Глава 27 ГОЛОВОРЕЗЫ
Глава 27
ГОЛОВОРЕЗЫ
На следующее утро я отправился вниз по сухому руслу к пещере-гаражу и несколько часов тщательно проверял техническую часть броневика, который, как я полагал, был подарен Абдулу англичанами.
Несколько минут я гонял его вверх-вниз по руслу, чтобы ознакомиться с управлением, поскольку понимал, что в предстоящей ночной вылазке по пустыне в полной темноте и по трудной дороге мне понадобится быстрая реакция.
Я нашел, что «моррис» неплохая бронемашина, но не очень быстрая. Меня поразили ее шины. Они были огромного размера, и я не мог себе представить, что они могут застрять в песке. Теперь я осознал, что, пожалуй, стоит запастись несколькими такими шинами для путешествия через Сахару после того, как я отошлю из Бенгази письмо и посылку домой. Чтобы приобрести нужное снаряжение, мне придется использовать любую возможность.
В пять часов пополудни я вернулся в пещеру и сказал Ибриму, что машина в порядке.
– У англичан хорошая техника, – поддел он меня.
– Да, если ее обслуживает немец, – парировал я.
Эти маленькие шпильки поднимали настроение арабов, хотя чаще выражение их лиц было угрюмым, как будто им не терпелось перерезать кому-нибудь глотку. Однако это впечатление было обманчивым. В конце концов, жизнь в пустыне груба и сурова, и это отражается на лице человека независимо от того, жесткий у него характер или нет.
– Ну что ж, пойдем в твою комнату, amico, – сказал Ибрим. – Я думаю, Селина уже все подготовила.
Он показал дорогу. Селина ждала нас. Она указала на белый бурнус и материю для головы, сказала что-то Ибриму и оставила нас одних.
Через полчаса я взглянул на себя в зеркало заднего вида, которое Ибрим прихватил с одного из грузовиков. Я едва сдержал дрожь, когда увидел свое лицо. Раствор йода, смешанный с другими ингредиентами, сделал свое дело. Если не считать моих голубых глаз, которые стали еще голубее на фоне темной кожи, я вполне сходил за араба. Мои светлые волосы были аккуратно заправлены под головной убор, который удерживался пояском из верблюжьей шерсти. Мои кисти и руки до локтей были окрашены йодом, а мои ноги и ступни, обутые в старые веревочные сандалии, выглядели просто безобразно.
Бурнус удобная одежда, и, хотя Ибрим слишком плотно завязал его мне на шее, он стал приятным разнообразием после шорт и рубашки. Ибрим также повязал мне белый кушак и дополнил его устрашающего вида арабским кинжалом – в умелых руках это было оружие головорезов, но только не в моих!
Я завершил переодевание, сунув за пояс «Парабеллум» и оставив снаружи только рукоятку на арабский манер.
Ибрим насмешливо посмотрел на меня.
– Насчет оружия мысль неудачная, – сказал он.
– Почему? – спросил я. – Разве вы не берете с собой огнестрельное оружие?
Он рассмеялся.
– Конечно, берем, – сказал он и подмигнул. – Но у тебя может появиться желание пострелять в англичан. Ты ведь забросал гранатами своих людей в отеле!
Он посчитал свое замечание очень смешным и громко рассмеялся. Мы покинули комнату и прошли к тому месту, где обычно обедали. Бен Омар и Абдул уже сидели скрестив ноги подле жаровни. Масляные лампы были зажжены. Бен Омар взглянул вверх и слегка оцепенел, что заставило Абдула тоже посмотреть вверх.
– Салям алейкум, – поприветствовал я их, и выражение лица Абдула смягчилось улыбкой.
Бен Омар поднялся, взял меня за руку и повернул вокруг своей оси, качая головой, как бы не веря своим глазам.
Все трое быстро обменялись впечатлениями, пока я занимал место, садясь по-арабски, скрестив ноги и обратив ступни ног к себе. Что касается традиций, то я многому научился у своих хозяев и вполне мог сойти за араба, если не присматриваться ко мне внимательно.
Мой внешний вид удовлетворил всех.
– Когда будешь говорить, amico, говори побыстрее, – посоветовал мне Бен Омар. – Если тебе, конечно, придется нарушить молчание. Но лучше не говори вообще, разве что по-итальянски.
Мой итальянский был далек от совершенства, но это было и к лучшему. Вряд ли найдется араб, говорящий на нем свободно, и уж конечно, никто из пустынных племен, за исключением тех, кто работает в итальянских конторах и носит европейскую одежду.
– Эти английские офицеры довольно хорошо говорят по-арабски, – сказал мне Абдул. – Если к тебе обратятся, лучше отвечай по-итальянски.
Повернувшись к Ибриму, он посоветовал ему при необходимости объяснить англичанам, что я представитель племени Эль-Азизи из района Триполи и не очень хорошо знаю диалект, который преобладает в районе Барки. У сенуситов (орден сенуситов правил в глубинных районах Ливии с 30-х гг. XIX в. по 1932 г. – Ред.) тоже были свои диалекты арабского. В любом случае я только водитель «морриса» и не обязан участвовать в переговорах Бен Омара и Ибрима с англичанами.
Наскоро перекусив, мы втроем отправились в путь. Я заметил, что оба араба были вооружены пистолетами, а когда мы добрались до места парковки «морриса», я увидел сзади в броневике свернутую в рулон верблюжью шкуру, которой там не было, когда я уходил. Ибрим развернул ее, и, к моему удивлению, оттуда появился сверкающий сталью автомат «Брен», оснащенный полностью снаряженным магазином, торчащим сверху, и еще шестью запасными. Занимая свое место за рулем, я подумал, что эти ребята из пустыни достаточно сообразительны, чтобы не полагаться на удачу.
Ибрим взял автомат, спрятанный в верблюжьей шкуре, и положил его на пол, усевшись сзади. Бен Омар сел рядом со мной. Мы медленно выехали из сухого русла, что было совсем непростым делом, учитывая неровную и покатую поверхность, покрытую щебнем и камнями, иногда в рост человека.
Когда мы оказались в пустыне, Бен Омар велел мне ехать вплотную к крутой осыпи, поскольку существовала опасность быть замеченными итальянскими наблюдателями, сидевшими сверху на плато.
В течение получаса мы петляли вдоль подножия обрыва, объезжая осыпи, ныряя в тень нависающих скал, минуя повороты в другие сухие русла, и наконец выбрались в пустыню и направились в сторону Сиди-Селима и Сиди-Бу-Рави. Затем мы выехали на дорогу, и я прибавил скорости. Вскоре мы достигли поворота.
На полпути за поворотом мы увидели мотоцикл с притушенной фарой, двигавшийся в нашу сторону. Оба араба насторожились.
Ибрим передал фонарь Бен Омару, который тут же дал короткую мощную вспышку и приказал мне остановиться. Я остановился прежде, чем мотоцикл приблизился к нам. Бен Омар вышел из машины.
– Не стрелять, – прошептал Ибрим, когда мотоцикл замер в облаке пыли рядом с Бен Омаром.
Солдат в форме берсальера произнес:
– Ciao! – но, снимая защитные очки, забеспокоился, поняв, что оказался в компании арабов.
Тревожиться ему пришлось недолго; клинок Бен Омара с быстротой молнии сверкнул у его шеи, струя крови брызнула на грудь солдата, ноги его подогнулись, и он вместе с мотоциклом рухнул в пыль.
Небрежным движением ноги Бен Омар выбил стекло фары, и она погасла.
Дрожь пробежала по моему телу. Поразило меня не само убийство, а то, с какой обыденностью и мастерством оно было проделано.
– Быстрей, помогите, – прошипел Бен Омар.
Ибрим уже выскочил из машины. Я заглушил мотор и тоже выпрыгнул. Оба араба со знанием дела обшарили карманы берсальера, но, видимо, ничего интересного не нашли.
Убедившись, что на дороге ничего не осталось, они за руки оттащили тело и оставили его лежать в пустыне.
Я поднял мотоцикл на колеса и обнаружил, что это была хорошая машина, «гуцци», с пружинной подвеской заднего колеса, что облегчало движение по ухабистой дороге.
Ибрим и Бен Омар не дали мне времени внимательно рассмотреть итальянскую технику. Втроем мы подняли мотоцикл и погрузили его в «моррис».
Затем Ибрим одной фразой подвел короткий итог происшедшему:
– Один мотоцикл минус водитель и фара.
За этим последовала радостная усмешка, как будто инцидент был всего лишь развлечением, и мы возобновили наш путь по дороге.
Лично я думал, что было бы, окажись я не на стороне этих арабов, и, взвесив свои шансы на выживание, решил никогда не приближаться слишком близко к мастерам кинжала, поскольку любой спор с ними мог плохо отразиться на здоровье!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.