противника на путях к Уфе, либо вы отнимаете у меня все это направление в целом. Никакого третьего решения не может быть!»
Командующий фронтом не ожидал, по-видимому, такого отпора.
«Разрешите, товарищ Фрунзе, — с большими задержками начал передавать аппарат, — для облегчения ответа весь затронутый вами вопрос расчленить на две части… Решение ликвидировать существование Южной группы мне кажется вполне своевременным. Тем более что оно связано с таким ненормальным положением, как перемешивание целых дивизий и бригад…»
После новой паузы он продолжал уже более гладко:
«Мне не совсем ясна ваша мысль о необходимости объединения действий на Уфу. Если речь идет о связи с 5-й армией через меня, как командующего фронтом, то, мне кажется, это вполне нормально. Кто же я-то? Ведь я командую фронтом. Неясно мне и ваше предпочтение Уфимскому направлению по сравнению, например, с Оренбургским. Оренбург в большой и тяжелой опасности, как вы знаете…»
Снова резко заговорил Фрунзе:
«Объединение командования на Уфимском направлении я понимал или как возврат мне в подчинение 5-й армии, или как передачу в ваше непосредственное подчинение также и Туркестанской и 5-й армий, иначе говоря — всей Южной группы, ибо дробление равносильно ликвидации всего задуманного… Обеспечить Уфимское направление я считаю возможным лишь посредством 25-й и 2-й дивизий, а Самарскую бригаду намерен немедленно отправить на Уральско-Оренбургский фронт… Что касается вопроса о перемешивании бригад и дивизий, то если бы я не составил ударной группы из частей, надерганных мною из 1-й и Туркестанской армий, то теперь я не имел бы чести разговаривать с вами из Самары».
Теперь аппарат молчал. Командующий фронтом, видимо, не мог без Главкома дать другого приказа.
— Неловко стало, по-видимому, — сказал Фрунзе присутствовавшему при разговоре Куйбышеву. — Он- то чувствует, что надо ударить на Уфу. А в Москве наверняка доказывают Владимиру Ильичу, что Оренбург висит на волоске, что Уральск вот-вот падет…
Тотчас Фрунзе стал набрасывать текст телеграммы в Москву Ленину — в ЦК партии и Совет Обороны — с докладом о делах Южной группы и просьбой не расформировывать ее.
На столе в кабинете за время пребывания Фрунзе в действующих частях скопилось несколько срочных шифровок из Уральска и Оренбурга.
Руководители оренбургского гарнизона настаивали на уходе из Оренбурга на запад, на сдаче города Дутову.
«Илецк в руках белых, — говорилось в одной из шифровок. — Мы отбиваемся, но дутовцы все теснее обкладывают город. Со дня на день можно ожидать, что кольцо сомкнется и мы окажемся в полной блокаде. Разрешите оставление города и отход в район Сорочинское — Бузулук».
— Опять там в панику ударились, — передал Фрунзе Куйбышеву эту телеграмму. — Но немыслимо даже и думать об оставлении Оренбурга. Это значило бы проиграть сражение в момент, когда оно почти уже полностью выиграно…
В Оренбург, командованию 1-й армии, полетела суровая телеграмма:
«Паническое настроение считаю преступным. Вчера под Бугульмой разгромлены Бугульминская группа противника, 2-й корпус и Ижевская бригада. Это развязывает нам руки на юге. Приказываю вам раз и навсегда прекратить разговоры о сдаче Оренбурга и принять меры к его защите».
Лично осмотрев Самарскую рабочую бригаду, отправлявшуюся на помощь Уральску (в состав ее вошел и Петроградский рабочий полк), Фрунзе решил подождать ответа из Москвы.
Но из Москвы, из ЦК партии, между тем все еще не было никаких известий. А без этого уезжать Фрунзе не хотел.
Фрунзе всю ночь не сомкнул глаз. С потемневшим, осунувшимся лицом он отдал приказание приготовить штабной моторный катер для поездки в Симбирск по Волге. Он решил лично поговорить с командованием фронта.
Телеграмма из Москвы, от Ленина, пришла почти тотчас же после отъезда Фрунзе в Симбирск.
Телеграмма гласила следующее:
«Знаете ли Вы о тяжелом положении Оренбурга? Сегодня мне передали от говоривших по прямому проводу железнодорожников отчаянную просьбу оренбуржцев прислать 2 полка пехоты и 2 кавалерии или хотя бы на первое время 1000 пехоты и несколько эскадронов. Сообщите немедленно, что предприняли и каковы Ваши планы. Разумеется, не рассматривайте моей телеграммы, как нарушающей военные приказания. Ленин». [20]
Куйбышев тотчас переслал ленинскую телеграмму в Симбирск, вдогонку за Фрунзе, а сам немедленно принялся выяснять, какие силы могут быть посланы для подкрепления Оренбурга.
Догадка Фрунзе подтвердилась: противники его плана сделали, как видно, все, чтобы как можно сильнее встревожить, обеспокоить Ленина судьбой атакуемого Дутовым Оренбурга. Но Ленин доверял Фрунзе, вполне полагался на него. Об этом ясно говорил характер телеграммы. За М. В. Фрунзе сохранялись все его полномочия как командующего Южной группой. Контрнаступление должно было продолжаться…
Ленин отчетливо подчеркнул это своей просьбой не считать его телеграмму нарушающей суть военных распоряжении Фрунзе.
15 мая началась борьба за город Белебей. Войскам Фрунзе предстояло схватиться с отборными частями белых — их «гвардией». Этой «гвардией» был 1-й Волжский корпус белого генерала из немцев — Каппеля. К началу генерального сражения Каппель не поспел: только 9 мая получил его корпус от Ханжина боевую диспозицию.
Началась высадка каппелевцев в районе Белебея. Двадцать тысяч солдат, одетых в новенькое американское обмундирование, вооруженных английскими и японскими винтовками, выгрузились на станциях Аксаково, Приютино и Белебей. Генералу Каппелю было поручено командование всеми отступившими к Белебею войсками белых.
«Задержать красных любой ценой!» — таков был приказ Колчака.
В предвкушении победы Колчак присвоил полкам и дивизиям каппелевского корпуса названия еще не взятых им городов. Корпус состоял из трех дивизий: Самарской, Симбирской и Казанской. А полки были: Свияжский, Ставропольский, Лаишевский, Уржумский и т. п. Ни один из этих городов так и не пришлось Колчаку увидеть.
При корпусе имелись драгуны, уланы, гусары, егеря, много тяжелых орудий, бронепоезда, самолеты. В составе войск Каппеля были особые «ударные» батальоны из добровольцев — кулацких сыновей и офицеров. Они и обмундированы были особенно: черные гимнастерки с вышитыми на рукавах черепами. И способ атаки был у них особенный — густыми колоннами. Он был заимствован из немецких уставов и назывался «психической атакой».
«Победа или смерть!» — было написано у них на знаменах.
Победы на их долю не досталось. 17 мая 1919 года, разгромив и улан, и гусар, и егерей, и «ударников» Каппеля, прогнав и бронепоезда и самолеты, полки Фрунзе вошли в город Белебей.
Сражение в треугольнике Бугуруслан — Бугульма — Белебей было выиграно. Все эти три важных пункта были отняты у белых. Контрнаступление Фрунзе увенчалось полным успехом. Это была победа всего Восточного фронта. Немалую роль в ее достижении сыграл и С. С. Каменев, по требованию Ленина восстановленный в должности командующего фронтом.
Оставалось преследовать разгромленного противника. «Оставление противником Белебея и явное отсутствие… сопротивления в районе нынешних действий наших войск выдвигает вопрос о необходимости немедленного овладения районом Уфы», — доносил Фрунзе Ленину.
«Никаких отсрочек, никаких передышек в наступлении на Колчака!» — таково было решение Центрального Комитета партии, решение Ленина.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.