«Марина, ты письмо мне напиши, по телефону я тебе отвечу…»

«Марина, ты письмо мне напиши, по телефону я тебе отвечу…»

«Мои письма к тебе совсем не удовлетворяют меня. После того, что мною и тобой было пережито, мало писем, надо бы продолжать жить. Мы так грешны, что не живем вместе! Ну, да что об этом толковать! Бог с тобой, благословляю тебя, моя немчуша, и радуюсь…»

А. Чехов — О. Книппер-Чеховой

Ялта, 9 ноября 1901 года

В их жизни постоянно присутствовала VIP-персона — телефонистка международной станции, «07».

Когда Марины не было рядом, он набирал две заветные цифры и просил: «Мне „Семьдесят вторую“». «72-я» соединяла его с «тридцатой», «30-я» с «семнадцатой». И так далее. Наконец трубка отзывалась родным голосом, и Владимир говорил: «Хочешь новую песню послушать?..» И пел.

Иногда в трубке что-то щелкало. Тогда приходилось взывать к совести «слухачей»: «Ребята, дайте поговорить без свидетелей. Это чисто интимный разговор. Отключитесь, а? Я вам потом спою». Щелчок. Можно петь Марине. Можно говорить до бесконечности. А после разговора, случалось, раздавался звонок: «Можно Владимира Семеновича?» — «Да» — «За обещанным…»

«Мы всегда на краю расставания и новой встречи, что заставляет не замечать ненужные мелочи…» — утешала себя и любимого Марина. Для нее телефонный аппарат, «беспокойный, временами слишком молчаливый, ненавидимый или любимый», был почти что живым существом: «Вначале он был из черного эбонита, теперь он из серого пластика и иначе устроен. У меня с ним длительные t?te-?-t?te, и я жду, чтобы он соизволил позвонить. И когда наконец он звонит, это, прежде всего, голоса телефонисток Москвы, невольных свидетельниц наших взрывов нежности, наших споров и ссор, размолвок. Они стали нашими верными друзьями. И только они, когда пожелают, могут соединить нить наших прервавшихся отношений, они способны на все».

Раньше влюбленные писали письма друг другу. Но у Марины недоставало сил и терпения на это: «Я не представляла себя в ожидании почтальона, чтобы получить вести 10-дневной давности. Нам необходимо общаться ежедневно, ежеминутно, знать все друг о друге. Телефонистки это хорошо понимают и, не колеблясь, по всему миру соединяются с коллегами, чтобы связать нас хотя бы на несколько минут…»

Еще в девятнадцатом веке в письме Александру Пушкину Владимир Одоевский предрекал: «Письма в будущем сменятся електрическими разговорами…» Именно так — «електрическими»…

Телефонистки — невольные и незримые «посредники любви» — помогали Высоцкому разыскивать Марину, где бы она ни находилась, в любой точке света: в Риме, в кресле парикмахера, на съемочной площадке в Южной Америке или в испанском отеле, только ради того, чтобы он мог сказать своей Мариночке, что любит ее. И любит именно в эту минуту.

«Тома, семьдесят вторая» из знаменитой песни Высоцкого «07» — Людмила Орлова навсегда запомнила их первый разговор: «Володя весь пылающий: „Мариночка, любовь моя, солнышко мое…“ Такие полуфразы, недоговоры — чувствуется, что человек влюбился. Она — довольно-таки сдержанна, кокетничает с ним… Она хорошо с ним говорила, но очень спокойно… Я Марину даже ревновала… То есть я на нее злилась. Володя ей весь отдавался, а она ему только: „У меня Игорь то-то, Петька с Вовкой то-то… дома — украли, обобрали, мама больная!“ У нее чисто женское такое — свои проблемы. А он здесь: „Я песню написал!“ Я чувствую, что ей не до песен: „Ну ладно, давай!“ Он начинает петь, а она его прерывает — что-то вспомнила!.. Я злюсь ужасно — человек ее так любит, а она!.. Как же так можно?! Ну, это первое время так, а потом стало сердечко таять… А потом она здесь пожила, стала ласковее, сама стала звонить…»

Роль «мадонны»-«07» в поддержании хрупких взаимоотношений Высоцкий — Влади была уникальной. Остывая от эмоций и забывая взаимные претензии, и Марина, и Владимир обращаются к ней. «…Его находят, а он в запое… И однажды, — рассказывала на одной из встреч со зрителями и читателями Марина, — к нам в разговор „влез“ тоненький голосок. Это была женщина, которая сказала, что „не надо так говорить, мы не в порядке, мы вам перезвоним…“. Ну, я положила трубку. Через какое-то время мне позвонил Володя — в лучшем виде… И эта Люся, прелестная женщина, она просто взяла на себя наше общение телефонное… Без нее, вероятно, не было бы такого общения, потому что мы каждый день говорили, даже когда я долго работала на Западе. А когда я находилась в Москве, а он где-то на судне с товарищами — она его находила в морском порту! То есть она подвиги совершала всю жизнь!»

Она, конечно, тоже находила Высоцкого когда и где угодно — будь то борт морского лайнера «Грузия», съемочный павильон «Ленфильма», теплая компания в Одессе, гастрольные поездки в Запорожье, Прибалтике или Средней Азии.

— Ответьте Парижу!

— Привет, mon ch?ri. Это я…

— О, как ты сказал? — засмеялась Марина.

— Учусь, ma petite.

— Вольёдя, ты меня с ума сведешь… Такие успехи…

— Я тебя люблю.

— Moi aussi!..

Но вот им уже не нужен никакой телефон: Марина в Москве! Но в этот вечер Высоцкий вынужден — прости, прости, прости! — буквально на полдня уехать в Ленинград на пробы в какую-то очередную дурацкую картину.

— Поверь, я буду очень-очень скоро! Ты не скучай, сегодня о тебе позаботятся Вася Аксенов и Толя Гладилин, я с ними уже переговорил. Пойдете в Дом литератора…

— Слушай, а что, они там свои книжки пишут?

— Мариночка, я сам хотел бы это знать! Вот сегодня сама у них об этом и спросишь.

Вечером следующего дня, когда он влетел к ней прямо с вокзала с охапкой цветов и после объятий и поцелуев они уселись ужинать, Марина протягивает ему свою кисть и спрашивает:

— Как думаешь, может, позвонить?

На ее ладони темнеют какие-то полурасплывшиеся цифры — 124-03-…

— ?

Марина хохочет и рассказывает о своих вчерашних приключениях. Действительно, как договаривались, вечером за ней заехали Вася и Толя. Поехали в ресторан. Куда? Конечно, в ЦДЛ! Все было чудесно, честное слово.

— И что?

— Ну вот, к нам подсел один странный мужчина такой характерной библейской внешности. И… уснул прямо за столом. Потом я стала прощаться, пожимаю ребятам руки. Вдруг этот тип проснулся, увидел перед носом мою протянутую ладонь — и лизнул! Представляешь? Я обалдела! А он достает из кармана химический карандаш и пишет мне на руке вот эти цифирки. Потом глядит на меня своими печальными, туманными глазами и говорит: «Это — мой телефон. Звони».

— Стоп! — улыбнулся Высоцкий. — Как его фамилия?

— Я не помню, — засмущалась Марина. — Какая-то чеховская…

— Ага! — Высоцкий уже хохочет. — Овсов?

— Да нет…

— Конечно, нет! Это Сеня Сорин. Поэт. Божий человечек, легенда ЦДЛ. Фронтовик, между прочим, в штрафбате воевал. На него грех обижаться…

— Так что, звонить?..

— Мариночка моя…

Напарница «Томы, 72-й» Ирина Владышевская рассказывала: «Высоцкий очень часто писал стихи у нас, прямо на переговорном пункте. И потом тут же читал их Марине Влади, пел по телефону. Я много, много раз соединяла их — Париж и Москву. Высоцкий всех наших девчонок по имени знал… Приходил к нам на „Огоньки“. Пел. В день его смерти я дежурила в ночную смену, из Москвы мы тогда, помню, всю ночь искали Марину… Разыскивали их друг для друга… Ведь у них же любовь по телефону была!»

Высоцкий звонил Марине отовсюду, стоило ему увидеть никем не занятый аппарат. Тут же хватал трубку: «Мне бы Орлову. Сегодня не ее смена? Тогда Владышевскую, пожалуйста… Привет! Ну да. Жду!»

И уже через какое-то время: «Мариночка… Ну что, моя ласточка?.. Ну, Маринчик, я даже не знаю… Про что? Ну? А-а-а… Что ты говоришь? А где вы были?.. Да? Ну и больше ничего? Ну, в общем… Что и что?..»

«Он мог в течение двадцати минут повторять: „Мариночка, Мариночка…“ — вспоминал товарищ Высоцкого, Иван Бортник. — Мне становилось неловко, и я уходил на кухню. И вот сидишь на кухне, одну чашку кофе выпьешь, вторую, полпачки сигарет выкуришь, а он все: „Мариночка, Мариночка…“»

1 мая 1978 года служба «07» отыскала Высоцкого в каком-то районном Доме культуры в городке с гордым именем Вольнянск: «Парижу ответьте!» У директора ДК — предродовые схватки… После короткого разговора Владимир кладет трубку и, еще не веря сам себе, не сдерживая мальчишескую улыбку, говорит: «Завтра утром Марина в Москве». Но через мгновение он уже максимально собран, звонит в Москву: «Марина прилетает, встречай. Чтобы она ни в чем не нуждалась! Проверю. Я? Скоро буду, не переживай».

Теперь новая проблема: отсюда нужно добраться до Запорожья. «Тамразочка (Николай Тамразов — организатор и ведущий запорожских выступлений Высоцкого), во сколько у нас последний концерт? Хорошо. Рейсы на Москву когда? Так. Володя (администратору), уточняй… Поездом? Нет, слишком долго. Другие варианты? Ночью есть рейс из Харькова? В три часа? Так, а от Запорожья это далеко? Во сколько заканчиваем концерт? Успеваем? Отлично! Все, по коням!..»

У служебного хода запорожского Дворца спорта «Юность» уже дежурила «Волга».

…Убив того, который не стрелял! —

он прижал ладонью еще дрожащие струны. Поднял руки, останавливая аплодисменты, поклонился и ушел со сцены. В артистической — обычный кавардак.

«Володя, а с этим добром что делать?» — недоумевает Гольдман, указывая на «братскую могилу» пакетов с вяленой рыбой, какими-то копченостями, салом, бутылками, банками. — «Раздай!» — «Неудобно. Люди ж от чистого сердца. Я в багажник все аккуратненько». — «Как хочешь! Успеваем?» — «Впритык!»

По крутой лестнице со второго этажа Высоцкий летел, не обращая внимания на волочившуюся за ним на ремне дорожную сумку, которая «отмечалась» на каждой ступеньке густыми алыми каплями. Варенье, что ли? Вперед, и без песен!..

Нина Максимовна Высоцкая хваталась за голову и за сердце, видя счета за международные телефонные переговоры, в которых вслед за единичкой или двойкой теснились нули. Сын утешал: «Мамочка, деньги мы для того и зарабатываем, чтобы их тратить».

«Ушибленный» неизлечимой страстью к «електрическим разговорам», Высоцкий однажды предложил питерскому драматургу Александру Володину написать киносценарий о нем и Марине.

— О вас и Марине? — опешил от неожиданности Александр Моисеевич. — А если не получится?

— У вас?! Получится! Мне недавно приснился сюжет. Представьте: мужчина, женщина, они влюблены, но общаться вынуждены только по телефону, не видя друг друга ни разу. Всего три действующих лица: он, она и телефон…

— Постойте, Володя, я на днях уже читал что-то подобное, кажется, в «Литературке». Если хотите, я сейчас поищу. Автор — какой-то молодой азербайджанец, писатель со странным то ли именем, то псевдонимом — Анар. Мне еще название запомнилось — «Я, ты, он и телефон», почти как у вас. Вы сказали, и я сразу вспомнил…

— Быть такого не может! Все это мне приснилось! — божился Высоцкий.

Мудрый Володин, который был старше Владимира на целую жизнь, тактично заметил:

— Понимаете, Володя, тот сюжет, который вы только что рассказали, из разряда тех, что витают в воздухе…

— Может быть, вы и правы, — Высоцкий явно был огорчен.