Глава 10 «U-81» ТОПИТ АВИАЭСКАДРИЛЬЮ «U-331» УНИЧТОЖАЕТ ЛИНКОР «БАРХЕМ»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 10

«U-81» ТОПИТ АВИАЭСКАДРИЛЬЮ

«U-331» УНИЧТОЖАЕТ ЛИНКОР «БАРХЕМ»

Оперативная сводка. Осень 1941 года

Когда разразилась война, Италия имела 120 подводных лодок, значительно превосходя любой другой подводный флот мира. Но очень скоро, после оккупации Балкан и Крита, пришло понимание, что необходимо вводить в Средиземное море германские подводные лодки. По уровню подготовки и боевому духу немецкие подводники были бесконечно выше своих итальянских партнеров. В Германии надеялись, что это заставит британцев распылять свои силы, а немецкие подводные лодки смогут атаковать и средиземноморские конвои. Безусловно, переброска лодок в Средиземное море должна была ослабить атлантическую группировку немцев. Однако Редер, который особенно рьяно выступал за введение немецких подводных лодок в Средиземное море, считал, что Германия получит тем самым военное и психологическое превосходство над британцами. Пассивность, проявлявшаяся до этого времени итальянским подводным флотом, бездеятельность, вызванная скорее низким моральным духом, чем техническими недостатками, привели британцев к недооценке организации противолодочной обороны в Средиземном море. Считалось маловероятным, что Редер рискнет оттягивать силы с атлантического театра военных действий или вовлечет подводные лодки в опасное предприятие — преодолевать мощную оборону зоны Гибралтарского пролива. Впечатляющие успехи, достигнутые в этой акватории, хорошо иллюстрирует следующий рассказ о боевом опыте подводной лодки «U-81» (командир — капитан-лейтенант Гуггенбергер).

* * *

Подходим к Гибралтару.

Ночь темна, новолуние. Редкие облака лениво ползут по небу. Волна мягко вздымается и опускается. Прижимаясь к берегу, идет маленький пароход, светящийся огнями, — испанец. Иначе его и видно не было бы.

Но мир вблизи Гибралтара — вещь обманчивая. Уйма эсминцев, охотников за подлодками, самолетов охраняет крепость и порт, где стоят линкоры и крейсеры.

Гибралтарский пролив по-прежнему оставался одной из жизненно важных артерий британского судоходства — несмотря на Роммеля в Северной Африке, несмотря на германские подводные лодки, уже бродящие по Средиземному морю, несмотря на потенциальную мощь итальянского флота.

В лодке царило полное спокойствие. Те, кто стоял на вахте, внимательно смотрели на приборы, остальная команда спала. Наблюдатели на мостике, казалось, слились с лодкой в единое целое — так гармонично они чувствовали мельчайшее движение корабля. И только то, что они все время поводили своими ночными биноклями, нежно поддерживая их кончиками пальцев, выдавало тот факт, что это живые люди.

Крещение огнем «U-81» прошла уже давно. По следам конвоев союзников она проникала в самые узкие и самые глубокие заливы в районе Мурманска и принимала участие не в одной атаке на атлантические конвои.

Гуггенбергер и его штурман склонились над картой Гибралтарского пролива, расстеленной перед ними.

— Я думаю, лучше всего подойти с юго-запада, герр командир, — сказал штурман. — Это направление, с которого они меньше всего ожидают нашего прихода.

— Согласен, — ответил Гуггенбергер. — В надводном мы пройдем в три раза быстрее, и там вполне хватает глубины, чтобы в случае чего нырнуть. Подождем прилива, он нам поможет.

Таков был план прохождения пролива. Твердо заранее ничто не планировалось, и Дёниц оставлял способ преодоления пролива на усмотрение каждого командира.

На среднем ходу «U-81» подошла к проливу.

— Вахте второй смены заступать в 23.30 в индивидуальном порядке, — объявил Гуггенбергер.

Рулевой тихим голосом передал его приказ. Матрос в центральном посту будил людей, которые стали проворно, но спокойно снаряжаться на вахту — кожаные куртки, бинокли, головные уборы, перчатки…

Вахтенный офицер второй смены, который должен был сменить штурмана, появился на мостике и, потянув носом, почувствовал землю. Прокашлявшись, он пробормотал:

— Жутко близко.

Больше ничего не сказал и стал протирать окуляры бинокля. Он взглянул на небо, потом отошел в кормовую часть мостика. Наконец его глаза привыкли к темноте.

— Вахту принял, штурман.

— И отлично.

Лодка изготовилась к преодолению пролива. Она ровно вибрировала, разрезая форштевнем морскую волну.

Тем временем штурман внизу посмотрел на карту и обратился к командиру:

— Пора менять курс, герр командир.

Все курсы отложились у Гуггенбергера в голове.

— Держать 080 градусов! — приказал он.

Благодаря верно избранной тактике лодка без проблем преодолела внешнюю линию охраны пролива, не встретив никакого противодействия со стороны противника. С левого борта возвышались горы Испании, отчетливо видимые, а с левого смутно вырисовывались на фоне темного ночного неба холмы Северной Африки.

Пролив сужался.

В спокойной воде отражались ломаные линии огней. Справа — от огней танжерского порта, впереди — от нейтральных судов, вероятно испанских или португальских. Отражение слева будило у опытных членов команды воспоминания о пребывании в Испании.

— Затемненное судно слева по борту, герр командир! — доложил один из наблюдателей.

— Спасибо. В настоящий момент в мои планы не входит топить что-нибудь, — тихо ответил Гуггенбергер и дал приказ изменить курс, чтобы не сходиться с неизвестным судном.

Приливная волна была довольно заметна, и она помогала продвижению лодки.

Был уже ясно виден город Тарифа на берегу самой узкой части пролива. Секунды, минуты тянулись как вечность.

Нежно журчало море под форштевнем лодки.

«U-81» неуклонно приближалась к Тарифе.

Вот, наконец, Тарифа на траверзе.

— Будить третью смену? — спросил старпом.

— Пока нет. Чем меньше сейчас шевеления, тем лучше.

Гуггенбергер не боялся, что люди на вахте устали: возбуждение от прохождения пролива не давало притупиться их бдительности.

— Тарифа слева на траверзе.

Хотя лодка держалась по центру пролива, берега были так близко, что казалось, до них можно докинуть камнем. Вращающийся луч маяка казался подводникам больше прожектором, и во время каждого оборота он освещал лодку и так ослеплял наблюдателей, что Гуггенбергер начал подумывать, не погрузиться ли им. Однако решил оставаться в надводном положении.

— Спокойно! Прикрывайте глаза и смотрите на море.

Собственно пролив они миновали, но именно теперь и начиналась самая трудная фаза. Слева береговая линия стала удаляться в сторону Гибралтарского пролива. Темный силуэт знаменитой крепости уже был виден на фоне темно-синего неба.

А что это за огни впереди? A-а, это суда, расположившиеся между берегами. Интересно, не натянуты ли между ними сети или тросы?

«U-81» взяла чуть влево.

Огни все приближались и приближались. Гуггенбергер направил лодку посредине между двух из этих судов. Он достиг линии между ними. Ничего не случилось, прошли, и скоро суда и буи остались за кормой.

— Господь дарует вам, господа, глубокий, освежающий сон, — рассмеялся помощник командира.

Его смех сотворил чудо. Он разрядил напряженную атмосферу и вернул всем уверенность.

Гибралтар — «Скала» — остался далеко за кормой, зловеще и угрожающе возвышаясь в ночи.

Пролив расширился, и улучшилась видимость. Снова прямо по курсу замаячили силуэты. Еще одна линия судов? Нет, это оказались два эсминца, которые ходили туда-сюда в направлении от берега к берегу. Они встречались, затем разворачивались и расходились в противоположном направлении.

«U-81» прошла между ними в точке их встречи, после того как они стали все дальше и дальше удаляться друг от друга. Эсминцы ничего не заметили и ничего не заподозрили.

«U-81» прошла.

Путь в Средиземное море был открыт перед ней.

Теперь можно было и поспать.

Но не все подводные лодки прошли пролив так легко. Более половины из них столкнулись с неприятностями.

На рассвете «U-81» погрузилась.

Радиограмма от службы радиоперехвата сообщила, что британская эскадра в составе линкора «Малайя», авианосца «Арк Ройал», малого авианосца «Фьюриес» и эсминцев эскорта, которые до этого напали на германский конвой, направлявшийся в Африку, шла курсом на запад.

Штаб-квартира подводного флота приказала подводным лодкам «U-81» и «U-205» (лейтенант Бюргель)[22] атаковать эскадру.

«Если мы найдем их, то найдем здесь, под Гибралтаром, — размышлял Гуггенбергер. — Эта информация уже пятичасовой давности, они уже десять раз успели сменить курс».

И «U-81» повернула вспять, к Гибралтару, в пасть льва. Ветер стал крепчать, по морю побежали короткие беспорядочные волны, непривычные после Атлантики.

Появление самолета вынудило «U-81» погрузиться.

Настало утро 13 ноября — и, конечно, пятница.

Самолет… тревога… срочное погружение. Эсминцы… тревога… погружение.

Еще самолеты.

По прикидкам Гуггенбергера, британские корабли должны подойти к этому месту около 15.00.

14.10. Самолет, приближающийся с востока.

14.11. «U-81» — на перископной глубине.

14.15. Еще самолеты, идущие с востока.

14.20. На горизонте появляется фок-мачта линкора.

Вскоре после этого Гуггенбергер увидел три корабля, идущие прямо на него.

Фритц Гуггенбергер размышлял:

«Мы тут как Давид и Голиаф. Почему бы нам не уйти, пока не поздно? Это ж легко: отдал приказ, а правдоподобное объяснение потом подберешь. В конце концов, кроме меня, никто и не видит, что там происходит…»

Гуггенбергер побледнел и сделался мрачно-серьезным. Губы его плотно сжались, превратившись в геометрическую линию — кратчайшее расстояние между двух точек.

— Боевая тревога!

После того как он отдал приказ, все прочие мысли и заботы вылетели из головы. Сейчас в нем говорил только долг.

— Командир обращается к команде. Мы собираемся атаковать британское соединение кораблей.

Армада подходила ближе и ближе. Эшелонированное построение двигалось курсом левее «U-81». Впереди шел линкор «Малайя», за ним авианосец «Арк Ройал», далее «Фьюриес». Шесть эсминцев, вспенивая воду форштевнями, составляли охранение. Белые фонтанчики говорили о большой скорости хода, с которой неслись эти овчарки.

Появился самолет и с ревом стал снижаться, нацеливаясь, как показалось, на лодку. Гуггенбергер убрал перископ, выждал, пока след пройдет, потом на короткие секунды снова поднял перископ.

Экипаж самолета и не думал о подводных лодках. Летчик выделывал фигуры и веселился в воздухе, предвкушая возвращение домой.

Гуггенбергер торопливо огляделся вокруг. У него уже не было времени заниматься самолетом. А что делают эсминцы? Один из них шел прямо на лодку, черт бы его побрал. А основные корабли? Великолепно! Они сделали зигзаг, и эсминец, следуя изменению курса, отвернул в сторону.

Как там остальные? Все ясно. Отлично.

— Опустить перископ! Поднять перископ!

Быстро осмотрелся вокруг. Пауза.

— Опустить перископ… Поднять… Опустить! Держать глубину четырнадцать метров!

— Торпедные аппараты с первого по четвертый — товсь!

По системе управления огнем курс передан на торпеды. Носовая часть одного из кораблей появилась в перископе.

— Залп… Опустить перископ… Поднять… Опустить… Оба малый!.. Опустить… Поднять… Пли!.. Опустить перископ. Оба средний вперед!

Уфф! С кашляющим звуком первая торпеда вышла из торпедного аппарата, через одинаковые интервалы за ней последовали другие.

— Все торпеды вышли из торпедных аппаратов!

Корабль, лишившись солидной тяжести, сразу стал всплывать. Необходима большая практика, холодная голова и твердая рука, чтобы не дать лодке выскочить на поверхность после залпа четырьмя торпедами. Командир взглянул на глубиномер: лодка шла на всплытие.

— Всем в нос! Быстро!

Очень медленно корма пошла вверх.

10 метров… 10 с половиной…

— Быстро на девяносто метров!

Лодка резко нырнула на глубину. Почему не слышно взрывов глубинных бомб?

На глубине 110 метров лодку выровняли.

— Сколько разрывов слышали? — спросил Гуггенбергер, почувствовавший смертельную усталость. Он так сосредоточился на управлении лодкой, что даже не слышал, сколько было попаданий.

— Два. Два попадания, — ответил старпом.

На малом ходу лодка уходила подальше. Никто не мог понять, почему не слышно ни одного взрыва глубинных бомб. Оба радиста сидели на гидрофонах. Один из них указал на шкалу аппарата:

— Вот — сильный звук, убывает. Эсминцы… вот эсминцы… и вот.

Гуггенбергер не мог точно знать, что произошло. Значит, два попадания? Раз торпеды были установлены на глубину пять метров, то, должно быть, поражен один из больших кораблей, потому что на такой глубине торпеды прошли бы под эсминцами. Откуда-то из-под Гибралтара появились новые эсминцы, они тоже начали рыскать во все стороны и слушать глубины своими гидрофонами. На подводных лодках гидрофоны отчетливо слышали работу «Asdic». Удивительно, что операторы могли оставаться такими хладнокровными и спокойными.

— Эсминец слева по борту, приближается.

Пошла первая глубинная бомба.

«U-81» вздрогнула.

Ничего серьезного. Лодка медленно продолжала свой путь.

Эсминец снова застопорил ход.

Теперь его «Asdic» все слышали и без гидрофона. Ситуация становилась критической.

— Эсминец слева по борту, приближается, — доложил оператор.

— Оба полный вперед! — приказал Гуггенбергер.

Сразу над лодкой в море посыпались глубинные бомбы. На подмогу подошел второй эсминец. Явственно слышен был даже всплеск сбрасываемых бомб. Весь «ковер» бомб расстелили прямо над лодкой, и он опускался все ниже и ниже.

Гуггенбергер включил секундомер. С каждой пройденной секундой глубинные бомбы приближались на три метра. Они уже достигали глубины 50 метров. Лодка пошла полным ходом. Сумеет ли она выскользнуть из-под опускающегося на нее смертельного ковра?

Пошли новые разрывы. Лодка гнулась, как клинок из хорошо закаленной стали. Лопались стекла. Лампы вылетали из патронов.

Потом игра началась сначала. Поединок между эсминцами и подводной лодкой продолжался.

Гуггенбергер быстро сообразил, что, даже если эсминцами командуют не старые хитрые лисы, работу свою их командиры знают. Один из их заходов получился до неприятного точным. И бомб сбросили много, и разорвались они близко. Но все равно дистанция между эсминцами и лодкой продолжала постепенно увеличиваться. И в конце третьего часа эсминцы сбросили свою сто тридцатую глубинную бомбу где-то в двух с половиной милях от лодки.

Взрывы считал боцман. Он всегда это делал. Для чего использовал косточки чернослива. Он неутомимо жевал чернослив и складывал косточки. И всегда справлялся с такой работой. Но на этот раз он не смог соответствовать требованиям и к «финальному свистку» объелся черносливом.

* * *

14 октября британское адмиралтейство официально признало потерю авианосца «Арк Ройал». Гуггенбергер впервые услышал об этом из радиограммы, присланной штабом.

О чем не знали немцы в тот момент, так это о выходе из строя линкора «Малайя». Торпеда Гуггенбергера поразила его в районе носовой башни, и крейсер отбуксировали за 20 миль в Гибралтарский порт. Ущерб оказался серьезным, но линкор принимал и дальше активное участие в войне.

«Арк Ройал» вошел в строй британского флота незадолго до начала войны. Авианосец имел водоизмещение 22 600 тонн и нес на себе 72 самолета. Личный состав его составлял 2000 человек — моряков и летчиков. Командовал авианосцем капитан 1-го ранга Монд. Курьезный факт: Монд служил на всех авианосцах, потопленных к тому времени. И это было отмечено британской прессой как дурное предзнаменование.

Согласно британским данным, его строительство обошлось в три с четвертью миллиона фунтов стерлингов, не менее миллиона стоило и его оборудование и вооружение плюс 72 самолета.

С военно-воздушной точки зрения его боевая ценность соответствовала эскадрилье. По артиллерийским меркам он был равен хорошо укомплектованному артполку или полку ПВО. Его максимальная скорость хода составляла 30 узлов — вдвое больше скорости лодки, которая атаковала его, и вчетверо — ее подводной скорости.

Не следует забывать, что удар был нанесен в присутствии авианосца «Фьюриес» водоизмещением 22 450 тонн и линкора «Малайя». Так случилось, что «Арк Ройал» был потоплен на тринадцатый месяц после того как он отошел от берегов Британии, в тринадцатый день месяца и, в довершение всего, в пятницу.

Это был тот самый авианосец, самолет с которого нанес смертельный удар по рулевой системе «Бисмарка». К тому же «Арк Ройал» был ведущим британским авианосцем. Только с октября 1939-го по февраль 1940 года его самолеты обеспечивали прикрытие четырех с половиной миллионов квадратных миль Атлантического океана.

* * *

Среди тридцати шести подводных лодок, выделенных в конце 1941 года для ведения боевых действий в Средиземном море, была и «U-331», которой командовал Фрайхерр фон Тизенхаузен.

К востоку от Рас-Ассаса, там, где берег от Тобрука вдается к югу, к городам Эс-Саллум и Бардия, «U-331» выжидала цель во время своего второго боевого задания.

Проходили сутки за сутками, ночью лодка всплывала, а днем ложилась на грунт. Но ничто не появлялось в поле ее зрения, за исключением самолетов, которые загоняли ее под воду, если она всплывала днем. Она получила задание препятствовать доставке грузов в Тобрук. Грузы шли или военными кораблями, или конвоями при сильном охранении. По меньшей мере месяц британцы пытались провести конвой из Гибралтара в Александрию.

25 ноября радист лодки, находившейся в подводном положении, услышал в гидрофон слабые шумы. Они, похоже, исходили с севера от группы судов.

Тизенхаузен подвсплыл на перископную глубину, чтобы оглядеться. В Средиземном море условия менялись так, что нельзя было уверенно сказать, близко находится источник шумов или далеко.

В перископ не было видно ничего: поверхность моря оставалась чистой, в небе не появлялось ни одной назойливой мухи. Командир дал приказ на всплытие, и едва он отдраил люк на мостик, как чуть ли не над собой увидел самолет.

Боевая тревога!

Но самолет не заметил «U-331», не упало ни одной бомбы.

Следующие несколько часов лодка находилась в подводном положении. На умеренном ходу она двигалась в направлении шумов, которые немного переместились к северо-востоку. Что это за группировка? Военные корабли или конвой? Это был важный вопрос.

Если конвой, то о его присутствии надо было докладывать Дёницу, который соберет против него все доступные на данный момент лодки.

Будь это корабли, то, скорее всего, Тизенхаузену не удалось бы бросить на них и взгляда. Да и шумы в этом случае были бы посильнее и послышнее.

И Тизенхаузен полным ходом взял курс на северо-восток. Пока смотреть здесь не на что. Погодные условия были идеальными. Легкий северо-восточный ветерок взъерошил море так, что самолету противника было бы крайне трудно увидеть тонкий след, оставляемый перископом, а тени облаков на поверхности моря тем более осложняли задачу авиации.

Наконец в 14.30 что-то показалось справа по курсу. Вначале это «что-то» выглядело пятнышком над горизонтом, но через десять минут с обеих сторон пятнышка показались иголки.

Эсминец — вот что это такое!

В желтоватом мареве стала проявляться и обретать форму какая-то более темная масса — что-то крупное, как видно, но неясно — то ли военные корабли, то ли транспорты. Одно, тем не менее, было ясно: на востоке-северо-востоке находится большая группировка, идущая курсом на юг. Несмотря на высокую скорость хода подводной лодки, это скопление начало скрываться из виду: должно быть, взяло курс на восток. Значит, думал Тизенхаузен, это, видимо, боевые корабли, которые либо идут противолодочным зигзагом, либо изменили боевой порядок. Есть опасность, что они исчезнут вовсе и уникальная возможность для атаки будет потеряна.

Тизенхаузен всплыл, чтобы использовать мощь дизелей. «U-331» бросилась преследовать группировку.

Далеко к югу увидели еще один самолет, но он тоже не заметил лодку.

Потом группировка изменила курс на запад, прямо на приближающуюся лодку, и события начали развиваться с нарастающей быстротой.

Следуя какому-то инстинктивному импульсу, Тизенхаузен развернул лодку по дуге почти в 350°. Только позже стало очевидно, как важна была получившаяся потеря времени, когда секунды разделяли жизнь и смерть.

— Срочное погружение! Боевая тревога! — раздались команды Тизенхаузена.

Наконец-то нашлось дело. Нервное напряжение, в котором команда находилась весь день — хотя посторонний наблюдатель этого, пожалуй, и не заметил бы, — разрядилось или, скорее, сменилось напряжением другого рода.

У каждого члена команды была своя собственная работа, на которой он должен был сосредоточиться, которая требовала всего его внимания без остатка и не оставляла ему времени думать о чем-либо другом.

Теперь, когда «нашлось дело», Тизенхаузен тоже успокоился и расслабился. Прошло уже 16.00, ребята там, наверху, видно, к чаю готовились.

Погода была идеальной для атаки. Солнце стояло на юго-западе, за лодкой. Перископ практически не был виден. Все как надо.

Подводная лодка и группировка приближались встречными курсами. В перископ можно было различить три линкора. Они шли в кильватерном строю, и с каждой стороны их прикрывали по четыре эсминца, шедшие во фронтальном строю. По сигналу корабли поменяли боевой порядок. Два эсминца с левой стороны построения и ближайшие к ведущему линкору прибавили ход, устремившись вперед. Они находились метрах в пятистах друг от друга, a «U-331» держалась посредине между ними. То и дело перископ на считаные мгновения выглядывал на ширину ладони над мелкой волной. Командир поглядывал поочередно то на тот, то на другой эсминец, пока они оба не оказались на траверзе.

— Опустить перископ!

Обязанность следить за передвижениями обоих эсминцев теперь возлагалась на оператора гидрофонов. После того как тот доложил, что оба эсминца прошли траверз лодки, Тизенхаузен снова поднял перископ. Оба эсминца шли прежним курсом. Они были уже достаточно далеко и не представляли на данный момент угрозы.

А что же линкоры? Лодка находилась теперь весьма близко от них, продолжая идти встречным курсом.

Торпедные аппараты были давно готовы к выстрелу. Все вокруг держались совершенно спокойно и сосредоточенно.

И вот — первый линкор! До чего величествен!

Лодка находилась так близко к нему, что линкор заполнял собой все поле зрения перископа. Тизенхаузен развернул лодку, но с первым линкором маневр не удался: слишком велика была сложенная скорость двух кораблей.

«Следи за общей картиной, — одергивал себя Тизенхаузен. — Все три прошли мимо, что ли? Или нет?»

Это был ведущий линкор? Если так, то где остальные?

— Поднять перископ!

Быстрый взгляд в перископ. Стальной колосс несколько устаревшей конфигурации всей своей мощью надвигался на лодку. Какого он класса, как называется — рассматривать не было времени. И не то чтобы это было не важно. Просто важно было поразить его.

Лодке надо отойти, а то будет слишком близко. Тизенхаузен на всю катушку использовал возможности лодки, чтобы отойти на разумную дистанцию.

Отрывистые приказы следовали как удары молотка. Линкор находился в поле зрения и увеличивался в размерах с каждой секундой.

— По местам стоять к торпедной атаке готовиться!

Все готово. Только угол был слишком велик для выстрела, больше 90°.

Какая цель!

— Залпом… пли!

Ш-ш-ш, ш-ш-ш, ш-ш-ш, ш-ш-ш! Как на показательных стрельбах — торпеды с равными интервалами вышли из торпедных аппаратов. С последним быстрым поворотом перископа командир успел увидеть третий линкор — огромную серую массу, держащую курс прямо на него.

Теперь погрузиться, быстрее и как можно глубже! Для механика это была дьявольски трудная задача. Лодка шла средним ходом, и из нее вышли сразу четыре торпеды.

Вначале лодка послушалась и нос пошел вниз, но затем, несмотря на все старания механика, нос начал задираться. У всех на лодке душа ушла в пятки, когда она стала всплывать. Но механик знал свое дело.

— Боевая рубка над водой! — крикнул механик.

С такой же скоростью, с какой гром следует за молнией, могло последовать столкновение с надводным кораблем.

— Очистить боевую рубку! Быстро!

Старшина-рулевой Вальтер вышвырнул в центральный пост из боевой рубки какую-то мелочь и задраил люк между боевой рубкой и центральным постом. Тизенхаузен рассчитывал, что если подвергнется тарану, то пострадает только боевая рубка, но не прочный корпус.

Напряжение в центральном посту достигло предела. Раздались первые три взрыва, потом четвертый. Значит, должно быть, попали в цель. Но в тот момент даже это казалось не самым главным. Раздались шумы винтов… Третий линкор. Сейчас важно было поскорее уйти под воду.

Пока не протаранили.

Наконец-то лодка стала погружаться. Весь этот эпизод, казалось, длился целую вечность. Рубка «U-331» торчала над водой сорок пять секунд, и третий линкор, «Вэлиент», очень торопился, чтобы протаранить ее.

Указатель глубиномера нерешительно проходил отметки 30, 35, 40 метров. На 60 метрах лодка стала погружаться медленнее, на отметке 75 метров остановилась. Что-то неладно. Лихорадочно стали искать объяснение. Отчаянная ситуация требует отчаянных решений. Начали стучать по стеклу глубиномера, по патрубкам.

Тизенхаузен вспомнил внезапно предыдущую подобную ситуацию, и ему в голову пришло возможное объяснение.

— Что показывает носовой глубиномер? — спросил он.

С ужасом глаза всех застыли на шкале глубиномера. Некоторые сделали глотательные движения, так как страх сковал горло.

250 метров!!!

Никогда ранее «U-331» не была на такой глубине. Вообще ни одна германская подводная лодка не погружалась так глубоко.

Последовал новый период почти невыносимого напряжения, которое Тизенхаузен несколько разрядил спокойной, почти монотонной фразой. В момент учащенного сердцебиения он подумал об Отто Кречмере, своем учителе и командире. Что бы сделал в этой жуткой ситуации Отто Молчаливый?

— Что ж, хорошо, — сказал Тизенхаузен как ни в чем не бывало. — Посмотрим, выдержит этот старый цилиндр или нет.

Но прочный корпус держал. Течи не было нигде.

«U-331» была первой подводной лодкой, построенной на частных верфях — «Нордзееверке», в Эмдене. Эта компания могла гордиться своими судостроителями.

Наконец механик восстановил управление лодкой. Ему удалось поднять «U-331» на более «цивилизованную» глубину. Но все равно глубина 230 — это было еще слишком глубоко.

Тизенхаузен улыбнулся:

— Ну вот, разве кто-нибудь нас здесь достанет?

— А вы попали в эсминец, герр командир? — спросил старшина дизелистов, вызванный в центральный пост.

И тут командир во всеуслышание впервые пояснил, что цель была — линкор. До этого не было времени давать команде информацию об атаке, о цели. Дистанция, с которой производился залп, составляла 1200 метров.

Глубинных бомб сбросили мало. Еще несколько взрывов раздалось вдалеке.

Эсминцы по-настоящему не стали докучать «U-331», и она взяла курс на север.

* * *

Вот еще некоторые подробности, связанные с потоплением линкора «Бархем», почерпнутые автором с другой стороны.

Сигналы, которые наблюдала «U-331», действительно означали изменение боевого порядка, и два эсминца действовали в соответствии с ним. Три линкора — «Куин Элизабет», «Бархем» и «Вэлиент», — шедшие в кильватерном строю, должны были повернуть немного влево, чтобы принять новое боевое построение. «Вэлиент», последний в строю из линкоров, начав делать поворот, заметил сильный взрыв на среднем корабле — линкоре «Бархем». Когда «Вэлиент» вошел в поворот на левый борт, над водой метрах в ста двадцати от него, в направлении 7° справа по борту, вдруг показалась рубка подводной лодки. Она оставалась над водой в течение 45 секунд. Командир линкора отдал приказ:

— Право на борт! Полный вперед!

Он надеялся протаранить лодку, но она исчезла, прежде чем линкор успел подойти к тому месту. Произойди торпедная атака чуть раньше, линкор успел бы на такой небольшой дистанции протаранить лодку.[23]

«Бархем» тем временем получил сильный крен на правый борт, а через 4 минуты и 45 секунд после попадания торпед раздалась серия мощных взрывов, уничтоживших корабль. Из четырех торпед три попали в линкор. Одна из них поразила, должно быть, артпогреб. Вот откуда был четвертый взрыв, который слышали на «U-331» и который решил участь линкора водоизмещением в 31 110 тонн.

Год спустя «U-331» пополнила собой число потерь, а Тизенхаузен и его команда стали военнопленными. Однажды — это было в январе 1943 года — его вывезли из лагеря военнопленных в Лондон, в адмиралтейство. По дороге сопровождавшие Тизенхаузена офицеры ВВС и ВМФ пригласили его на чашку чая в переполненный «Риджент Палас отель» — как если бы это было в мирное время. Они прекрасно провели время, потому что его хозяева не делали попыток выведать у него какие-то военные тайны. Но все равно это было испытанием, видом психологического эксперимента с целью проверить, проанализировать в условиях внешне дружеской обстановки характер одного из командиров подводных лодок.

* * *

Дополнительный свет на подводную войну в Средиземном море прольет лейтенант Шондер, который командовал там подводной лодкой «U-77». Позже, командуя подводной лодкой «U-200», он пропал у берегов Исландии. Вот его рассказ:

«Из-за крайне высокой активности британской воздушной разведки, которая действовала в большей части воздушного пространства вне зоны досягаемости германских истребителей, подводные лодки не имели возможности воевать днем у недружественных берегов Африки. Помимо того в этом ограниченном пространстве разгуливала масса эсминцев и прочих патрульных кораблей. И вся эта мелочь, конечно, понимала, что лодкам нужна добыча покрупнее, и пользовалась этим.

Часто, особенно длинными летними днями, лодкам приходилось пребывать в подводном положении по четырнадцать, а то и по шестнадцать часов. А это означало, что командирам приходилось заботиться о том, чтобы состояние людей не выходило за пределы, когда держаться становилось невмоготу. Несмотря на всякие умные приспособления для очистки воздуха, воздух на лодке быстро становился тяжелым для дыхания. Поэтому командиру приходилось следить за тем, чтобы работы и передвижения сокращались до минимума. Приготовление пищи также приходилось сводить к минимуму, чтобы камбузные пары не отравляли воздух. Большой обед приходилось переносить на полночь, когда лодка всплывала. День превращался в ночь, а ночь в день, время к вечеру становилось утром. Таким „утром“ воздух становился плотным, он висел клейкой влажной массой, которую только что руками нельзя было потрогать. Он протекал между людьми и предметами, как расплавленное желе. Внутренняя обшивка корпуса запотевала, и с нее лилась вода. Капельки пота блестели на бледных заросших лицах людей, глаза впадали глубже обычного.

Для тех, кто не нес вахту, не требовалось приказов ограничить передвижения. Все чувствовали себя и без того измочаленными от жары и отсутствия воздуха.

Так проходил день, или, правильнее сказать, „подлодочная ночь“, в Средиземном море. После заката солнца Шондер готовился к всплытию. Кок готовил завтрак — солидный, вкусный, который ели в начале вечера. Вот такую жизнь, где все было поставлено с ног на голову, принуждены были вести подводники.

Вскоре после захода солнца наступало время долгожданного приказа: „Продуть балласт!“ Звуки шипения наполняли лодку. Первым на трап, ведущий в боевую рубку, ступал командир. Он открывал люк на мостик.

В следующий момент капитан был уже наверху и бросал пристальный и настороженный взгляд вокруг. Над головой было чистое небо, усыпанное звездами. Слева по борту тянулась длинная, узкая и темная полоска африканского берега. Слышно было, как чудесный свежий воздух бежит в лодку, и истосковавшиеся по свежему воздуху легкие жадно, почти с шумом поглощали его. Жужжали вентиляторы, гоня сладкий и чистый воздух во все углы и щели лодки.

И как обычно, ярко горел красный свет!

Но по крайней мере однажды эта рутинная процедура была нарушена.

Выйдя на мостик, командир замер и прислушался. Потом обратился к вахтенному офицеру:

— Вы слышите что-нибудь?

— По-моему, слышу. Вроде самолет.

— Точно, самолет. Боевая тревога! По местам стоять, к погружению готовиться!

Пока спускались в лодку, звук мотора стал явным, он гнал людей внутрь. Тень мелькнула над лодкой, заслонив на мгновение звезды, потом раздался свистящий звук, потом шипение и всплеск рядом с лодкой, и командира, который оставался еще на мостике и успел вцепиться в поручни ограждения мостика, окатило водой и сбило с ног. Лодку швырнуло, она изогнулась и, казалось, вот-вот переломится. Внизу полетели стекла измерительных приборов, людей сбросило с мест, вырубилось освещение. Загорелись огни переносок и аварийных фонарей, осветивших сцену погрома.

— Отставить погружение! — закричал командир.

Ему вовсе не хотелось подставлять себя под бомбежку в ходе или после погружения, и он решил отогнать надоедливую муху зенитным огнем.

Раздался отрывистый лай выстрелов зенитных автоматов.

— Боеприпасы! Боеприпасы наверх! — услышали в лодке.

Эта команда сверху разнеслась по лодке, но снаряды нельзя было доставить наверх, потому что заклинило дверцы водонепроницаемых переборок, что вели из центрального отсека. По ту сторону остался механик. Те, кто был рядом с ним, отчаянно пытались отдраить переборочную дверцу.

— Навались! И — разом!

Удалось. Крышка люка боевой рубки тоже оказалась слегка деформированной. И за нее взялись умелые руки. Наконец путь наверх был свободен.

На самом деле с момента начала атаки с воздуха прошли считаные секунды, а работа была проделана споро и без суеты. Руками подали на мостик боеприпасы. У зенитчиков была прекрасная цель. Нужно было целиться туда, откуда шла трассирующая нить. Но британский самолет предпочел уйти из-под огня подводной лодки. Он только выпустил осветительные ракеты, чтобы убедиться, что немецкая подводная лодка продолжает идти своим путем.

Освещение на „U-77“ восстановили, и люди осмотрелись по сторонам. Некоторые были бледноваты. Им сегодня повезло. Они смахивали рукавами капли пота с лиц. Под ногами повсюду хрустело стекло. К командиру стали поступать доклады из отсеков.

— Мы не в состоянии погружаться, — сообщил механик.

— Вы сможете исправить все собственными силами?

— Сможем, но это потребует много времени.

— Тогда не теряйте ни секунды, начинайте!

Бомбы до этого падали и в пяти метрах от лодки, и рвались в двух десятках метрах под ней, так что ее всю перетряхнуло от носа до кормы.

— Я хотел бы пожать руки тем ребятам, которые строили эту лодку, — сказал командир.

— А я хотел бы пожать руку вам, — во всеуслышание произнес механик. — Если бы вы не отменили погружение, мы тут сейчас не стояли бы.

Радиостанция бездействовала, так что Шондер не мог сообщить на базу, что идет на другую позицию, и это чуть не возымело катастрофические последствия.

В 11 часов утра „U-77“ оказалась снова среди ада воющих и свистящих бомб. Слева и справа, впереди и за кормой из моря вздымались гигантские столбы воды. С лодки увидели идущие на большой высоте самолеты. Это были немецкие „Ю-88“, летевшие в Африку и обнаружившие с высоты кильватерный след подводной лодки.

В этом секторе, по сведениям, полученным летчиками в штабе, не значилось ни одной немецкой подводной лодки, и с большой высоты летчики, конечно, были не в состоянии отличить германскую лодку от британской. Подводникам повезло, что ни одна бомба в них не попала.

„U-77“ продолжила плавание. Ее атаковала британская подлодка. На „U-77“ явственно слышали шум торпед, но и торпеды миновали их.

Пришла ночь. Их снова атаковала подводная лодка.

Британская торпеда выпрыгнула на волнах из воды, как играющий дельфин, громко „приземлилась“ на самую кормовую часть палубы, соскочила с поломанным хвостовым оперением обратно в море и исчезла.

— Ну, ребята, — со вздохом облегчения произнес Шондер, — в этом походе Бог держал за нас скрещенными все свои пальцы.»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.