Советские евреи в немецком плену

Советские евреи в немецком плену

Согласно сведениям, опубликованным Ф.Д. Свердловым (Свердлов 2002: 214, без учета еще нескольких сот человек, призванных на военную службу, начиная с сентября 1944 г., в армии Румынии и Болгарии; источник сведений, к сожалению, не указан)[2], в Красной Армии в 1941–1945 гг. находилось 450–470 тыс. евреев, что составляло примерно 1,7 % общей численности вооруженных сил СССР и 16 % всего еврейского населения СССР. Интересно, что 27 % евреев ушло на фронт добровольно, 80 % евреев-красноармейцев служило в боевых частях (Шапиро, Авербух III: 448,466–477).

Исходя из той же доли, число погибших евреев должно было бы составить порядка 205 тыс. чел.[3] Данные ЦАМО лишь незначительно отличаются от этой цифры — 198 тыс. погибших в бою, умерших от ран и болезней или пропавших без вести (Шнеер II: 29, со ссылкой на: Штейнберг 1995: 220–221[4]). Звания Героя Советского Союза был удостоен 131 еврей, из них 45 посмертно (Марьяновский, Соболь 1997:14–15)[5].

По мнению немецкого военного историка Р. Оверманса, немецкая политика по отношению к иностранным военнопленным во время Второй мировой войны во всем была преемственна по отношению к политике периода Первой мировой, кроме одного — еврейского вопроса.

Согласно «Энциклопедии Холокоста», в немецкий плен в годы войны попало в общей сложности 200 тыс. военнослужащих-евреев (Enzyklop?die des Holocaust II: 814). При этом приходится пересмотреть устоявшуюся точку зрения, согласно которой дискриминацию и репрессии испытали на себе только военнослужащие армий двух «восточных» стран — Польши и СССР, тогда как отношение к военнослужащим-евреям из армий их «западных» союзников — американской, английской, французской, канадской, австралийской и других, а также из югославской армии — ничем не отличалось от отношения к военнопленным-неевреям. Пересмотру тут подлежит не тезис о различном отношении к евреям из восточных и западных армий, а единственно утверждение о равном отношении ко всему контингенту западных военнопленных. На самом деле и в их среде имела место отчетливая дискриминация евреев, правда, не доходившая, как правило, до настоящих репрессий и геноциидальных акций.

Женевские соглашения предусматривали обособление и раздельное содержание военнопленных по критерию их гражданства, но никоим образом по этнической принадлежности. Свидетельства самих бывших военнопленных западных армий говорят о настойчивых попытках командования лагерей, во-первых, идентифицировать евреев из их числа и, во-вторых, сегрегировать их и изолировать.

Практиковалась своего рода «геттоизация» лагерей — содержание евреев-военнопленных в обособленных бараках в пределах лагеря или назначение им особенно грязных работ. В некоторых лагерях их все-таки заставляли носить желтую звезду, но, после протестов, это требование снималось.

Что касается отношения к евреям из польской и советской армий, то оно было радикально иным: начать с того, что всех военнопленных Польши и СССР Германия самочинно вывела из-под защиты международного права. Советских — по причине отсутствия подписи СССР под Женевской конвенцией 1929 г., а польских — по причине «несуществования польского государства», как это было заявлено 20 ноября 1939 г. в письме германского МИДа шведскому посольству в Берлине об утрате Швецией мандата страны-покровительницы польских военнопленных (Датнер 1963:19). Еврейские же военнопленные обоих государств обрекались смерти, только смерть евреев из польской армии подготовлялась последовательно и поэтапно, с частичной все-таки оглядкой на Женевскую конвенцию, тогда как евреев-красноармейцев убивали по возможности на месте — и безо всякой оглядки на что бы то ни было, кроме обстоятельств конспирации и ненужной огласки.

Суммарное число польских военнопленных-евреев, попавших в немецкий плен в сентябре 1939 г., составляло, согласно Ш. Краковскому, 60–65 тыс. чел. (Krakowski 1992: 217). В общем и целом обхождение с польскими военнопленными-евреями регулировалось приказом командующего ОКБ В. Кейтеля от 16 февраля 1939 г.

При регистрации их отделяли от других военнопленных и размещали обособленно (иногда — в изолированных зонах, иногда просто в отдельных палатках). Их содержали на «особом» — пониженном — пайке, условия их трудового использования и охраны приближались к условиям концлагеря: к весне 1940 г., по оценке Ш. Краковского, в лагерях умерло или было убито около 25 тыс. чел. из их числа (Ibid, 217–218).

В отличие от ситуации с французскими военнопленными-евреями, в отношении польских военнопленных-евреев немецкие власти как раз практиковали политику перевода их в статус гражданских лиц. Но при этом они передавались в руки не войсковой, т. е. эсэсовской, охраны, что само по себе было серьезной угрозой (Датнер 1963: 20). Выведение из статуса военнопленного в данном случае было уже не привилегией, а скорее формальной прелюдией к переводу в уже созданные к этому времени еврейские гетто — с последующим разделением ими судьбы гражданских его обитателей[6].

В конечном счете, из 60–65 тыс. польских военнопленных-евреев до конца войны дожило едва ли несколько сотен человек. Кроме того, выжило большинство из около 1000 польских военнопленных евреев-офицеров. На их жизнь не покушались, и их смертность ничем не отличалась от смертности остальных офицеров (Krakowski 1992:219)[7].