Глава десятая. «ТАЙНАЯ ДОКТРИНА»

Глава десятая. «ТАЙНАЯ ДОКТРИНА»

Блаватская работала не покладая рук. Летние месяцы она обычно проводила в Остенде, на морском побережье в Бельгии, чередуя пребывание там с жизнью в семье Гебхардов в Эльберфельде. С 1 мая 1887 года Блаватская надолго обосновалась в Лондоне. Некоторое время она жила в районе Апнер-Норвуд на небольшой вилле под названием «Мейкотт», превратив ее в теософский центр. Лондонское теософическое общество разрасталось не по дням, а по часам. Все вновь вступившие жаждали оккультного посвящения. Уже было невозможно обходиться заимствованиями из древних верований, цитатами из утраченных апокрифов. Необходима была действительно монументальная книга по оккультизму. И этой книгой для теософов стала «Тайная доктрина», написанная Блаватской на английском языке. За тщательное редактирование нового произведения основоположницы теософии взялись братья Китли, Арчибальд и Ветрам, ее близкие соратники. Бертран Китли также тесно сотрудничал с ней в редактировании и издании журнала «Люцифер». Понятие «тайная доктрина» принадлежит не Блаватской, а было предложено публике основоположником оккультного ренессанса во Франции Элифасом Леви. Согласно его представлениям, «тайная доктрина» объединяет все магические и религиозные системы, связанные преимущественно с индуизмом.

Елена Петровна Блаватская создавала «Тайную доктрину» в течение четырех лет. Осенью 1888 года в Лондоне она получила верстку этой книги. Она не надеялась, что «Тайная доктрина» прославит ее при жизни, поскольку не обольщалась по поводу своих современников. Вот-почему она предсказывала успех «Тайной доктрины» в следующем веке. Она пророчествовала, что согласно идеям этой книги люди будут жить и действовать. Она была убеждена, что «Тайная доктрина» изменит мир. Книга создавалась в разных местах Европы: в Лондоне, Остенде, Вюрцбурге, Энгьене, Эльберфельде. Работа над «Тайной доктриной» приносила ей радость, уверенность в конечной победе над врагами. Она писала Синнетту в Лондон из Вюрцбурга: «Я очень занята „Тайной доктриной“. То, что было в Нью-Йорке (имелись в виду картины психографического ясновидения, „внушения“, как она их называла. — А. С.), повторяется еще несравненно яснее и лучше!.. Я начинаю надеяться, что эта книга отомстит за нас. Такие передо мной картины, панорамы, сцены, допотопные драмы!.. Еще никогда я лучше не слышала и не видела»^[444].

5 августа 1887 года Елена Петровна Блаватская писала из Норвуда сестре Вере: «Я видела странный сон. Будто мне принесли газеты, открываю и вижу только одну строчку: „Теперь Катков действительно умер“. Уж не болен он? Узнай, пожалуйста, и напиши… Не дай Бог!»^[445]

И на этот раз сон Блаватской оказался вещим. К моменту написания письма ее любимый издатель был в полном здравии. Он заболел недели через три. Болезнь протекала с большими осложнениями, и вскоре наступила развязка. Одним настоящим другом у Елены Петровны стало меньше. С именем Каткова она справедливо связывала свою огромную популярность как писательницы в России. Ушел из жизни человек, поверивший в ее удивительный талант рассказчицы. Такого издателя она больше не найдет.

«Тайная доктрина» представляет собой комментарий к сакральному тексту под названием «Строфы Дзиан». С этим текстом, как уверяла Блаватская, она познакомилась в подземном гималайском монастыре. В последнее десятилетие жизни для нее источник мудрости окончательно и бесповоротно переместился из Египта в Южную Азию. Концепция теософии, как ее излагала Блаватская, опиралась на положения индуизма, из которых принцип телесного перевоплощения, метемпсихоза или реинкарнации, был основополагающим. В «Тайной доктрине» излагается история того, как появилась жизнь, какие факторы способствовали возникновению ее различных форм, а также в каком направлении она развивается, и вообще существует ли в жизни какой-нибудь смысл. Блаватская признавала процесс жизни циклическим, описывая мир от его сотворения до самого конца, как один замкнутый круг преобразуется в другой еще больший круг.

Первый том «Тайной доктрины» называется «Космогенез». В нем рассматриваются общие закономерности развития. Согласно Блаватской, первоначальное единство неявленного божества вскоре заявляет о себе многообразием сознательно развивающихся существ, которые постепенно наполняют мир. Впервые Бог обнаруживает себя через эманацию и три следующих последовательно друг за другом формы Разума: три космические фазы создают время, пространство и материю. Божественному плану подчиняются также и последующие творения, которым предстоит пройти через несколько кругов, или эволюционных циклов. В первом цикле миром правит стихия огня, во втором — стихия воздуха, в третьем — стихия воды, в четвертом — стихия земли. В остальных кругах, или циклах, мир определяется эфиром. Таким образом, в первых четырех кругах миром овладевает греховное начало, в связи с чем он отпадает от божественной милости. В последних трех кругах, или циклах, мир искупает свою греховность, это необходимая предпосылка его возвращения к утерянному первоначальному единству и созданию нового большого круга. И всё начинается сначала.

Объективированными мыслями Бога Блаватская считала электричество и солнечную энергию. Особо она выделяла универсального посредника, который призван создавать и поддерживать наш мир. Этот услужливый исполнитель, представляющий начало всего космического процесса, получил от нее имя Фохат.

Во втором томе «Тайной доктрины» под названием «Антропогенез» Блаватская пытается вписать человека в грандиозную космическую панораму. В ее циклической концепции человек занимает значительное место. Блаватская утверждает, что каждому кругу, или циклу, развития жизни соответствуют падение и возвышение семи последовательных корневых рас. От первого до четвертого круга включительно человек деградирует, целенаправленно отдаваясь во власть материальному миру. Лишь с пятого круга начинается восхождение из тьмы к Свету, от материальных сиюминутных целей — к вечным духовным идеалам. Согласно Блаватской, настоящий человеческий порядок на Земле может быть создан только пятой корневой расой, прошедшей через четвертый космический круг. Пятая корневая раса названа Блаватской арийской. Ей предшествовала раса жителей Атлантиды. Атлантам она приписывала, как уже знает читатель, неизвестные современному человеку особые психические силы. Блаватская представляла их гигантами, владевшими развитыми технологиями и создавшими на Земле циклопические строения. Три первоначальные расы относились ею к протогуманоидам. Первая астральная раса возникла в невидимой и вечной священной земле, вторая, гиперборейцы, существовала на исчезнувшем полярном континенте. Третья, лемурийцы, процветала на острове, затерянном в Индийском океане.

Елена Петровна провела через «Тайную доктрину» три основополагающих принципа. Первый из них — признание существования вездесущного, вечного, безграничного и неизменного Бога. Божественный план в космосе осуществляет Фохат, полуэлектрическая-полудуховная сила, которая воплощается в законах природы.

Вторым принципом служит правило периодичности — всякое творение немедленно включается в череду бесчисленных распадов и возрождений. Эти круги всегда заканчиваются духовным приближением к первоначальной точке. Наконец, третий принцип заключает в себе представление о единстве между индивидуальными душами и Богом, между микро- и макрокосмом.

Блаватская создавала «Тайную доктрину» не для своего времени, а для вечности. И еще для того, чтобы выбрать себе преемницу. Не случайно ведь «Тайная доктрина» попала в руки Анни Безант, которая, прочитав ее, откликнулась восторженной статьей и немедленно познакомилась с ее автором.

Блаватская переехала с прелестной виллы «Мейкотт», где она проживала до сентября 1877 года, в снятый братьями Китли трехэтажный дом на Ланздаун-роуд, 17, к которому примыкал живописный сад. Новый дом находился ближе к центру Лондона. Приходящие к ней люди иронически перешептывались, бесстыже перемигивались, не хватало только наглого шельмующего гоготка в ее адрес. Некоторые из них считали ее одержимой странными маниями. Встречались и такие, кто видел в ее действиях и словах признаки врожденного психического расстройства. Знали бы они, что на протяжении всей жизни ей приходилось лицезреть в состоянии экстаза мучительные картины и пытаться сохранить рассудок, не сойти с ума. Другая на ее месте ни за что бы не вынесла эти умопомрачительные видения, а она с ними сроднилась и пыталась воплотить в общедоступные образы и категорические поучения. Вместе с тем, ради справедливости, отметим, что гостями Блаватской были и благодарные ей люди. Например, испанский аристократ Хозе Шифре, которому «старая леди» дважды спасла жизнь. Впрочем, враги Блаватской не утихали. В Лондоне против нее подняла восстание Мейбл Коллинз, талантливая оккультная писательница, еще вчера ловившая каждое слово Блаватской. В США неожиданную прыть в разоблачении Елены Петровны проявил Элиот Ф. Коуз, анатом, историк естествознания и орнитолог. По тому, как он во многих статьях вдохновенно чернил образ Блаватской, трудно было представить, что за несколько лет до этого он называл «старую леди» «великой и удивительной женщиной» и призывал ее «не обращать внимание на врагов». Против Коуза было возбуждено судебное дело о клевете. Суд первой инстанции признал его утверждения относительно безнравственного поведения Блаватской безосновательными. В Лондоне против Блаватской совершенно неожиданно для нее выступили Баваджи Натх и Мохини Чаттерджи.

Анни Безант вскоре пришлось стать главным оплотом и двигателем теософского движения. Блаватская писала о ней: «Но что это за сердечная, благородная, чудесная женщина! И как она говорит! Слушаешь и не наслушаешься! Демосфен в юбке!.. Это такое приобретение, что я не нарадуюсь! У нас именно недоставало красноречивого оратора. Я говорить совсем не умею. А это соловей какой-то! И как глубоко умна, как всесторонне развита! Она пренесчастная была… Ее жизнь целый роман. Уж эта помощница не изменит ни делу, ни даже мне»^[446].

В отличие от своих прежних телесно-духовных материализаций, среди которых находились гречанка Ипатия, растерзанная чернью в Александрии, и итальянец Джордано Бруно, сожженный благочестивыми монахами за свое неверие в церковные догмы, эта властная и энергичная женщина в ее последнем ирландском воплощении никаким изуверским пыткам и мучениям не подвергалась. Умерла невенчанная царица теософского мира, прожив восьмидесятилетнюю жизнь, в роскошной усадьбе штаб-квартиры Теософического общества в Адьяре среди кокосовых пальм и фруктовых садов, в 200 метрах от кромки Бенгальского залива. Всё, за что она бралась, получалось наилучшим образом, потому что во всех своих делах она была напориста и удачлива. Деятельная натура, она не желала до самой смерти ждать небесных даров и в итоге ничего не получить. Жила Анни Безант полной насыщенной жизнью, в молодости ослепляла мужчин красотой, и ослепшие, они шли за ней с необъяснимой покорностью в огонь и воду, как за мелодией, льющейся из дудочки крысолова. Ведь в интимном женском кругу Блаватская и Безант не уставали проповедовать, что крысы и мужчины — одной породы, разносчики чумы в прямом и переносном смыслах. Анни Безант встретилась с Блаватской уже в зрелые годы, за ее плечами была большая и многообразная жизнь, хотя она и не носилась по белому свету, как ее предшественница. Жила себе 50 лет в Англии и никуда не ездила. И все-таки сошлись они не случайно. Что-то было общее в их судьбе и характере. Две потребности души заставляли их преодолевать любые препятствия — жажда знания и жажда власти.

Анни Безант так же неудачно, по молодости, вышла замуж, как и Блаватская. Правда, ее муж не был государственным человеком с положением, а всего-навсего простым священником Англиканской церкви. Брал он себе в жены, как надеялся, не философствующую и литературно одаренную барышню, а рачительную и трудолюбивую хозяйку, у которой на первом месте — забота о муже и детях. Анни Безант оказалась терпеливее Блаватской. Со своим мужем она прожила несколько лет, родила двух детей, но в конце концов сбежала от него. Для нее началась трудная в бытовом отношении, но удивительно яркая и свободная жизнь. Ариадна Тыркова в очерке «Анна Безант и Елена Блавацкая» очень точно охарактеризовала сложную натуру Анни Безант: «У нее, как и у всех, были в сердце светлые и темные углы, возможно, что властолюбие и честолюбие бывали иногда сильнее доброты и любви. Но все-таки Анни Безант была из тех избранных натур, для которых идеи всегда сильнее материальной предметной стороны. А это уже много, очень много. Но идеи ее менялись. От христианства она равно отказалась. „Христианская культура — это бездельники, разряженные в платья, созданные руками тружеников, это блестящая надстройка из жести, прикрывающая слезы, борьбу, безнадежную нищету рабочего класса“. Это она писала, когда уже была деятельным членом Фабианского общества»^[447].

Анни Безант быстро выдвинулась в английском левом движении, для этого ей пригодились врожденные ораторские способности и острое полемическое перо журналистки.

В последние три года жизни Блаватской Анни Безант переложила на свои плечи многие практические дела. Прежде всего то, что было связано с филантропической деятельностью общества, превращение его в сильную и массовую организацию. Елена Петровна смогла полностью отдаться любимым оккультным размышлениям. После смерти Блаватской Анни Безант заняла ее место, превратилась в авторитетного духовного вождя. Начиная с 1893 года идо самой своей смерти она почти безвыездно прожила в Индии. Это были годы ее личного триумфа, время широкого признания Теософического общества. Блаватская в ней не ошиблась, как и не ошиблась в выборе страны, на которой сосредоточила все свои усилия. Именно Индия и ее древняя мудрость подняли авторитет общества в мире, а для его лидеров постоянно оставались источником духовной силы. И Блаватская, и Безант были глубоко убеждены в том, что Запад с его прагматизмом и техницизмом не способен содействовать расцвету свободной мысли. То, что написала Ариадна Тыркова об Анни Безант, можно отнести и к Елене Блаватской: «Она считала, что духовные силы Индии глубже европейских. Не оттого ли она верила, что в следующем перевоплощении душа ее вселится в индусское тело»^[448].

Блаватская призвала людей будущего века вернуться к природной жизни. В ее «Тайной доктрине» речь шла, по существу, об альтернативных формах существования. «Старая леди» провидела кошмары XX века и пыталась дать человечеству какую-то перспективу. Внутри нее, когда она пророчествовала, все дрожало от боли и радости. От боли — потому что она сострадала будущим многочисленным жертвам. От радости — потому что она познала высшие законы жизни и понимала, что зло недолговечно.

Все развивается циклично, возвращается в конце концов на круги своя.

Эта библейская истина подтверждалась многими индусскими и буддийскими священными текстами, с которыми Блаватскую ознакомили, как она уверяла, ее махатмы. Она испытала высочайшее наслаждение в постижении смысла кармы, дхармы, мокши. Она отдавала себе отчет в том, что индусское понимание воздаяния, долга и освобождения не сообразуется с христианским и оправдывает неуничтожимость зла в мире. Действительно, зло на Земле накапливается со временем до огромных размеров и ставит под сомнение существование жизни. Зло — словно спертый воздух в переполненной людьми и герметично закрытой комнате. Таким образом, зло исходит от человеческих сознаний, преумножающих его своим своеволием и непомерными амбициями. Мысль о преодолении зла в мире через смерть и воскресение Христа не принималась Блаватской, в связи с чем ей пришлось выстроить против христианских положений целую систему контраргументов. Она восстановила в равных правах со Всевышним Антихриста — Люцифера. Недаром издаваемый ею в Англии журнал был назван скандально именем дьявола, и, конечно, тут же на Блаватскую обрушился гнев клерикалов. Но она умела защищаться.

В одном из своих писем Блаватская писала: «Что вы на меня напали за то, что я свой журнал Люцифером назвала. Это прекрасное название! Lux, Lucis — свет, ferre — носить. „Носитель света“ — чего лучше?.. Это только благодаря мильтоновскому „Потерянному раю“ Lucifer стал синонимом падшего духа. Первым честным делом моего журнала будет снять поклеп недоразумения с этого имени, которым древние христиане называли Христа. Эасфорос — греков, Люцифер — римлян, ведь это название звезды утра, провозвестницы яркого света солнечного. Разве сам Христос не сказал о себе: „Я, Иисус, звезда утренняя“ (Откров. Св. Иоанна XXII, ст. 16)? Пусть и журнал наш будет, как бледная, чистая звезда зари предвещать яркий рассвет правды — слияние всех толкований по букве, в единый, по духу, свет истины!»^[449]

Под водительством махатм Блаватской из многочисленной людской массы выбирались наиболее одаренные, пригодные к совершенной жизни личности. Они должны были содействовать появлению сверхлюдей — представителей совершенной шестой расы. Почему-то считается, что подобные личности воздерживаются от необдуманных, позорящих их поступков. Они знают, что именно ухудшает и улучшает карму. Деятельность этих людей опирается на синтез религии и науки, на содружество ума и чувства, знания и интуиции. Они руководствуются принципом высшей космической целесообразности. Чем больше «сверхчеловеков», тем меньше становится в мире зла, думала она по своей наивности и недомыслию.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.