Сергей Макаров. Штрихи к портрету
Сергей Макаров. Штрихи к портрету
С начала контртеррористической операции (1999–2002 годы) Объединенной группировкой войск командовали поочередно генералы В. Казанцев, Г. Трошев, В. Баранов и В. Молтенской. Пятым командующим стал генерал Сергей Макаров. Судьба свела меня с этим офицером осенью 1994 года. Я был назначен командиром армейского корпуса и прибыл во Владикавказ, где приступил к знакомству с личным составом соединений и частей.
На одном из служебных совещаний мне доложили, что присутствуют все офицеры командного звена, кроме командира 135-й бригады полковника Макарова (он заболел желтухой и находится в госпитале). В тот же вечер мы с начальником штаба генералом Е. Скобелевым, прихватив авоськи с фруктами, навестили Сергея Афанасьевича. Он, похоже, не ожидал, что вновь назначенный комкор познакомится с ним в больничной палате. Макаров был бледным, похудевшим из-за болезни. Но как личность мне очень понравился. Как водится у военных, заговорили о службе. Сразу произвели впечатление его высокая эрудированность, вежливость, тактичность, умение расположить к себе собеседника.
Говорят, что первое впечатление бывает обманчивым. Бывает. Человек меняется, особенно в сложных, критических ситуациях. А на войне и подавно. Но Макаров оставался таким же спокойным и рассудительным и в дальнейшем.
Через несколько месяцев я увидел его уже в реальной боевой обстановке. Весной 95-го началась активная фаза «горной» войны.
Несмотря на, казалось бы, хорошо продуманную и подготовленную операцию, на практике не все получалось гладко, особенно в первые сутки ведения боевых действий. На «макаровском» направлении войска забуксовали, встретив ожесточенное сопротивление боевиков. К исходу первого дня операции я вызвал на свой КП командиров трех направлений наступления и выслушал их доклады. Начал с Макарова. Он неторопливо и четко доложил обстановку:
— Мотострелковый полк, действовавший в районе Сержень-Юрта, правым флангом задачу выполнил, но его левый фланг был атакован противником и вынужден был отойти на исходный рубеж. Командир полка, судя по всему, растерялся, а появившиеся первые потери в подчиненных подразделениях разуверили его в решительности управлять боем.
— Срочно вылетай в расположение полка и разберись на месте, Сергей! — сказал я. — Командир должен взять себя в руки, детально разобраться в сложившейся обстановке, при необходимости перестроить боевой порядок, но задачу обязан выполнить!
Прилетает Макаров в полк, а там ситуация аховая. Пошли потери. Один погиб и девятнадцать получили ранения различной тяжести. Командир полка и его замы, докладывал Макаров, в растерянности.
И вместо того, чтобы попросить у Макарова время на оценку сложившейся обстановки, принятие разумного решения, командование полка стало обвинять Макарова, а заодно и меня, якобы подгоняющего их полк бежать вперед.
Особенно завелся зам по воспитательной работе. Мол, зарабатываешь, полковник, генеральские звезды на нашей крови, Трошев не мог отдать такой приказ, все это выдумки…
Когда проявляют трусость солдаты — это полбеды, но когда паникуют офицеры — это «труба». Подразделения превращаются в неуправляемое войско, и гибель в таких случаях просто неизбежна. Могу только представить, что творилось в те минуты в душе Макарова. Но рубить сплеча он не стал, не запаниковал вместе с командованием полка и не стал докладывать мне на КП о «бунте на корабле». Спокойно, но в то же время с хладнокровной твердостью сумел убедить офицеров не опускать руки, собраться и продолжать выполнять поставленную боевую задачу. Кстати, сам Макаров, позвонив мне и спросив разрешения остаться на КП командира полка хотя бы на сутки, был рядом с этим командиром, помогая ему управлять боем. Задача была выполнена своевременно и без единой потери.
Весной 1996-го, уже будучи моим заместителем в 58-й армии, Макаров продолжал воевать в Чечне, участвуя в проведении операций в районах Новогрозненского, а в последующем Орехово, Старого Ачхоя и Бамута. Тогда были ликвидированы многие опорные пункты и базы боевиков.
Особо упорные бои завязались под Старым Ачхоем и Орехово. Батальоны никак не могли овладеть мощным укрепрайоном боевиков. Макаров доложил мне о создавшейся ситуации. В то время я уже не командовал группировкой, а возглавлял 58-ю армию. Внимательно выслушав доклад Макарова, по его голосу понял, что состояние у него тяжелое, но старается держаться спокойно, вида не подает.
— Сережа, — говорю ему, — ты что там разворачиваешь эти батальоны как дивизии при фронтовой операции? Поразмеренней все делай, не забывай про удары армейской авиации и артиллерии, а уж потом посылай в бой солдата, когда убедишься, что впереди остались лишь остатки недобитых бандюганов.
Посоветовал ему также использовать звуковещательную установку (я это уже делал при уничтожении боевиков на р. Аргун перед Шали). Макаров так и сделал. На полную мощность включил несколько звуковещательных установок. Создалось такое впечатление, что по меньшей мере танковая дивизия выходит на рубежи развертывания и переходит в атаку. Эффект был потрясающий. Представьте: одновременно два усиленных мотострелковых батальона атакуют позиции боевиков с фланга (то есть наносят удар противнику не «в лоб», а «в бок»), при мощной поддержке артиллерии и авиации. Боевики растерялись, не ожидая такого маневра, побежали, оставляя на поле боя десятки убитых и раненых.
Захватив Орехово, войска пошли на Старый Ачхой, но вновь встретили упорное сопротивление дудаевцев. Мне позвонил генерал А. Квашнин (в то время он был командующим войсками округа):
— У Макарова сложилось тяжелое положение. Лети к нему, помоги.
В тот же день я вылетел на «вертушке» в Чечню и к вечеру уже был на командном пункте. Макаров доложил обстановку и представил свой замысел предстоящего боя. Суть его сводилась к следующему: под покровом ночи скрытно отвести главные силы от линии соприкосновения, но при этом арьергардными подразделениями имитировать ведение ночного боя, тем самым вынуждая противника постоянно быть в напряжении.
— Товарищ командующий, разрешите начать отвод войск?
— Конечно, отводи, — говорю ему. — Другого выхода нет. Это лучшее, что можно в этой ситуации придумать.
Скрытно вывели два батальона и тут же нанесли удары авиацией и артиллерией. И только потом, на следующий день, когда в траншеях боевиков остались лишь дежурные силы и средства (ведь всю ночь боевики не спали, ожидая ночной атаки наших подразделений), снова атаковали противника главными силами. Поставленная задача была выполнена.
Наблюдая, как Макаров уверенно руководит подчиненными в бою, принимает разумные решения в той или иной создающейся сложной ситуации, я всегда удивлялся его спокойствию и хладнокровию. Никогда, даже в самые критические минуты (а их на войне предостаточно) не слышал от него крика, крепкого матерного слова. Конечно, он тяжело переживал потери, ходил мрачнее тучи, бледность на лице выдавала внутреннее волнение. Зато как ребенок радовался успеху. Помню один случай.
Когда наше инженерно-саперное подразделение проделывало проход в минном поле боевиков перед их опорным пунктом у Старого Ачхоя, оно подверглось интенсивному обстрелу из ДОТа, оборудованного на одной из высоток в 400–600 метрах от нашего переднего края.
И вот пулеметчик и снайпер, выделенные для прикрытия наших саперов, открыли прицельный огонь по амбразуре этого ДОТа. То ли очередь пулемета, то ли меткий выстрел снайпера — трудно сказать, — но достигли цели. Взрыв был потрясающий, как в киношных боевиках. Оба стрелка аж вскочили от радости и стали подпрыгивать на месте. А как радовался Макаров! Может быть, впервые за все дни напряженных боев. Когда этих солдат привели к Макарову, каждый стал докладывать, что именно он поразил цель. Полковник Макаров по-отечески обнял их и поблагодарил за службу. В тот же день представил обоих к государственной награде, чтобы не нарушать принцип войскового товарищества. Лично позаботился о том, чтобы кадровики побыстрей подготовили наградные листы на них. Вскоре солдаты получили заслуженные награды.
Сергей Афанасьевич — один из немногих офицеров, кто еще в советские времена проходил службу в Чечено-Ингушетии. Он был командиром учебного танкового полка в Шали. Хорошее знание местности, обычаев и традиций местного населения очень пригодились ему на войне.
Не все получалось гладко. Случались и ошибки. Однако они характерны не только для Макарова, но и для других командиров, которые впервые воевали в чеченскую кампанию 1994–1996 годов. На практике никто не знал, как вести боевые действия в горно-лесистой местности, причем не против классически обороняющегося противника, а, по сути дела, против хорошо организованных партизанских отрядов.
Приходилось под огнем, на поле боя учиться самому и обучать подчиненных. И надо отдать должное Макарову: он не суетился, не терялся, а планомерно, с присущей ему настойчивостью искал наиболее верные решения в создававшихся ситуациях, а главное — старался делать так, чтобы добиться успеха с наименьшими потерями.
В 1996 году он стал генералом, поступил учиться в Академию Генерального штаба. Вскоре мы снова встретились в… госпитале. Я оказался на госпитальной койке с позвоночником. Признаться, теперь уже я не ожидал увидеть Сережу Макарова, да еще с Володей Шамановым и Костей Школьниковым (начальник связи 58-й армии). Все они на тот момент были слушателями Академии. Я искренне обрадовался. Мы обнялись. Разговор был очень теплым и доброжелательным. Беседа растянулась на несколько часов.
Хорошо помню, как Шаманов с Макаровым запальчиво рассказывали мне о том, что пробивают и доказывают всем в Академии необходимость осваивать новые принципы и методы ведения боя в современных условиях, стараются уйти от стереотипов и шаблонов. По сути, они в то время выступили застрельщиками и инициаторами изменений в тактике ведения общевойскового боя против бандформирований. И имели на это право!
Кстати, Шаманов с Макаровым в первой кампании воевали вместе. Война их сблизила, они подружились. И в Академии были, что называется, неразлейвода. Однако злые языки утверждали, что Шаманов по распределению якобы перешел дорогу Макарову. Будто бы Сергея Афанасьевича уже назначили на должность заместителя командующего армией в Воронеж, а Владимир Анатольевич позвонил Квашнину и упросил его, чтобы «назначиться самому». Может, так и было, не знаю. Во всяком случае, Макаров никогда об этом не говорил и вслух не высказывал никаких обид. Это не в его характере — ковыряться в интригах.
Я был очень рад через два года вновь увидеть и Шаманова, и Макарова в Северо-Кавказском военном округе. Это были проверенные войной генералы, которых в округе помнили и уважали. Они вернулись на Северный Кавказ в тяжелое для России время.
В Чечню вновь направлялись генералы и офицеры, которые имели боевой опыт, прошли суровые испытания первой войной, — Булгаков, Шаманов, Бабичев, Кондратенко, многие другие. Генерал Макаров в их числе. Я сам позвонил ему и предложил стать моим заместителем в Восточной группировке.
Сергей Афанасьевич вполне мог отказаться от подобного предложения. И был бы абсолютно прав. И вовсе не из-за трусости. В тот момент он находился в распоряжении командующего и ни на какой штатной должности в округе не числился. Но Макаров без промедления согласился на мое предложение. В конце нашего разговора как бы невзначай сказал: «Геннадий Николаевич, спасибо за доверие».
Не скрою, я был рад тому, что Макаров согласился, несмотря на все штатные заморочки, быть моим заместителем. Это проверенный, испытанный, надежный профессионал. Иметь рядом такого подчиненного на войне мечтает каждый командир.
В начале 2000 года, когда я возглавил всю Объединенную группировку войск, Сергей Афанасьевич стал руководить Восточной группировкой, продолжая решать ответственные задачи. И справился с ними успешно. В горах, на высоте свыше двух тысяч метров, Макаров высадил шесть тактических воздушных десантов. Первый из них — в районе населенного пункта Дай. Боевики не ожидали такой дерзости. Как снег на голову свалились на них мотострелки, десантники и морские пехотинцы. Эту картину надо было видеть. На скалистых вершинах гор на высоте 2,5 тысячи метров — бронетранспортеры, а рядом матросы в бушлатах. Десантники сначала их окрестили «аквасолдатами», а позднее стали называть «горными матросами». Исключительно смело и мужественно проявили себя мотострелки 136-й бригады, морские пехотинцы Каспийской флотилии и Северного флота, подразделения воздушно-десантных войск. Затем, приблизительно по той же схеме, действовали войска группировки при уничтожении боевиков и захвате Ведено. В результате успешных, нестандартных действий федеральных сил боевики уже не могли активно противостоять нам в горах. Один за другим они теряли опорные пункты и базы хранения оружия и боеприпасов, несли ощутимые потери в живой силе.
После завершения активной фазы контртеррористической операции генерал Макаров возглавил армию, дислоцирующуюся в Воронеже. Но пробыл там недолго. Когда мой заместитель генерал В. Баранов уехал на новое место службы в Москву, опять встал вопрос: кто займет эту должность? Выбор снова пал на Макарова. Признаться, я еще раньше думал: как только освободится должность, буду ходатайствовать перед Москвой о назначении Сергея Афанасьевича.
С осени 2002-го генерал Макаров возглавил Объединенную группировку войск в Чечне. С 2005 года служит начальником штаба — первым заместителем командующего войсками Приволжско-Уральского военного округа. Он, как и я, танкист. Экипажная система службы в танковых подразделениях заставляет весь коллектив работать на одну цель и приучает к этому молодого солдата в учебном подразделении, курсанта в военном училище. Доверять друг другу, полагаться на товарища — это в крови. Непорядочные взаимоотношения между танкистами — большая редкость. И я не сомневаюсь в том, что генерал Макаров на любой ответственной должности принесет большую пользу нашим Вооруженным Силам.
Шалинский узел сопротивления был подавлен. Уже 31 марта над крышами домов развевался российский триколор. Меня этот «подарок» радовал еще и потому, что вражеской группировкой руководил А. Масхадов — главный военачальник боевиков. В отличие от бывшего советского летчика Д. Дудаева, решавшего исключительно политические задачи, Масхадов сам руководил штабом, разбирался во всех тонкостях общевойскового боя. Выпускник Военной академии, он был настоящим профессионалом. Поэтому взятие Шали я расценивал отчасти и как личную победу над Масхадовым. Мое старенькое кресло-качалка на горе Гойтенкорт в прямом и переносном смысле оказалось на высоте в сравнении с его райкомовским подвалом.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.