Глава двадцатая

Глава двадцатая

1 декабря 1929 года бюро МК слушало доклад председателя Моссовета о ходе реконструкции завода АМО. Присутствовали и коммунисты завода. С сообщениями выступили Сорокин и Лихачев.

Протоколы скупы и не дают истинного представления о том, что происходило и какие страсти выплескивались на этом историческом заседании. Воспоминания очевидцев, как обычно, противоречивы.

Те, кто сочувствовал Сорокину, рассказывали, что он кусал губы, сжимал кулаки и утверждал, что ему мешают работать заводские рутинеры, невежды и дилетанты, а таких на заводе было якобы много, начиная с самого Лихачева. Но большинство поддерживало именно Лихачева,

Вот отрывки из протокола:

Ларин. Два месяца тому назад мы заслушивали доклад Сорокина. Тогда мы думали, что из Америки привезут много, а привезли мизерную вещь, полную ошибок. Перерасчет дюймовых размеров на метрические — дело сложное и опять же стоит денег.

Кузнецов. Марку «Автокар» выбрали неудачно. Новую марку нужно серьезно изучить.

Борисов. Марку нашей машины надо менять. «Фиат» дорог и устарел. Мы много тратим денег на заграничных инженеров, а получаем от них мало. Товарищ Сорокин из 15 месяцев своего руководства Автотрестом 10 месяцев руководил из-за границы.

Фильцер. Марку АМО-Ф-15, конечно, менять нужно, это мнение всех рабочих. Американским инженерам надо предоставить больше самостоятельности в производственных вопросах. Одновременно их надо лучше контролировать.

Васильев. У американцев существует система Тейлора. Мы должны ее изучить и использовать, поскольку это большое дело. Ленин именно об этом говорил. Заграничных специалистов мы использовать не умеем. Это нужно учесть и исправить. В 16 месяцев закончить реконструкцию, перейти на новую марку — это не удастся. Это миф, в который нельзя верить. Нет никаких гарантий, что американцы нас не подведут».

Лихачев был очень осторожен. Он не хотел подливать масла в огонь.

— Конечно, — говорил он, — одновременно выпускать старую машину и работать над новой моделью трудно. Но без учебы ничего не бывает. Мы ставили все эти вопросы на собраниях. Люди говорят: попробуем… Это дело по нашим рукам.

Бюро МК вынесло постановление, направленное к тому, чтобы закончить дело миром. Оно обязывало партийные и профсоюзные организации завода «принять все меры к обеспечению своевременного проведения в жизнь распоряжений тов. Сорокина».

Для того чтоб несколько ослабить конфликтную ситуацию, бюро МК назначило Лихачева первым помощником Сорокина з деле реконструкции завода вместо Ципулина, а Ципулин был переведен на работу в Автотрест. Московский комитет дал при этом Лихачеву твердое указание — завершить реконструкцию в установленные сроки.

Обстановка, сложившаяся на автомобильном заводе, не могла не беспокоить Серго Орджоникидзе. После заседания бюро МК ему говорили со всех сторон и «на всех перекрестках» о конфликте между руководством Автотреста и руководством завода. ЦКК получил также множество писем от ветеранов автостроения.

Серго вызвал Лихачева к себе на Ильинку, в большое в строгое серое здание Центральной контрольной комиссии и Наркомата рабоче-крестьянской инспекции.

Войдя в кабинет Серго и пристально вглядевшись в его лицо, Лихачев понял, что Серго недоволен, но почему-то никаких вопросов не задает, очевидно, ждет, что Лихачев сам расскажет.

Некоторое время они молча сидели друг против друга.

— В чем дело, дорогой Ваня… — не выдержал наконец Серго. — Мне говорят, что ты против заводов-смежников, против импорта? — спросил он, хотя это было не совсем то, что он хотел спросить.

— Я не против, — поспешно сказал Лихачев. — Наоборот! Я и сам всегда говорю, что мы, коммунисты, не можем друг от друга не зависеть. Но это просто бедствие, товарищ Серго. Отправляют из Курска, например, аккумуляторные батареи, грузят и устанавливают их в вагоны кое-как. Из-за многократных перевалок восемь процентов превращаются в брак. Бьются… А нам как быть? Наша новая программа требует соблюдения графика, а не рекламаций.

И это было также не то, что собирался сказать Лихачев.

Орджоникидзе поморщился.

— Валюту просили — валюту дали. А теперь, значит, и валюта не нужна? А что вам нужно, черт бы вас побрал?

Лихачев вздохнул.

— Товарищ Серго… Я хочу добиться, чтобы смежники делали свою программу и не срывали мою. Мы и парткомы собираем у них и у нас. Без толку. Посудите сами, если так действуют наши заводы-смежники, то каким образом я буду добиваться, чтобы мне из-за океана, как того хочет Сорокин, присылали согласно графику инструмент, штампы, карбюраторы и резину? Это, по правде сказать, я никак в толк не возьму. А в случае какой-нибудь международной заварухи… Да нас в порошок сотрут.

И далее Лихачев рассказал Серго все о проекте Брандта, который не предусматривал при реконструкции АМО строительства инструментального цеха, новых зданий для складов, штампо-механического цеха, литейной ковкого чугуна. Значит, инструменты, поковки — все это Москва должна была получать из-за границы. Очевидно, американцы и были заинтересованы только в этом. Заводские инженеры выдвинули 60 возражения против такой программы действий, возражений серьезных и обоснованных.

— Кое-кто, — снова сказал Серго, — обвиняет тебя в рутинерстве и консерватизме. Поэтому-де и Сорокин с тобой не сработался. У нас целая пачка писем против тебя имеется.

Лихачев вскипел.

В этих письмах его называли, конечно, «рутинером», а Сорокина — «новатором». Но «рутинер» был за дуплекс-процесс, за установку мостовых кранов в кузнице, за создание инструментального цеха, за сушильные агрегаты, за все то новое, что было важно для будущего, а «новатор» норовил втиснуть новые цехи в старые коробки. Американцы хотели держать рессорную в бывшем складе, кузницу в старом помещении, где один молот налезал на другой. Собирался же Брандт разместить кузницу и стакане…

Лихачев неумеренно горячо сказал, что если верить всяким сплетням о нем, то лучше освободить его, Лихачева, от работы.

Серго тоже был человеком горячим. Находясь на посту председателя ЦКК, он никогда не пытался примирить непримиримое: не лукавил, не дипломатничал и не уклонялся от совета, а говорил прямо то, что думает. Партия не выдвигает свои лозунги из дипломатических соображений, много раз повторял он.

И на этот раз ему стоило большого труда не сказать резких слов Лихачеву. Он зажмурился, потому что косые лучи вечернего солнца падали ему прямо в глаза, встал, посмотрел в сторону и наконец сказал:

— Ты зайди к Акулову. Я ему поручил разобраться, сколько денег вы пустили на ветер. Подробно ему расскажи.

— Ну что ж, — также встал Лихачев. — Я и раньше говорил, что стоимость реконструкции, указанная Сорокиным, явно занижена. Это все, товарищ Серго?

— Вопрос обо всем будет стоять на Политбюро, — сказал Серго жестко и коротко.

— Когда? — спросил Лихачев, стараясь казаться спокойным.

Серго не ответил. Может быть, не услышал вопроса…

…Иван Алексеевич Акулов, первый заместитель наркома РКИ, член партии с 1907 года, делегат едва ли не всех партийных съездов в конференций, хотя и называл Лихачева «тезкой», но был с ним всегда суховат и сдержан.

— Для того чтобы руководить таким заводом, вам нужно перестроиться, товарищ Лихачев, — сказал он, едва Лихачев зашел к нему в кабинет.

— Зачем мне перестраиваться. Это вам надо другого человека искать, — сказал грубовато Лихачев.

— Ну это партия будет решать, чего надо и чего не надо, — ответил сурово Акулов.