Кончина Брежнева. Ю.Андропов новый Генеральный секретарь

Кончина Брежнева. Ю.Андропов новый Генеральный секретарь

На смерть Брежнева (10 ноября) администрация среагировала быстро. Уже на следующий день мне позвонил Кларк, помощник президента по национальной безопасности, и передал соболезнования Рейгана. Он сказал, что президент пошлет высокопоставленную правительственную делегацию США на похороны Брежнева. В состав ее войдут: Буш, Шульц, посол Хартман.

Кларк сказал также, что президент приедет утром в посольство и распишется в книге соболезнований.

13 ноября, в субботу, в 10 часов утра в наше посольство приехал Рейган, чтобы расписаться в книге соболезнований по поводу кончины Брежнева. Президент сделал следующую запись: „Я выражаю соболезнование семье президента Брежнева и народу Советского Союза.

Пусть наши два народа живут совместно в мире на этой планете". Президент заметно волновался и даже дважды в своей записи повторил одно и то же слово. В последовавшей краткой беседе он еще раз просил передать в Москву его искренние сожаление и соболезнования.

Президенту, который впервые был в нашем посольстве, я показал помещение посольства, где ранее встречались вместе Никсон и Брежнев и где, в частности, был дан тогда официальный обед в честь президента США.

Рейган с большим интересом осмотрел помещение и соответствующие фотографии, заметив, что он надеется побывать у нас в посольстве еще раз, но при более счастливых обстоятельствах.

Надо сказать, что вначале Рейган — когда вошел в посольство — держался очень скованно и настороженно (куда попал?!), но к концу своего визита как-то „отошел" и стал беседовать более раскованно и даже дружественно.

Президента сопровождали Кларк и его ближайший личный помощник, заместитель руководителя аппарата Белого дома Дивер.

12 ноября К.Х.Андропов стал Генеральным секретарем ЦК КПСС.

Мне приходилось по делам службы нередко общаться с Андроповым и когда он был еще председателем КГБ (т. е. руководил и внешней разведкой), и когда стал Генеральным секретарем.

Андропов знал внешнеполитические проблемы не хуже Громыко, но превосходил его в знании их внутриполитических аспектов, таких, как проблема диссидентов, эмиграция из СССР, реакция за рубежом на эти специфические вопросы. Громыко фактически отмахивался от них, а Андропов занимался ими вплотную, определяя, как правило, курс руководства страны в этой области.

Андропов был противоречивой личностью. Его позиция по эмиграции евреев не определялась антисемитизмом. Среди его сотрудников было немало евреев. Я никогда не слышал от него антиеврейских шуток или анекдотов (чего не скажешь о некоторых других членах Политбюро). Он не прочь был порой высказывать в беседах даже либеральные взгляды. Вместе с тем это был убежденный противник диссидентского движения в СССР, считавший, что оно приносит значительный вред не только внутри страны, но и особенно нашим отношениям с внешним миром. А реакцию этого мира он, будучи главой внешнеполитической разведки, знал лучше других советских руководителей.

Именно Андропов был инициатором высылки академика Сахарова в город Горький. Я случайно присутствовал на заседании Политбюро, когда там обсуждался вопрос о Сахарове (меня вызвали по другому вопросу). Основной аргумент Андропова сводился к тому, что Сахаров стал причиной непрерывных антисоветских кампаний за рубежом и что его надо лишить всяких контактов с иностранцами, выслав его в какой-либо закрытый для них город. Правда, когда большинство членов Политбюро стало называть различные сибирские города, Андропов сам назвал Горький, сославшись на то, что климат там мало отличается от московского, а именно на этом настаивали врачи академика.

В вопросах внешней политики он занимал позиции, близкие к позициям Громыко. Они оба нередко совместно обращались с докладными записками в Политбюро по различным внешнеполитическим вопросам, которые обычно получали одобрение остальных членов Политбюро. К ним нередко присоединялся и влиятельный министр обороны Устинов. Вместе они составляли в Политбюро ядро, которое определяло фактически внешнеполитический курс.

Наконец, у Андропова был большой опыт работы в Центральном Комитете, и — что было важно — он пользовался поддержкой аппарата партии. Все это наряду с детальным знанием обстановки внутри СССР выделяло его среди других членов советского руководства, хотя он держался достаточно ровно со всеми.

Андропов постоянно интересовался состоянием наших отношений с США. Когда я приезжал в Москву в командировки, он обязательно приглашал меня к себе для бесед наедине. Его интересовало все: политика, экономика, культура, общественная жизнь страны и особенно элита Америки и официального Вашингтона. Андропов, как и Громыко, в отличие от эмоционального Устинова не был сторонником конфронтации с США, но считал Рейгана опасным человеком, который может своими действиями вызвать военный конфликт между США и СССР.

Отсюда постоянная личная настороженность Андропова в отношении Рейгана и поддержка им военной готовности СССР, хотя, думаю, что если бы конкретная международная обстановка это позволила, он пошел бы на серьезные договоренности с Вашингтоном, особенно в области ограничения ядерных вооружений. В этом отношении Андропов отчасти был похож на Горбачева, которому он протежировал. Оба они были по-своему „интеллектуалами" среди высшего партийного руководства. Однако индивидуальным качествам Андропова как руководителя страны и партии не суждено было полностью проявиться ввиду его недолгого пребывания у власти.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.