24 июня 1938 года

24 июня 1938 года

Друзья мои, американская публика и американские газеты находятся во власти привычек. Сейчас здесь, в Вашингтоне, стоит один из самых теплых вечеров, какие я только могу припомнить, но все же и мой разговор с вами наверняка по традиции назовут «Беседой у камина».

Наша система правления, к счастью, является демократией. И в духе этой демократии ваш президент опять пользуется возможностью, чтобы отчитаться о ходе дел в государстве, отчитаться перед истинными правителями страны – ее избирателями.

Закончилась очередная сессия Конгресса семьдесят пятого созыва, который был избран в ноябре 1936 года на четко выраженной либеральной платформе. Если не возникнет непредвиденных обстоятельств, сессий больше не будет до тех пор, пока новый состав Конгресса, который нам предстоит избрать в ноябре, соберется в январе следующего года.

С одной стороны, семьдесят пятый Конгресс не выполнил многого из того, чего от него ожидали. Например, он отказался ввести в действие более эффективный механизм исполнительной ветви власти. Конгресс также не последовал моей рекомендации предпринять далеко идущие шаги, необходимые для того, чтобы вновь поставить на ноги железные дороги страны.

Однако, с другой стороны, стараясь оправдать ту платформу, на которой было избрано большинство конгрессменов, этот состав Конгресса сделал больше для нашей страны, чем любой другой за весь период от окончания мировой войны до весны 1933 года.

Сегодня я упомяну только самое главное из того, что было сделано.

Конгресс усовершенствовал наше аграрное законодательство, что позволит обеспечить фермерам более справедливую долю национального дохода, провести почвозащитные мероприятия, построить зернохранилища на любую погоду, помочь арендаторам добиться независимости, найти новые области применения сельскохозяйственной продукции и положить начало страхованию урожая.[57]

После многократных обращений с моей стороны Конгресс принял Закон о справедливых условиях труда, который мы называли «законопроектом о ставках и часах». В применении к производствам, работающим на торговлю между штатами, он кладет конец детскому труду, устанавливает нижний предел для ставок заработной платы и верхний – для продолжительности рабочего времени. За исключением, возможно, Закона о социальном страховании, это самая масштабная и дальновидная программа мероприятий на благо рабочих, которая когда-либо принималась у нас или в какой-либо другой стране. Без всякого сомнения, она будет означать для нас движение к более высокому уровню жизни, к повышению способности населения покупать продукцию ферм и заводов.

Среди управляющих крупных компаний есть такие, кто предрекает нам всякие бедствия. Они получают по тысяче долларов в день и привыкли отправлять служащих на пособие по безработице, лишь бы сохранить в неприкосновенности резервы своей фирмы. Оплачивая за счет акционеров почтовые расходы, чтобы пропагандировать свое личное мнение, они будут доказывать вам, что заработная плата рабочего на уровне 11 долларов в неделю будет иметь катастрофические последствия для американской промышленности. Не позволяйте им обмануть и запугать вас. К счастью для бизнеса и, следовательно, к счастью для страны, управляющие такого типа – редкость, и большинство руководителей предприятий с ними решительно не согласны.

Конгресс образовал комиссию, которая будет заниматься накоплением фактических данных, чтобы разобраться в путанице противоречивых учений об оптимальном регулировании бизнеса, а потом выработать более осмысленное законодательство о монополиях, фиксированных ценах и отношениях между крупным, средним и малым бизнесом. В отличие от значительной части остального мира, мы, американцы, твердо верим в частное предпринимательство и в прибыль как движущую силу человеческой деятельности. Однако мы понимаем, что должны постоянно совершенствовать практику бизнеса, чтобы обеспечить устойчивый разумный уровень доходов, научный прогресс, свободу частной инициативы, создать перспективы для «маленького человека», справедливые цены, достойную заработную плату и постоянную занятость населения.

Конгресс установил единый контроль над коммерческой авиацией и авиапочтой, учредив Управление гражданского воздухоплавания, и впервые в истории страны поставил вопрос о распространении статуса государственного должностного лица на всех начальников почтовых отделений.

Конгресс создал Управление по жилищному обеспечению, которое поможет финансировать широкомасштабную программу ликвидации трущоб и строительства дешевого жилья для малообеспеченных слоев нашего городского населения. А приняв необходимые поправки к Закону о жилищном обеспечении, Конгресс облегчил частному капиталу строительство скромных частных домов и недорогого жилого фонда для сдачи в аренду.

Конгресс обоснованно сократил налоги на малые корпорации и облегчил для Корпорации финансирования реконструкции предоставление кредитов предприятиям всех типов. Я думаю, мы вправе ожидать от банкиров страны, что они будут участвовать в кредитовании в тех случаях, когда правительство через Корпорацию финансирования реконструкции предлагает взять на себя значительную долю риска.

Конгресс выделил также дополнительные средства Администрации развития общественных работ, Администрации общественных работ,[58] Администрации электрификации сельских районов,[59] Гражданскому корпусу охраны природных ресурсов и другим государственным органам. Эти ассигнования предназначены для того, чтобы позаботиться о возросшем – я надеюсь, временно, – числе безработных, и стимулировать производство на частных предприятиях всех видов.

Все данные меры в совокупности я называю национальной программой защиты нашей экономической системы. Это программа взвешенных действий; она предполагает одновременное продвижение на всех «фронтах», исходя из понимания того, что все экономические трудности, стоящие перед отдельными социальными группами и слоями, по существу сводятся к одной общей проблеме.

Наконец, в ответ на наращивание вооружений в других странах и в силу сложившейся международной обстановки, которая серьезно беспокоит всех нас, Конгресс утвердил важные дополнительные ассигнования на укрепление национальной обороны.[60]

Есть еще один важный вопрос, по которому в Конгрессе велась борьба, закончившаяся победой народа Соединенных Штатов. Это тот случай, когда можно сказать, что была проиграна первая битва, но выиграна вся война.

Вы, наверное, помните, что примерно полтора года назад, 5 февраля 1937 года, я обратился к Конгрессу с посланием, в котором шла речь о необходимости ряда реформ федеральной судебной системы. За время деятельности этого состава Конгресса, если не конкретные предложения, то цели, которые я ставил в том послании, были так или иначе в значительной степени осуществлены.

Верховный суд полностью изменил свое отношение к конституционным вопросам. Его последние решения красноречиво свидетельствуют о готовности сотрудничать с двумя другими ветвями власти в налаживании эффективной работы нашей демократии. Правительству дано право защищать свои интересы в судебных процессах между частными сторонами в тех случаях, когда затрагивается вопрос о конституционности федеральных законов, и во всех делах по такому вопросу непосредственно апеллировать к Верховному суду. Ни один судья больше не имеет права приостанавливать действие федерального закона на основании одного только собственного вывода о его неконституционности. Члены Верховного суда теперь могут выходить на пенсию по достижении семидесяти лет после десяти лет службы. Для ускорения рассмотрения дел созданы дополнительные судейские должности, а для повышения гибкости федеральной судебной системы разрешено на время прикомандировывать судей к тем округам, где для судов накопилось слишком много работы.

Другим достижением Конгресса, как я полагаю, стал тот факт, что в его решениях – пусть неявно – отразилась приверженность американского народа курсу разумного и последовательного либерализма. Конгрессмены поняли, что в современных условиях правительство постоянно несет ответственность за решение возникающих проблем и что оно ни на год, ни на месяц, ни даже на один день не может сложить с себя этой ответственности на том основании, что кто-то утомлен или напуган быстрыми темпами нашей современной жизни.

Некоторые мои оппоненты, да и сторонники, говорили мне, что я идеализирую американский народ, преувеличиваю его разумность и упорство в достижении цели. Однако я по-прежнему убежден, что после 1932 года американский народ стал требовать и сейчас требует, чтобы частное предпринимательство и отношение к нему правительства обладали двумя качествами. Первое – полная честность. Те, кто занимает высокое положение, должны быть честными. Ведь они распоряжаются средствами других людей, распределяют или платят налоги в соответствии с доходами. Второе – искреннее уважение к потребностям простых людей, всех людей, которым нужна работа, чтобы получить справедливую долю жизненных благ, иметь возможность сделать накопления и шанс продвинуться в жизни.

После выборов 1936 года многие политически и житейски искушенные люди советовали мне предоставить событиям двигаться по инерции, устроить себе в течение четырех лет спокойную жизнь и не воспринимать слишком серьезно программу демократической партии. Такие же советы они давали и Конгрессу. Эти люди утверждали, что народ устал от реформ, проводимых политическими средствами, и уже не так решительно выступает против притязаний тех узких кругов, которые, несмотря на катастрофические результаты своего руководства в 1929 году, жаждут снова захватить контроль над государственной властью в Соединенных Штатах.

Еще никогда на нашей памяти на президента, сенаторов и конгрессменов не обрушивалась такая мощная пропаганда пораженчества, как это было в период работы Конгресса семьдесят пятого созыва. Никогда еще у нас не было столько «медноголовых» – таких же, как во времена Гражданской войны, когда «медноголовые» изо всех сил пытались заставить Линкольна и Конгресс отказаться от борьбы, дать расколоть страну на две части и вернуть мир – мир любой ценой.[61]

Деятельность этого Конгресса завершилась в пользу народа. Моя вера в американцев и их собственная вера в себя были оправданы. Я поздравляю с этим Конгресс и его руководителей, а американский народ – с тем, что он сохранил власть в своих руках.

Несколько слов о нашем экономическом положении. Мне безразлично, каким словом его назвать – «спад» или «депрессия». В 1932 году совокупный национальный доход всего населения страны достиг низшей отметки в 38 миллиардов долларов. В последующие годы он постоянно повышался и в прошлом – 1937 году – уже равнялся 70 миллиардам долларов, несмотря на значительное свертывание деловой активности и снижение цен на сельскохозяйственную продукцию в последние четыре месяца года. В текущем году, хотя делать окончательные выводы еще слишком рано и можно дать только самый предварительный прогноз, мы рассчитываем, что национальный доход не опустится ниже отметки в 50 миллиардов долларов, что значительно лучше тех 38 миллиардов долларов, которые у нас были в 1932 году. Не забудем также, что бизнес и сельское хозяйство сегодня не разваливаются на ходу, подобно ветхой повозке, как это было ужасной зимой 1932–1933 годов.

В прошлом году ошибки совершали и руководители частной промышленности, и лидеры рабочих организаций, и правительство – все три стороны.

Руководители промышленности настойчиво просили резко сократить государственные расходы, утверждая, что сами одолеют спад. Однако они совершили ошибку, слишком быстро нарастив товарные запасы и установив многие цены на таком высоком уровне, что товары не раскупались.

Совершали ошибки и рабочие лидеры. Подстегиваемые воспоминаниями о том, как десятилетиями подавлялось рабочее движение, они зашли слишком далеко в борьбе за свои права, неблагоразумно прибегли к таким методам, которые напугали многих благожелательно настроенных людей.[62] Они требовали, чтобы работодатели вели с ними коллективные переговоры об условиях найма, и в то же время мирились с незаконными действиями рабочих союзов.

Не избежало ошибок и правительство. Оно необоснованно надеялось, что промышленность и рабочие организации сами найдут верный путь. Кроме того, оно допустило ошибку в сроках, когда не сумело в прошлом году провести законопроект о сельском хозяйстве и законопроект о «ставках и часах».

Мы надеемся, что, наученные этим опытом, силы промышленности – и капитал и труд будут – более разумно действовать сообща, более тесно, чем в прошлом, сотрудничать со своим правительством. Такому сотрудничеству я буду очень рад. А в настоящий момент им, без сомнения, нужно занять единую позицию, чтобы предотвратить снижение заработной платы, которое еще больше уменьшило бы покупательную способность населения.

Сегодня днем, всего несколько часов назад, мне сообщили, что крупная сталелитейная компания объявила о снижении цен на свою продукцию. Я особенно удовлетворен тем, что это должно произойти без какого-либо уменьшения заработной платы. Нужно всемерно поощрять промышленников, которые на своих предприятиях проводят политику большого объема производства при высоких ставках оплаты труда.

Если такая практика станет повсеместной, то в результате должны возникнуть условия, при которых отпадет необходимость в большей части правительственных расходов, в настоящее время необходимых потому, что пока не удалось обеспечить единство действий.

Вы, конечно, помните, что, начиная с 4 марта 1933 года и по сей день, не проходило и недели, чтобы не раздавались крики оппозиции – немногочисленной оппозиции – с призывами «сделать что-нибудь, сказать что-нибудь, дать людям уверенность». В нашей стране имеется некая, весьма обособленная группа, умеющая широко рекламировать свои взгляды и упорно нежелающая, быть заодно с основной массой народа независимо от того, хорошо или плохо обстоят дела. Представители этой группы требуют, чтобы все остальные пошли на большие уступки, приняли их точку зрения, – только тогда они согласятся признать, что обрели «уверенность».

Эти оппозиционеры требовали «восстановить уверенность», когда были закрыты банки, и твердили о том же, когда банки открылись. Они требовали «уверенности» тогда, когда улицы заполнили голодные толпы безработных; и тогда, когда людей обеспечили пропитанием и работой; во время засухи, поразившей страну; и когда поля стали приносить щедрый урожай; в прошлом году, когда автомобилестроительные заводы работали в три смены, круглые сутки, выпуская больше автомобилей, чем страна была способна купить; и теперь, когда эти заводы закрылись, чтобы избавиться от излишков продукции.

Однако, друзья мои, я полагаю, что многие из тех, кто громогласно требовал обеспечить «уверенность», начинают понимать, что они слишком долго упорствовали в своей роли непримиримых и не прочь теперь поговорить об объединении действий. Я считаю, что у большинства американского народа есть уверенность, уверенность в себе, в своей способности при помощи правительства решить насущные проблемы.

Вы – как и я – не удовлетворены тем, насколько мы продвинулись в коренном решении проблем бизнеса и сельского хозяйства, а также социальных проблем. Полагаю, что именно поэтому огромное большинство из вас хочет, чтобы правительство продолжало свою деятельность в этом направлении. Если говорить совершенно откровенно, мне очень нужна ваша поддержка, и я вижу признаки того, что в будущем смогу рассчитывать на более широкую поддержку – не только своих старых сторонников, но и тех, кто прежде боролся с прогрессом не на жизнь, а на смерть.

Теперь, чтобы довести эту мысль до конца, я хочу сказать несколько слов о предстоящих первичных выборах.

Пятьдесят лет назад выдвижение кандидатов от партий обычно происходило на съездах. В представлении публики, партийный съезд – это тесная группа людей, собравшаяся в прокуренном зале, чтобы составить партийные списки.

Прямые первичные выборы были изобретены для того, чтобы сделать процесс выдвижения кандидатов от партии более демократичным – дать партийным избирателям возможность самим определить их путем голосования.

То, что я сейчас собираюсь сказать, не относится к первичным выборам какой-то конкретной политической партии. Это принципиальный вопрос, касающийся всех партий – демократической, республиканской, фермерско-лейбористской, прогрессивной, социалистической и любой другой. Я хочу, чтобы в этом была ясность.

Надеюсь, что каждый, кто связан с какой-нибудь партией, примет участие в первичных выборах и задумается при этом о тех основных принципах, ради которых его партия вообще выступает на политической арене. Это позволит избирателям сделать более обоснованный выбор между кандидатами различных партий на общих выборах в ноябре. Выборы не могут обеспечить стране четкого курса, если общенациональные партии различаются только названиями, а по своим принципам похожи друг на друга, как горошины в стручке.

На предстоящих первичных выборах во всех партиях будет много столкновений между двумя направлениями политической мысли, обычно именуемыми либерализмом и консерватизмом. Попросту говоря, либеральное направление исходит из признания того, что новые явления общественной жизни во всем мире требуют новых подходов.

Мы – сторонники этого направления в Америке – твердо убеждены в том, что эти новые подходы можно принять и успешно провести в жизнь в нашей стране при существующей форме правления, если мы используем правительство как инструмент для обеспечения взаимодействия различных общественных сил. Мы верим в то, что сможем решить наши проблемы, прилагая для этого постоянные усилия в рамках демократии, не допуская ни фашизма, ни коммунизма. Мы выступаем против идеи некоего моратория на реформы – идеи, по существу, просто реакционной.

Хочу, чтобы меня правильно поняли: когда я говорю «либерал», имею в виду людей, верящих в прогрессивные принципы демократии и представительной власти, а не каких-то экстремистов, которые, по существу, склоняются к коммунизму. Подобный экстремизм для нас так же опасен, как и фашизм.

Другое – консервативное – направление мысли исходит из той общей посылки, что правительству не следует активно вмешиваться в решение современных проблем. Консерваторы полагают, что все проблемы могут быть решены на основе частной инициативы и благотворительности, что нам нужно отказаться от многого из того, что мы сделали. Например, вернуться к старому золотому стандарту, прекратить выплачивать все пенсии по старости и пособия по безработице, отменить закон о ценных бумагах и биржах и позволить монополиям безудержно обогащаться. Словом, вернуться к такому правлению, какое у нас было в двадцатые годы.

Предполагая, что все кандидаты обладают достаточными умственными способностями, участник первичных выборов, как мне кажется, должен задать себе один важный вопрос: «К какому из этих общих направлений мысли принадлежит кандидат?»

Как президент Соединенных Штатов я не прошу избирателей на ноябрьских выборах голосовать за демократов против республиканцев или против кандидатов какой-нибудь другой партии. И в первичных выборах демократической партии я, как президент, не принимаю участия. Однако в качестве лидера демократической партии, на котором лежит ответственность за проведение в жизнь либеральных принципов, четко выраженных в демократической платформе 1936 года, я считаю себя вправе высказываться в тех немногих случаях, когда при обсуждении кандидатов от демократической партии возникают вопросы, задевающие эти принципы, или когда явно злоупотребляют моим именем.

Не поймите меня превратно: я никогда не стал бы публично выражать предпочтение кому-либо в первичных выборах на уровне штата только потому, что кандидат, придерживающийся, в целом, либеральных взглядов, честно расходится со мной по какому-то конкретному вопросу. Для меня гораздо важнее общее отношение кандидата к сегодняшним проблемам и его искреннее желание на практике удовлетворить нужды людей. Мы с вами знаем, что прогрессу могут препятствовать не только открытые реакционеры, но и те, кто на словах соглашается с прогрессивными целями, но всегда находит причины выступить против любого конкретного предложения, направленного на достижение этих целей. Такие кандидаты на все говорят: «Да, но…»

Для меня также важно, какую позицию занимает кандидат и его сторонники в отношении свободы собраний – права американских граждан мирно выражать свои взгляды и мнения по важным социальным и экономическим вопросам. Если где-то, хотя бы одному гражданину, отказывают в праве говорить и верить так, как он хочет, значит, там нет и намека на конституционную демократию. Американский народ не пойдет на поводу у деятелей, которые под флагом патриотизма пытаются подавить личные свободы.

Поскольку мы живем в стране, где существуют свобода слова и свобода печати, в период до ноябрьских выборов будет наноситься много «ударов ниже пояса». Под этим я понимаю обман избирателей, личные нападки, игру на предрассудках. Конечно, было бы гораздо лучше, если бы в избирательной борьбе применялись не «удары ниже пояса», а аргументы.

Я надеюсь, что кандидаты либерального направления ограничатся аргументами и не будут прибегать к недостойным средствам. Когда оратор или автор печатного выступления в попытке повлиять на общественное мнение от сдержанной аргументации опускается до нечестных приемов, в девяти случаях из десяти он наносит больше вреда себе, чем своему оппоненту.

У китайцев есть по этому поводу притча, за которой стоят три или четыре тысячи лет развития цивилизации. Как-то два китайских кули горячо спорили посреди людной улицы. Иностранец удивился, что их спор не переходит на кулаки. Его китайский знакомый объяснил: «Тот, кто ударит первым, тем самым признает, что разумных доводов у него не осталось».

Я уверен, что и на первичных выборах летом и на общих выборах в ноябре американские избиратели всегда распознают кандидатов, у которых не осталось разумных доводов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.