ФЕРДИНАНД II (ИМПЕРАТОР ГЕРМАНСКИЙ, АВСТРИЙСКИЙ) АЛЬБЕРТ ВЕНЦЕСЛАВ ЕВСЕВИЙ ВАЛЛЕНШТЕЙН, ГЕРЦОГ ФРИДЛАНД (1619–1637)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ФЕРДИНАНД II (ИМПЕРАТОР ГЕРМАНСКИЙ, АВСТРИЙСКИЙ)

АЛЬБЕРТ ВЕНЦЕСЛАВ ЕВСЕВИЙ ВАЛЛЕНШТЕЙН, ГЕРЦОГ ФРИДЛАНД

(1619–1637)

Пруссия — здоровяк в цвете лет, богатырского сложения, носящий в своем организме богатый запас жизненных сил, которые можно назвать задатками его могущества и долголетия. Австрия — дряхлый старик, пораженный параличом, снедаемый гангреною, разлагающийся заживо. Пруссия — олицетворенный прогресс, Австрия — воплощенная отсталость. По мере возвышения первой клонится к упадку вторая. Слава Пруссии началась на полях Фербелина; бесславие Австрии — на полях битв тридцатилетней войны. Англия — крокодил в делах внешней политики; Австрия в них — ядовитая змея, во все время своего существования язвившая именно пригревавших ее у себя за пазухою. Держава, которая возвела коварство, вероломство и неблагодарность в принцип при своих сношениях с приязненными ей державами, этими же гнусными чувствами руководилась и в делах внутренней политики. Награждая золотом верных своих слуг во всех тех случаях, когда она имела в них надобность, по миновании таковой Австрия отделывалась от них железом или ядом. В одно и то же время подписать тайную конвенцию с одной державою против другой и заключить явный договор с третьей против первой — явление совершенно нормальное в австрийской политике; выдать врага своего союзника, заключив с этим общим врагом мир, — обыкновенный фортель венского кабинета; изменить данному слову, клятве или присяге, вечно обещать и ничего не исполнять, объявить амнистию, а потом казнить… но кто же из наших читателей этого не знает и кому из нас, русских, это неизвестно лучше, нежели кому другому? Турецкие войны в царствование Анны Ивановны, семилетняя война при Елисавете Петровне, наши союзы с Австрией при Екатерине II и Павле I; Суворов, покинутый на произвол судьбы на Альпах, двуличие Австрии при Александре I; ее спасение Николаем I, и отплата ее нашему императору во время несчастной войны с Турцией в 1853–1856 годах — вот факты, по которым каждый (и не посвященный в таинства политики) может составить себе точное понятие о том, что такое Австрия; что это за империя, являющая в своем составе вавилонское смешение языков и облеченная в порфиру, сшитую из разноцветных лоскутьев, хотя кровью и закрашенных — под один цвет. Нам скажут, пожалуй, в оправдание Австрии, что всему виною иезуиты. Но мы ответим на это, что для таких успехов в иезуитизме надобно же и государям австрийским обладать богатейшими для того способностями.

Начинаем наш рассказ с того рокового года, в котором Австрия была поражена страшным недугом, имевшим на дальнейшее бытие империи такое гибельное влияние. Кровавыми цифрами 1618 год занесен на страницы истории, и тридцатилетняя война не изгладится из памяти европейских народов.

Императоры австрийские, домогаясь неограниченной власти над Богемиею, навлекли на себя живейшее негодование всей страны, которую они же наводнили иезуитами и патерами всех возможных орденов для проповедей народу в духе политической пропаганды. Это явное глумление над религиею, которую потомки Рудольфа Габсбургского делали орудием своих честолюбивых замыслов, пуще прежнего ожесточало народ и возбудило в нем ненависть к самому католицизму. Дворянство и граждане целыми семьями стали переходить в протестантизм, и, наконец, вся Богемия разделилась (подобно Франции при Карле IX и Генрихе III) на две партии — католиков и протестантов. Император Матфий (1611–1619) при восшествии своем на престол особою грамотою разрешил богемским протестантам построить церкви в Браунау и Клостерграбе, принадлежавших к владениям епископа прагского. По его распоряжению выстроенные протестантами церкви были разрушены. За эту обиду, нанесенную его единоверцам, граф Турн, личный враг императора, решился отомстить жестоко и принял сторону протестантов. Жалоба последних на самоуправство католического духовенства была оставлена без внимания… Явясь в государственный совет со своими приверженцами, граф Турн начал настоятельно требовать удовлетворения; когда же и этот протест был оставлен без ответа, протестанты выбросили за окно секретаря и двух советников. Сигнал к восстанию был подан. Богемские протестанты изгнали иезуитов, овладели всеми частями государственного управления и занялись набором ополчения с целью поддержать свои права силою оружия. Император для усмирения страны клятвенно обещал подтвердить новою грамотою прежние привилегии протестантов, но граф Турн, зная по собственному опыту, что на обещания императоров австрийских полагаться не следует, начал военные действия и овладел многими городами Богемии. Затем к инсургентам присоединилась Силезия, Моравия и часть Австрии. Сподвижником Турна явился Эрнст, граф Мансфельд, подобно ему, личный ненавистник австрийских императоров-иезуитов, перешедший в протестантизм католик. Подвиги свои он начал взятием Пильзена. Поручив начальство над своими войсками графу Буккуа и Дампьеру, император Матфий скончался (20 марта 1619 года). С ним как бы пресеклась царственная династия Габсбургов. Брат его, эрцгерцог Альбрехт, наместник нидерландский, уступил права на престолонаследие линии Грец. Испанский дом, отказываясь от всяких притязаний на австрийский престол, предоставил его эрцгерцогу Фердинанду Австрийскому. Он был провозглашен императором после смерти бездетного Матфия (29 августа) и коронован (9 сентября 1619 года). Так как избрание в короли Богемии зависело от воли народной, богемцы объявили Фердинанда II лишенным престола и на его место избрали пфальцского курфюрста Фридриха V.

Новый император австрийский, Фердинанд II, сын младшего брата Максимилиана II, эрцгерцога Карла и супруги его принцессы Баварской, родился 9 июля 1578 года. Потеряв отца еще будучи в младенческих летах, Фердинанд был отдан матерью на воспитание герцогу Вильгельму Баварскому, ее родному брату. Герцог прилагал о племяннице отеческие попечения, дал ему прекрасное образование в Ингольштадтской академии, в которой преподавали отцы иезуиты. Ханжество и ненависть к лютеранизму, посеянные в сердце Фердинанда, пали на восприимчивую почву. Имея от роду семнадцать лет (в 1595 году), он вступил в обладание отцовским наследием: Крайнею, Каринтиею и Иллириею. Депутаты от всех сословий этих областей представили Фердинанду адрес с выражением желания пользоваться свободою совести и беспрепятственным отправлением обрядов лютеранского вероисповедания. На эту просьбу Фердинанд отвечал отрицательно… Надобно заметить, что незадолго перед тем он ходил на богомолье в Лоретто и в Рим, где был благословлен папою Климентом VIII. Покойный эрцгерцог Карл, отец Фердинанда, утвердил права протестантов формальным актом. Фердинанд решил отнять у них этот акт, но не силою, а хитростью. Этого таланта иезуитскому воспитаннику было не занимать стать. Исключая из акта одну статью, изменяя другую, вводя оговорки в третью, Фердинанд в течение немногих лет исподволь совершенно вытеснил протестантизм из своих владений. Иллирийские диссиденты переселялись в Богемию и присоединялись к тамошним протестантам; их старания немало способствовали устранению Фердинанда II от богемской короны… Впрочем, и корона императорская, которую он наследовал после Матфия, не совсем твердо держалась на его голове. Куда ни обращал он своих взоров — повсеместно свирепствовало пламя мятежа.[47] Силезия присоединилась к инсургентам богемским; Моравия — тоже; дух явного неповиновения и своеволия царил в Верхней и в Нижней Австрии; Венгрии угрожал Бетлен Габор, князь семиградский; турецкие полчища подвигались на юго-восточные области… Подданные Фердинанда, не причастные ни той, ни другой партии, колебались; приверженцы императора упадали духом, и только злоумышленники не теряли мужества. Половина Германской империи приняла сторону мятежников; другая выжидала: чья возьмет? О вспомоществовании Испании до времени Австрии нечего было и думать. По иезуитскому обычаю, Фердинанд II пустился в переговоры, щедрясь на обещания; но на все его льстивые предложения протестанты отвечали отказом, покоряя города. Одна область за другою меняла вероисповедание и образ правления… Наконец, войска инсургентов проникли и в самое эрцгерцогство Австрию и стали в виду Вены.

Отправив свое семейство в Тироль, император остался в столице, ежеминутно ожидая, что и она восстанет; его же окружала ничтожная горсть телохранителей, но и ее привязывали к Фердинанду одни денежные интересы… В недальнем будущем подданные императора видели его в монастыре, а детей его силою обращенными в протестантизм.

Тяжелые минуты переживал державный иезуит. Неприятельские пули свистали по улицам венских предместий; во дворце, в отдаленной комнате сидел сам император, окруженный семнадцатью вельможами, осыпавшими его упреками и принуждавшими подписать мирный договор с богемцами. Один из собеседников, схватив императора за пуговицу камзола и потрясая его, кричал:

— Да подпишешь ли ты, Фердинанд?

В эту позорную минуту во дворе раздались трубы и лошадиный топот: Дампьер со своими кирасирами вступил в город. Буйные олигархи, покинув императора, бежали в лагерь Турна… Вслед за тем пришло известие о поражении Мансфельда графом Буккуа под Будвейсом и о приступе имперских войск к Праге. Богемцы отступили; Вена и император были спасены. Пользуясь этою счастливою переменою, Фердинанд короновался; а в это же самое время богемцы провозглашали своим королем курфюрста Фридриха V. Последнему обещали свое содействие и поддержку его тесть, король английский Иаков II. Трусливый, бесхарактерный Фридрих долго не решался принять короны, казавшейся ему слишком тяжким бременем для его слабой головы, наполненной астрологическими бреднями. Он уступил требованиям своей честолюбивой супруги.

— Стоишь ли ты быть мужем дочери короля, — говорила она ему, — если боишься принять корону, которую тебе предлагают? Я согласна скорее есть черствый хлеб, сидя за королевским столом, нежели наслаждаться вкуснейшими яствами за столом курфюрстшеским!

Покорствуя супруге, Фридрих принял корону и венчался королем Богемии с неслыханною пышностью в Праге. Ему присягнули Силезия и Моравия; его признали королем Англия, Дания, Швеция, Голландия и Венеция, и Фридрих V помышлял об утверждении своей династии на престоле богемском, возлагая при этом особенную надежду на князя Бетлен Габора. Этот заклятый враг Австрии и католицизма, отнявший Трансильванию (Семиградие) у Гавриила Батория, надеялся расширить свои владения, пользуясь религиозными усобицами. Заключив союз с Богемией, Бетлен в то же время уверил Фердинанда, что он тем вернее погубит Фридриха V; и ему удалось провести иезуита. Утешая его обещаниями, Бетлен внезапно вторгнулся в Венгрию и в Пресбурге был провозглашен королем. Отсюда он двинулся к Вене, от стен которой был отражен графом Буккуа. Соединив свои войска с богемскими, Бетлен вторично осадил Вену, прервал подвоз в столицу империи съестных припасов по Дунаю и сухим путем… К счастью для Фердинанда, повальные болезни в лагере Бетлена принудил последнего отступить. С этого времени дела императора приняли благоприятный оборот, а дела его противника, короля богемского, напротив, весьма дурной. Австрия смирилась, получив от Фердинанда II совершенное согласие на свободное отправление протестантизма. Пользуясь этим, император привлек на свою сторону герцога Максимилиана Баварского и заключил с ним союз против Богемии. Герцог согласился принять на себя главное и полновластное начальство над союзными войсками. Стараниями австрийского посланника в Мадриде, графа Кефенгюллера, король испанский присоединился к австро-баварскому союзу, дав субсидию в миллион гульденов и обещая дать вспомогательные войска для вторжения в Пфальц — родовое владение Фридриха V.

По мере усиления союза католического ослабевала уния протестантская. Бетлен Габор оставался в бездействии; Голландия отступилась от Фридриха, боясь Испании; обольщенный последнею, и король английский охладел к своему зятю; курфюрст Саксонский Иоанн Георг перешли на сторону императора австрийского. Тем не менее протестанты под предводительством маркграфа Анспахского расположились близ Ульма, а имперские с Максимилианом у Донауверта. В самую минуту начала битвы неприятели без выстрела разошлись в разные стороны, получив весть о заключении мира при посредничестве Франции. Основною статьею договора было то, что, признавая Фридриха V курфюрстом Пфальцским, Франция отнюдь не защищает его как короля богемского… Другими словами, императору австрийскому и его союзникам можно было беспрепятственно отнять у Фридриха его королевство. Соединив свои войска с нидерландской армией, предводимой графом Буккуа, Максимилиан вторгнулся в Богемию, оттеснив князя Христиана Ангальта к стенам Праги. Здесь, на Белой горе, 30 000 богемцев должны были сразиться с 50 000 имперского войска, и 8 ноября 1620 года произошла решительная битва, окончившаяся, как и следовало ожидать, совершенным поражением богемцев. Эта роковая весть застала Фридриха V за обеденным столом. Растерянный, не зная на что решиться, король богемский просил перемирия на 48 часов; Максимилиан дал ему только восемь, и ими воспользовался Фридрих, чтобы бежать сначала в Бранденбургию, оттуда в Голландию… Богемия покорилась Фердинанду II как законному (?) королю, заключив с ним мир в Праге.

У всех народов, не только христианских, но и языческих, мир означает прекращение военных действий и с тем вместе забвение минувших несогласий. Габсбурги этому слову придавали всегда совсем иное значение. Заключая мир, как победители или как побежденные, они продолжали мстить неприятелям и тем более перед ними пресмыкались, чем больнее желали уязвить. Примиряясь с так называемой мятежной областью, Габсбурги клятвенно обещали ей всепрощение, но вместо амнистии — рубили головы, расстреливали и вешали… Оно неблагородно, зато, с иезуитской точки зрения, практично и полезно. Начальники народного восстания в Богемии после Прагского мира возвратились в свои дома, полагаясь на слово Фердинанда. Из них 48 человек были схвачены, отданы под суд, приговоривший 27 человек к смертной казни. Из простого народа, «говорит Шиллер», казнено было бесчисленное множество.[48] Имущества казненных и не явившихся на вызов правительства были конфискованы. Протестантские пасторы были изгнаны; иезуитское богослужение восстановлено; прежние эдикты о свободе богослужения были уничтожены собственною его католического величества рукою! Подобно волку в басне, Австрия проглотила ягненка — Богемию и досыта упилась ее кровью, но, подобно волку же, в другой басне — подавилась костью…

Журавлем, выхватившим кость из волчьей пасти, был Валленштейн, которого Фердинанд II и отблагодарил по-Габсбургски, т. е. хуже, нежели волк в басне отблагодарил своего благодетеля. Закон Христа говорит: «люби ближнего как самого себя, воздавай добром за зло; люби ненавидящих тебя», но иезуитский алкоран гласит другое: «люби себя больше всех ближних: воздавай злом за добро, ненавидь всех, тебя любящих», — и надобно отдать ей справедливость, Австрия всегда была неизменно верна этим правилам… ad rnajorem Dei gloriam.

Покорив Богемию, Фердинанд II задумал поработить и всю протестантскую Германию. Контрибуция в 40 миллионов гульденов, собранная с Богемии и Моравии, могла бы дать ему возможность расплатиться с союзными войсками и продолжать войну, если бы не была им растрачена на иезуитов и на придворных приспешников; но на вознаграждение Максимилиана Баварского денег у Фердинанда не хватило, и отблагодарить верного союзника он не нашел иного способа, как подарив ему Пфальц, владения Фридриха V, которые всемилостивейше позволил завоевать Максимилиану. Узнав об этом решении австрийского императора, ни один из недавних союзников короля богемского не решился защищать его прав, и только граф Мансфельд, находившийся в Пильзене, еще отстаивал правое дело с оружием в руках. В короткое время войска его возросли до 20 000 человек. С ними он занял Верхний Пфальц, откуда, обманув бдительного баварского генерала Тилли, проникнул и в Нижний, производя страшные грабежи во владениях католических епископов. По выступлении Мансфельда из Нижнего Пфальца он был занят испанскими войсками под начальством генералов Спинолы и Кордубы. Мансфельд удалился в Эльзас и здесь собрал громадную контрибуцию, давшую ему возможность возвратиться в Пфальц с целью вытеснить оттуда испанцев. Кроме Мансфельда защитниками протестантской Германии явились: Георг Фридрих, маркграф Дурлах-Баденский, Иоанн Георгий, курфюрст Бранденбургский, и Христиан, герцог Брауншвейгский. Иаков, король английский, опять приняв сторону своего несчастного зятя Фридриха V, склонил на его сторону и Христиана IV, короля датского. Князь Габор Трансильванский снова взволновал Венгрию, куда должен был поспешить со своими войсками граф Буккуа из Богемии. Он пал под стенами Нейгейзеля, а сподвижник его Дампьер незадолго перед |тем погиб при осаде Пресбурга. Габор, соединясь с графом Турн, приближался к границам эрцгерцогства Австрии — этого гнилого ядра империи, этой ничтожной вотчины Габсбургов… Имперцам и союзникам Фердинанда опять приходилось очень плохо. Этим временем Фридрих V, переодетый, пробрался в Пфальц, где был свидетелем соединения войск Мансфельда с войсками Георга Фридриха и их поражения генералом Тилли у Вимпфена (1622). Христиан Брауншвейгский снабдил Мансфельда 20 000 войска, в чаянии этой горсткой храбрецов остановить, успехи Тилли и Спинолы. Заклятый враг Австрии, а с нею и католицизма (т. е. иезуитизма), герцог Брауншвейгский из серебра, награбленного в монастырях, чеканил монету с оригинальной надписью: Друг Бога и враг попов (Gottes Freund und der Pfaffen Feind). Войска Христиана и Мансфельда соединились близ Текста и вторично были оттеснены генералом Тилли в Эльзас. Потеряв надежду на помощь друзей, Фридрих V вступил в переговоры со своим врагом Фердинандом. Император требовал, чтобы он покорился и, удалясь в Голландию, ожидал там решения своей участи. Фридрих повиновался.

Граф Мансфельд и герцог Христиан, находившиеся в Лотарингии, которую грабили жестоким образом, получили весть о примирении бывшего короля богемского с императором и в первую пору не знали, на что решиться. Мансфельд предложил свои услуги Фердинанду II; император их отверг. Голландцы, угнетаемые испанским генералом Спинолою, предложили Мансфельду и Христиану заключить с ними союз, на что эти искатели приключений с радостью согласились. После отчаянной битвы с испанцами при Фрежюсе они пробрались в Голландию и принудили Спинолу снять осаду Берген-оп-цоома. Несмотря на это, голландцы поспешили избавиться от союзников, которые оказались ничем не лучше врагов. Мансфельд со своими войсками расположился в западном Фризе; Христиан, увидевший супругу Фридриха V, страстно влюбился в нее и возвратился со своими отрядами в Нижнюю Саксонию, дав курфюрстине клятву защищать ее интересы до последней капли крови. Он пристегнул ее перчатку себе на шляпу вместо пера, а на знаменах велел вышить: «Все для Бога и для нее!» Вообще в кровавой трагедии тридцатилетней войны герцог Христиан явился лицом чисто комическим; это был истый Дон-Кихот, готовый на бой и с врагами, и с ветряными мельницами.

Пользуясь водворением тишины в империи, Фердинанд II созвал сейм в Регенсбурге для решения судьбы Фридриха V. На этом сейме, вопреки законам, невзирая на протест присутствовавших, император объявил Фридриха лишенным курфюрстшеского достоинства, а владения его — присоединенными к герцогству баварскому. Таким образом, возлюбленное чадо иезуитов в одно и то же время наказал врага и наградил друга без особенного для себя ущерба. Это дерзкое самоуправство в равной степени возбудило негодование как в протестантах, так и в католиках; наконец Англия, Франция, Дания и Швеция обратили пристальное внимание на усиление могущества Австрии и выжидали только удобного случая, чтобы положить ему предел. Протестантская уния рушилась, Мансфельд и Христиан, по недостатку средства, распустили свои войска, а между тем полчища Тилли занимали всю Южную Германию; к ним присоединились, наконец, и австрийские войска под начальством Валленштейна…

Оставим на время театр войны, чтобы заняться этим главным действующим лицом в войне тридцатилетней. Перед ним стушевывается невзрачная личность Тилли, который в сравнении с Валленштейном — вепрь в сравнении со львом.

Альберт Венцеслав Евсевий Вальдштейн, или Валленштейн, родился 14 сентября 1583 года в Богемии, близ Турнова. Отец его, барон Генрих, был лютеранин и в правилах лютеранского вероисповедания воспитал сына. Четырнадцати лет Альберт Валленштейн был отправлен в Альтдорф и поступил в тамошний университет. Одаренный живым умом и богатейшими способностями, мальчик в то же время отличался буйным и непокорным характером, шаловливостью, упрямством и скрытностью. Выведенные из терпения негодным учеником, профессора предложили его родным взять Валленштейна из университета, и он, не кончив курса, поступил в пажи к Карлу, маркграфу Браунаускому, брату эрцгерцога (впоследствии императора) Фердинанда. Здесь молодой головорез остепенился и вел себя сравнительно довольно скромно. Однажды он задремал, сидя на подоконнике открытого окна верхнего этажа, и упал из него с высоты нескольких сажен, не причинив себе ни малейшего вреда. Видя в этом событии видимое предзнаменование высокого удела в будущем, а с тем вместе и проявление особенной милости Божией, Валленштейн под обаянием мистицизма перешел в католики. Это отступничество действительно имело громадное влияние на всю его жизнь. Желая окончить образование, Валленштейн отправился в Италию и в Падуе прилежно занялся изучением языков, математики и умозрительной астрологии, питая к этой науке глубокое уважение и непреодолимую склонность. В досужие минуты Валленштейн искал развлечения в кругу женщин легкого поведения и полной чашей пил всевозможные наслаждения, покуда они ему не опротивели. По возвращении в Богемию он обратил на себя внимание богатой, знатной и пожилой вдовы, предложившей ему свою руку, сердце и все состояние. Валленштейн женился и четыре года носил цепи Гименея, хотя и вызолоченные, но тем не менее тяжкие. Супруга ревновала его немилосердно, запрещала не только говорить с другими женщинами, но даже смотреть на них. Желая привязать к себе мужа, супруга Валленштейна подмешивала ему в питье и в кушанье разные приворотные зелья, не имевшие никакого влияния на его здоровье и еще того менее на его сердце. После смерти жены Валленштейн наследовал все ее огромное состояние и, с этой стороны вполне обеспеченный, чувствуя в себе пробуждение честолюбия, пошел в военную службу. Это честолюбие для Валленштейна было тем же, чем был хитон Деяниры для Геркулеса. Во время войны императора Фердинанда II с Венецией Валленштейн на свой собственный счет снарядил конный отряд в триста человек и подарил его императору. Принимал участие в осаде Градиски и за это был произведен в полковники моравской милиции. При усмирении мятежных городов отбирал у них казну и хотя вручил деньги императору, но, удержав из них 12 000 ефимков, собрал и вооружил на них кирасирский полк в 1000 человек, по повелению императора причисленный к войскам Дампьера. Когда в Богемии начались мятежи (1619), полковнику Валленштейну поручено было усмирять их, за что он был награжден многими поместьями. Награда эта была тем более кстати, что родовые поместья Валленштейна были конфискованы мятежниками. Вскоре Валленштейн был обвинен во многих хищениях и в превышении власти. Губернатор Праги князь Карл Лихтенштейн передал ему приказ императора явиться в Вену на суд. Валленштейн отправился и совершенно оправдался по примеру Югурты, т. е. задарил судей и умилостивил недоброжелателей взятками. Во время этого пребывания в Вене Валленштейн сблизился с графом Гаррах, любимцем Фердинанда II, и женился на его дочери, взяв за нею огромное приданое и войдя в родственные связи со знатнейшими фамилиями империи. Подвиги Валленштейна в битве при Праге (8 ноября 1620 года) снискали ему особенное расположение императора, давшего ему чин генерала. В июне 1623 года он предложил Фердинанду собрать на свой собственный счет и содержать пятидесятитысячную армию. Завистники, смеясь над дерзким предложением Валленштейна, называли его сумасшедшим; но не так относился к нему Фердинанд. Он разрешил Валленштейну вербовать рекрутов в Богемии, дав ему право производить отличавшихся в офицерские чины. Вербовка шла настолько успешно, что в несколько месяцев под знаменами Валленштейна уже стояло до тридцати тысяч человек, вступивших в Нижнюю Саксонию. Тут были отчаянные головы и бездомные бродяги всех наций, не только входящих в состав Австрийской империи, но и иноземных. Привлеченные надеждою на богатую добычу, щедро вознаграждаемые в минуту поступления, новобранцы охотно продавали кровь свою за золото Валленштейна. Императору этот набор не стоил ни копейки; он только выражал полководцу свою признательность, а отцы иезуиты осыпали его своими благословениями. Впрочем, титул герцога Фридланд был для Валленштейна самою лестною наградою.

Вступление имперской армии в Саксонию, надеявшейся на протестантские войска, было тем более кстати, что на помощь последним шли войска Христиана IV, короля датского. Герцогу Фридланду император приказал соединить свою армию с баварскою, предводимою Тилли. Не желая ни действовать с ним заодно, ни делиться с ним добычею и лаврами, герцог расположился особенным лагерем у Дессау, на Эльбе. Независимо от удобств продовольствия, этот лагерь имел важное стратегическое значение, так как Валленштейн стоял в тылу датских войск… Христиан IV попал между двух огней. Мансфельд, верный союзник короля датского, желая воспрепятствовать соединению армии имперской с баварскою, повел свои войска к Дессау и, расположась на берегу Эльбы, стал укрепляться там за окопами. Валленштейн разбил его наголову (23 апреля 1626 года) и принудил к отступлению в Бранденбургию. Отсюда Мансфельд располагал, подкрепясь датскими и шотландскими войсками, пробраться в Силезию, потом в Венгрию для соединения с полчищами Бетлен Габора. Оставив армию Христиана IV, Валленштейн занял Силезию, чтобы преградить Мансфельду дальнейший путь. Христиан, пользуясь этим движением, отрядил часть своих войск для занятия Оснабрюка и Мюнстера. Для удобнейшего наблюдения за датчанами и войсками герцога Христиана Тилли расположился у Миндена, овладел Геттингеном и осадил Нордгейм… Король отступил в Турингию, но Тилли, преследуя его по пятам, принудил принять сражение близ деревни Луттер, близ Вольфенбиттеля (27 августа 1626 года). Датчане мужественно выдержали первый натиск и трижды сами ударяли на неприятеля, но, уступая в численности, были разбиты, потерпев страшный урон убитыми, ранеными и пленными. Тилли преследовал короля датского с жалкими остатками его армии и загнал его в Бранденбургию, между тем как Валленштейн занял Голштинию, в которую возвратился из Венгрии. Герцогу Фридланду не было даже и надобности силою оружия препятствовать соединению войск Мансфельда и Габора; они сами разладили между собою, и Габор поспешил заключить мир с императором австрийским… Мансфельд без войск, без денег решился просить помощи у Венецианской республики. Достигнув Зары в Далмации, Мансфельд скончался… Незадолго до него сошел в могилу и герцог Христиан Брауншвейгский. Не удалось бедному герою долее постоять за правое дело.

Валленштейн с быстротою бури пронесся по Бранденбургии, Мекленбургии, Голштейну и Шлезвигу — покорив все эти области. Устраняя Тилли от совместных действий, Валленштейн поручил ему идти за Эльбу для наблюдения за голландскими войсками. За исключением Глюкштадта, король датский лишился всех своих владений в Германии. Появление Валленштейна под стенами Берлина заставило курфюрста Бранденбургского признать Максимилиана Баварского в этом же достоинстве; герцоги Мекленбурга были объявлены лишенными прав и владений. Одним словом, вся Северная Германия была порабощена Австриею, и эта держава угрожала, наконец, возрастающим своим могуществом равновесию Европы.

Армия Валленштейна, этого самозваного диктатора, была, так сказать, особым царством в царстве, и все области Германии, им покоренные, служили ей провиантскими магазинами. Не на свой счет содержал Валленштейн свою армию; она питалась кровью мирных жителей, отнимая у них последние крохи, разоряя их вконец. Покоряя чужую область, Валленштейн налагал на нее контрибуцию; вступая в провинцию имперскую, вымогал добровольные пожертвования… наступая на горло. В течение семи лет предводительства Валленштейном стотысячной армией с одной половины Германии собрано было до шестидесяти миллионов талеров. Эта громадная сумма была вся израсходована на содержание фельдмаршала, его свиты, офицеров и солдат, на взятки императорским вельможам, на подарки клевретам Валленштейна. Он стал, наконец, страшен и самому императору, который, не смея противоречить фельдмаршалу, не давал, но позволял ему самому брать себе награды. Указом 21 апреля 1628 года Валленштейн был назначен генералиссимусом сухопутных и морских сил его католического величества[49] с титулом высочества. Завоевание Висмара утвердило владычество Австрии на Балтийском море. Герцог потребовал от ганзейских городов и от Польши кораблей для продолжения завоеваний на южных берегах Дании. Но завоеванием Висмара для достижения этой цели нельзя было ограничиваться; необходимо было овладеть ганзейским городом Штральзундом. Валленштейн осадил этот город. В силу конвенции, заключенной Христианом IV, королем датским, со Штральзундом, он послал туда свои войска. Корабли, посланные из Польши в помощь Австрии, были потоплены датчанами, к совершенной ярости генералиссимуса химерического имперского флота. Овладеть приморским городом с сухопутья, не овладев его гаванью, дело, противное здравому смыслу, но, несмотря на это, Валленштейн упорно продолжал осаду Штральзунда, бесполезно тратя время и людей. «Возьму этот город, — говорил он, — хотя бы он был цепями прикован к самому небу!» Император приказал ему отступить, но генералиссимус не повиновался. На помощь датчанам прибыли на кораблях шведские десантные войска (22 июля 1628 года). Валленштейн отступил, отказываясь от сумасбродной мысли перенести театр войны на Балтийское море. Тем не менее эта мысль вовлекла Австрию в новое столкновение со Швециею. Пришлось подумать о мире, и переговоры открылись в Любеке (1629). Валленштейн вел их не как полномочный министр императора австрийского, а скорее как самодержавный государь. Бывшие на Любеком конгрессе шведские послы подали голос за право герцогов Мекленбургских; но Валленштейн, получивший от императора титул Мекленбургского герцога и инвеституру на эти владения, с высокомерием уклонился от переговоров со Швециею, а Христиана IV принудил согласиться на отторжение Мекленбурга от его законных властителей, уступив ему право на Голштинию. Вторично мир в Германии был водворен, и после бурь войны воцарилась могильная тишина, именно—могильная! На месте городов лежали одни развалины; на месте сел и деревень — груды золы и углей; голод и повальные болезни свирепствовали повсеместно. Если бы император Фердинанд II имел в своем дряблом сердце хоть искру человеческих чувств, он озаботился бы посильным исправлением зол, причиненных войною всей Германии, но об этом он даже и не думал. Католические патеры на сейме в Мюльгаузене потребовали от Фердинанда отмены Аугсбургского эдикта (о религиозной свободе протестантов) и возвращения епископствам и монастырям католическим недвижимых имуществ, уступленных лютеранам. Чтобы достойно оценить это дерзкое насилие, следует вспомнить, что герцоги, курфюрсты и князья лютеранского вероисповедания владели монастырскими землями уже более сотни- лет, застроив их городами с храмами лютеранскими. Покорный раб ксендзов, Фердинанд в виде опыта отдал город Магдебург католическому епископу, объявив этот город собственностью империи. Вслед за тем 6 марта 1629 года обнародован был указ о возвращении духовных имуществ (Restitutions-edikt), скрепленный четырьмя католическими курфюрстами. В силу этого указа лютеране обязаны были возвратить католикам все их прежние владения, завоеванные, уступленные по договорам или приобретенные за деньги. Это, по словам указа, делалось для умиротворения Германии и для примирения партий! Протестантские государи апеллировали, но эта апелляция была гласом вопиющего в пустыне: Валленштейн со своей солдатчиной принялся по-своему умиротворять непокорных. Великодушный император дозволил протестантам в случае нежелания уступать владения откупаться деньгами. Бранденбургия откупилась за двадцать, Померания за десять, Гессен за семь миллионов талеров; прочие области по обоюдному соглашению. За эти уступки протестанты сочли себя вправе подать Фердинанду просьбу об увольнении Валленштейна, чего требовали даже и католики; на этом пункте диссиденты впервые сошлись во мнениях. Курфюрст Баварский не мог простить имперскому генералиссимусу его высокомерия; прочие жаловались на его хищение и непомерное превышение власти. При всем сознании благодеяний, оказанных ему Валленштейном, Фердинанд II решился пожертвовать им и уступить требованиям Баварского курфюрста и прочих католических государей. На жалобы протестантов он, разумеется, не обратил бы ни малейшего внимания. Увольнению генералиссимуса много способствовали посланники испанский и французский (креатура Ришелье, отец Иосиф). Двух, трех слов последнего было достаточно, чтобы убедить Фердинанда, привыкшего с юных лет беспрекословно повиноваться патерам. Вот подлинные слова его духовника: «Для Фердинанда II голос монаха был гласом Божиим. Для него ничего в мире не было святее пастырской главы. Он часто говорил, что если бы ему в одно и то же время, на одном и том же месте встретить ангела и монаха, то он монаху поклонился бы первому, а затем уже и ангелу». В отплату за это повиновение императора отец Иосиф отстранил его сына от венгерского престола и, кроме того, обманул императора, уверив его в соблюдении нейтралитета Франциею в ту самую минуту, когда Ришелье вел переговоры с Густавом Адольфом, королем шведским, о его вмешательстве в германские междоусобия. Так ловко провел Фердинанда посланник Ришелье на регенсбургском сейме!

Отрешить от должности предводителя стотысячной армии, в которой каждый офицер готов был идти за него в огонь и в воду, было делом нелегким. Император поручил двум друзьям Валленштейна принести ему нерадостную весть о его отставке. Генералиссимус находился тогда (в ноябре 1630 года) в Меммингене. Он принял это известие очень спокойно и, по-видимому, совершенно равнодушно.

— Императора обманывают, — сказал он посланным, — жалею его и прощаю ему. Очевидно, что в том деле особенно орудует Бавария. Жалею, что он не сумел отстоять меня… Повинуюсь!

Посланных он отпустил, одарив их по-царски. Писал императору, чтобы тот не лишил его, по крайней мере, титулов и почестей, подвигами заслуженных. Вся армия возроптала; большая часть офицеров подали в отставку, и многие из них последовали за Валленштейном в Прагу, избранную им для своей резиденции, для отдыха на лаврах и для занятий астрологиею с итальянцем Сени, без совещания с которым герцог ничего не предпринимал. Именно при увольнении генералиссимуса астролог предрекал ему в близком будущем великие подвиги, а с ними и новую славу.

В Праге Валленштейн жил с истинно царскою пышностью. В его дворец вели семь ворот, и для очистки площади перед ним было срыто до сотни домов. Точно такие же дворцы были и в прочих поместьях герцога. Ему прислуживали дворяне знатнейших фамилий, и в его дворце находилось несколько камергеров, перешедших из службы императорской к нему на службу. При нем находилось шестьдесят пажей из молодых дворян; вход в его покои охраняли пятьдесят драбантов. Метрдотель Валленштейна был знатный дворянин, и за ежедневным столом герцога бывало не менее ста блюд. Во время путешествий обоз герцога состоял из двухсот экипажей. Ливреи его прислуги были залиты золотом; жалованью и столу последнего лакея мог позавидовать любой офицер императорской службы. Шесть баронов и столько же рыцарей составляли свиту герцога; двенадцать патрулей охраняли его дворец. Валленштейн любил тишину, и потому мимо его дворца не позволяли ездить экипажам, а иногда улицы, прилегающие к площади, преграждали цепями и рогатками. Доступ к нему был труден. Угрюмый, задумчивый, несообщительный, он более скупился на слова, нежели на подарки; говорил же он тоном, не терпящим возражений. Он никогда не смеялся и всегда умел искушениям чувственным противопоставить холодный, бесстрастный рассудок. Углубленный в великие соображения и обуреваемый честолюбивыми замыслами, он не любил тратить время на пустые забавы. Переписку с европейскими кабинетами вел собственноручно, не полагаясь на скромность другого. Скажем в заключение, что Валленштейн был высокого роста, худощав, желт лицом, рыжеволосый, с маленькими, но живыми черными глазами. Обращение его с окружающими было до того непривлекательно, что только щедрые награды привязывали к нему прислугу и подчиненных.

Таким образом, в своем царственном уединении Валленштейн терпеливо ожидал, когда пробьет час его торжества и мщения. Отвратив взор от земли, он пытливо устремлял его на небо… не для молитвы, но для астрологических наблюдений. Платя дань суеверию своего века, великий муж был убежден в истине химерической науки звездословия и пытался угадать грядущую свою судьбу по звездам и по их сочетаниям.

Если не сочетания звезд, то стечение обстоятельств, видимо, клонилось в пользу герцога Фридланда. Имперская армия по удалении Валленштейна убыла до 40 000 человек и численностью сравнялась с протестантскою. Главного начальства над имперцами домогался Максимилиан Баварский, сам же император прочил в главнокомандующие старшего своего сына, короля венгерского; потом, желая угодить Максимилиану, вверил главное начальство Тилли.

24 июня 1630 года шведские войска Густава Адольфа высадились на берегах Померании и, не теряя времени, овладели Штеттином без боя. Занятие этого города было тем важнее, что его можно было назвать ключом плавания по Одеру. К войскам Густава Адольфа присоединились остатки ополчений Мансфельда, Турна и даже отставные офицеры и солдаты армии Валленштейна. Измена последних была плохою порукою за их верность под знаменами Швеции; однако же король не пренебрег ими и принял их в ряды защитников правого и святого, дела. Помимо вопроса религиозного, тридцатилетняя война была тесно связана с вопросом об освобождении Германии от ненавистного австрийского ига. Карл V мог уместить в своей короне половину Европы — это был исполин; его корона была слишком велика и слишком тяжела для слабой головы Фердинанда II.

Высокомерие и кичливость императора, питаемые лестью придворных, заставляли его с пренебрежением смотреть на вторжение шведов и считать этих врагов слишком ничтожными, чтобы употребить для их отражения все свои силы. Вслед за занятием Померании шведы овладели Мекленбургиею. Генералу Торквато-Конти император поручил отнять Штеттин от шведов. После первой попытки Конти убедился, что это дело невозможное. Кроме Штеттина, в руках короля шведского находились: Дамм, Штаргард, Камин, Вольгаст… Желая наказать жителей Померании за их покорность Густаву Адольфу и в то же время лишить его средств к продовольствию, Конти грабил и жег села и деревни; угонял скот, истреблял жатвы. Эти злодейства косвенно принесли пользу шведам, так как жители на опыте могли убедиться, какая разница между превосходно дисциплинированными войсками короля и развратной солдатчиной имперской. Отступив от Штеттина, Конти занял Гарц, чтобы прервать сообщение со Штеттином по Одеру. Здесь он ожидал прибытия войск графа Тилли, чтобы соединенными силами ударить на шведов. Вместо того он сам был разбит Густавом Адольфом и сложил с себя звание командира австрийской армии. Пользуясь перевесом над врагом, король осадил Грейфсвальде, Кольберг и Деммин и овладел ими. К его войскам присоединились мекленбургские под начальством герцога Франца-Карла Саксен-Лауенбургского. Он владел несколькими крепостями на Эльбе, но, вытесненный оттуда имперским генералом Паппенгеймом, был взят в плен под Рацебургом. Заняв Бранденбургию, австрийцы опустошали и грабили несчастную страну в ожидании прибытия в нее графа Тилли. Вот что говорит Шиллер об этом изверге.[50] В равной степени строгий к своим войскам и кровожадный в отношении врагов, подобно Валленштейну, мрачный, он далеко превосходил его в скромности и бескорыстии. Слепое усердие к вере и дух кровожадного гения, сопряженные с природной дикостью нрава, делали из графа Тилли истинное страшилище протестантов. Характеру соответствовала и его наружность, странная и страшная. Малый ростом, сухощавый, со впалыми щеками, длинным носом, широким крутым лбом, жесткими усами и заостренным подбородком, Тилли одевался обыкновенно в испанский колет серого атласа с откидными рукавами, голову покрывал серой остроконечной шляпой с красным страусовым пером, ниспадавшим за спину. Весь его облик напоминал герцога Альбу — фламандского палача; и в нравственном отношении между ними не было великой разницы. В эпоху тридцатилетней войны Тилли был немолод, и все страсти человеческие, кроме лютости животной, погасли в его чугунном сердце. Отдавая королю шведскому должную справедливость, он говорил о нем на собрании курфюрстов в Регенсбурге:

— Король шведский — неприятель, в одинаковой степени умный и храбрый, закаленный в бою и во цвете лет. Силы его в отличном состоянии, и вспомогательные средства немалые; государственные чины Швеции оказали ему самое искреннее расположение. Армия его, состоящая из шведов, немцев, лифляндцев, финляндцев, шотландцев и англичан, составляет как бы один народ, сплавленный слепым повиновением. С этим игроком, если только не проиграешь, то уже и тогда можешь считать себя в большом выигрыше![51]

Собрав все войска, рассеянные по Германии, Тилли с 20 000 солдат соединился с австрийским генералом графом Шаумбургом во Франкфурте-на-Одере. Поручив Шаумбургу защиту этого города, Тилли поспешил в Померанию, чтобы отразить шведов от Деммина и Кольберга… однако же опоздал: эти города были уже взяты. Переменив план, Тилли отступил к Эльбе и осадил Магдебург. Густав Адольф двинулся к Франкфурту и овладел им после трехдневной битвы. Гарнизон был перерезан; спаслись немногие, и на три часа город был предан разграблению. Причиною подобной жестокости было мщение графу Тилли, точно так же поступившему с Нейбранденбургом. Успехи шведского оружия побудили саксонского фельдмаршала графа Арнгейма уговорить курфюрста Иоанна Георга, союзника Австрии, войти в союз со Швецией и с помощью Густава Адольфа расширить свои владения. По конвенции, заключенной в Лейпциге (6 февраля 1631 года), все протестантские государи составили новый союз против Австрии, предложив последней во избежание дальнейшего кровопролития отмену эдикта о монастырских имуществах, свободу богослужения евангелических церквей и сдачу всех крепостей и городов, занятых имперцами, их законным владетелям. Протестантам придавало отважности еще то обстоятельство, что 13 января того же года король шведский заключил договор с Франциею, которая обязалась уплачивать ему субсидию в 400 000 талеров с условием, чтобы король при завоевании католических городов не посягал на права духовенства и не вмешивался в дело вероисповедания. На этот договор даже католические государи Германии, твердо уверенные в честности Густава Адольфа, смотрели весьма сочувственно… Фердинанд II был вне себя от ярости. Ни войск, порядочно организованных, ни полководцев, ни денег — ничего этого у него не было; все свои надежды к спасению чести и могущества империи император возлагал на графа Тилли, занятого тогда осадою Магдебурга.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.