«Хозрасчетные штучки»

«Хозрасчетные штучки»

Теперь про центры НТТМ[21]. Прошу заметить — никогда не спорю с мифами. Бесполезно. Когда пытались приписать факты — судился и выигрывал, а когда ворчат «вообще» — молчу. Расскажу «как есть». Вы уже сами думайте, нужна ли кому правда. Я пару раз пытался рассказать — люди не верят, а убеждать — смысла не вижу.

Началось все не с НТТМ. Работал я в комитете комсомола заместителем по оргработе. Отвечал за взносы. Будущая жена заведовала сектором учета. То есть тоже отвечала за взносы. Надо каждый месяц собрать с 5000 человек суммарно 500–700 рублей. Начало перестройки. Дисциплина падает. Каждый месяц 100–200 рублей «недобор». В райкоме ругают. Ходить, просить: «Заплатите?» С моим характером? Сами понимаете…

Значит, надо найти деньги и внести за тех, кто «тянет резину». Где? И тут выходит постановление «О молодежных кафе, клубах по интересам». Это еще даже до закона «О кооперации». Молодежное кафе и стало первым «бизнесом». Не очень удачным, но хоть что-то.

Заметили в горкоме комсомола, позвали помочь в создании городского центра молодежи. Обещали: если создадим, меня назначат директором. Сделал вместе с ребятами (на Ордынке). Пригласили на «утверждение» в горком. В приемной подошел парень — знакомый через институтских знакомых. Он там работал заведующим студенческим отделом. Сказал — тебя директором не назначат. Замом. Я повернулся и ушел. Характер. Не переношу, когда не выполняют обязательств.

Спустя несколько месяцев этот же парень позвонил мне и говорит: меня направляют секретарем во Фрунзенский райком комсомола. Хочешь сделать центр НТТМ? Чистая случайность.

Несомненно, какое-то ощущение свободы уже возникло. В иные годы меня бы просто никуда не взяли после такого демарша. Но никакого «ощущения политических перемен» еще не было. Основной источник информации — телевизор. А там все очень «сервильно». Ельцин был в нашем бюро райкома партии. Я с ним тогда первый раз встретился. Никаких «резкостей» никто от него не слышал. В райкоме он играл «по правилам».

Вообще, все эти высокие политические темы проходили мимо меня и моих коллег. Ни в нашем институтском комитете ВЛКСМ, ни во Фрунзенском райкоме мы все это не обсуждали. Я технарь, мне было чем заняться. Мы пользовались тем, что касалось нас (типа постановления про НТТМ), но не обобщали. И песня Цоя «Мы ждем перемен» стала «про меня» позже, в 1990–1991 годах.

Начал создавать НТТМ. Мой институтский «шеф», секретарь парткома, заметил, что я бегаю во Фрунзенский райком. Мы-то были в Свердловском. Подошел побеседовать. Говорит: ты выбирай — либо будешь секретарем комитета комсомола, либо «твои хозрасчетные штучки».

Я — в омут с головой, дрожащим голосом: «Хозрасчетные штучки». Он посмотрел на меня, как на придурка. Ничего не сказал. Через несколько месяцев я ушел в НТТМ.

Это был октябрь 1987 года. Дали одну комнату и ставили печати на мои бумаги. Ведь плановое хозяйство! Как счет в банке открыть? Как печать сделать? Как помещение арендовать? Как оборудование купить? Мебель? Либо взятки, либо нужна бумага из райкома. Взятки я давать не умел (да и не научился). А надо бы!

Комната в здании на улице Готвальда. Сотрудники — я, моя будущая жена и ее подруга. Несколько сочувствующих на «полставки». Правда, денег нет, поэтому я продолжаю подрабатывать дворником и плотником. Помещение, печати… Это было немало. Но и не много. Таких центров в Москве было тогда 33. На следующий год вышел закон «О кооперации».

Потом многие будут говорить про право, предоставленное центрам НТТМ, переводить безналичные деньги в наличные. Да, такое право было, но оно было и у кооперативов с 1986 года. Мы, к слову, с г-ном Тарасовым[22] регистрировали наши предприятия в Мосгорисполкоме у Елены Батуриной в один день. Он — кооператив «Техника», я — центр.

На самом же деле после выхода Закона о госпредприятии[23], такая возможность была у всех, просто нужно было шевелиться, а не ждать у моря погоды.