Глава 20. Наступление и окружение
Глава 20. Наступление и окружение
В то время когда Монтгомери на севере вел первые февральские и мартовские бои по уничтожению немецких войск к западу от Рейна, со Средиземноморского театра военных действий началась переброска дополнительных канадских и английских войск для 21-й группы армий. Операция под кодовым наименованием «Голдфлейк» предусматривала переброску сюда одного канадского корпуса из Италии и одной английской дивизии с Ближнего Востока. Значительная часть этих войск была высажена в Марселе и по линиям коммуникаций союзников добралась до места назначения на левом фланге нашего фронта. Эта трудная переброска войск была проведена штабами умело. Таким образом, когда Брэдли и Деверс наносили удары, в итоге которых был очищен от противника западный берег Рейна, Монтгомери на севере мог рассчитывать на скорое прибытие пополнений ко времени завершения им приготовлений к форсированию Рейна.
Монтгомери всегда оставался мастером методической подготовки войск к поэтапному наступлению. В данном случае он провел самые тщательные приготовления, так как нам было известно, что как раз севернее Рура противник держал лучшие из оставшихся у него войск, в том числе части 1-й парашютно-десантной армии.
Удар планировалось нанести четырьмя дивизиями — двумя из состава 21-й группы армий и двумя из приданной этой группе американской 9-й армии. Наступление этих дивизий поддерживали высаживающиеся в тылу противника американская 17-я и английская 6-я воздушно-десантные дивизии. Обычно воздушно-десантные войска вводились в боевые действия перед началом наступления наземных войск таким образом, чтобы добиться максимальной внезапности и вызвать неразбериху среди обороняющихся сил. В данном случае Монтгомери планировал обратный порядок. Он решил форсировать реку под прикрытием ночной темноты, а на следующее утро высадить воздушные десанты. Было также обычным выбрасывать воздушно-десантные войска на значительную глубину в тыл противника, где они, как считалось, встретят слабое противодействие, а это даст им время собраться и начать решительные действия по уничтожению штабов, блокированию переброски резервов и созданию общей паники. Однако в этой операции планировалось высадить две дивизии на такую глубину от переднего края противника, чтобы они не оказались под огнем нашей собственной артиллерии. С этих позиций десантники должны были начать разрушение вражеской системы артиллерийского огня, а затем непосредственно участвовать в общем сражении. Были тщательно разработаны меры по дымовой маскировке форсирования реки, а также сосредоточено большое количество артиллерии для огневой поддержки переправы. Река Рейн представляла собой грозное препятствие, особенно на ее северном участке. Она была широкой и коварной, и даже уровень воды в ней и скорость течения противник мог изменить, открыв плотины впадающих в нее восточных притоков. Были подготовлены специальные разведывательные группы и группы оповещения на случай возникновения такой угрозы. Форсирование этого труднейшего препятствия напоминало бой за высадку десанта, только здесь войска шли в атаку с одного берега реки на другой, а не с борта корабля.
Изучив условия, мы пришли к выводу, что участие в операции военно-морских сил просто необходимо. Нам нужны были суда довольно крупных размеров для переброски через реку танков и пехоты первого эшелона, поэтому флот начал переброску на фронт десантных катеров для перевозки боевой техники, катеров для перевозки пехоты и автотранспортных средств. Часть из них была доставлена водным путем, однако многие из них пришлось перебрасывать по дорогам Северной Европы. Для этой цели были построены специальные прицепы, и эти суда, некоторые до 45 футов длиной и 14 футов шириной, были успешно доставлены по суше для участия в наступлении.
Штатную численность 21-й группы армий в момент начала наступления составляли 15 дивизий. С двумя воздушно-десантными дивизиями и 9-й армией Симпсона в оперативном подчинении Монтгомери находилось 29 дивизий и 7 отдельных бригад. Однако не все из них могли быть сразу введены в наступление в восточном направлении, поскольку Монтгомери нужно было прикрывать левый фланг, вытянувшийся в западном направлении по Рейну до Северного моря. Дополнительные войска Британской империи со Средиземноморского театра военных действий находились в пути, чтобы присоединиться и нему.
Атаке, назначенной в ночь на 24 марта, предшествовала мощная артиллерийская подготовка. На фронте двух американских дивизий в артиллерийской подготовке участвовало до двух тысяч орудий различных калибров. Мы с генералом Симпсоном нашли удобное место на колокольне одной старой церкви, чтобы оттуда наблюдать за артиллерийской подготовкой. Поскольку батареи разместились на ровной местности западного берега Рейна, то можно было видеть вспышку каждого выстрела. Стоял непрерывный грохот. Между тем штурмовые подразделения пехоты подходили к кромке берега, чтобы погрузиться на катера. Мы разговаривали с некоторыми из людей и нашли настроение войск бодрым и решительным. Для поднятия боевого духа ничто не может быть лучше серии крупных последовательных побед. Тем не менее я заметил одного молодого солдата, который, казалось, был в подавленном состоянии и молчал.
"Как ты себя чувствуешь, сынок?" — спросил я.
"Генерал, — ответил он, — я ужасно нервничаю. Два месяца назад я был ранен и только вчера вернулся из госпиталя. Я чувствую себя не особенно хорошо".
"Ну что ж, — сказал я, — тогда мы с тобой составляем хорошую пару, ведь я тоже нервничаю. Но мы готовили это наступление долгое время, мы подучили все самолеты, орудия и воздушно-десантные войска, которые можем попользовать, чтобы разгромить немцев. Может быть, если мы просто вместе пройдемся до берега реки, то это будет хорошо для каждого из нас".
"О нет, генерал, — сказал он, — я имел в виду, что был нервозен; больше я уже не нервничаю. Мне кажется, что здесь не так уж плохо".
Я его отлично понял.
Наши приготовления к форсированию Рейна севернее Рура проводились настолько неторопливо и основательно, что противнику не стоило особого труда понять их значение. Мы рассчитывали на упорное сопротивление, поскольку могли надеяться на внезапность только в смысле выбора времени и силы удара. В частности, мы думали, что противник будет иметь большое число орудий и попытается остановить наши войска у кромки воды с помощью артиллерийского огня.
Однако такого сопротивления мы не встретили. Потери в 30-й и 79-й американских дивизиях, осуществлявших атаку на фронте 9-й армии, составили всего 31 человек за время фактической переправы. Дивизии находились в составе 16-го корпуса генерала Андерсона.
В течение остальной части ночи мы получили серию обнадеживающих донесений. Повсюду высадка прошла с полным успехом. У нас появилась надежда, что мы сумеем очень быстро продвинуться в восточном направлении на такую глубину, что дороги, ведущие к Руру, будут перерезаны.
С наступлением дня мы направились на удобную возвышенность, чтобы оттуда наблюдать за подходом воздушно-десантных частей, выброска которых должна была начаться в десять часов. Воздушно-десантные войска доставлялись к месту десантирования на 1572 самолетах и 1326 планерах, в полете их сопровождали 889 истребителей, а 2153 других истребителя обеспечивали прикрытие войск в районе форсирования, образуя защитную преграду с восточной стороны.
Туман и дым над полем боя ограничивали возможности наблюдения за десантированием с воздуха, но кое-что все же было видно. Огнем зенитной артиллерии несколько самолетов было подбито, но в основном после того, как они уже выбросили парашютистов. Когда самолеты разворачивались и уходили из района высадки, они, вероятно, оказывались в зоне наиболее сильного и точного зенитного огня. Подбитые самолеты все же дотягивали до расположения своих войск, где и падали на землю, а экипажам в большинстве случаев удавалось спастись с парашютами. Даже при этом наши потери в самолетах оказались меньше, чем мы ожидали. Операция «Варсити» (кодовое название воздушно-десантной фазы наступления) была наиболее успешной за всю войну воздушно-десантной операцией.
Утром я встретился с премьер-министром и фельдмаршалом Бруком. Черчилль всегда находил возможность оказаться поблизости от места событий, когда собирались проводить какую-либо особо важную операцию. В то утро Черчилль был доволен, как и все мы. Он то и дело повторял: "Мой дорогой генерал, немец разбит. Мы его доконали. С ним покончено". Премьер-министр просто говорил вслух то, о чем мы думали и чем делились друг с другом. Именно в это утро фельдмаршал Брук также выразил свое огромное удовлетворение тем, что февральско-мартовские операции были осуществлены так, как их планировал штаб верховного командования союзных экспедиционных сил.
Около полудня 24 марта мне нужно было срочно выехать в штаб генерала Брэдли, чтобы обсудить с ним некоторые важные вопросы по операциям 12-й группы армий. Когда я выехал из района десантирования, премьер-министр уговорил одного командира на месте переправить его на противоположный берег Рейна на одном из катеров для перевозки танков. Ему, несомненно, доставило огромное удовлетворение самому ступить на восточный берег традиционного барьера Германии. Возможно, что этим он символически хотел подчеркнуть окончательное поражение врага, который пять лет назад прижал Англию к стене. Однако будь я на месте, премьер-министру не было бы разрешено пересечь Рейн в тот день.
Как стало обычным у нас, военно-воздушные силы приняли самое активное участие в наступлении. В течение нескольких дней, предшествовавших 23 марта, мы подвергали непрерывной бомбардировке широкий круг объектов и целей в районе будущего форсирования Рейна. Главными среди них были аэродромы, причем особое внимание уделялось тем, с которых, по нашему мнению, могли взлететь немецкие реактивные самолеты. Начиная с 21 марта мы постоянно бомбили именно такие аэродромы. Взлетно-посадочные полосы оказались в воронках от разрывов бомб, а самолеты уничтожались прямо на земле. Эти действия носили решительный характер: в день атаки союзная авиация совершила около 8 тыс. самолетовылетов и встретила в воздухе в общей сложности не менее 100 вражеских самолетов. В течение всего этого периода стояла отличная погода, видимость для действий авиации была превосходной.
24 марта мы также осуществили ряд отвлекающих воздушных операций, чтобы предотвратить сосредоточение противником истребителей в районе нашего наступления. 150 бомбардировщиков из 15-й воздушной армии, находившейся в Италии, совершили налет на Берлин, пролетев для этого полторы тысячи миль. Другая группа бомбардировщиков, поднявшись тоже с аэродрома в Италии, подвергла бомбардировке вражеские аэродромы на юге Германии. Задолго до этого наступления английское бомбардировочное командование, первоначально занимавшееся только ночными бомбардировками, также начало регулярно участвовать в дневных налетах. Под прикрытием нашей армады истребителей оно могло безопасно действовать в дневное время, и это резко повысило точность бомбовых ударов. 24 марта бомбардировщики этого объединения появились над районом нашего наступления, чтобы нанести удары по железнодорожным узлам и топливным объектам в Руре и прилегающих к нему районах.
Операция 24 марта решила судьбу Германии. Мы уже имели два плацдарма южнее нынешнего района наступления. Однако в каждом случае при захвате этих плацдармов нам сопутствовали внезапность и счастливая случайность. Нынешняя операция на севере проводилась в условиях максимального противодействия, какое противник мог оказывать повсюду на рубеже вдоль реки. Более того, эта операция проводилась у самой границы Рура, и в результате успешной высадки на восточном берегу Рейна наши войска вышли на удобные позиции, чтобы лишить противника возможности использовать значительную часть этого огромного индустриального комплекса.
Между тем несколько южнее события развертывались тоже стремительно. Первой задачей Брэдли был захват прочного плацдарма в районе Франкфурта, чтобы оттуда можно было предпринять наступление крупными силами в направлении на Кассель. У Касселя мы рассчитывали встретиться с войсками Монтгомери, наступавшими севернее Рура, и тем самым завершить окружение всего этого района.
С того момента, как генерал Паттон в ночь на 22 марта перебросил через Рейн американскую 5-ю дивизию, он упорно расширял, захваченный плацдарм. К вечеру 24 марта размеры плацдарма составляли 9 миль в длину и 6 миль в глубину, а продвигавшиеся части захватили 19 тыс. пленных. Теперь уже на восточном берегу находился весь 12-й корпус, а его 4-я бронетанковая дивизия неслась вперед в бешеном темпе и 25 марта захватила в исправном состоянии мост через реку Майн у Ашаффенбурга.
Плацдарм у Ремагена со времени его захвата продолжал расширяться, несмотря на повторявшиеся атаки противника, предпринимаемые небольшими силами. Генерал Ходжес бросил в этот район 3-й, 5-й и 7-й корпуса. К вечеру 26 марта немецкие части, находившиеся к северу от этого плацдарма, были оттеснены за реку Зиг, где их ожидала крупная атака с нашей стороны. Однако немцам было суждено в районе Ремагена получить еще один сюрприз. Как только американские войска прочно закрепились на ремагенском плацдарме, Брэдли и я приступили к разработке планов с целью извлечения максимальной выгоды из сложившейся здесь обстановки. На фронте 12-й группы армий Брэдли мы собирались осуществить наши основные переправы там, где Паттон захватил плацдармы, поскольку это был наиболее подходящий район, откуда можно было начать мощное наступление с целью окружения Рура. Из района Ремагена мы, конечно, могли повернуть 1-ю армию на север и северо-восток, чтобы нанести прямой удар по Руру. Но это потребовало бы проведения фронтальной атаки через реку Зиг и не привело бы к крупному и полному окружению этого района, что составляло существенную особенность нашего основного плана. Поэтому мы с Брэдли решили направить войска с ремагенского плацдарма на юго-восток, чтобы они соединились у Гисена с наступавшими войсками Паттона. Таким образом, все войска Брэдли оказались бы сосредоточенными на решении этой задачи, и мы были уверены, что в этих условиях верный и быстрый успех последующей операции был бы обеспечен.
26 марта началось наступление из района ремагенского плацдарма, 5-й корпус, теперь уже под командованием генерал-майора Клеранса Хюбнера, быстро продвигаясь на юг, захватил Лимбург. Эти мощные удары Ходжеса и Паттона по сходящимся направлениям завершили деморализацию противника в этом регионе.
8-й корпус Миддлтона, входивший в состав 3-й армии, все еще располагался к западу от Рейна, растянувшись вдоль реки севернее Браубаха, где из-за обрывистых берегов форсирование Рейна в условиях противодействия со стороны немцев казалось почти невозможным. Тем не менее корпус предпринял попытку форсировать реку, и, несмотря на острую и решительную реакцию противника в начале форсирования, попытка завершилась успехом. Корпус получил, таким образом, возможность идти на прямое соединение с нашими наступавшими войсками. К 29 марта Франкфурт был очищен от противника, а головные бронетанковые колонны неслись вперед по направлению к Касселю.
Еще южнее к наступлению присоединилась 7-я армия Патча. Пока эта армия была занята в операциях в Сааре, оборона противника по линии Рейна в этом районе считалась достаточно сильной, и для обеспечения успеха форсирования реки необходимо было выделить дополнительно воздушно-десантные войска. Для этой цели американской 13-й воздушно-десантной дивизии было дано указание подготовить соответствующий план действий. Однако после краха в Сааре в стане противника началась такая неразбериха, что использование воздушно-десантной дивизии для обеспечения успеха переправы через Рейн было сочтено излишним, 15-й корпус генерала Хейслипа, входивший в состав 7-й армии, форсировал Рейн возле Вормса 26 марта. Противник оказал упорное сопротивление, но оно было быстро подавлено, и 27 марта корпус полностью переправился на противоположный берег. 7-я армия немедленно перешла в наступление и после соединения с частями 3-й армии продолжала наступление на Мангейм. Последняя переправа через Рейн в условиях противодействия со стороны немцев была осуществлена 1 апреля французской армией возле Филинсбурга. Оттуда французы должны были наступать в направлении на Штутгарт и очистить от противника восточный берег Рейна до самой границы со Швейцарией.
Теперь у нас имелись переправы через Рейн на всех основных направлениях, выбранных нами для наступления на центр Германии. Легкость, с которой были наведены эти переправы, и небольшие потери, понесенные нами в ходе форсирования Рейна, резко отличались от того, что произошло бы, если бы немцы в ходе зимней кампании отошли на противоположный берег и заняли стойкую оборону. Рейн представлял собой грозное препятствие, а местность по всему правому берегу позволяла создать сильную оборону. Фронтальные атаки против немецкой армии, даже учитывая сокращение ее численности и ослабление боеспособности в начале 1945 года, оказались бы для нас тяжелым и дорогостоящим делом.
Здесь нам во многом помог сам Гитлер. Несомненно, если бы его генеральный штаб имел свободу действий в проведении боевых операций, то он предвидел бы возможность катастрофы к западу от Рейна и отвел бы назад оборонявшиеся там войска, вероятно, не позднее января. К тому времени стал совершенно очевидным провал наступления в Арденнах, и участвовавшие в нем немецкие армии отходили назад под ударами войск западных союзников. Более того, 12 января русские начали крупное наступление, которое должно было привести их от Вислы к Одеру, на рубежи в тридцати милях от Берлина.
В военном смысле самым разумным шагом для немцев в этот момент была бы капитуляция. Положение Германии оказалось безнадежным, и если она уже ничего не выигрывала на политическом фронте, то могла предотвратить потери многих тысяч на полях сражений и избежать дальнейшего разрушения своих городов и промышленности.
До тех пор пока немцы находили нужным продолжать сражаться, возможно, в отчаянной надежде, что союзники поссорятся между собой и по этой причине не сумеют завершить разгром Германии, они должны были немедленно перейти на западе к обороне, заняв для этого самый мощный оборонительный рубеж по Рейну, и собрать все, что было возможно, для создания главного резерва. Даже эти меры не могли сулить немцам надежду на успех по той простой причине, что наши мощные военно-воздушные силы теперь каждый день сметали с лица земли ресурсы противника почти в фантастических масштабах. Но это был единственный путь решения, позволявший немцам продлить боевые действия, а теперь стало ясно, что уже нет никакого смысла продолжать войну. Даже у Гитлера, сколь ни фанатичен он был, наверное, бывали моменты просветления, когда он не мог не понимать, что уже ясен финал. Он дописывал эпилог драмы, которая по своей трагичности далеко превзойдет все то, что его любимый Вагнер представлял себе когда-либо.
Что касается союзников, то обстановка несколько напоминала ту, какая сложилась после прорыва в Нормандии восемь месяцев назад. Имелись, однако, существенные различия. Теперь у нас были сухопутные и авиационные силы, способные сломить любое сопротивление, какое могли встретить на своем пути, и вдали не маячила никакая "линия Зигфрида", на которой противник мог прочно закрепиться. Куда более важное значение для нас имел тот факт, что мы располагали мощной службой тыла. Непосредственно к западу от Рейна находились крупные запасы предметов материально-боевого обеспечения и боевого оснащения. Тут же были и войска обслуживания, столь необходимые для снабжения быстро продвигавшихся армий. Перейдя Рейн, мы тут же навели через него наплавные мосты, а вскоре они были дополнены и мостами для пропуска железнодорожных составов. Первый такой мост был наведен у Везеля на одном из самых широких, северном, участков реки. Там американские саперы построили мост, по которому прошел первый товарный поезд менее чем через одиннадцать дней после захвата этого района.
С повсеместным форсированием Рейна нашими войсками, с преодолением "линии Зигфрида", где немцы потеряли столь значительные силы, была завершена вторая большая фаза нашей весенней кампании. Теперь нужно было рассмотреть сложившуюся обстановку и определить дальнейшие действия наших войск, чтобы осуществить третью фазу — окончательный разгром немецкой военной мощи и занятие территории Германии.
Первым шагом этой фазы оставалось окружение Рура. Эта операция всегда составляла важную часть наших планов, и в сложившихся условиях не было ничего, что говорило бы о какой-либо целесообразности отказа от этой задачи. Наоборот, теперь стало очевидным, что этот двойной охват не только окончательно и полностью отрежет промышленный Рур от остальной Германии, но и приведет к уничтожению одной из главных группировок, все еще остававшихся у противника.
Когда в первые дни марта противнику не удалось уничтожить наш плацдарм возле Ремагена, он начал спешно создавать южные оборонительные рубежи Рура вдоль реки Зиг. Точно так же, когда Монтгомери форсировал Рейн на северном участке 24 марта, немцы поспешно начали создавать линию обороны вдоль северной границы рурского региона. Поэтому в результате двойного охвата обороняющиеся войска на этих рубежах оказались бы в окружении, на центральном участке был бы осуществлен широкий прорыв и дорога на восток была бы открыта.
Мне уже стало известно о решении союзников после прекращения боевых действий разделить Германию на оккупационные зоны. Англичанам и американцам отводилась территория к западу от линии, начинающейся на севере, возле Любека, у восточной стороны основания полуострова Ютландия, идущей в основном в южном направлении к городу Эйзенах и дальше на юг до австрийской границы.
Это будущее разделение Германии не влияло на наши военные планы окончательного разгрома противника, которые, как я считал, должны разрабатываться с единственной целью скорейшего достижения победы; позднее войска нескольких союзных держав могут быть отведены в свои зоны оккупации.
Естественной целью за пределами Рура являлся Берлин — символ остававшейся немецкой мощи. Его взятие было важно как психологически, так и политически. Но, на мой взгляд, он не являлся ни логичной, ни наиболее желанной целью для войск западных союзников.
Когда в последнюю неделю марта мы стояли на Рейне, до Берлина оставалось триста миль. На пути к нему, в двухстах милях от нашего фронта, лежала река Эльба, служившая значительным естественным препятствием.
Русские войска прочно закрепились на Одере, захватив плацдарм на западном берегу этой реки, всего в тридцати милях от Берлина. Возможности наших тыловых служб по обеспечению войск, в том числе способность доставки на фронт до 2 тыс. тонн грузов ежедневно средствами транспортной авиации, позволяли обеспечивать продвигавшиеся головные колонны через Германию. Но если бы мы задумали бросить достаточную группировку, чтобы форсировать Эльбу с единственной целью овладеть Берлином, то возникли бы следующие осложнения. Первое: по всей вероятности, русские окружили бы Берлин задолго до того, как мы подойдем туда. Второе: снабжение крупной группировки на таком расстоянии от основных баз снабжения, расположенных к западу от Рейна, привело бы к практическому отключению войск от боевых действий на всех остальных участках фронта. Идти на такое решение я считал более чем неразумным: оно было просто глупым решением. Помимо окружения Рура нужно было срочно решить еще несколько крупных задач.
Было целесообразно быстро продвигаться вперед частью сил через Германию на соединение с советскими войсками, тем самым разделить страну на части и фактически исключить всякую возможность для немцев действовать как единое целое. Было также важно как можно скорее захватить город Любек. Тем самым мы отрезали бы все немецкие войска, остававшиеся на полуострове Ютландия и в Норвегии. В итоге такого наступления мы получили бы также северные порты в Германии, овладев либо Бременом, либо Гамбургом, либо обоими городами. Это существенно уменьшило бы растянутость наших линий коммуникаций.
Не менее важно было пробиться в регион так называемого "национального редута" и разгромить там противника. В течение многих недель мы получали донесения о том, что в крайнем случае нацисты намеревались отвести отборные части СС, гестапо и других фанатически преданных Гитлеру организаций в горные районы Южной Баварии, Западной Австрии и Северной Италии, заблокировать труднопроходимые горные перевалы и не дать союзникам проникнуть туда. Такой оплот нацистов можно было бы уничтожить, взять хотя бы измором, если не иными средствами. Но если немцам позволить создать такой редут, они, возможно, вынудят нас втянуться в длительную и изнуряющую кампанию наподобие партизанской войны или дорогостоящей осады. Тем самым они поддерживали бы безрассудную надежду, что союзники поссорятся между собой и тогда Германия сумеет выторговать для себя более благоприятные условия, чем безоговорочная капитуляция. Имелись явные доказательства, что нацисты намерены предпринять такую попытку, и я решил лишить их возможности ее осуществления.
У нацистов имелась и другая идея, противоположная созданию оплота в горах, — создание подпольной армии, которой они дали название «вервольф» ("оборотни"). Задачей такой организации, состоявшей только из преданных последователей Гитлера, были убийства и террор. В эту тайную организацию собирались вовлечь парней и девушек, а также взрослых людей в надежде, что они наведут такой ужас в сельских районах и вызовут такие затруднения для оккупационных властей, что те сочтут за благо покинуть Германию.
Единственный способ сорвать такие замыслы, для осуществления которых всегда имелась возможность в силу исключительной преданности фюреру столь многих молодых немцев, — это занять войсками всю территорию страны до того, как будет создана подобная организация.
Исходя из этих соображений, я решил, что, как только 12-я и 21-я группы армий осуществят полное окружение Рура, наш план следующих крупных наступательных операций будет состоять из трех основных частей.
Первой частью предусматривалось мощное наступление войск 12-й группы армий Брэдли прямо через Центральную Германию. Двигаясь этим маршрутом, его армии пересекут центральное плато страны. Там им придется форсировать реки в их верхнем течении, где они не представляют столь серьезных препятствий, как на северной равнине Германии, поближе к морю. Для того чтобы Брэдли имел достаточные силы для непрерывного наступления через всю страну, американская 9 я армия должна быть возвращена под его оперативное командование. Кроме того, мы подготовили для группы армий Брэдли дополнительную, 15-ю армию под командованием генерала Джероу, которой предстояло выполнить две основные задачи: взять на себя вопросы военного управления в тылу наступающих войск и обеспечивать необходимые силы союзников на западном берегу напротив Рура, чтобы предотвратить возможные рейды немцев в этом районе на важные узлы наших путей снабжения к западу от реки. Кроме того, на генерала Джероу возлагалось руководство действиями американской 66-й дивизии, которая все еще держала в осаде немецкие гарнизоны в портах Бискайского залива Сен-Назере и Лорьяне, за многие сотни миль к западу от фронта.
Наступление 12-й группы армий в составе трех армий должно было начаться, как только немецкие войска в Руре окажутся не в состоянии воздействовать на линии коммуникаций наших войск. Я не собирался ввязываться в ожесточенные, дом за домом, бои ради уничтожения окруженных в Руре войск противника. Это был густонаселенный район без существенных источников снабжения продовольствием. Голод в конечном счете мог вынудить их к капитуляции, и не было необходимости идти на большие потери среди личного состава союзных войск.
Вторую и третью части общего плана составляли быстрые наступательные операции на обоих наших флангах, после того как войска Брэдли встретятся с русскими где-то на Эльбе. В итоге наступления на севере будет отрезана Дания; на юге мы должны будем войти в Австрию и занять горные районы к западу и югу от этой страны. Одновременно 6-я группа армий Деверса на юге и 21-я группа армий Монтгомери на левом фланге будут проводить наступательные операции в основном в целях поддержки действий войск генерала Брэдли на главном направлении, продвигаясь к своим конечным целям в такой мере, в какой это представится возможным.
В свою очередь, выполнив основную задачу на центральном участке фронта, генерал Брэдли будет действовать в интересах обеспечения поддержки Монтгомери на севере и генералу Деверсу — на юге, когда они перейдут в заключительное наступление, предусмотренное в планах.
Этот план в общих чертах был представлен генералиссимусу Сталину.
В соответствии с договоренностью, достигнутой в январе и утвержденной Объединенным англо-американским штабом, я считал, что действую исключительно в рамках предоставленных мне прав и полномочий, сообщая этот план генералиссимусу. Однако очень скоро выяснилось, что премьер-министр серьезно возражает против моих действий такого рода. Он не соглашался с моим планом и считал, что, поскольку кампания теперь приближалась к завершению, действия войск приобрели политическое значение, которое требует вмешательства политических лидеров в разработку широких операционных планов. Он, очевидно, полагал, что мое послание генералиссимусу явилось превышением моих полномочий связываться с Москвой только по чисто военным вопросам. Он был сильно огорчен и обеспокоен тем, что в плане не предусматривалось в первую очередь бросить вперед Монтгомери со всеми силами, которые я мог выделить ему из состава американских войск, в решительной попытке захватить Берлин, опередив русских. И он направил телеграмму в Вашингтон с изложением своей точки зрения.
Премьер-министр, конечно, знал, что независимо от расстояния, на какое союзники смогут продвинуться в восточном направлении, он и президент Соединенных Штатов уже согласились с тем, что английская и американская зоны оккупации будут ограничены на востоке линией, проходящей в двухстах милях западнее Берлина. Следовательно, его упорное настаивание на использовании всех наших сил и средств в надежде опередить появление русских в Берлине, должно быть, основывалось на убеждении, что позднее западные союзники извлекут из этого обстоятельства огромные преимущества и смогут воздействовать на последующие события.
Я не мог знать, каковы были подлинные мотивы его возражений, однако эти возражения немедленно вызвали обмен серией радиограмм. Первой была радиограмма генерала Маршалла от 29 марта. В ней Маршалл информировал меня, что английский комитет начальников штабов обеспокоен как практикой, которую я установил в осуществлении связей с генералиссимусом, так и, как они назвали, моим изменением плана. Английский комитет начальников штабов информировал Маршалла, что наше главное наступление должно было проходить через равнины Северной Германии, так как тем самым мы открыли бы для себя немецкие порты на западе и на севере. Английские военные руководители указывали, что такое наступление в огромной степени сократило бы также размах подводной войны, и мы получили бы возможность двинуться в Данию, открыть транспортную артерию со Швецией и получить для использования в наших интересах шведские и норвежские суда общим водоизмещением почти 2 млн. тонн.
Получение мной такой депеши от Маршалла вдохновило меня на следующий ответ:
"От Эйзенхауэра Маршаллу, 30 марта. Откровенно говоря, обвинение, что я изменил планы, не имеет никакой фактической основы. Мы всегда придерживались плана, по которому основные усилия осуществлялись севернее Рура с целью изоляции этого важного района от остальной части Германии. Теперь, когда я могу предвидеть время сосредоточения наших сил в районе Касселя, я все же придерживаюсь своего старого плана, предусматривающего предпринятие оттуда одного основного наступления, рассчитанного на завершение, во взаимодействии с русскими, разгрома вооруженных сил противника. По моему плану порты и все другие объекты на северном побережье мы получим быстрее, чем при том распылении сил, на котором настаивается в послании Вильсона, адресованном вам".
После отправки этого предварительного донесения мы составили, чтобы информировать генерала Маршалла, обстоятельное изложение существа нашего плана и передали в Вашингтон радиограмму:
"От Эйзенхауэра Маршаллу, 30 марта.
Это ответ на вашу радиограмму. Те же самые возражения, за исключением «процедурной» практики, которые содержались в той радиограмме, вчера вечером передал мне по телефону премьер-министр.
Я в полном неведении относительно того, что в «протестах» подразумевают под «процедурой». Я получил указания иметь непосредственную связь с русскими по вопросам военной координации. Нет никаких изменений в основной стратегии. Английский комитет начальников штабов прошлым летом протестовал против моего решения открыть франкфуртский маршрут, потому что, как говорили английские военные руководители, это будет тщетной попыткой и отвлечет силы от наступления на севере. Я всегда утверждал, что наступление на севере будет нашим главным направлением на той фазе наших операций, когда будет решаться вопрос об изоляции Рура, однако с самого начала, еще до высадки в Нормандии, мой план, разъясненный моим штабным и старшим офицерам, сводился к тому, чтобы соединить главные и второстепенные наступательные операции в районе Касселя и затем предпринять одно крупное наступление на восток.
Даже беглое рассмотрение решающего направления этого наступления, предпринимаемого после полного осуществления соединения наших войск в районе Кассе-ля, показывает, что основные усилия при сложившихся обстоятельствах следует направить в сторону района Лейпцига, где сосредоточена большая часть оставшегося у противника промышленного потенциала и куда, как полагают, эвакуируются немецкие министерства. Мой план не предусматривает привлечения английских и канадских войск Монтгомери для операций в южном направлении. Как вы видите, его правый фланг будет идти вперед вдоль общей линии Ганновер-Виттенберг. Просто следуя принципу, который всегда подчеркивал фельдмаршал Брук, я решил сосредоточиться на одном крупном наступлении, и единственное, чего требует мой план, это возвращения американской 9-й армии генералу Брэдли для осуществления той фазы операции, в которой предусматривается наступление в центре от Касселя к Лейпцигу, если, конечно, русские войска не будут встречены по эту сторону лейпцигского региона. Когда наши войска закрепятся на этих позициях, то, как ясно видно из плана, 9-я армия может быть вновь направлена на север, чтобы помочь английской и канадской армиям очистить от противника все побережье к западу от Любека.
После того как будут обеспечены силы для этой операции, мы сможем предпринять наступление в юго-восточном направлении с целью предотвратить занятие нацистами горной цитадели.
Я тщательно рассмотрел военно-морские аспекты в этой ситуации и отчетливо вижу преимущества скорейшего овладения северной береговой линией. Именно по этой причине я поставил захват побережья следующей задачей после того, как в итоге основного наступления мы выйдем на решающую исходную позицию. Для открытия портов Бремена, Гамбурга и Киля потребуется провести боевые операции против Фризских островов и Гельголанда, а также большие работы по тралению мин. Все эти операции и операции в Дании и Норвегии составляют часть следующей фазы.
Я хотел бы отметить, что сам Берлин более не представляет особой важности. Его полезность для немцев в значительной мере подорвана, да и правительство собирается переехать в другое место. Что теперь важно — так это не распылять наши усилия, а собрать все силы для единственного наступления, которое приведет к более быстрому падению Берлина, освобождению Норвегии и приобретению большого тоннажа судов и шведских портов.
И еще я хотел бы отметить, что так называемый "хороший грунт" в Северной Германии на самом деле не является хорошим в это время года. Мало того, что этот район сильно пересечен водными путями, но и земля в этот период года очень пропитана влагой и не так благоприятна для передвижения, как на более высоких плато, по которым я собираюсь направить основное наступление.
Короче говоря, я намереваюсь как можно скорее совместно с русскими расчленить и разгромить немецкие силы путем нашего главного наступления из района Касселя прямо на восток к сердцевине того, что еще остается от немецкой индустриальной мощи, пока наши войска не достигнут района Лейпцига, включая захват этого города, если, конечно, русские наступающие войска не встретят нас западнее этого района. Вторым основным усилием в этом заключительном сражении будут действия войск Монтгомери по всему левому флангу, и как только войска Брэдли решат вышеуказанную задачу, мы повернем 9-ю армию влево, чтобы помочь Монтгомери очистить от противника весь район от Киля и Любека на запад.
После осуществления этих двух основных наступательных операций я направлю войска на юго-восток с целью попытаться соединиться с русскими в Дунайской долине и предотвратить создание нацистского оплота в Южной Германии.
Естественно, что мои планы могут несколько измениться и я должен сохранить для себя свободу действий, чтобы отреагировать на события в условиях меняющейся обстановки. Максимальная гибкость будет обеспечена путем сосредоточения максимальных сил на центральном направлении".
Любопытно отметить, что вышеприведенная радиограмма в своей основе была составлена в моем штабе одним из моих английских помощников.
"От Маршалла Эйзенхауэру, 31 марта.
Английский комитет начальников штабов сегодня сообщил Объединенному англо-американскому штабу свою точку зрения на ваш план.
Они отрицают наличие у них какого-либо желания связать руки Верховному главнокомандующему на фронте, но перечисляют более широкие проблемы, выходящие за рамки сферы деятельности Верховного главнокомандующего союзных экспедиционных сил (подводная война, шведское торговое судоходство, политическое значение спасения от голода тысяч голландцев, важность наступления на Данию и освобождение Норвегии), и просят задержать передачу дальнейших деталей Дину (главе военной миссии в Москве), пока вы не получите на этот счет указаний от Объединенного англо-американского штаба.
Американский комитет начальников штабов сегодня ответил, по существу, следующее: процедура связи Верховного главнокомандующего с русскими явилась, как представляется, операционной необходимостью. Любые изменения в установившемся порядке связи должны быть сделаны самим Эйзенхауэром, а не Объединенным англо-американским штабом. Направление действий, изложенное в общих чертах в плане Верховного главнокомандующего, по-видимому, соответствует условиям согласованной стратегии и директиве Верховного главнокомандующего, особенно в свете нынешних событий. Эйзенхауэр развертывает за Рейном на севере максимальное число войск, какое может быть использовано. Второстепенное наступление на юге оказалось исключительно успешным, и развитие этого успеха происходит в той мере, в какой позволяют возможности служб обеспечения. Американский комитет начальников штабов уверен, что нынешний курс действий Верховного главнокомандующего обеспечит решение вопроса относительно портов и всех прочих проблем, упомянутых англичанами, быстрее и основательнее, чем курс действий, на котором они настаивают.
Сражение в Германии в настоящее время подошло к такому моменту, когда командующий на фронте должен сам определять, какие шаги следует предпринять. Преднамеренно уходить в сторону от использования слабостей противника не представляется разумным предложением. Единственной целью должна быть быстрая и полная победа. Признавая, что существуют проблемы, решение которых не является непосредственной заботой Верховного главнокомандующего, американский комитет начальников штабов считает его стратегическую концепцию здравой и полагает, что она должна получить полную поддержку. Он должен продолжать свободно связываться с Главнокомандующим Советской Армии".
Позднее, 7 апреля, я включил в мою заключительную по этому вопросу радиограмму генералу Маршаллу следующее:
"Послание, которое я направил Сталину, было чисто военным шагом, предпринятым в соответствии с моими полномочиями и указаниями Объединенного англо-американского штаба, полученными ранее. Откровенно говоря, мне даже в голову не пришло предварительно посоветоваться с Объединенным англо-американским штабом, так как я считал, что отвечаю за эффективность военных операций на этом театре военных действий и было естественно спросить у руководителя русских войск относительно направления и времени их следующего крупного наступления и изложить ему в общих чертах свои намерения.
В настоящее время мы задерживаем отправку депеши союзной миссии в Москве, целью которой является установление некоторых конкретных мер для взаимного опознавания самолетов и наземных войск, а также процедуры, которой следует придерживаться в случае, если наши войска встретятся с русскими в любой части Германии в условиях наступательных действий каждой из сторон. Исключительно важно, чтобы этот вопрос был быстро решен на практической основе".
Исходом всего этого обмена радиограммами явилось то, что мы продолжали действовать в соответствии с нашими планами. Я настолько глубоко был убежден в военной обоснованности того, что мы делали, что близкие мне сотрудники штаба знали о моей готовности идти на крайние средства, отстаивая наши планы.
В результате этого спора мы стали чувствовать себя несколько стесненными при вступлении в связь с генералиссимусом и проявляли осторожность, чтобы вся наша переписка ограничивалась строго тактическими вопросами. Сложившуюся обстановку в этом плане я не находил слишком серьезной, поскольку американский комитет начальников штабов решительно подтвердил для меня свободу действий в осуществлении планов, которые, по моему мнению, приведут к скорейшему прекращению боевых действий.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.