Михаил Глузский

Михаил Глузский

Михаил Андреевич Глузский родился 21 ноября 1918 года в Киеве, в семье служащего, мать его работала продавцом. В 20-е годы Глузские переехали в Москву.

В детстве Миша был не самым послушным ребёнком, и родителям приходилось с ним нелегко. На трудный характер мальчика повлияло то обстоятельство, что отец умер слишком рано, а мама, вынужденная с утра до вечера пропадать на работе (в отделе игрушек Центрального универсального магазина), не могла уделять ему много внимания. Какое-то время, пока Миша был маленьким, она брала его с собой на работу (сын обычно сидел под прилавком и возился с казёнными игрушками), но затем, когда он подрос и пошёл в школу, все заботы по воспитанию мальчика взяла на себя старшая сестра Люда. Однако её сил не всегда хватало, чтобы справиться с энергичным и шустрым братом. Миша частенько сбегал из-под сестриной опеки, живя по законам улицы: слонялся с товарищами по Москве, бил фонари на улицах, дрался со сверстниками из других дворов. Какое-то время он даже состоял на учёте в милиции.

Ситуация стала меняться к лучшему, когда 14-летний Миша внезапно заболел искусством. В их доме работал кружок самодеятельности, куда Миша однажды зашёл от нечего делать. Увиденное настолько потрясло его, что он решил записаться в «артисты». В кружке он прозанимался несколько лет. Затем, когда уже работал монтёром в том же ЦУМе, Глузский попал в Театр рабочей молодёжи (ТРАМ), которым руководил актёр мхатовской школы Константин Сергеевич Ратомский. На сцене ТРАМа Глузский переиграл всех «классических стариков»: помещика Бадаева в «Лесе», скрягу Крутицкого в пьесе «Не было ни гроша, да вдруг алтын», доктора Бублика в пьесе А. Корнейчука «Платон Кречет». Сослуживцы Глузского по ЦУМу, которые составляли основной контингент зрителей ТРАМа, были в восторге от его игры и дружно советовали ему идти дальше — стать профессиональным артистом. Он этому совету внял, но его постигло разочарование — во всех коллективах дело заканчивалось провалом. Он даже не смог пройти конкурс статистов в Художественном театре.

М. Глузский вспоминает: «И вот тут-то я впервые задумался: „А может быть, я делаю что-то не то?“ И вдруг понял: играя в нашем самодеятельном театре, я всё время кого-то изображал, а меня же самого, с моими взглядами, характером, темпераментом, на сцене нет… Ведь поступал-то я с монологами своих „стариков“. Вы только представьте себе, как молодой юноша кривляется перед приёмной комиссией, горбится, кряхтит, откашливается… В общем, я до того допоступался, что уволился с работы и начал готовить новый репертуар, специально для институтской комиссии — басню Крылова, рассказ Чехова. Старался вовсю, чтобы выглядело очень серьёзно, по-настоящему, как мне тогда казалось, — художественно. А тем временем приёмные экзамены-то закончились, осень наступила (дело происходило в 1936 году. — Ф.Р.). Поздняя осень. Только в конце октября случайно я увидел маленькие афишки-объявления о дополнительном наборе в Школу киноактёра при киностудии „Мосфильм“. Возглавлял её Михаил Михайлович Тарханов. И я показал то, что приготовил. Мне казалось, что я на высоте. Но кончилось тем, что Николай Сергеевич Плотников, один из руководителей курса, выслушал мою серьёзную, академическую вступительную программу и сказал: „Ну а теперь давай-ка Зощенко прочти!“ Я прочёл, и меня взяли…»

Между тем стоило Глузскому поступить в вуз, как от его былого рвения не осталось и следа. Видимо, уверовав в то, что дело сделано, он стал учиться спустя рукава. Вскоре он стал одним из первых модников — отрастил огромный чуб (последний писк тогдашней моды), облачился в свободный пиджак и широкие брюки. Директорат и преподаватели уставали делать ему замечания за внешний вид, а Глузскому хоть бы хны — он был уверен, что никаких серьёзных санкций против него применить не посмеют. Но он ошибся. Чашу терпения директората переполнила очередная выходка Михаила. Однажды, после того как преподаватель одной из дисциплин в очередной раз прочитал ему нотацию о его причёске, Глузский дома густо намазал волосы репейным маслом и в таком виде явился на занятия.

Когда Глузский понял, что с ним не шутят и приказ об отчислении действительно готовится в недрах директората, его охватило смятение. Такого поворота событий он просто не ожидал. Он настолько привык к ситуации «он шкодит, а его прощают», что был уверен, так будет продолжаться вечно. Глузскому пришлось идти на попятную и буквально умолять преподавателей не выгонять его на улицу. То ли вид испуганного хулигана произвёл на преподавателей жалостливое впечатление, то ли ещё что-то шевельнулось в их душах, но Глузского решено было простить.

Самое удивительное, но спустя год ситуация вновь повторилась, и очередной приказ об отчислении был подготовлен в директорате. И вновь ему пришлось заверять преподавателей о своём раскаянии, стричь чуб и сменить хулиганские брюки на приличные.

В 1940 году Глузский с грехом пополам закончил Школу киноактёра и был зачислен в штатную труппу киностудии «Мосфильм». Читатель удивится: за что же Глузскому, неоднократно попадавшему под угрозу отчисления из школы, выпала честь быть зачисленным в штат первой киностудии страны? Отвечаю — за удачный дебют в кино. В 1939 году на экраны страны вышли сразу три фильма, в которых Глузский имел счастье сниматься — «Девушка с характером» Константина Юдина (один из фаворитов тогдашнего проката), «Минин и Пожарский» Всеволода Пудовкина и Михаила Доллера и «Семья Оппенгейм» Григория Рошаля. Наиболее запоминающуюся роль Глузский сыграл у Рошаля — роль юного фашиста. В фильме был занят прекрасный актёрский ансамбль: профессора Эдгара Оппенгейма играл Николай Плотников, врача-еврея Якоби — Соломон Михоэлс, юного Бертольда Лавенделя — Владимир Балашов. Среди других актёров, занятых в картине, были тогдашние звёзды отечественного кино: Осип Абдулов, Сергей Мартинсон. И молодому Глузскому удалось не затеряться в таком звёздном окружении и сыграть своего антипатичного героя ярко и талантливо.

В 1940 году молодому актёру пришло время служить в армии. Согласно действующему тогда порядку все выпускники театральных вузов столицы должны были проходить службу в стенах Театра Советской Армии. Под это распоряжение попал и Глузский. Когда началась война, он в составе концертной бригады неоднократно выезжал на фронт.

В 1946 году Глузский покинул ЦАТСА и перешёл в труппу Театра-студии киноактёра. Тогда же он познакомился со своей будущей женой — студенткой театроведческого факультета ГИТИСа Катей. Она была младше его на девять лет, но уже побывала замужем. Они познакомились на одном из вечеров в ГИТИСе, куда Глузский пришёл вместе с приятелем. Жена приятеля была близкой подругой Катерины, она их и познакомила. Правда, это знакомство омрачила трагедия: оно состоялось 9 апреля, а на следующий день умерла мама Глузского. Так что порадоваться за сына она так и не успела.

Но несмотря на возникшую между молодыми людьми симпатию, им пришлось в течение полутора лет жить вдали друг от друга. В том же году Глузский уехал в ГДР, где должен был в течение трёх лет работать по контракту в театре при Западной группе войск. Условия, в которые он попал, были идеальными — никогда до этого он не был сыт, обут и ухожен так, как это было в Германии. Однако тоска по любимой терзала его душу. В конце концов Глузский не выдержал и сбежал из этого рая (схитрил, что у него язва желудка, и перевёлся обратно в Москву). В 1949 году они с Катей поженились. Спустя два года на свет появился первенец — сын Андрей. Чуть позже родилась дочь Маша.

В 50-е годы Глузского довольно часто приглашали сниматься в кино, однако в основном в ролях отрицательных героев. Играя всякого рода уголовников и шпионов, трудно было претендовать на какие-то награды и звания, но Глузскому удалось главное — завоевать любовь зрителей. Играя даже отъявленного мерзавца, Глузский старался внести в рисунок роли что-то своё, человеческое. Как напишет позднее критик Е. Аб: «„Злодеи“ Глузского, как правило, люди убеждённые. Убеждённые в правильности избранного пути. Тут, видимо, помогает и актёрская убеждённость. Глузский никогда не иронизирует над своими героями, не выставляет их на посмешище. Даже самых ущербных, даже самых отпетых негодяев. Относится к ним с полным пониманием. Потому, наверно, они неизменно отмечены логической убедительностью экранного существования и остаются в памяти как люди — не экранные знаки».

В 1957 году на экранах страны гремел фильм Константина Пипинашвили «Тайна двух океанов» (6-е место, 31 млн. зрителей), в котором Глузский играл иностранного шпиона Ивашёва. Как он играл! Глядя на него в этой роли, зритель весь сжимался в кресле от негодования, но был не в силах отвести взгляда от экрана — так гипнотизировал образ. Актёр вспоминает: «За мной утвердилась „репутация“ негодяя. Особенно меня за это ценили на одной республиканской киностудии. Как только нужно было сыграть белогвардейца или ещё какую-нибудь сволочь, сразу звонили Глузскому».

Однако совсем иначе, чем в «Тайне двух океанов», играл Глузский другую отрицательную роль — есаула Калмыкова в фильме Сергея Герасимова «Тихий Дон» (1957–1958). Сам актёр так вспоминает об этом:

«Этой ролью я очень горжусь. И поражаюсь, как это моего есаула выпустили на экран. Помните, что он говорит красным? „Вы не партия. Вы — банда гнусных подонков. Кто вами руководит? Немецкий генеральный штаб! Ваш Ленин — каторжник, который продал Россию за миллион немецких марок!“ И когда его за такие слова тут же поставили к стенке, он не затрясся от страха, а застегнулся на все пуговицы и сказал: „Смотри, сукин сын, как умеет умирать русский офицер!“ Шолохов пишет, что пуля попала ему в рот. А картина снималась на натуре, на чистовую фонограмму. Изумительно работал звукооператор — Фляйнгольц. Так вот, в момент падения Калмыкова на плёнке записалось слабое: „А-а-а…“ Я этот стон не готовил — сам вырвался…

Вообще в кино существуют стереотипы: этот по лирическим делам, этот — по комическим, а этот — по трагическим, тот — по злодейским. Мне досталось всего понемногу, но больше всего злодейского. Довольно долго я был актёром, удел которого — отрицательные персонажи. А ведь я застенчив, скован в определённых ситуациях…»

Именно с роли есаула Калмыкова в творческой биографии Глузского начался так называемый «военный период» — почти все 60-е годы он снимался исключительно в фильмах на военную тему. Назову лишь некоторые: «Живые и мёртвые» (генерал Орлов, 1964), «Первый снег» (политрук), «Как вас теперь называть?» (командир партизанского отряда, оба — 1965), «Сколько лет, сколько зим» (полковник), «По тонкому льду» (Кочергин, оба — 1966), «Мне было 19» (советский генерал), «Места тут тихие» (Братнов), «Путь в „Сатурн“» (Сивков, все — 1967), «Конец „Сатурна“», «В огне брода нет» (Фокич, оба — 1968), «На войне как на войне» (полковник Дей, 1969), «Освобождение» (сержант Ряженцев, 1970). Военных ролей в биографии Глузского могло быть ещё больше, если бы от ряда предложений он сам не отказался. О некоторых из этих несыгранных ролей Глузский позднее пожалеет. Например, в 1968 году он отверг предложение Алексея Германа сыграть роль особиста в картине «Проверка на дорогах» (роль досталась Анатолию Солоницыну).

Однако в те же 60-е он сыграл и ряд «гражданских» персонажей, среди которых был даже один комедийный. Речь идёт о фильме Леонида Гайдая «Кавказская пленница», где Глузский сыграл горца, администратора гостиницы. Помните, он учит Шурика произносить тосты? Эта роль внезапно открыла перед зрителем ещё одну грань таланта Глузского — комедийную. К сожалению, ни один из режиссёров позднее так и не попытался использовать это качество актёра в своих работах.

Между тем в отличие от кино театральная сцена предоставляла Глузскому гораздо более широкие возможности. В Театре-студии киноактёра он сыграл множество ролей, среди них: Валько в «Молодой гвардии», Шуру Зайцева в «Старых друзьях», мистера Баба в «Острове мира», Шалву Беридзе в «Доне Иваныче», Карандышева в «Бесприданнице», Жоржа Милославского в «Иване Васильевиче», аббата Пирара в «Красном и чёрном» и др.

Глузский трудился ещё на одном поприще — дублировал зарубежные фильмы. За два десятилетия Глузский озвучил более ста картин. Его голосом говорили признанные мастера зарубежного кино: Луи де Фюнес, Бурвиль, Эдуардо Де Филиппо и др.

В 70-е годы Глузский практически перестал играть отрицательные роли и прочно обосновался в ряду актёров положительного плана (исключением стала лишь роль бандита Злотникова в фильме «Дела давно минувших дней», снятом в 1972 году). И кого он только не играл в те годы: академика, инженера, купца, крестьянина, даже шута сыграл в фильме Александра Митты «Сказ про то, как царь Пётр арапа женил» (1976). Сыграл он и несколько «военных» ролей в фильмах: «Украденный поезд» (1970), «Бег» (1971), «Пришёл солдат с фронта» (1972, Государственная премия РСФСР в 1973 году), «Пламя» (Серебряная медаль им. Довженко), телефильмы — «Рассказ о простой вещи», «Принимаю на себя» (все — 1975), «Обелиск» (1977).

Самая заметная из этих ролей — Иван Степанович в фильме «Пришёл солдат с фронта». Это был режиссёрский дебют актёра Николая Губенко. Фильм снимался в экспериментально-творческом объединении «Мосфильма», которым руководил Григорий Чухрай. Узнав, что Губенко собирается снимать в этой роли Глузского, Чухрай выступил против. Он был убеждён, что внешние данные Глузского не корреспондируются с этим персонажем. Ему в Иване Степановиче — человеке волевом, прошедшем всю войну, — виделся этакий Платон Каратаев. Однако Губенко был настолько убеждён в обратном, что Чухрай дрогнул и разрешил снимать именно Глузского. И не ошибся.

К разряду «военных» можно отнести и милицейские роли Глузского, которые в изобилии посыпались на него в 70-е годы (впервые в роли милиционера Глузский снялся в фильме «Два барабанщика» (1956), а всего в его послужном списке восемь милицейских ролей). В этих фильмах он в основном играл умудрённых жизнью начальников. Назову лишь некоторые из них: «Всего одна ночь» (1976), «Золотая мина» (1977). За роль в одном из этих фильмов Глузский был награждён премией МВД.

Вспоминает М. Глузский: «Фильм „Всего одна ночь“ снимался в Минске. И вот однажды мне позвонили домой из аппарата МВД СССР и сказали, что картина всем очень понравилась, но особенно руководству Министерства внутренних дел Белоруссии. Министр решил не только представить меня к награде, но и вручить её самолично. Приказали немедленно выезжать. Нас встретили три полковника, которые проводили к генералу. Оказалось, он заместитель у этого самого министра. А генерал, в свою очередь, передал нас в руки министра внутренних дел. Мы устроились у него в приёмной, я уселся рядом с министром. Ждём, пока на нас заполнят какие-то бумаги. Тут я увидел на руке министра татуировку. Моя задача была тогда такой: узнать, как зовут министра, который будет меня награждать. Несправедливо: он знает моё имя и отчество, а я — нет. Вытянул шею и разобрал: на руке было написано „Митя“. Но даже мысли не допустил, что он когда-то сидел. Просто ошибки молодости, возможно, армейской или флотской. Удивило меня другое: он и не пытался скрыть от посетителей татуировку. Хотя до гласности и демократии было очень далеко…»

Именно в 70-е годы Глузский сыграл одну из лучших ролей в своей киноэпопее. Это роль профессора Никодима Сретенского в фильме Ильи Авербаха «Монолог» (1972). Кстати, первоначально роль предназначалась для Ростислава Плятта, но тот по каким-то причинам от неё отказался, и тогда на горизонте возник Глузский. По словам самого актёра, эта роль оказалась для него самой сложной в длинном списке сыгранных ранее. Был даже момент, когда Глузский дрогнул и хотел было от неё отказаться. Но, к счастью для всех, период сомнений длился у него недолго. По опросу, проведённому польским журналом «Экран» среди своих читателей, «Монолог» был назван лучшим зарубежным фильмом 1974 года в Польше. Два года спустя фильм был удостоен приза на кинофестивале в Джорджтауне. Критик Л. Аргус позднее писала:

«Я выбираю фильм „Монолог“ в память о ленинградском режиссёре Илье Авербахе, а вместе с ним выбираю интимность, камерность и спокойную безусловность профессионализма, что некогда была присуща обочине советского мейнстрима. Я выбираю соблюдённую в этом фильме золотую середину между жанром и авторством, между демократичностью и элитарностью. Я выбираю негромкую и отнюдь не выдающуюся, но всё же волшебную силу искусства, которая рождает всегда великий эффект сопереживания и делает старого профессора Никодима Сретенского с его интеллигентскими рефлексиями, нелепыми привычками, беспутным семейством и конченой жизнью близким, родным и понятным каждому зрителю независимо от возраста, статуса и интеллекта».

Ещё одна значительная роль случилась в 1977 году. Причём в редком для этого актёра жанре — комедии. Речь идёт о фильме Петра Фоменко «Почти смешная история». Сценарий его написал известный драматург Эмиль Брагинский специально «под Глузского». Однако мало кто знает, что сам Фоменко поначалу не собирался приглашать на эту роль Глузского. Утвердив на главную женскую роль актрису Ольгу Антонову, с которой он был знаком ещё по ленинградскому Театру комедии, Фоменко считал, что Глузский рядом с нею смотреться не будет. Однако, перебрав с десяток кандидатов, он в конце концов согласился с доводами Брагинского. Результат известен — «Почти смешная история» до сих пор считается одним из лучших отечественных фильмов о любви.

В конце 70-х критик Е. Аб писал: «Сегодня Михаил Глузский — не просто активно действующий, но и перспективный актёр нашего кино. И не потому, что его имя способно украсить теперь любую афишу. Его последние работы свидетельствуют о взлёте, о концентрации возможностей, которые, надо полагать, ещё не полностью реализованы. И та атмосфера поисков и открытий, которая сопровождает актёра последние годы, обещает сделать новые экранные воплощения Михаила Глузского ещё более неожиданными и значительными».

В 1983 году Глузскому было присвоено звание народного артиста СССР.

В последующие полтора десятилетия Глузский снялся ещё в двух десятках картин, доведя их счёт к 1998 году до 150 (актёр входит в клуб «100 киноролей», существующий при Доме Ханжонкова). Назову лишь некоторые из этих картин: «Брелок с секретом» (1981), «Остановился поезд», «Предчувствие любви», «Голос» (все — 1982); «Дублёр начинает действовать», «Здесь твой фронт», «Ученик лекаря» (все — 1983); «ТАСС уполномочен заявить» (ТВ), «Зачем человеку крылья» (оба — 1984); «И на камнях растут деревья» (1985), «Последняя дорога», «Жизнь Клима Самгина» (ТВ), «Экзамен для директора» (ТВ), «Где-то гремит война» (ТВ) (все — 1986); «Без солнца», «Десять негритят», «Запомните меня такой» (ТВ) (все — 1987); «Это было прошлым летом» (ТВ), «Клад» (ТВ) (оба — 1988), «Трудно быть богом», «Вход в лабиринт» (ТВ) (оба — 1989) и другие.

Даже в 90-е годы, когда многие более молодые коллеги вынуждены простаивать без работы, Глузский не сидит сложа руки — он играет в театре, снимается в кино. Начнём с театра.

В 1995 году, уйдя из Театра киноактёра, Глузский пришёл в театр «Школа современной пьесы». На его сцене вместе с Марией Мироновой они составили прекрасный дуэт в спектакле «Уходил старик от старухи». Сыграли его более 60 раз, причём не только в Москве, но и в ближнем и дальнем зарубежье. Но в конце 1997 года М. Миронова скончалась, и спектакль пришлось закрыть по этой печальной причине. После этого Глузский играл в «Школе современной пьесы» две роли: полицейского в спектакле «Антигона в Нью-Йорке» и Сорина в чеховской «Чайке». Кроме того, в спектакле театра «Современник» «Карамазовы и ад» он играл старца Зосиму.

Не менее плодотворно Глузский трудился и на ниве кинематографа. В начале 90-х он снялся в фильмах: «Ныне прославися, сын человеческий», «Адвокат» (ТВ), «Короткая игра», «Красное вино победы», «Овраги» (ТВ) (все — 1990); «Кровь за кровь», «Пока гром не грянет», «Умирать не страшно» (все — 1991); «Чёрный квадрат», «Заложники дьявола», «Последний трамвай» (Франция), «Русские братья» (все — 1992) и ряд других.

В 1997 году Глузский был удостоен приза «Ника» за роль второго плана в фильме «Мужчина для молодой женщины». В том же году он получил премию деловых кругов «Кумир» за выдающийся вклад в искусство. Среди последних ролей Глузского в кино назову следующие: знахарь, который лечит людей от запоев, в фильме Олега Фомина «Мытарь», боярин Шимон в картине Сергея Тарасова «Князь Юрий Долгорукий» (оба — 1998).

Из интервью М. Глузского:

«Я не самый знаменитый актёр из тех, которые у нас есть. Я — рабочая лошадь. Брался за самые разные работы и честно их делал. Я никогда не был актёром, который мог планировать, где он будет сниматься. Работал там, куда звали. Кумиром я себя никогда не ощущал. Я прекрасно себя чувствую, играя на вторых ролях…

Главное — сохранять достоинство. Этот, как писал Окуджава, „загадочный инструмент — созидается столетиями, а утрачивается в момент“. Мне мучительно видеть своего ровесника, который просит милостыню или торгует газетами. Не могу никого из них осудить, но я никогда бы не вышел с протянутой рукой. И я очень сержусь, когда мои коллеги позволяют себе говорить, что они „нищие“. Недостойно это. И я очень боюсь оказаться в ситуации потери достоинства…

Прожив 80 лет, я до сих пор не расстался со всеми заблуждениями. Человек заблуждается, пока живёт. Мой отчим Иосиф Иванович, который после лагерей доживал свои дни в Луцке, мог уехать в Судеты, куда уезжали многие его родственники-чехи. Я ему сказал: „Бросай всё к чёрту и поезжай, хоть поживёшь по-человечески!“ А он мне со слезами на глазах ответил: „Значит, я должен поставить крест на всём, во что верил?..“

Кинематографических дружб у меня нет. Круг моих близких друзей не из этого мира, да и все они уже ушли из жизни. У меня есть фотография, на которой наш курс из Школы киноактёра при „Мосфильме“. Из 25 человек, снятых на ней, живы только двое (интервью бралось в ноябре 1998 года. — Ф.Р.).

Я спокойно отношусь к своей старости. Просто не обращаю на неё внимания, потому что ни в чём её не ощущаю. Хотя где-то на уровне подсознания иногда скребётся, что осталось уже немного. А в общем, ощущаю всю полноту жизни…»

После этого интервью судьба отпустила М. Глузскому ещё два с половиной года жизни. Популярный актёр скончался 15 июня 2001 года.

P.S. О близких М. Глузского.

Супруга М. Глузского Екатерина Павловна работает в Институте искусствознания.

Старший сын Андрей закончил постановочный факультет Школы-студии МХАТа, одиннадцать лет работал вместе с отцом в Театре-студии киноактёра. Был заведующим постановочной частью. Затем работал на заводе, участвовал в восстановлении храма Христа Спасителя.

Дочь М. Глузского Мария окончила Институт Мориса Тореза, преподавала иностранный язык, сейчас с мужем живёт за рубежом.

У М. Глузского четверо внуков: Ксения, Михаил, Александр и Елизавета. Три первых — будущие юристы, а вот Лиза (ей 13 лет) хочет пойти по стопам деда и мечтает стать артисткой. Она занимается в «Класс-центре музыкального драматического искусства» под руководством Сергея Казарновского.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.