Глава 82 Постфактум июль 1904 года

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 82

Постфактум

июль 1904 года

Доктор Швёрер, его жена и двое русских студентов старались как могли, помогая Ольге. Из Баден-Бадена приехал русский консул, а из Берлина – невестка Эля и журналист Иоллос. Тело Чехова весь день оставалось в гостиничном номере. Смертные телеграммы были разосланы всем близким родственникам, за исключением тетки Александры. Ольга поведала о последних часах жизни мужа в письме к своей матери. Стали поступать соболезнования. Дуня Эфрос, первая невеста Антона, находясь в соседней Швейцарии, узнала о случившемся из французских газет: «Какой ужас, какое горе», – писала она Маше. Телеграмма, посланная Ване, нашла его в Боржоме: «Антон тихо скончался от слабости сердца. Побережнее скажите матери и Маше». Маша срочно телеграфировала в Батум капитану парохода, прося его задержать рейс и дождаться их приезда из Боржома. В тот же самый день Миша и Александр по указанию Суворина порознь выехали из Петербурга. В Ялте прибывающие телеграммы сразу стали достоянием гласности. В храмах зазвонили колокола, на стенах появились объявления о панихиде в церкви Феодора Тирона в Верхней Аутке. На пароходе, плывущем в Ялту, какая-то женщина подарила Маше икону Богоматери.

Поначалу Ольга намеревалась похоронить Чехова в Германии, однако поток телеграмм из России с выражением отнюдь не соболезнования, но тревоги о судьбе чеховской могилы заставил ее переменить свое решение:

«Сообщите Новое время подробности кончины брата. Александр».

«Когда и где будет похоронен Антон. Ответ оплачен. Суворин».

«Хороните Антона Москве Новодевичий монастырь. Ваня и Маша на Кавказе, Миша при матери. Михаил Чехов»[606].

Возвращение в Россию тела Чехова потребовало найма специалиста по перевозке трупов, заказа специальных вагонов, ходатайства русского посольства в Берлине о разрешении прицеплять вагон-рефрижератор с гробом к пассажирским поездам. Ожидая, пока уладятся формальности, Ольга писала подробные письма матери. Затем она уехала в Берлин, куда должны были перевезти покойного мужа. На Потсдамском вокзале священник русского посольства отслужил на запасных путях скромную панихиду, а дипломаты тем временем продолжали вести переговоры о транспортировке гроба.

Россию захлестнула волна воспоминаний об Антоне Чехове. В Ялту съезжались члены осиротевшего семейства. Лишь 7 июля Миша сообщил Евгении Яковлевне горестную весть, и вместе с Ваней и Мишей они выехали из Ялты в Москву. В тот же день берлинский поезд с прицепленным красным товарным вагоном, в котором находился гроб с покойным, прибыл в Петербург. Вдова писателя сопровождала его в вагоне первого класса. В кучке людей, встречавших поезд, находились Клеопатра Каратыгина и Наталья Гольден – последняя поведала своему спутнику о том, что двадцать лет назад она была ближайшим другом и помощником Антона Чехова. Появился на вокзале и кто-то из министров – затем, чтобы отдать последние почести не Чехову, но генералу Келлеру, чей гроб одновременно с чеховским прибыл из Маньчжурии. Единственным официальным лицом на траурной церемонии оказался Суворин. Василий Розанов внимательно наблюдал за его печальными хлопотами: «С палкой он как-то бегал (страшно быстро ходил), все браня нерасторопность дороги, неумелость подать вагон. <…> Смотря на лицо и слыша его обрывающиеся слова, я точно видел отца, к которому везли труп ребенка или труп обещающего юноши, безвременно умершего. Суворин никого и ничего не видел, ни на кого и ни на что не обращал внимания и только ждал, ждал… хотел, хотел… гроб!!»[607]

Выйдя из купе, где находилась Ольга, Суворин рухнул на колени. Ему подали стул, и он долго сидел на нем, оцепенев и ничего не видя вокруг. Он позаботился обо всем: о панихиде, о временном пристанище для Ольги, об отправке вагона-рефрижератора в Москву. На платформе священник с небольшим хором отслужили короткую литию.

У Суворина были и другие заботы: не теряя времени, он отправил в Ялту Александра изъять из чеховского архива свои откровенные письма. Александр, потеряв связь с Мишей, с полпути повернул назад и телеграфировал ему из Москвы: «Обязательно привези из архива письма старика. Кондиция мне без них не выезжать. Могилу куплю»[608]. В Москве Александра попросили встретить гроб в Петербурге; 8 июля он выехал в столицу – и по дороге разминулся с телом покойного брата. Не привела судьба Александру проводить в последний путь ни Павла Егоровича, ни Антона.

Девятого июля четырехтысячная траурная процессия начала свой долгий путь по Москве от Николаевского вокзала до кладбища Новодевичьего монастыря. Ольга шла, опираясь на руку Немировича-Данченко. Чеховская родня, прибыв из Ялты, присоединилась к шествию на полпути к последнему пристанищу Антона. Евгения Яковлевна, Маша, Ваня и Миша с трудом смогли пробиться к гробу сквозь несметную толпу – поначалу их не узнали охранявшие процессию студенты. У гроба Антона Маша и Ольга заключили друг друга в объятия, забыв о разъединявшей их долгие месяцы неприязни. К надгробию Чехова Николай Ежов возложил серебряный венок от Суворина. Горький описывал похороны в письме к жене:

«Я так подавлен этими похоронами <…> на душе – гадко, кажется мне, что я весь вымазан какой-то липкой, скверно пахнувшей грязью <…> Антон Павлович, которого коробило все пошлое и вульгарное, был привезен в вагоне для „перевозки свежих устриц“ и похоронен рядом с могилой вдовы казака Ольги Кукареткиной. <…> Над могилой ждали речей. Их почти не было <…> Что это за публика была? Я не знаю. Влезали на деревья и – смеялись, ломали кресты и ругались из-за мест, громко спрашивали: „Которая жена? А сестра? Посмотрите – плачут! – А вы знаете – ведь после него ни гроша не осталось, все идет Марксу. – Бедная Книппер! – Ну, что же ее жалеть, ведь она получает в театре десять тысяч“ и т. д. Шаляпин – заплакал и стал ругаться: „И для этой сволочи он жил, и для нее работал, учил, упрекал“»[609].

На поминки в квартиру Чеховых пришла Лика Мизинова. Одетая в траур, она встала у окна и два часа провела у него, молча вглядываясь в даль.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.