«Семнадцать мгновений весны»
«Семнадцать мгновений весны»
С момента первой демонстрации по Центральному телевидению культового 12-серийного фильма «Семнадцать мгновений весны», которая состоялась с 11 по 24 августа 1973 года, штандартенфюрер Штирлиц, он же советский разведчик Максим Максимович Исаев в исполнении Вячеслава Тихонова стал любимым народным героем. Сериал был снят режиссером Татьяной Лиозновой по одноименному роману Юлиана Семенова. Тихонов превосходно сыграл советского разведчика, очень убедительно перевоплощающегося в фанатика-нациста в самом логове фашистов. В эти дни улицы словно вымирали – страна, затаив дыхание, смотрела сериал про славного и мужественного полковника Исаева. Это сегодня мы знаем каждую складочку его одежды, каждый его задумчивый, глубокомысленный план, а тогда бабушкам у подъезда не было другого более важного дела, как обсудить сюжет фильма о Штирлице. Все гадали, что же будет сегодня вечером. Удастся ли радистке Кэт уйти от вездесущих гестаповцев, связаться со своим шефом и спастись…
Фильм стал абсолютным лидером популярности среди телевизионных сериалов. Занимательный сюжет, великолепный подбор и превосходная игра актеров, прекрасно выписанные диалоги – все это обеспечило картине завидное долгожительство. Когда народ начинает слагать анекдоты о действующих лицах фильма, а имена и фразы входят в повседневный обиход, – это и есть настоящее признание. Все это произошло и с фильмом «Семнадцать мгновений весны». После демонстрации сериала на телевидение хлынул немыслимый поток писем. Они шли мешками – зрители просили повторить полюбившийся сериал. Большинство из них предназначались исполнителю главной роли Вячеславу Тихонову. Для женской половины аудитории советский разведчик Максим Исаев стал эталоном не только мужской красоты, но и воплощением доблести и мужества. Многие женщины на его фоне так разочаровались в собственных мужьях, что тут же подали на развод, и по стране прокатилась волна расставаний. Повторный показ вызвал не меньший ажиотаж. И вновь улицы вымерли на время демонстрации любимого сериала.
Уже давно стало «притчей во языцех», как во время премьеры «Семнадцати мгновений весны» и даже во время первых повторных показов улицы советских городов пустели, а уровень преступности падал почти до нуля. Та же картина наблюдалась и в соцстранах. Когда один из советских теленачальников посетил братскую Венгрию, то поинтересовался у своего венгерского коллеги, бегут ли венгры в соседнюю, более благополучную Австрию, граница с которой охранялась довольно символически. В ответ он услышал неожиданное: «Бегут, конечно, но только не в данный момент. Сейчас у нас по телевидению демонстрируют ваши «Семнадцать мгновений весны».
Легенда гласит, что даже на Кубе, где тоже демонстрировался сериал, зрители настолько были вовлечены в перипетии сюжета о Штирлице, что на каждом вечернем заседании кубинское правительство недосчитывалось нескольких ключевых министров. Кто-то шепнул Фиделю Кастро об этой причине. И он поступил как всегда разумно и радикально: потребовал привезти ему картину и устроил спецпросмотр для членов правительства. Всех двенадцати серий сразу!
Рассказывают, будто Брежнев, посмотрев фильм, распорядился присвоить разведчику Исаеву-Штирлицу звание Героя Советского Союза. Когда подчиненные тонко намекнули Леониду Ильичу, что этого сделать нельзя, поскольку Штирлиц – киногерой, образ собирательный, не имеющий конкретного прототипа, генсек, не привыкший, чтобы ему перечили, приказал дать Золотую Звезду Тихонову. Только, естественно, уже не Героя Советского Союза, а Героя Социалистического Труда.
Скорее всего, это легенда. Впрочем, звание Героя Соцтруда Вячеслав Тихонов действительно получил, но только в 1983 году, уже при Андропове. Татьяне Лиозновой и Ростиславу Плятту были вручены ордена Октябрьской Революции, Леониду Броневому, Евгению Евстигнееву и Олегу Табакову – ордена Трудового Красного Знамени, а Екатерине Градовой («радистке Кэт») и Николаю Волкову (по фильму ее мужу) – орден Дружбы народов. Государственную премию РСФСР за этот фильм Лиознова, Семенов, Тихонов и оператор Петр Катаев получили еще в 1976 году. Кроме того, Юлиан Семенов, знающий многих чиновников с Лубянки, выхлопотал Таривердиеву, Тихонову и Лиозновой красные «корочки» под подписью Андропова – «без права остановки». Данные удостоверения в советские времена обладали магической силой. Говорят, с этой «бумажкой» тот же композитор Таривердиев однажды осмелился заехать на своей машине на Красную площадь – и ничего! Постовой, увидев «волшебный пропуск», не осмелился и слова сказать, лишь козырнул в ответ.
Что же касается Андропова, то он попросил создателей фильма изменить две детали: убрать из титров фамилии реальных консультантов с Лубянки, поскольку это были действующие офицеры разведки. И добавить эпизод о рабочем движении Германии, поскольку в сериале слабо отражена роль немецкого пролетариата. Первое пожелание было выполнено незамедлительно, а над вторым кинематографистам пришлось изрядно голову поломать. Эту проблему решили с помощью хроники с Эрнстом Тельманом – ее вмонтировали в уже готовую серию. Еще телевизионное начальство насмерть стояло, чтобы в картине ни под каким видом не появился товарищ Молотов.
Что касается Тихонова в роли Штирлица, то он очень понравился и на Лубянке, и самому генсеку Брежневу. Учитывая это, телевизионное начальство вскоре поручило именно ему читать на телевидении главы «Малой земли». Предполагалось также, что Вячеслав Васильевич сыграет будущего генсека в мхатовской инсценировке «Малой земли», но спектакль так и не состоялся. Зато близкий к Брежневу генерал армии Семен Цвигун, заместитель председателя КГБ, консультировавший фильм Лиозновой под псевдонимом «генерал-полковник С.К. Мишин», сосватал Тихонова на главную роль майора госбезопасности Млынского в экранизации собственных романов «Фронт без флангов» и «Фронт за линией фронта».
Сам персонаж Тихонова – Штирлиц впервые появился в романе Юлиана Семенова «Пароль не нужен», увидевшем свет в 1966 году. Первый роман о советском разведчике Всеволоде Владимировиче Владимирове, работавшем под псевдонимом Максима Максимовича Исаева, имел настолько оглушительный успех, что в тот же год был экранизирован на киностудии имени Горького режиссером Борисом Григорьевым. Фильм посмотрело почти 22 миллиона зрителей, он был удостоен приза на Всесоюзном кинофестивале в Ленинграде в 1968 году.
Советский разведчик так полюбился писателю, что в 1967 году в очередном романе «Майор Вихрь» Семенов вновь обратился к этому образу. Однако при перенесении произведения на телеэкран режиссером Евгением Ташковым Исаев остался за кадром, а действие развернулось вокруг группы советских разведчиков во главе с героем Вадима Бероева, выполнявших секретную миссию в глубоком тылу врага.
Прошло три года, и Юлиан Семенов вновь решил вернуться к герою Исаеву-Штирлицу. Так, в 1970 году в свет вышел еще один, ставший легендой экрана, роман – «Семнадцать мгновений весны». Здесь уже герой из второстепенного персонажа по воле писателя превратился в главное действующее лицо. На этот раз Семенов забросил его с секретной миссией в нацистскую Германию, где Штирлиц смог дослужиться до звания штандартенфюрера СС под началом самого шефа внешней разведки Вальтера Шеленберга. Надо сказать, что писатель сделал героями романа многих, реально существовавших персонажей – все фашистское руководство получило жизнь на страницах романа Семенова. Однако сам сюжет стал полным вымыслом – никогда советские разведчики не занимали подобных постов в руководстве нацистской Германии.
Однажды Семенов признался, что прототип у Штирлица был – сотрудник Вальтера Шелленберга Вилли Леман, работавший и на советскую разведку под кличкой «Брайтенбах». Оказывается, отправной точкой знаменитого романа стала история Лемана, рассказанная в мемуарах Шелленберга. Семенову лишь нужно было за что-то зацепиться, чтобы дать волю писательской фантазии. И все же, разве мог какой-то нацист так полюбиться русскому народу, как советский полковник Исаев, долгие годы верой и правдой проведший в стане врага.
Вильгельм Леман стал сотрудничать с советской разведкой, чтобы обеспечить себе безбедное существование с молодой любовницей и покрыть долги, сделанные им на бегах. Как-то, в 1936 году Леман крупно проигрался. Сердобольные соседи по ипподрому ссудили ему деньги, а после нового проигрыша предложили поставлять секретные сведения в Москву в обмен на солидную ежемесячную прибавку к жалованью, которой с лихвой хватило на удовлетворение страсти к игре на скачках.
Сослуживцы звали добродушного и отзывчивого пожилого инспектора (он родился в 1884 году) «дядюшкой Вилли». Леман работал под началом Шелленберга в отделе внутренней контрразведки Главного имперского управления безопасности (РСХА), а затем в отделе зарубежной разведки. Основной задачей «дядюшки Вилли» по службе была борьба с советским промышленным шпионажем, что очень устраивало Москву.
В жизни двойная игра закончилась для Лемана трагически. Его подвел радист – коммунист Ганс Барт (кличка «Бек»). Соседи считали его убежденным нацистом. Однажды, как утверждает Шелленберг, Барт заболел и вынужден был лечь на операцию. Под наркозом он неожиданно заговорил о необходимости сменить шифр и все возмущался: «Почему Москва не отвечает?» Хирург поспешил порадовать Мюллера необычными откровениями пациента. Барта арестовали. Он выдал Лемана и еще несколько человек. «Дядюшку Вилли» арестовали в декабре 1942 года и через несколько месяцев расстреляли. То, что «в святая святых» германских спецслужб затесался советский агент, тщательно скрывалось. Жене Лемана сообщили, что ее муж, страдавший диабетом, в состоянии комы выпал из поезда «Берлин – Варшава» и разбился насмерть.
Под пером Юлиана Семенова немец-радист превратился в русскую радистку. Она выдаст себя не во время операции, а при родах, контуженная, по-русски забредит: «Мама!»… Так что при ближайшем рассмотрении любимица телезрителей радистка Кэт оказалась мужчиной. А некоторые черты доброго «дядюшки Вилли» перешли в фильме к «папаше Мюллеру». Про Лемана же предпочли забыть. На роль героя-антифашиста гестаповец, работавший на советскую разведку из-за денег, а не по убеждению, мало подходил. Да и расстраивать интриги нацистской верхушки в 45-м прототип никак не мог, так как погиб двумя годами ранее.
Когда «Семнадцать мгновений весны» увидели свет, к делу подключились чекисты. Роман решено было тут же экранизировать. Был выбран и режиссер. Однако в самый разгар подготовки к фильму за право постановки сериала стала бороться Татьяна Лиознова, хорошо известная зрителям по мелодраматическим картинам и считающаяся одним из самых кассовых режиссеров советского кино.
Татьяна Михайловна (Моисеевна) Лиознова, в 1949 году окончившая режиссерский факультет ВГИКа, мастерскую Сергея Герасимова и Тамары Макаровой, несколько лет работала ассистентом режиссера на фильмах своего учителя, в том числе и на «Молодой гвардии». Первой самостоятельной работой Татьяны Лиозновой стал вышедший в 1958 году фильм «Память сердца». Эту ленту она поставила по сценарию, написанному при участии Тамары Макаровой, которая сыграла в ней главную женскую роль. Большую известность режиссеру принесли лирические картины «Евдокия» и «Три тополя на Плющихе», которые до сих пор пользуются большой зрительской любовью.
Даже одной из этих работ было бы достаточно, чтобы остаться в истории советского кинематографа, но имя Татьяны Лиозновой неразрывно связано еще с легендарным телевизионным фильмом, о котором идет речь, – «Семнадцать мгновений весны». После этого сериала Лиознова сняла еще два, различных по жанру, но отмеченных и критикой и зрителями фильма: социально-производственную телевизионную драму по пьесе Александра Гельмана «Мы, нижеподписавшиеся» с блистательным актерским составом. И замечательную мелодраму с множеством блестящих музыкальных и танцевальных номеров – «Карнавал», в котором главную роль исполнила Ирина Муравьева. Кстати, в работе над сценарием для последнего фильма Лиознова принимала активное участие. Кроме того, Татьяна Лиознова долгие годы преподавала во ВГИКе, где вместе со Львом Кулиджановым руководила режиссерско-актерской мастерской.
И все же в начале 70-х многие не верили, что женщина-режиссер может справиться с таким нелегким патриотическим жанром, как военно-исторический детектив, да еще и «долгоиграющий». Мнения кинематографической верхушки разделились: сторонники Лиозновой считали, что опытный режиссер справится с любой поставленной задачей. Противники же оставляли за собой право сомневаться. И все же Лиознова одержала победу, отстояв право на экранизацию произведения Семенова.
Стоит только удивляться профессионализму и режиссерскому чутью Лиозновой, как утверждает официальная история, утвердившей всех исполнителей главных ролей без проб! И хотя сама Лиознова всегда придерживалась именно этой версии, по слухам, на роль Штирлица пробовались почти все звезды советского кино, хоть отдаленно обладающие героической внешностью. В том числе и Иннокентий Смоктуновский. Но его проживание в Ленинграде затрудняло работу в такой долгой и серьезной картине, как «Семнадцать мгновений весны». Среди других претендентов был даже грузин Арчил Гомиашвили, впоследствии сыгравший Остапа Бендера в ленте Леонида Гайдая.
Вот как вспоминает тот период сам Вячеслав Тихонов: «Для меня это была обычная актерская работа. Дали роли, мы их должны исполнить. Сценарий был написан точно по роману. Поэтому ничего особенного от меня не требовалось. Только поверить в предлагаемые обстоятельства мне, человеку, который много моложе своего героя и через все это не проходил. Мне надо было убрать из-под Штирлица пьедестал, котурность, суперменство, которые так и лезли изо всех фильмов про разведчиков…»
Непросто было найти исполнителя и на роль Гитлера. На нее пробовались даже такие блистательные актеры, как Леонид Броневой и Леонид Куравлев, позже прекрасно сыгравшие в картине: один – Мюллера, другой – гестаповца Айсмана. Так что как ни старались гримеры, фотопробы оказались столь неубедительными, что от этой идеи вскоре пришлось отказаться. И здесь хочется сказать, что зритель остался лишь в выигрыше. А так как советские кинематографисты сотрудничали в этом проекте со студией «Дефа», вопрос вскоре решился сам собой – Гитлера сыграл очень похожий на него немец Фриц Диц, который чаще всего и играл фюрера в советских фильмах и в картинах других стран соцлагеря. Надо сказать, что фамилию персонажа Куравлева Юлиан Семенов скорее всего придумал по аналогии с фамилией главы Гитлерюгенда Артура Аксмана, который был инвалидом: на восточном фронте лишился руки. В картине герой Куравлева на фронте потерял глаз.
На роль Мюллера тоже было несколько кандидатур, в том числе ветеран кино Всеволод Санаев. Его отказ от этой роли выглядел довольно анекдотически: «Я являюсь секретарем партийной организации «Мосфильма», поэтому фашиста играть не буду!» Знал бы артист, от какой роли он отказывается… Все доверяли режиссерскому чутью Лиозновой. Вот как она сама вспоминала свою предварительную работу над картиной: «Актеры не удивлялись моему выбору, поэтому очень долго перед этим репетировали. С разными партнерами… Весь выбор – это тайна моей внутренней жизни. И бесконечного погружения в сцены будущего фильма. Проигрывание в уме всей картины с разным сочетанием актеров».
Кстати, по признанию Лиозновой, во время съемок «Семнадцати мгновений» создатели не располагали фотографией шефа гестапо Генриха Мюллера. Наверное, только этим можно объяснить, что эту роль получил Леонид Броневой. Если сравнить портреты актера и Мюллера, то легко заметить, что между ними буквально нет ничего общего. У шефа гестапо темные волосы, без седин, худощавое лицо и взгляд исподлобья, залысин и в помине нет. По возрасту Броневой соответствовал реальному Мюллеру. В 1945 году шефу гестапо было около 45 лет (он родился 28 апреля 1900 года). Броневому, родившемуся 17 декабря 1928-го, в период съемок фильма было чуть меньше, хотя выглядел актер несколько старше. Однако зрители за такое несоответствие на режиссера не в обиде. Сыграл Броневой блестяще. С тех пор в нашем сознании Мюллер именно таков – умный, добродушный и безжалостный.
А вот Олег Табаков оказался настолько внешне похож на Вальтера Шелленберга, который в его исполнении выглядел настолько симпатично, что даже родные Шелленберга неоднократно с большим удовольствием смотрели «Семнадцать мгновений весны», чтобы еще хоть разок взглянуть на «дядю Вальтера».
Думается, что один из секретов необычайной популярности сериала заключался еще и в том, что впервые по эту сторону «железного занавеса» наши противники во Второй мировой войне были показаны не в качестве карикатуры или человекоподобных нелюдей, а умными, по-своему убежденными, не лишенными привлекательности людьми.
Немаловажным оказался для картины и закадровый голос, принадлежащий актеру БДТ Ефиму Копеляну. Первоначально предполагалось, что он сыграет в картине одну из ролей, но места в актерском составе ему не нашлось. Так Копелян стал «голосом за кадром». Вот как вспоминает об этом сама Лиознова: «Я позвонила ему в Ленинград и просила передать, что коленопреклоненно прошу его согласиться. Работать с ним было сплошным наслаждением. Он приезжал и, хотя был только что с поезда, всегда успевал побриться и переодеться в белоснежную рубашку, ни разу не изменил себе. Мы стали соратниками. Его голос звучит так, будто он знает больше, чем говорит». Сам Эфим Захарович вследствие этой работы в шутку окрестил себя «Ефимом Закадровичем». Позже и сам Тихонов признавался, что без голоса Копеляна, озвучившего размышления его героя, Штирлиц многое бы потерял.
Серди других исполнителей ролей: Шелленберг – Олег Табаков из «Современника», профессор Плейшнер – Евгений Евстигнеев из того же «Современника», радистка Кэт (Катя Козлова) – жена Андрея Миронова Екатерина Градова из Театра сатиры, пастор Шлаг – Ростислав Плятт из Театра имени Моссовета, Гиммлер – Николай Прокопович из Театра Советской Армии, Габи – киноактриса Светлана Светличная (она, кстати, как-то рассказывала мне, что просилась у Лиозновой сыграть и другую важную женскую роль – жену Штирлица. Так она собиралась прояснить «любовную линию» героя, что бы зритель понял, как обе эти женщины дороги ему – и жена из далекой России, и так похожая на нее молодая, влюбленная немка), Вольф – Василий Лановой из Театра имени Вахтангова, жена Штирлица – Элеонора Шашкова из того же Вахтанговского, провокатор Клаус – Лев Дуров из Театра на Малой Бронной…
При желании Лиознова могла уговорить кого угодно. Признанный бард, журналист Юрий Визбор тоже пытался откреститься от роли Бормана, которого впоследствии все же блестяще сыграл. Для придания экранному партайгеноссе большего портретного сходства с его реальным прототипом, Визбору специально сшили мундир на поролоне, а для придания большей портретной схожести, для объемности, в нос актеру гримеры забивали ватные тампоны. При том, что на фильме работали настоящие мастера своего дела, в воспроизведении костюмов героев ленты было допущено немало неточностей – в России в то время не существовало соответствующих каталогов, по которым можно было бы точно уточнить обмундирование немцев времен Второй мировой войны.
Съемки фильма начались в марте 1971 года с поездки в ГДР, где снимались все натурные эпизоды саги о Штирлице в Берлине, убийство гестаповского провокатора Клауса. Однако этот эпизод так и не был снят в Германии, поскольку Лев Дуров, исполнявший эту роль, оказался невыездным актером и так и не попал в Германию. Пришлось карающей руке Штирлица расправиться с провокатором Клаусом в подмосковном лесу.
Однажды за границей с Тихоновым произошел забавный случай: актер, одетый в форму штандартенфюрера СС, шествующий от гостиницы до площадки, был задержан обалдевшими стражами порядка, решившими, что перед ними фанат-фашист. Хорошо еще, что до ареста дело не дошло – актера удалось «отбить» членам съемочной группы.
Через месяц советские кинематографисты вернулись на родину и продолжили съемки в павильонах студии имени Горького, где были развернуты декорации квартиры Штирлица, коридоров рейхсканцелярии и кабинета Мюллера. Работа шла полным ходом в плотном графике съемок – по 12 часов в день. Звук писался сразу, без переозвучивания, поэтому, чтобы допотопная камера не тарахтела, оператор Петр Катаев шел на любые «технические» ухищрения, даже накрывал аппарат телогрейкой. От этого камера еще больше перегревалась, что только затрудняло работу.
Не обошлось на съемках и без курьезов: оказывается, эпизод – Штирлиц за рулем мчащегося автомобиля – снимался тоже в павильоне, при активном участии десятка усердно раскачивающих машину человек. И тут, конечно, не обошлось без всякого рода шуточек, что сбивало «Штирлица» с нужного настроя и Тихонову никак не удавалось «зафиксировать» в камеру глубокомысленный вид.
Анекдотическая ситуация сложилась и со статистами, изображающими эсесовцев, охраняющих штаб-квартиру РСХА. Подбор «молодцов» был поручен директору картины Ефиму Лебединскому, по странному стечению обстоятельств набравшему одних только евреев. Возмущению консультанта из КГБ, увидевшего данных солдат рейха, не было предела: как, евреи в роли эсесовцев? После громкого скандала директор был вынужден обратиться в Высшую пограншколу с просьбой прислать на съемки с десяток рослых курсантов-прибалтийцев. Они-то и снялись в картине.
Случались в картине и другие, не видимые зрительскому глазу, подмены. Так, мало кто знает, что руки главного героя, которые многие зрительницы окрестили «мужественными руками Штирлица», когда он рисовал бонз рейха или выкладывал спичками фигурки зверюшек, на самом деле принадлежали другому человеку – художнику картины Феликсу Ростоцкому. Оказывается, гримерам так и не удалось затушевать на левой руке актера имя «Слава», вытатуированное им по глупости в юности. И именно Ростоцкий писал за Плейшнера шифровки – у Евстигнеева на поверку оказался неважный почерк.
А однажды художник картины по настоянию Лиозновой привел в кадр и своего дога – именно эту породу обожал Геринг. Вот как впоследствии Ростоцкий вспоминал этот случай: «У меня был палевый дог Тиль – размеров и красоты неописуемых, просто слоник. Так вот я решил его в «Мгновениях» увековечить. Может, помните сцену у Геринга: два дога сидят – один черный, другой палевый? Сидит «Геринг», к нему в кабинет «фашисты» и выбрасывают руку вперед в нацистском приветствии: «Хайль!» А для собак-то этот жест означает команду «фас». Два дога сидят, головами в разные стороны крутят, никак понять не могут, кого надо хватать. В итоге начали драться между собой, чуть не грызли друг друга, а до этого так подружились. Пришлось собачек снимать по очереди, а потом монтировать вместе…»
Большая часть съемок была павильонными. Но вот подошло время, когда киношникам пришлось ехать в Ригу. На дворе стояла золотая осень, и Швецарию решено было запечатлеть в Риге. Именно здесь снималась та самая знаменитая Цветочная улица и другие важные эпизоды. Затем все вновь вернулись в московский павильон. Переход Пастера Шлага через Альпы снимался весной в горах, под городом Боржоми. Во время работы киношники проживали в цековских тбилисских гостиницах, и гостеприимство грузинских товарищей не знало границ! Если бы не плановая срочная работа, то тут, то там стихийно возникающие шашлыки и застолья могли бы продолжаться круглосуточно. Но работа есть работа, и уже в марте Лиознова с группой отбыла в Москву снимать виллу Штирлица.
И все же не все создатели в момент работы над легендарным сериалом понимали ответственность своей работы. Вот как вспоминал съемки исполнитель роли Бормана Юрий Визбор: «Иногда нам, артистам, которые снимались в роли немцев, казалось, что мы участвовали в каком-то жутком, низкопробном боевике. Формы эти, пистолеты… Но думали так, что в Урюпинске где-то по четвертой программе проскочит. Артистам было играть буквально нечего, особенно тем, у которых были большие роли, потому что большую роль надо тщательно готовить, придумывать, репетировать ее. Это не просто произнести текст или сесть перед камерой… Иногда в самом ужасном, просто ужасном положении находился Тихонов, который должен был в течение шести-семи минут молчать и изображать, что он думает. Но это просто невозможно! То есть думать можно всю жизнь, но показывать, что ты думаешь… Броневой Леня, у которого была чрезвычайно сложная роль, просто взял роль Капулетти, которую поставил ему Эфрос в театре, и перенес ее непосредственно на Мюллера…»
Надо сказать, что на свою первую съемочную смену Броневой явился из-за собственного свадебного стола – актер только что женился. По его словам, благодаря жене он и осилил роль Мюллера, уча ее по ночам.
Прозвучали свадебные колокола и еще для одной из главных участниц съемок – исполнительница роли радистки Кэт Екатерина Градова тоже тем летом вышла замуж за замечательного артиста, любимца женщин Советского Союза – Андрея Миронова, своего коллегу по Театру сатиры. Кто бы мог подумать, что в самые счастливые для влюбленной пары дни – подачи заявления в ЗАГС, Катерина Градова снималась в самой драматической сцене фильма, когда эсесовцы мучают ее малыша. Извергов-фашистов играли Константин Желдин и Ольга Сошникова. Чтобы крошка не перетруждалась на съемках, на роль младенца был утвержден не один, а сразу порядка двух десятков детдомовских грудничков. Их съемочная сцена не превышала и пары часов. Детский плач записывался отдельно, в роддоме.
Последние эпизоды картины снимались поздней осенью 1972 года на Рижском вокзале – здесь Штирлиц провожал на Родину свою радистку с малышами. Сама исполнительница этой роли – актриса Градова уже была на третьем месяце беременности (так Маша Миронова впервые попала в кадр!). Однако округлившийся животик артистки от взглядов дотошных зрителей очень умело на тот момент скрывало элегантное «немецкое» пальто.
Не обошлось на съемочной площадке и без потерь. В самый разгар съемок, 20 июня 1971 года скончался исполнитель роли адъютанта Мюллера – Шольца – 61-летний актер Лаврентий Масоха. Вот как вспоминает об этом Леонид Броневой: «В фильме Масоха играл моего адъютанта. Он должен был войти в кабинет и сказать: «Группенфюрер, штандартенфюрер Штирлиц прибыл». И вот Лиознова говорит: «Мотор, начали». А он: «Группенфюрер, штандартер…» Лиознова: «Стоп. Еще раз. Собрались. Начали. Мотор». А он опять то же самое и так несколько раз. Лиознова рассердилась: «Безобразие, сколько можно пленки тратить? Вы же опытный артист. Перерыв». Мы с ним пошли попить чайку. Я его успокаивал. Очень трудно русскому человеку такое выговорить. Это предложение даже годится на роль скороговорки для театральной студии. После перерыва он начал: «Группенфюрер, штандартенфюрер Штирлец…» Лиознова, режиссер очень требовательный, закричала: «Все, конец смене. Хватит».
А через несколько дней этот артист умер. Вот как он переживал. Пошел в ресторан ВТО. Взял грамм 50 водки и так за столом и отдал богу душу…»
Говорят, что те, кто находился в ресторане в этот момент, увидев случившееся, вызвали врача и, уложив актера на соседний столик, накрыли его скатертью, и продолжили пить дальше…
Как известно, кино – как любое ответственное дело, труд коллективный. А значит, успех фильма складывается из многих важных составляющих. На сегодняшний день просто невозможно представить «Семнадцать мгновений весны» без потрясающе-проникновенной музыки Микаэла Таривердиева. Композитор не сразу согласился на эту ответственную работу. У него уже был подобный опыт написания музыки для шпионской трилогии о резиденте с Георгием Жженовым в главной роли. Он считал данный опыт не совсем удачным и уже раз отказался работать в еще одном знаковом для советского кино про работников невидимого фронта – фильме Саввы Кулиша «Мертвый сезон». В чем позднее сильно раскаивался. Когда судьба предоставила ему взять реванш, Таривердиев, узнав, что фильм Лиозновой тоже про шпионов, хоть и отказался, но сценарий почитать все же взял. Его подкупило неспешная повествовательность сюжета. Он понял, что это дает композитору неограниченные творческие возможности, полет фантазии, тем более, что работа над картиной предстояла долгая, серий будет несколько а значит будет и несколько песен и музыкальных тем.
В процессе работы над картиной Таривердиевым было написан цикл из десяти песен. В фильм вошли только две: «Где-то далеко…» и «Мгновения», которые потом знала вся страна, от мала до велика. Зато «Семнадцать мгновений весны» иллюстрированы несколькими очень удачными темами-размышлениями.
Нелегко было найти и певца на исполнение песен для фильма. Композитор и режиссер сошлись во мнении, что это должен быть не просто красивый тембр голоса, он еще должен подходить самому Тихонову. И в дальнейшем это удалось. Я, например, ничего не зная об этой гениальной задумке авторов фильма, в первый раз смотря картину, до слез спорила с дворовыми подружками, что песни в полюбившемся фильме исполняет сам Штирлиц! А как же иначе?..
Первая кандидатура – Вадим Мулерман идеально подходил, но был зарублен высоким телевизионным начальством из-за имеющихся у певца «трений» с руководством. Вскоре известный на ту пору певец вообще пропал из поля зрения своих поклонников. Потом выбор пал на звезду эстрады Муслима Магомаева. Певца подвела пафосность исполнения. А тут еще в поле зрения попал не менее известный тогда Иосиф Кобзон. Несмотря на то, что он был одной с Мулерманом национальности, Кобзон всегда умел где надо промолчать и дружить с нужными людьми. На него «добро» было получено, но с одной маленькой поправкой – в титрах не должно значиться имени исполнителя песен. Именно это в дальнейшем и сбивало зрителей, правда, первое время, пока певец еще не был так широко известен, – кто же поет – Штирлиц или кто другой…
Вот как вспоминал эту историю Муслим Магомаев: «Я записал песни к фильму, но увы, мой голос не соединился с образом советского разведчика Штирлица-Тихонова. С песней «Мгновения» еще можно было покрутить и так и эдак – спеть пожестче или более проникновенно. А с песней «Я прошу, хоть ненадолго…» («Где-то далеко…»)… Как Микаэл Таривердиев ни изощрялся, ни варьировал, все-таки это интонационно, мелодически напоминало «Историю любви» Фрэнсиса Лея. Эту песню я так и спел – по-американски, по-фрэнксинатровски.
Потом мне дали послушать другую запись – Кобзона. Хотя Иосиф и клялся мне, что моего варианта исполнения он не знал, я угадывал в его версии некоторые мои интонационные нюансы и акценты, и динамику – где тише, где «нажать», где сгустить… Я почти уверен, что Лиознова «для пользы общего дела» давала ему меня послушать. Я вышел из студии и сказал Иосифу: «Ты так же не слышал мою запись, как Таривердиев не слышал «Love story».
В своей книге М. Таривердиев пишет, что я за эту историю с записями якобы обиделся на него. Нет, не обижался я на композитора. Меня пригласила Лиознова, а Микаэла я ни разу не встретил на записи в студии, не созванивался с ним в это время, не получал от автора ни письменных, ни устных пожеланий.
Татьяна Лиознова просто сказала: «Нет» (эта маленькая женщина умеет сказать с жесткой безапелляционностью»). И предложила переделать. Я отказался: я такой, какой есть, и подделываться под разведчика не могу, не хочу и не буду. Я никогда ни под кого не подстраиваюсь…
Манера пения и характер голоса Иосифа Кобзона как нельзя лучше совпали с образом Штирлица. Я так и сказал Лиозновой, послушав запись Иосифа: «Не надо было, Татьяна Михайловна, приглашать меня. Вы же прекрасно знали и мой голос, и мою манеру». И она согласилась.
Если честно, обиделся я на режиссера. Потом, как часто бывает со мной – по причине моей отходчивости и незлопамятства, – мы по-доброму объяснились с Татьяной Лиозновой. Она была у меня в гостях…»
С самого начала работы над картиной ее не выпускали из поля зрения так называемые консультанты. Это были военные историки, хорошо разбирающиеся в своем предмете и следящие за тем «как бы чего не вышло», а, вернее, вышло все так, как надо. Товарищи с Лубянки тоже не держались в стороне. Картину консультировал сам заместитель Юрия Андропова Семен Цвигун. В титрах он значился под псевдонимом. Мало того, что они помогали кинематографистам воссоздать детали военного быта фашистской Германии, тонкости работы разведчиков. Они же подсказали режиссеру Лиозновой и несколько оригинальных, не прописанных в сценарии, идей. Так, в картине появилась ностальгическая сцена – воспоминания Штирлица о встрече с женой. Интересно, что в первоначальном варианте героиня Элеоноры Шашковой приходила на встречу с мужем с маленьким сынишкой, пока Лиознова не решила, что мальчуган только помешает самому важному для картины романтическому куску. В общем-то, надо признать, что и здесь женское чутье «маленькой железной леди» не подвело.
Вот как отзывалась Лиознова об этом моменте работы над фильмом: «Ближе всех к экранной стояла история одного нашего генерал-консультанта. Во время нашей с ним поездки он показал мне конспиративные квартиры, мы меняли номера, как положено… Потом он рассказал о своих редких встречах с женой. Вообще им иногда устраивали свидания в гостиницах: двойные номера, ключи заранее заготовлены, чтобы у портье не брать, одна ночь, и все. А однажды разведчик должен был оказаться на одной станции в чужой стране, далекой от нас, а она – ехать в поезде в таком-то вагоне.
В сцене встречи Штирлица с женой оправдание еще одной ситуации. Я Габи (актриса С. Светличная) посадила за тот стол, где сидела жена. Поэтому… он с ней и переспал бы, может, сто раз, но вот… она сидит на том месте, где сидела жена. Я больше всего боялась замечаний по этому поводу: Штирлиц обязан был иметь женщину, ибо, если б ее не было, это привлекло бы внимание. Что он – гомосексуалист или что еще? Стали бы копать и докопали бы до чего-нибудь… Но разведчики это поняли, сказали: «Мы благодарны вам за то, что вы так приподняли и так вдохновенно рассказали об этой, в общем-то, жуткой жизни, которой приходится нам жить». В этой сцене должен был быть и ребенок… Потом я отказалась от мысли снимать ребенка. Если иметь в виду правду, отец, не отрываясь, смотрел бы только на него. И я бы потеряла многое…
Что касается актрисы, которая сыграла бы жену Штирлица, то она была подобрана так. Я все время говорила – мне такую надо, чтобы русское лицо было, ясное и простое. И вот привезли. Это была актриса Шашкова из театра имени Вахтангова…»
Надо сказать, что телевизионное начальство посчитало отснятую сцену, длящуюся почти шесть минут, слишком затянутой, скучной для зрителя, требовало ее сократить. К чести Лиозновой, она отстояла этот важный для фильма материал. И была права, поскольку сцена встречи стала одним из любимых зрителем эпизодов картины. А вот, скажем, другой момент фильма, придуманный Лиозновой и так понравившийся начальникам, – встреча Штирлицем 23 февраля – оказался затянутым и фальшивым. На это указывал режиссеру и Таривердиев, советуя его вовсе убрать из картины, но дух противоречия Лиозновой в данной ситуации сыграл с ней злую шутку, и невыразительная сцена все же вошла в фильм.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.