ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Люди, почему вы не поверили горевшим в огне?

Наша соседка, жена зубного техника Шмаля, тоже так думала: «Ну, немцы... Они что, не люди? Культурная нация. У них даже в окопах кроватки с простынками. На завтрак шоколад. Откупимся. Или Абраша обменяет меня на немецких пленных».

Абрама Шмаля сожгли в Биркенау. А Сарру, жену его, зарубил топором полицай.

У меня хватило ума поверить. Поэтому я убил того, кто пришел убить меня. Я так и ответил гестаповцу. Что в моей голове осталось? То самое и осталось.

На следующий день водовоз Фарион на фургоне привез женщинам долгожданную микву. Сам Ихл-Михл вышел из новой штабной землянки его встречать. Что-то спросил. Фарион кивнул. Командир ему целую пачку махорки. Ого!

– А микву куда сгрузить?

– Сперва покажи, что в микве.

Миква – это для наших женщин, вроде большой бочки для омовения.

Реб Наумчик замучил командира. Все уже знают: кто про что, а ребе – про микву. А ему житья не дает Малка. Он слушается жену, как маму. Попробуй не послушаться, если ее фамилия Лихтенштейн и в ее роду двенадцать поколений раввинов.

– Один раз жена попросила тебя сделать ей уважение: попросить у Куличника микву для женщин. И что? Пулемет достать – это вы можете. Для Доры Большой крепдешин – хоть целый отрез из Лодзи! Я же прошу маленькую миквачку, чтобы еврейке было куда окунуться.

Это я долго рассказываю, а прошла-то всего минута: из Фарионовой кибитки, как в фокусе Кио, медленно выбрался с какой-то стеклянной осторожностью наш партизанский хирург Юлий Иосифович Цесарский. Живой. За ним Берл и Идл, тоже оба живые.

И я заплакал. Я же не выполнил приказ – не поверил гестапо. А Ихл-Михл поверил. Берл с Идлом поверили. Отдали себя в заложники, пока фашист с золотым значком не вернется в Ровно. Ту еще разыграли партию. А я оказался в «сортире». Вот тебе и знаменитый шашист!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.