Школа — раз, школа — два, закружилась голова

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Школа — раз, школа — два, закружилась голова

Когда мне было шесть лет, мама вышла замуж, и мы уехали в Усть-Каменогорск. Поселились в большом частном доме. Там я пошел в первый класс.

Школа, в которой я начал учиться, находилась далеко от дома. Мне сразу она не понравилась, чужие все. Туалет был на улице, новенький сруб, в который было неудобно ходить. Сама школа достаточно уютная, но с ужасной столовой. Там было много народа, какая-то нездоровая радость, резвость и перевозбужденность были у детей, они были наглые, невоспитанные, никакой культуры, ни-че-го. Короче, приятного впечатления первый класс у меня не оставил.

Преподаватели сразу не установили правильный контакт с учащимися. Первая учительница была не молодая девушка, а женщина среднего возраста, вся, естественно, в своих советских проблемах. Нас очень много было — 35–37 человек в классе. Индивидуально обращать внимание на кого-то она не успевала. Полностью загруженная, старалась, как могла, но одной на всех ее не хватало. Так еще и в классе долбо…ы конченые были. Из 35 человек, наверное, 25 было ужасных совсем. До такой степени, что лучше б их родителей стерилизовать, чтобы они не плодились.

* * *

Была там девчонка одна, я ее заметил, думал, что она будет отличницей. Она выделялась из всех, ею мама очень серьезно занималась. Моя-то работала все время, не до нас с Сашей было. С этой девочкой меня и посадили за одну парту. Я помню, как она плакала, когда ей первый раз в жизни поставили двойку, как и всему классу. Она убивалась, бедная, наверное, весь день. В общем, ушла сильно в учебу, и мне с ней стало не интересно. Обратил внимание на девочку попроще и покрасивее. Они с подружкой мой портфель носили. Ну, поскольку я маленький был. Ранцев еще тогда не было. То ли их в производстве не было, то ли в продаже, короче, у меня не было ранца. У меня был портфель, и он все время у меня волочился по земле. Нести его было тяжело, атак — быстрее. Девчонки жалели меня, наверное, и носили мой портфель. Вообще портфель у меня был очень проблемный. Я иду в школу, прихожу и понимаю, что портфель дома забыл. Другой вариант: я иду из школы, а портфель остался в школе. Это сейчас бабушка моего сына провожает и встречает. А меня никто не провожал и не встречал. Мама работала, отчим работал. Хорошо, что девчонки за мной всегда следили, что и как.

Благодаря девчонкам я смог перетерпеть полгода этой ужасной школы. Когда я учился в первом классе, к нам в гости из деревни приехали моя тетя Фая и бабушка Татьяна. Они увидели, что маме не до нас с Сашей, что я очень худой, на нервах, синего цвета, короче, совсем не жилец. Пожалели и предложили родителям забрать меня в деревню. Мать сначала не хотела, а потом решила, что, может, мне действительно будет лучше на парном молоке в деревне. Кроме того, она и сама там детство провела, воспитывалась у тети Фаи, в общем, знала, куда меня отдавала.

Всех этих плюсов я не понимал. Очень не хотелось туда ехать. Такой модный был, в городе жил, и тут — в деревню. Четверо или пятеро суток на поезде ехать до Байкала. Но дорога была легкая, люди интересные попались, к тому же мне было все хорошо, лишь бы не учиться.

Когда мы приехали, я увидел ту деревню, которую видел, когда был совсем маленький. Красота! Сначала жил у бабушки. У нее дом стоял в центре деревни, прямо возле церкви. Рядом с бабушкиным домом был магазин: там и продукты, и вещи.

Учился в деревенской школе. У дяди, родного брата отца, трое детей было. Средний, Володя, был моего возраста, с ним мы сидели за одной партой. Очень уютная деревенская школа, как у Ленина практически. Да еще и идти до нее от бабушки полчаса где-то. Преподавала мне тетя Шура, жена брата моего папы и мать двоюродного брата, с которым мы сидели за одной партой.

На новогодние праздники нам тетя костюмы шила. Конечно, она не особо усердствовала. Вове костюм достался новый, а мне его прошлогодний. Что-то типа «звездочета». Идиотский костюм: черное трико со звездочками все и колпак. Я этот костюм очень не любил, хотя мне за него приз дали на елке в соседней деревне Долохай. Новогодний праздник был очень яркий, так как мы его еще и дома хорошо отмечали. Так я доучился до новогодних праздников. Потом, ближе к весне, пришла за мной тетя Фая, и я переехал в ее огромный пятистенный дом.

У тети было большущее хозяйство, и коровы, и лошади, кур очень много, телята. Почти что ферма. Я до сих пор не знаю, как она одна ухаживала за всем этим добром, но дом был в идеальном порядке. Своих детей у тети Фаи долго не было, потом появился сын. Когда я переехал к ней, он был в армии. Его комната на время стала моей.

На Байкале календарное начало весны — это еще зима, о смене времен года говорили только цветы на подоконнике. Это были огромные ярко-красные цветущие букеты. Я не знаю, как они назывались, похожи на колокольчики, цветущие огромными красными брызгами вниз. Моя комната была самая светлая и напоминала ботанический сад. А еще икон было много. Красота!

Деревня была пропитана исконно русскими традициями. Помню обилие вышивки в доме у тети Фаи: и на кровати, и на комоде, и на столе, и шторки с вышивкой. Женщины здесь сами ткали половики с русским рисунком, сами пекли хлеб. Я с детства впитывал эту культуру, видел, как они одевались в русские фартуки, в шали, в нарядные юбки, в блузки вышитые, ходили в платках роскошных. По вечерам они собирались вместе, иногда устраивали застолья, рассказы рассказывали друг другу, у них какой-то свой язык, свой говор. Пели нараспев по голосам русские народные песни, плясали под баян. Бывало, и спать хочу, и не могу заснуть, потому что красиво поют. Уже потом, когда я стал звездой в мире моды, часто спрашивали, откуда у меня появилось исконно русское видение. В ответ я задумывался, на ум приходили мысли именно об этом времени, потому что тогда произошло мое становление. Мои понятия о красоте сформировались как раз, когда я перебрался из промышленного города, с его законами, с его модой, с его яркой молодежью в деревню с русскими традициями и обрядами, с тройками, с наряженными свадьбами, Масленицей. С яркими церковными праздниками.

* * *

Весна пришла очень яркая, я просто с ума сходил от красоты, от природы. Рядом текла река, красивая как Байкал, называется Иркут. Иногда она заливала все вокруг: и поле, и поляну, выходила из берегов и рушила мосты. Паром не выдерживал эту реку, она была с фокусами. Сейчас тоже с фокусами, но через нее мост построили мощный, уже не снесешь так просто, да и сама река подсохла чуть-чуть, а лес, который был вокруг нее, сильно вырублен.

Зимы очень холодные, сухие, а лето настало жаркое. Успело все поспеть, и урожай был хороший. Мой дядя Кеша, муж тети Фаи, он и тракторист, и бульдозерист, и комбайнер, каждую весну пахал поле. А тетя Фая готовила еду для трактористов, механизаторов и вообще всех, кто в поле работал. Я ездил ей помогать. Тетя запрягала трех коней в огромную повозку с тюками, коробками, ящиками продуктов, с флягами воды. Мы ехали далеко-далеко в поля, там она знала места и точки, в которых нужно кормить людей. Тетя готовила, затем била по кастрюле; кто это слышал, передавал дальше сигналами, и таким образом все съезжались покушать. Интересно было наблюдать, как тетя готовила все, кроме хлеба (который мы везли из дома), на костре, в больших кастрюлях. Я находил с трактористами общий язык, а ведь они взрослые все были. Ели тогда из металлических тарелок, пили чай из алюминиевых кружек. В такой посуде долго ничего не остывало: ни чай, ни суп. И я все новости от них слушал. Короче, был полностью погружен во взрослую жизнь.

Произошел однажды такой случай: мы приехали в определенное время, все, что нужно, приготовили, всех накормили, и уже уезжать надо, вдруг как кони захрипели. Они так ведут себя, когда рядом медведь. Мы, по-моему, минуты за две покидали все эти огромные тяжести на телегу и понеслись. От страха казалось, что медведь за нами бежит.

После обеда обычно мы уезжали далеко-далеко в тайгу. Там тетя Фая знала места, где много грибов, ягод. Я помню, черемухи было очень много, ее просто берешь горстями, ешь, она очень крупная, ягоды огромные, похожи на черный виноград.

Приезжали домой, и тетя сразу же в хозяйство погружалась. А я играть ходил. У меня был свой садик и речушка, где невозможно было утонуть. В деревне у меня было две подружки — Вера и Настя. Обе меня старше, одна на два года, другая на четыре. Они мне казались взрослыми, но с ними было интересно играть. Это были «невесты» из соседних домов. Подальше еще была Люба: «невеста» из большой семьи, бурятка. До третьего класса учился в этой деревне, и до третьего класса я с ними дружил.

* * *

После третьего класса меня перевели в большую школу. Там много было бурятов. Я подружился с ними. Бурятки, они совсем другие, у них какое-то смешение кровей произошло, получились очень красивые дети. А я уже заметный парень был, весь на виду, в городской одежде. Мама высылала вещи модненькие.

Зимой из школы нас забирал автобус. Но иногда, когда из-за каких-то погодных условий он не мог приехать, мы до дома шли одиннадцать километров пешком по лесу. Сейчас я удивляюсь, как мы не потерялись и не заблудились. А тогда в детстве это не казалось страшно, этот лес казался красивым. И ничего мы не боялись.

Когда я закончил четвертый класс, приехала мама. Меня забрала, а вот Саша остался в деревне, он не захотел ехать. Со своим видением я приехал в город, и поначалу было трудно приспособиться в городскому ритму. Все было по-другому: модные магазины, модные люди, модная молодежь, театр, балет, опера, эстрада, спорт, огромные спортивные комплексы, огромные роскошные салоны, огромные комбинаты бытовых услуг, где размещались целые центры, ЦУМ, «Янтарь» (это ювелирный магазин). Но я быстро освоился на новом месте, появились даже любимые места. Например, кафе «Лакомка», там — мороженое, сырники творожные, лимонад, коктейли, соки — все очень вкусное.

В новой школе, где учились чеченские дети, я резко отличался от всех детей, воспитание у меня другое. Самостоятельный был: и уберу за собой, и помогу другим, но по-прежнему девчонки меня любили и баловали. Любовь-морковь неземная появилась и в классе, и «на стороне».

Наша семья очень дружила с одной семьей, в которой была девочка Света. Она и была невестой «на стороне», так как не в моем классе училась. В детстве мой брат Саша не находил со Светой общий язык, но потом на ней женился, когда я был в армии, у них родилась дочь Таня. Наши дома рядом стояли, у них был огромный сад, а у нас сад был поменьше, зато большой огород. Часами мы не вылезали из этих садов. Потом разъехались, Светина семья переехала, но все равно продолжали дружить семьями.

Любовью не «на стороне» считались девочки из моего и из параллельного классов. Очень нравилась одноклассница Ольга. Она была красивая. Помню, волос у нее было мало, неопределенного цвета. Но все равно она эффектная, с ярко накрашенными ресницами, с красивой фигурой, ногами. Еще были у меня подружки Рита, Лена и другая Ольга. Девчонки хорошо учились. Самая лучшая подруга — это Сергеева Наташа. С ней мы тоже жили рядом и сидели за одной партой, практически каждый день общались в то время, когда Светка жила далеко.

* * *

У нас в этой школе очень было много интересных преподавателей. Все разные, но интересные. Классный руководитель Ирма Яковлевна (сейчас живет в Германии) вообще нас сдружила. Мы ездили в турпоходы, организовывали вечера, капустники. По происхождению классная руководительница была русская немка, из немцев, которые всю жизнь жили у нас, в России. Она как раз взяла класс после стажировки в ГДР.

Я у нее обучался в группе немецкого языка.

Интересная была преподавательница по истории Тамара Федоровна, мы с ней до сих пор общаемся. По ботанике была странная такая женщина, она была атеисткой и все время рассказывала о том, что Бога нет, приводила примеры разные, доказывала, что это предрассудки. После десятого класса она умерла от рака. Мучилась долго. Для меня это был шок. Одна из первых смертей знакомых людей, которые мне дороги. Еще был интересный персонаж — директор школы. С нереальной прической из трех шиньонов. Она была ответственная сильная женщина.

* * *

В школе я не всегда делал уроки. Есть настроение — посижу, позанимаюсь. А нет настроения, так и не буду. Часто на уроках в себя уходил и летал. В творчестве весь был, в творческом порыве. У меня было художественное видение. Запросто мог на листе, на странице, на учебнике вдруг что-то нарисовать или разукрасить. Если казалось, что не интересная картинка, то что-то добавить мог. Все мои учебники были изрисованы. То есть я ученик еще тот был. Удивляюсь, как мне хорошие оценки ставили. Присутствовать на уроке присутствовал, но чисто физически. Сознание мое было далеко, это было видно всем, но преподаватели на меня не наседали. Получалось, что я им не мешал, и они мне не мешали. И меня это устраивало, и их. Художнику ничего не должно мешать, и мне никто не мешал, кроме олухов, которые в каждом классе есть.

Есть дети, которые рождаются с определенным талантом. Талантом видеть, слышать, чувствовать. У них прирожденные чувства, прирожденное видение. Они берут карандаш и, не задумываясь, рисуют так, как те, которых учишь, не научить никогда. Вот я как раз к этим талантливым детям и относился. Рисование было не то что любимым предметом, это был предмет, который меня только грузил. Рисовать какой-нибудь куб, это не про меня, лучше нарисую картину, для меня это легче. В учебниках и тетрадях рисовал в основном моду. Не отдельные прически и силуэты, а образы. Образы передо мной плыли во время уроков, мне было не до диктантов и не до контрольных. Вся эта учеба раздражала меня, мешала творческому полету звезды.

Когда меня выпускали гулять — а выпускали меня всегда, когда захочется, — я не гулял там, где мы жили. В то время мы жили в каком-то бараке. Там была у нас однокомнатная квартира без удобств. Туалет с крысами на улице общественный. Я нашел на соседней улице какой-то проход в кустах. Идешь-идешь по нему, а там страшно между огородами, садами, и выходишь на улицу, с новеньким асфальтом. Она шла далеко до реки, а вокруг дома стояли. И мне казалось, что это такие сказочные дома. И я ходил и выбирал, в каком бы доме хотел жить. И вот так до конца улицы, до реки шел, а кругом очень красивые дома, один другого лучше. Шел и думал, где бы я ставни по-другому покрасил, где бы забор другой сделал. Шел дальше и выходил вдруг на мост подвесной. Меня б дома убили, если б узнали, что я так далеко ходил гулять. По этому подвесному мосту я выходил на дачи. Там вообще нереальные домики. Все утопает в зелени. Ходил себе там и выбирал дачу. Так выбирать мог допоздна. Только когда темнело, быстро бежал домой, чтоб никто не заподозрил, где я был.

После этих прогулок мне до сих пор снится сон, иду и выбираю себе дом. Зелень кругом. Зелень — ясно, что к деньгам. Доллары, наверное. Иду себе по этим дачам и ищу дом. А вокруг красота, как Прибалтика. И сон заканчивается, что я так и не выбрал себе дом, или тем, что я дорогу потерял. Ясновидящая мне потом сказала, что это очень хорошо, что я так и не выбрал во сне себе дом.

* * *

Практически каждый год мы переезжали с одного дома в другой, с одной квартиры в другую, пока мама не получила от работы двухкомнатную квартиру с лоджией и балконом. Солнечная-солнечная квартира. Нереальная мебель, роскошные ковры, хрусталь. Многое из этого до сих пор стоит у меня. Не знаю даже, сколько все это добро стоит, может, это уже и в музей пора отдать.

* * *

Когда мама получила квартиру, я заканчивал школу. Мой основной выпускной после десятого класса был сложным в подготовке, потому что я очень долго не мог найти себе костюм. Гардеробчик у меня был в порядке, но хотелось костюм, который был бы только для выпускного. Очень специальный, ведь выпускной бывает раз в жизни и это типа свадьбы. Девчонки показывали, какие они платья готовят, шьют, и мне казалось, что у меня обязательно должен быть к выпускному необыкновенный костюм. Помню, обыскал все, что мог, и уже отчаялся, как вдруг случайно нашел тот, который храню до сих пор и по сей день надеваю. Мои размеры не поменялись.

Вообще дома хранится множество вещей разных лет, которые на мне хорошо сидят. У меня в принципе классический стиль в одежде, он всегда популярен и не устаревает, кроме того, мои вещи никогда не были ширпотребом, например костюм на выпускной стоил 250 рублей (для сравнения: средняя зарплата была 100–120 рублей).

Предпочитаю хранить вещи, которые приносят фарт и успех, не разбрасываюсь ими. У меня есть костюмы, которые еще в школе носил. Когда их надеваю, мне говорят: «Все-таки Gucci сразу видно!!!» Помню, на какое-то мероприятие важное в Кремле надел один из своих школьных костюмов, у людей была истерика. Фотографы сбежались. Все хотели со мной сфотографироваться. Между прочим, это был даже не выходной костюм.