Глава сорок седьмая. ...А ПАРАЗИТЫ НИКОГДА!

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава сорок седьмая. ...А ПАРАЗИТЫ НИКОГДА!

«Поправев» на хозяйственных должностях, Феликс Эдмундович сохранил прежнее нетерпимое отношение к лицам, ведущим паразитическое существование. У него появились дополнительные причины их ненавидеть. Эти спекулянты, тунеядцы и мошенники порочат идею нэпа. Они кажутся его неизбежным порождением. А это не так! Дзержинский в это верит.

Слова «нэпман», «нэпист» он обычно употребляет в уничижительном значении, подразумевая: «рвач», «накипь нэпа». Феликс Эдмундович стыдит одного из чекистов, попросивших у него высокооплачиваемую должность в Наркомате путей сообщения:

«Меня смущает высота оклада, которую Вы требуете — 500 миллионов. Я все-таки привык в Вас видеть чекиста, а не нэписта, который думает не только о себе, но и о будущности своих внуков и наследников. И Вам после стольких лет работы в ЧК как-то не к лицу занимать нэповские позиции. Не согласились ли бы Вы быть у меня для поручений? Первая задача, которую мне хотелось бы Вам дать, это изучение постановки транспортно-экспедиционного дела и нахождение мер успешной борьбы со взяточничеством».

В октябре 1923-го Феликс Эдмундович пишет секретарю ЦК ВКП(б) Сталину, что одним из немаловажных факторов, вздувающих цены на фабрикаты, являются злостные спекулянты, которые своей профессией избрали вздувание цен (особенно валюты) и опутывание своими махинациями трестов и кооперации. Они съезжаются в Москву со всех концов СССР, овладевают рынками, черной биржей. Метод их действия — подкуп и развращение. Живут они с полным шиком. Для них при квартирном голоде в Москве всегда вдоволь шикарнейших квартир. Это тунеядцы, растлители, пиявки, злостные спекулянты...

Председатель ВСНХ, как уже отмечалось, видит свою стратегическую цель в том, чтобы сделать доступными для населения, прежде всего крестьянства, промышленные товары. Для этого добивается резкого снижения оптовых цен в ряде отраслей. По науке все правильно. Но такие механизмы в нашей стране почему-то не работают и ныне, не сработали они и тогда. Например, сколько ни снижали оптовые цены в трикотажной промышленности, ситец на прилавках дешевле не становился. Почему? Потому, что между производителем и потребителем стоят посредники — «паразиты». Они набивают свои карманы и развращают советских хозяйственников. Дзержинский в гневе — надо нанести по ним удар. Иначе прощай, идея индустриализации, все кончится торжеством левых, сворачиванием нэпа. Призывая к репрессиям в отношении «накипи», Дзержинский пытается спасти хрупкий советский рынок!

Феликс Эдмундович предлагает в письме Сталину расширить практику высылки из Москвы злостных спекулянтов (их уже высылают в административном порядке). «Уверен, — пишет он, — что в месячный срок мы оздоровим Москву от этих элементов, и что это скажется, безусловно, на всей хозяйственной жизни».

Но спекулянтов в столице меньше не становится. Ни через месяц, ни позже.

В декабре 1923-го в обращении к москвичам Феликс Эдмундович разъясняет, кого высылают (ОГПУ — исполнитель, решения принимают в Моссовете):

«Всего по сей день арестовано 916 человек. Среди высылаемых торговцев спиртом — 110, шулеров и аферистов — 156 человек, контрабандистов ценностей, валютчиков и пр. — 120 человек, лиц без определенных занятий, занимающихся ростовщичеством и пр., — 453, торговцев кокаином — 24, содержателей притонов — 53. ОГПУ указывает, что те, кто ведет соответствующие законам СССР торговые и производственные дела, могут совершенно спокойно продолжать их, не опасаясь никаких преследований и высылок».

В начале 1924 года протестовал против высылки из Москвы большого количества обывателей-евре-ев глава еврейской общины известный пианист Давид Шор. В январе он организовал коллективные письма протеста руководителям Совета труда и обороны и ОГПУ, назвав январскую высылку «вторым изгнанием евреев из Москвы» (подразумевалось, что «первое изгнание» имело место в 1891 году). Председателю СТО Рыкову Дзержинский дал разъяснение: было арестовано 1290 человек и половина из них выслана. Евреев среди подвергшихся такому наказанию — 47 процентов. В согласии с директивой ЦК партии высылались валютчики, комиссионеры-посредники, спекулянты, дельцы черной биржи и другие лица, в основном из «пришлого еврейства». «На каждого из арестованных и высланных с семьями заводилось следственное дело, проверялся агентурный материал. Дело рассматривалось с участием прокуратуры, обнаруженные ошибки немедленно устранялись. При высылке учитывалось время проживания в Москве, род занятий, судимость».

Шор же получил ответ, что карающая рука пролетарской власти не знает ни эллина, ни иудея. 47 процентов евреев среди высылаемых, по мнению Дзержинского, — нормальная пропорция, учитывая, какие категории «паразитических элементов» подверглись репрессии. Феликс Эдмундович попросил своего секретаря Герсона передать главе общины:

«Если бы я был еврейским патриотом, я бы первый требовал решительной борьбы с теми евреями, которые своей злостной спекуляцией и вздутием цен порождают антисемитизм и своей жаждой наживы дискредитируют тот строй, который дает освобождение всем угнетенным национальностям, и я бы требовал, чтобы прежде всего покарали моих сородичей, нарушающих интересы широких масс. Ведя борьбу с такими элементами среди еврейского населения, мы ведем тем самым борьбу с антисемитизмом».

Шора логика не убедила. Он подготовил список лиц, высланных, по его мнению, без оснований. И отправил его в ОГПУ. Дзержинский поручил проверить эти сведения. Ему доложили:

— Шик — известный валютчик-биржевик, более года поставлял платину иностранцам. Агаркан, известный органам ВЧК с 1920 года под прозвищем «Сейфовик», занимался вскрытием сейфов; последнее время является крупным ростовщиком и работает с ценностями на черной бирже, нечестно нажил капитал около пяти миллионов рублей золотом. Шафран — крупный ростовщик, работал на черной бирже, не платил налоги, имел фиктивное удостоверение о службе в одном из учреждений. Ашкина-зер — валютчик, занимался скупкой платины...

Феликс Эдмундович еще раз убедился, что ОГПУ редко ошибается. Он с раздражением сообщил Шору:

«Вы прислали мне ходатайства на лиц, являющихся наиболее злостными валютчиками, платин-щиками и ростовщиками. Считая, что в данном случае имела место попытка ввести меня в заблуждение, впредь отказываюсь принимать от Вас какие бы то ни было ходатайства».

...«Паразитов» в столице меньше не становится. В марте 1926-го Дзержинский поручает руководителям ОГПУ подготовить письмо в ЦК с предложением применять к спекулянтам такие меры, как:

«1. Выселение из крупных городов с семьями 2. Конфискация имущества и выселение из квартир. 3. Ссылка с семьями в отдаленные районы и в лагеря. 4. Издание и развитие законов против спекуляции. 5. Наказание судом...»

«Наказание судом» — лишь в пятом пункте этого перечня.

Впрочем, последнее по времени поручение Дзержинского, направленное на усиление борьбы с «паразитами», несколько иного рода. 2 июня председатель ОГПУ пишет одному из своих подчиненных, Дейчу:

«Просьба разработать проект законодательного постановления для борьбы со служебными преступлениями и спекуляцией в торговле как государственной и кооперативной, так и для частников. Это постановление должно предусматривать кары как по суду, так и административные (в порядке предоставления прав исполкомам издавать обязательные] постановления с установлением штрафов и высылки) за нарушение правил торговли, за незаконную перепродажу и торговлю, за вздутие цен (даже без “злостности”) и т. д. Надо изучить наш кодекс, изучить методы спекулянтов и дать такие формулировки, чтобы наши суды могли вести борьбу и со спекуляцией, и с теми, кто их питает».

Тут речь идет уже о судебном преследовании спекулянтов и их пособников. Автор этого распоряжения не был потерян для правового государства.

* * *

Сам Феликс Эдмундович в отношении к материальным благам — тот же, что и в прежние годы. Это знают и друзья его, и враги. Он внимательно следит, чтобы ни малейшее пятно не легло на его имя.

В апреле 1919 года председатель ВЧК отправил сестре Альдоне вещи, которые он привез из их имения, с припиской:

«Посылаю тебе вещи из Дзержинова. Очень массивные ценности были конфискованы согласно нашим законам. Я знаю, что эта конфискация фамильных ценностей огорчит тебя, но я не мог иначе поступить — такой закон у нас о золоте».

В один из голодных месяцев революции Ядвига Эдмундовна решила к приходу брата напечь для него оладьев. Муку достала у спекулянта. Увидев перед собой тарелку с оладьями, Дзержинский поинтересовался: «А не у мешочника ли ты купила муку?» Сестра созналась. Угощение полетело в форточку.

В 1923 году Ядвига Эдмундовна просит своего влиятельного брата, возглавляющего два наркомата и спецслужбу, устроить ее мужа на работу. Получает ответ:

«Любимая Ядюня! Должность (работу) твоему мужу дать не могу. Конечно, вам не очень сладко, поскольку твоя зарплата 300 рублей. Вероятно, смогу давать ежемесячно около 200 рублей».

В другом письме того времени Дзержинский рассказывает о доходах своей семьи:

«Я свожу концы с концами, ибо обеды с ужинами и квартира очень дешево в Кремле расцениваются, и притом жена тоже зарабатывает при одном ребенке. Кроме того, нет расходов на передвижение».

Весной 1926-го экономного и целомудренного Дзержинского избрали председателем Общества друзей советского кино. Видимо, киношники вскоре поняли, что приобрели не только «друга». Феликс Эдмундович предложил наметить меры «по увлечению сниматься», чтобы сэкономить средства и материалы. Кроме того, направил запрос в ОГПУ:

«Мне передавали, что в кино господствуют прямо неслыханные нравы режиссеров по отношению к артисткам. Так ли это?»

Для многих революционеров, ставших чиновниками, скромность в быту — из области воспоминаний. Наркома Луначарского нередко под утро выносят из шумных артистических клубов и погружают на извозчика. Руководитель революционного трибунала Николай Крыленко удобно устроился в роскошном особняке в Георгиевском переулке. К суровому обвинителю за разрешением на выезд за границу пришла княгиня Татьяна Куракина. Из ее воспоминаний:

«Когда я увидела анфиладу гостиных и через открытую дверь в столовой — шкаф, наполненный чудным серебром князей Голицыных, с голицын-скими гербами, мне, право, захотелось смеяться. Эти господа, не только отбирающие у нас дома и все, что мы имеем, но притесняющие нас даже тогда, когда мы перебираемся в сырые подвалы, — эти господа не стесняются водворяться в наши дома, есть на нашем серебре и жить совершенно в противоположность тому, что они проповедуют».

О Дзержинском подобного никто сказать не мог. В каких условиях он жил? Это можно представить. В октябре 1925 года Феликс Эдмундович направил хозяйственникам ОГПУ просьбу выполнить мелкий ремонт в его кремлевской квартире: обить двери, выходящие в коридор, чтобы не дуло и не было слышно разговоров; устранить щели в форточках; отрегулировать отопление; осмотреть треснувшую печь; поменять рваные занавески на окнах; ну, и чтобы копоть в комнаты не попадала...

Данный текст является ознакомительным фрагментом.