Глава 17 ПРИЗОВЫЕ КОМАНДЫ ДЛЯ КАПИТАНА КРЮДЕРА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 17

ПРИЗОВЫЕ КОМАНДЫ ДЛЯ КАПИТАНА КРЮДЕРА

Из военно-морского оперативного командования пришли хорошие новости: HK-33 захватил три полностью нагруженных норвежских плавучих рыбозавода и одиннадцать китобойцев, не сделав ни единого выстрела и без потерь в живой силе с обеих сторон. Очень важно, чтобы и рыбозаводы с их ценным грузом, и китобойцы, так как их можно использовать в качестве дозорных кораблей, были благополучно доставлены в контролируемый Германией порт. HK-33 может укомплектовать призовой командой только одно судно. Остальные призовые команды, необходимые для выполнения задания, должны предоставить «Шеер» и «Нордмарк». «Нордмарк» может предоставить только одного офицера.

HK-33 — это вспомогательный крейсер «Пингвин» под началом капитана Крюдера. В сообщении указывалось, что Кранке должен ответить в течение суток. Ему совсем не хотелось отдавать столько членов своего экипажа, офицеров и матросов, на призовые команды, поскольку это в большой степени ослабило бы боеспособность его корабля, и он поделился с командованием своими опасениями. Из военно-морского оперативного командования ответили, что рассмотрели его возражения и понимают, что им движет, тем не менее приказ должен быть выполнен, а со следующим кораблем снабжения «Шеер» получит пополнение. Китовый жир имеет для Германии первостепенное значение. Так что волей-неволей Кранке пришлось уступить.

Кроме призовых офицеров Петерсена и Блауэ — Геч уплыл на «Сандефьорде», — оставался только лейтенант Крафт из штурманов, которого Кранке мог выделить из своей команды. Остальных офицеров придется набирать из младших лейтенантов и кадет, и эти самые кадеты больше всего беспокоили Кранке ввиду тех обязанностей, которые им предстояло исполнять. Среди них не было даже штурманов. Конечно, в военно-морской школе их всех научили пользоваться секстантом и читать морской календарь, но никто не успел приобрести практического опыта, а на «Шеере» им не могли предоставить особенных возможностей усовершенствовать умение.

К счастью, среди вещей, взятых на «Шеер» с затопленных им кораблей, нашлись секстанты, логарифмические таблицы, морские календари и прочее и прочее, но британцы, голландцы и норвежцы по-разному составляли свои таблицы, и, чтобы пользоваться ими, требовались специальные навыки. Ну что же, значит, за недолгое оставшееся время молодежи придется набраться знаний и опыта в меру своих способностей. Круглые сутки младшие лейтенанты и кадеты корпели над секстантами и таблицами, какие находились под рукой.

Кранке лично наблюдал за тем, как проводятся занятия. Взглянув на расчеты одного из старших кадет, он весело заметил:

— Вот как, мой мальчик, я вижу, ты исполнил наше общее сокровенное желание.

С сомнением на лице и неуверенной улыбкой юноша поднял глаза.

— Да на такой скорости твой корабль прямиком въедет на берег, где-нибудь между Рио-де-Жанейро и Сантосом, среди кофейных и табачных плантаций.

Паренек вспыхнул.

— Шутки в сторону, мой мальчик, придется тебе подучиться. Попроси старых флотских офицеров, у них большой опыт в таких делах, пусть они дадут тебе пару уроков. И не ленись, дружок. Главное, помни, что от твоих действий будет зависеть не только твоя жизнь, но и жизнь других людей, у которых дома остались семьи и для которых ты будешь командиром.

Тем временем на «Шеере» все шло по заведенному порядку. Жить на борту военного корабля в дальнем походе — значит не просто стоять на вахте, время от времени вести бой, есть, спать, наслаждаться солнцем и морем и петь матросские песни по вечерам. У каждого члена команды числом 1300 человек хватало разнообразных обязанностей, на военном корабле некогда лениться. Прежде всего, любые необходимые ремонтные работы приходится выполнять, опираясь только на свои силы и ресурсы, и зачастую тут не обойтись без смекалки и импровизации.

В механическом цехе что-то постоянно сверлили, пилили, шлифовали и клепали. Корабельные плотники тоже никогда не сидели без дела, как, впрочем, и наладчики прецизионных приборов. Кроме того, повседневная жизнь большого корабля состоит из множества рутинных дел: нужно распределять продовольствие и вести учет запасов; рассчитывать денежное содержание и довольствие, в том числе премии, которые очень усложняли систему. Не будет большим преувеличением сказать, что сравнимому по размеру предприятию, действующему в соответствии с обычными для суши стандартами, потребовалось бы по крайней мере в три раза больше рабочей силы на выполнение того же объема работ.

Однако на военном корабле большую часть свободного пространства занимают всевозможные приборы, оборудование и вооружение, без которых невозможно управлять кораблем и вести бой, и матросам приходится довольствоваться тем, что осталось. Поэтому жилые помещения ограничены, рук не хватает, и те, кто оказался на корабле, вынуждены работать сверхурочно. Недаром на флоте так тщательно и долго готовят и офицеров, и матросов. По-другому не обойтись. И точно так же, как хорошая подготовка приносит свои дивиденды во время службы во флоте, она не проходит даром и потом, когда, прослужив положенный срок, моряк возвращается на сушу, где должен переквалифицироваться и заниматься обычными гражданскими делами. Неопровержимый факт, что моряки, демобилизованные из флота как после Первой мировой войны, так и после Второй, гораздо легче устраивались и зарабатывали себе на жизнь в новом и чужом для них мире, в который они пришли, чем их коллеги из сухопутной армии и авиации. Мольтке был прав: «В конечном итоге везет тому, кто знает свое дело».

Но даже в трудовой рутине есть свои светлые стороны. Моряк всегда найдет время посмеяться. К примеру, однажды старшина инструктировал матросов по обращению с 2-сантиметровым пулеметом. Закончив, он обнаружил, что один матрос как будто бы вообще не понял, о чем шла речь, — скорее всего, из-за невнимания, решил старшина, и так пропесочил непонятливого слушателя, что у того волосы встали дыбом. На этом дело могло и кончиться, если бы в тот момент к ним не заглянул вахтенный офицер проверить свою паству и не услышал, как старшина отчитывает матроса. Тогда он отвел инструктора в сторонку и сказал мягко, но решительно:

— Не стоит так накидываться на матросов. Вы их только напугаете, и от страха они вообще перестанут соображать. Смотрите, как поступаю я. Мне кажется, таким способом вы добьетесь больших результатов.

После этого он повернулся и обратился к матросу:

— Послушайте, дружище. Я уверен, что вы справитесь. Представьте себе, что вы в увольнительной и пошли пропустить стаканчик с вашим лучшим другом. И вот он попросил вас рассказать, как действует двухсантиметровый пулемет. Наверняка вы все бы ему растолковали. Ну, так что бы вы ему сказали?

Матрос просветлел; очевидно, его мозги заработали на полную катушку. Вахтенный офицер с самоуверенным видом ждал ответа.

— В общем, господин офицер, — начал матрос, — я бы сказал так… — И тут ему в голову пришла какая-то неожиданная мысль. — Господи, какой я дурак! — раздосадованно воскликнул он. — Да я бы ни слова ему не сказал. Из-за такой вот болтовни погибают люди!

На несколько секунд воцарилась мертвая тишина. Потом офицер решил ретироваться, собрав все достоинство, которое только смог в себе найти. Выйдя из пределов слышимости, он расхохотался. И не он один. Его примеру последовал весь корабль, когда об инциденте стало известно.

Пленники «Шеера» снова вышли на палубу поразмяться. Прошлую партию пленных передали на «Нордмарк» и «Дюкезу». Экипаж немецкого крейсера уже начал различать представителей разных национальностей по их поведению. Пленные представляли собой интересный объект для изучения. Британцы, как правило, мерили шагами палубу, словно звери в клетке, тоскуя по потерянной свободе. Даже находясь в плену, они нисколько не утрачивали национальной гордости и уверенности, казалось, что кроме их соотечественников для них никто не существует. Ко всем остальным они относились подозрительно и сдержанно. Британцы никогда не отличались болтливостью, и, хотя при других обстоятельствах из них могли бы выйти отличные спутники, теперь они были еще более нелюдимы и неразговорчивы, чем всегда, а некоторые из них словно бы разучились говорить что-либо, кроме односложных слов.

Голландцы были другие, намного флегматичнее. В отличие от поджарых и жилистых англичан они имели склонность к полноте. Голландцы не шагали взад-вперед по палубе. Они чаще сидели на одном месте или стояли, опершись на что-нибудь, и дышали свежим воздухом. Даже в их трубках сказывались некоторые черты национального характера. Когда англичанин закуривал трубку, а это бывало нередко, обычно она агрессивно торчала между его зубов почти под прямым углом. Трубка голландца мирным изгибом спускалась вниз.

Норвежцы отличались от всех остальных. Они тоже не ходили по палубе, но стояли, как памятники, и глядели на море. По большей части это были здоровые, широкоплечие парни со светлыми волосами и голубыми глазами, и даже теперь было нетрудно узнать в них тех великанов, о которых писали Тацит и Цезарь.

Когда пленных уводили вниз, за этим всегда следовал один и тот же эпилог. Сначала появлялся моряк с шезлонгом в руках, который он аккуратно ставил на солнце в каком-нибудь защищенном от ветра уголке. Потом на палубу выходил бывший секретарь Ганди, поддерживаемый двумя матросами, и удобно устраивался в шезлонге, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Так распорядился капитан, чтобы держать британцев и индийцев по отдельности. Индиец был твердо убежден, что война освободит его страну от британского владычества, и Кранке с интересом разговаривал с ним, ибо индиец был весьма умен, начитан и эрудирован. Однако Кранке старался не делать никаких практических выводов из его речей, поскольку любому европейцу, и уж тем более такому прямолинейному морскому волку, как капитан «Адмирала Шеера», трудновато вникнуть в образ мыслей индуиста из высокой касты.

«Шеер» вновь прибыл в тайное место встречи «Андалусия». Там уже ждали его «Нордмарк» и «Дюкеза», а «Сандефьорд» задерживался из-за своей низкой скорости. «Шеер», как обычно, пополнил запасы жидкого топлива и продовольствия, Кранке пользовался любой возможностью, чтобы сделать это, так как полностью отдавал себе отчет в том, что может остаться без своего корабля снабжения. После дозаправки встал вопрос о новой зоне операций. Помимо «Шеера», в Южной Атлантике также рейдерствовал вспомогательный крейсер «Тор», а с севера к ним приближался вспомогательный крейсер «Корморан». Вспомогательный крейсер «Пингвин» по-прежнему находился в антарктических водах вместе с захваченной китобойной флотилией, но вскоре должен был прибыть в «Андалусию», чтобы забрать призовые команды, которые должны будут доставить трофеи в Германию. Ввиду этого «Пингвин», по всей вероятности, пробудет в Южной Атлантике не меньше четырех недель. В Индийском океане действовал только вспомогательный крейсер «Атлантис».

Согласно сообщению, полученному из военно-морского оперативного командования, линейные крейсеры «Шарнхорст» и «Гнейзенау», а также тяжелый крейсер «Хиппер» вскоре начнут операцию в Северной и Центральной Атлантике. Таким образом, учитывая все обстоятельства, Кранке решил, что лучше всего будет внезапно нагрянуть в Индийский океан, чтобы создать там такой же хаос, как в Атлантике, дезорганизовать судоходство, заставить британцев рассредоточить силы и внести беспорядок в стратегические планы противника.

Корабль снабжения «Нордмарк» мог оставаться в Южной Атлантике до тех пор, пока «Шеер» не вернется в марте, когда, вероятно, он получит приказ возвращаться в родные воды. Тогда «Шеер» заправится и пополнит запасы продовольствия для обратного пути. Поэтому, как только трофейный корабль «Сандефьорд» отправится в контролируемый Германией порт, «Шеер» двинется в Индийский океан. Об этих своих намерениях Кранке информировал командование. Оно выразило полное согласие с его планом и дало Кранке указание рейдерствовать в южных районах, тогда как Рогге, капитан вспомогательного крейсера «Атлантис», получил приказ действовать на севере.

Инженер-командир Эве решил, что, пока «Шеер» стоит в «Андалусии», нужно воспользоваться случаем и послать водолаза осмотреть подводную часть руля. На палубе установили компрессор, водолаз в своем громоздком костюме и пучеглазом скафандре перелез через борт и спустился по лестнице к рулю. Сквозь слой прозрачной воды за всеми его движениями следила группа заинтересованных зрителей, свободных от работы и не нашедших себе занятия получше. Кранке знал, что много лет назад, когда корабли российского Балтийского флота совершали кругосветное путешествие навстречу японскому, там тоже отправили водолазов под воду для какого-то внешнего ремонта, и они погибли, подвергнувшись нападению акул. Кранке посчитал, что акульи привычки едва ли сильно изменились по прошествии времени, и, чтобы с его водолазом не случилось ничего подобного, с двух сторон на корме он поставил метких стрелков с ружьями и боевыми патронами общего назначения, чтобы те в случае появления акул не дали случиться несчастью. К счастью, предосторожность оказалась излишней, и никакие обитатели подводного мира не помешали водолазу выполнить свою работу и благополучно вернуться на корабль.

Призовой корабль «Сандефьорд» прибыл на место встречи с пунктуальностью океанского лайнера, и Кранке отправил на него рабочую бригаду, чтобы как можно лучше подготовить помещение для пленников, устроить отдельные умывальни и туалеты и расширить камбуз, чтобы можно было готовить и для немецкой призовой команды, и для пленных. Как на «Сторстаде», так и на «Сандефьорде» немецкие моряки и пленные должны были питаться одинаково. Так было заведено на всех немецких вспомогательных крейсерах, и это считалось чем-то само собой разумеющимся. Поэтому едва ли стоило упоминать об этом сейчас, но после войны кое-кто начал утверждать противоположное, и эти утверждения должны быть опровергнуты.

Когда после прибытия «Сандефьорда» пленных выпустили прогуляться на палубе «Шеера», один из них чуть не запрыгал от радости при виде корабля. Оказалось, что это капитан судна. Он чуть не спятил от счастья, увидев свой корабль на плаву. Только моряк может понять, что значит корабль не только для капитана, но и для экипажа. Капитан был так тронут при виде целого и невредимого корабля, что захотел обратиться к офицеру-наблюдателю, которым оказался начальник связи Войчеховски-Эмден, отвечавший за все радиоприемы и радиопередачи, радиоперехват и другие средства связи, а кроме того, лингвист, как требовала его работа.

Матрос привел норвежского капитана в каюту Войчеховски.

— Садитесь, капитан. Закурите?

Норвежец, видимо, хотел что-то сказать, но не решался.

— Что-то случилось, капитан? У вас какие-то жалобы или просьбы? Не стесняйтесь. Скажите, чем я могу вам помочь.

Наконец норвежец собрался с духом.

— Я пришел не жаловаться, — сказал он. — Я пришел извиниться за то, что отнесся к вам так враждебно и не желал идти навстречу. Со мной хорошо обошлись, и ваши люди ведут себя очень порядочно, и я прошу у вас прощения… Это все, что я хотел сказать.

— И это немало, капитан.

«Адмирала Шеера» охватило чувство, которое охватывает заключенных перед окончанием срока. Не только пленные должны были тронуться в путь, но и все офицеры и матросы, выбранные для призовых команд. Пленных выводили на палубу группами по пятьдесят человек, и они широко раскрытыми от изумления глазами смотрели на корабли немецкого флота, собравшиеся со всех сторон точно для регаты. Особенно большое впечатление произвел на них корабль снабжения «Нордмарк», этот исполин теперь плавал под именем «Дикси», и на его корме развевался звездно-полосатый флаг.

Пока шлюпки с пленными отчаливали от борта, многие махали им на прощание, а на «Дюкезу» поднялась команда немцев, чтобы взять семь англичанок и переправить их на «Сандефьорд», их тоже встретили почти как старых друзей. Все дамы пребывали в наилучшем расположении духа и, как видно, ничуть не огорчались тем, что наконец-то их куда-то повезут.

Когда перевозка пленных закончилась, на палубе «Шеера» собрались призовые команды под началом лейтенанта Крафта, чтобы капитан Кранке в последний раз провел им смотр. Лейтенант Крафт был старшим среди призовых офицеров, отправляющихся на захваченные капитаном Крюдером суда. Командам предстояло подняться на «Дюкезу» и там ждать прибытия «Пингвина» с китобойной флотилией. Кранке прошел вдоль строя и обратился к людям с речью, пожелав им удачи в выполнении нового задания. Потом капитан и его первый помощник пожали офицерам руки, и вся партия отправилась на «Дюкезу».

«Сандефьорд» отправился в долгий путь к Европе и благополучно прибыл в порт на Жиронде. Дорога обошлась без происшествий и столкновений с вражескими кораблями. После ремонта «Сандефьорд» под именем «Монсун» поставили на службу Германии. 11 августа 1944 года в бою у Нанта его затопил противник.

Захваченная флотилия также прибыла в пункт назначения, за исключением двух китобойцев, которые на рассвете у входа в Бискайский залив напоролись на британский конвой и в соответствии с инструкцией затопили себя, открыв кингстоны. Два бывших капитана торгового флота лейтенанты запаса Петерсен и Блауэ доставили плавучие норвежские рыбозаводы «Оле Веггер» и «Солглимт» в контролируемый Германией порт, а остальных призовых офицеров и корабельных гардемарин распределили между китобойцами. Третий рыбозавод «Пелагос» вышел в путь еще раньше, укомплектованный призовой командой с «Пингвина» под началом лейтенанта Кюстера.

Один из небольших китобойцев, весьма надежное и исправное судно, капитан «Пингвина» Крюдер оставил при себе в качестве вспомогательного корабля. Китобоец служил ему «второй парой глаз», как это раньше делал танкер «Сторстад». По счастливой случайности это суденышко, переименованное в «Адъютанта», избежало участи, постигшей «Пингвин», который затонул 8 мая 1941 года в ходе яростного сражения с британским крейсером «Корнуолл» южнее Сейшельских островов. После гибели «Пингвина» «Адъютанту», бывшему «Полу IX», удалось соединиться с немецким вспомогательным крейсером «Комет», чей капитан воспользовался идеей Крюдера. «Адъютант» переоборудовали в минный заградитель. Он успешно устанавливал мины в новозеландских водах и 1 июля 1941 года был затоплен экипажем по приказу капитана «Комета». Бывший танкер «Сторстад» под именем «Пассат» успешно минировал австралийские гавани, также Бассов пролив между Тасманией и Австралией.

Захваченный норвежский рыбозавод «Оле Веггер» был затоплен в Руанской гавани 26 августа 1944 года, а другой плавучий рыбозавод «Солглимт» затонул 29 июня в гавани Шербура, оба погибли от рук врага. Судьба третьего рыбозавода «Пелагос» и китобойцев неизвестна. Три рыбозавода имели общий тоннаж 35 000 тонн, и среди прочего они везли 22 000 тони ворвани, которая впоследствии очень пригодилась в Германии для производства маргарина и помогла решить проблему продовольствия. Интересно, что в то время из соображений секретности ни пресса, ни радио ничего не сообщили об этом успехе, уникальном в военно-морской истории, которого добился немецкий вспомогательный крейсер HK-33 «Пингвин» под командованием капитана Эрнста-Феликса Крюдера.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.