Глава 6 КОМАНДИР ОБРАЗЦОВОГО ЭСКАДРОНА

Глава 6

КОМАНДИР ОБРАЗЦОВОГО ЭСКАДРОНА

Высочайшим приказом от 31 августа 1904 года ротмистр барон Маннергейм был зачислен в постоянный состав офицерской кавалерийской школы с оставлением в списках Кавалергардского полка.

Школа была создана в Петербурге 9 мая 1809 года на Шпалерной улице. Ее казармы, просторные и удобные, как и превосходные конюшни, в 1830 году построил граф Аракчеев. А великий князь Николай Николаевич, выпускник этой школы, назначенный в 1855 году генерал-инспектором кавалерии, начал реформировать это учебное заведение, сделав его центром повышения квалификации для офицеров — кандидатов на должности командиров эскадронов.

Почти две недели Густав передавал дела и вводил в должность штаб-офицера по особым поручениям своего бывшего кавалергардского командира и учителя полковника Гойнинген-Гюне, после чего приступил к новым обязанностям.

Генерал Брусилов, прирожденный организатор, с момента прикомандирования ротмистра Маннергейма к школе, до мелочей изучал поведение и действия своего нового офицера. 15 сентября 1904 года, после большого разговора с великим князем Николаем Николаевичем, он назначает ротмистра командиром учебного эскадрона и членом учебного комитета школы. Это подразделение учебного заведения было эталоном всего нового, что имела русская и иностранная кавалерия. Генерал знал, кому и какую работу поручать.

Вечером у себя на квартире Брусилов устроил небольшой прием, на котором сказал, что барон должен «вдохнуть новые идеи в учебный процесс». С этого дня Густав часто бывал в скромной квартире генерала, жена которого с интересом слушала рассказы ротмистра о его родине и службе.

Приняв эскадрон у подполковника Дитерихса, Маннергейм сразу столкнулся с многими проблемами. Одна из них — офицеры, считавшие себя лучшими кавалеристами России и смотревшие на изучение чего-либо нового как на пустое времяпрепровождение. В работе с ними требовались большая осторожность и деликатность, но в то же время жесткая требовательность, особенно в выполнении приказаний.

Второй проблемой были его новые ученики, опытные и бывалые офицеры-кавалеристы, по чинам и званиям не уступавшие, а нередко и превосходившие его чин ротмистра. Как проводить с ними занятия и строить личные отношения? Вопросы, вопросы и вопросы.

Густаву повезло. Рядом с ним был умный и тактичный учитель, который, незаметно контролируя, говорил, что отдавать приказы надо с уважением к настроению и характеру исполнителя, делая это сдержанно и хладнокровно. Брусилов, который твердо и целенаправленно управлял работой кавалерийской школы, был лучшим примером для ротмистра Маннергейма.

Теперь, постоянно встречаясь с генералом, Густав понял, что, работая с ним, надо быть не только самому творческим, трудолюбивым человеком, но и постоянно признавать, что начальник умнее и оригинальнее тебя.

Маннергейм, блестящий кавалерист и знаток лошадей, здесь, в школе, постоянно совершенствовал свое мастерство. Это вызывало нездоровую зависть у офицеров постоянного состава, которые между собой называли его «гвардейским выскочкой». Это особенно проявилось, когда генерал Брусилов некоторые свои практические занятия передал Густаву.

Ротмистр Маннергейм имел стойкий характер, и жизнь закалила его и многому научила. Отношение к себе офицеров школы он быстро смог направить в нужное русло и заставить их уважать себя как человека и опытного командира. В письмах к близким Густав писал, что на новом месте он «чувствует себя удовлетворенным».

И хотя службой своей барон был доволен, общее состояние его дел оставляло желать лучшего.

Последние три года жизни Маннергейма в Петербурге были для него почти невыносимыми. Его долги катастрофически росли, офицерского жалованья ни на что не хватало. Кроме того, его «дама сердца» графиня Шувалова после скоропостижной смерти мужа предложила, еще не разведенному Густаву, вступить с ней в гражданский брак. Маннергейм прекрасно понимал, что если он это сделает, то потеряет все. Высшее общество столицы России таких поступков не прощало.

А в это время каждый день с фронтов Русско-японской войны шли тревожные и часто непонятные сообщения. Мало кто знал, что там конкретно происходит.

В сложившейся ситуации был только один выход — уйти добровольцем на фронт. Видимо, это поняла и Шувалова, когда, отказавшись поехать на Украину, где открывался памятник ее мужу, она, срочно возглавив походный лазарет, уезжает во Владивосток.

Перед отъездом Густава в Маньчжурию состоялся его большой и серьезный разговор с Брусиловым. Генерал сначала стал отговаривать барона от поездки на фронт, но потом, видя его упорство, подарил свою фотографию с дарственной надписью и, согласившись с «патриотическим» желанием Густава, обещал ходатайствовать о включении Маннергейма в 52-й драгунский Нежинский полк.

Передав учебный эскадрон подполковнику Лишину, ротмистр Маннергейм уехал в Финляндию, чтобы попрощаться с родственниками. 25 октября 1904 года он вернулся в Петербург и начал готовиться к поездке в Маньчжурию. В эти дни он писал родным: «Я могу считать себя более чем хорошо снаряженным для ведения тяжелой зимней войны». Шведская обувь была удобна. Зимнее обмундирование, включая полушубки, подготовил магазин Норденштрема. По эскизам Густава была изменена форма воротника, карманов и рукавов шинели. Впоследствии, хорошо зная основы моделирования военной одежды, фельдмаршал Маннергейм ввел в финской армии русский стиль обмундирования. Густав по совету друзей приобрел револьвер системы «наган», самое надежное личное оружие того времени. Денщик закупил большой запас продовольствия, необходимый в дороге и на фронте. Особенно тщательно выбирались мясные консервы, которые в Маньчжурии из-за долгого хранения могли стать смертельно опасными.

Полковник Гойнинген-Гюне и его жена два дня помогали Густаву упаковывать его поклажу. Помимо трех больших дорожных чемоданов еще было 90 килограммов багажа и около 160 килограммов вещей, предназначенных для разных лиц в Харбине и Мукдене. На фронт Маннергейм взял трех лошадей, среди которых был гнедой жеребец Талисман, рожденный в 1898 году. Он обладал прекрасной реакцией и большой стартовой скоростью бега, что очень важно в условиях скоротечного кавалерийского боя.

Чтобы покрыть огромные расходы, связанные с поездкой в Маньчжурию, Густав получил большую ссуду под два страховых полиса.

С помощью своего знакомого инспектора императорских поездов Василия Копыткина Густав быстро решил вопрос с отправкой своих лошадей в Харбин, которых сопровождал денщик. Однако узнать, когда они будут там, не мог даже Копыткин.

После прощальных визитов, получив Высочайший приказ от 7 октября 1904 года о переводе его в 52-й драгунский Нежинский полк подполковником с отчислением от школы, ротмистр Маннергейм субботним вечером 9 октября курьерским поездом через Москву отправился в Маньчжурию.