Ланкло Нинон де

Ланкло Нинон де

Настоящее имя — Анна де Ланкло (род. в 1616 г. — ум. в 1706 г.)

Знаменитая французская куртизанка, которая никогда не продавала свою любовь, хотя и была прозвана современниками «царицей куртизанок». Она жила по законам чувств, привлекая к себе мужчин не только красотой и раскованным поведением, но и незаурядным умом и удивительной скромностью.

«Еще в детстве я часто задумывалась о несправедливости судьбы, предоставившей все права мужчинам и совершенно забывшей о нас, — с тех пор я стала мужчиной», — вспоминала одна из самых очаровательных женщин XVII в. Нинон де Ланкло. И с чего бы это в юной головке поселились столь серьезные мысли?

Анна родилась в Париже 15 мая 1616 г. в обеспеченной семье туреньского дворянина Генриха де Ланкло, а ее мать происходила из древнего орлеанского рода Ракони. Характеры этой супружеской четы были абсолютно несовместимы, но жили они без скандалов, словно в разных измерениях. Отец проводил время весело и беззаботно, как философ-эпикуреец, не тяготясь моралью и мнением общества. Его жена была женщиной строгих правил. Свою безукоризненную нравственность и религиозность она пыталась вложить в дочь и мечтала, что Нинон, как ласково называли девочку в детстве, посвятит себя служению Богу. Только второй монахини не хватало Генриху де Ланкло в доме, и он внушал дочери, что жизнь должна быть наполнена радостью и удовольствием.

Хорошенькой, как куколка, Нинон больше пришлась по душе легкомысленная философия отца. Музыка, пение, танцы, декламация стали ее любимыми «предметами» обучения. Учителя называли ее «восьмым чудом света». К получению других научных знаний Нинон относилась серьезно, как ко всем делам, но без особого воодушевления. Благодаря изумительной памяти ее прелестная головка была наполнена множеством сведений, но особое место было отведено элегическим, любовным и шуточным стихотворениям, а также «греховным цитатам» из популярных в то время книг, таких как «Искусство нравиться и любить», «История знаменитых своим легкомыслием или любовью женщин». Видя перед собой пример матери, иссушенной молитвами и постами, рано расцветшая красавица решительно последовала по стопам отца.

Генрих де Ланкло ввел дочь в «Дом Эпикура», где царили легкие нравы, чувство преклонения перед прекрасным. Нинон как-то сразу затмила всех ярких дам этого салона. Кавалеры наперебой предлагали ей руку и сердце, и тут впервые девушка проявила чисто мужской ум и характер: она не намерена была связывать себя брачными оковами и кому-либо подчиняться даже ради любви. «Женщина благоразумная не избирает себе мужа без согласия своего рассудка, как любовника без согласия своего сердца», — такими словами отстаивала Нинон покушение на ее свободу, на закабаление собственного «я». Отец мог гордиться своей дочерью. Она была оценена мужчинами и женщинами как «полное собрание человеческих совершенств».

В неполные 16 лет Нинон доказала, какой она волевой и трезвомыслящий человек. В один год ушли из жизни родители, оставив дочери приличное состояние. Она не стала искать помощи, защиты и опеки у других, не поддалась ни малейшей растерянности. Трезво взвесив свое положение, Нинон обратила наследство в «пожизненную ренту», что позволило ей ежегодно получать 10 тыс. ливров. Она вела дела разумно, и хотя ни в чем себе не отказывала, на протяжении всей жизни была не только хорошо обеспечена, но и имела возможность помогать друзьям в трудную минуту.

Нинон купила на улице Турнелль уютный домик, в который на «огонек» ее ума и красоты «слетались гости». Их называли «турнелльскими птицами», и они гордились этим прозвищем, как и знакомством с хозяйкой салона. Впрочем, девушку окружили не столько поклонники, сколько умные, интересные люди: Дебарро, Буаробер, супруги Скаррон, Дезивто, Саразэн, Шапель, Сент-Эвремон, Лабрюйер, Мольер. Они смотрели сквозь пальцы на любовные похождения красавицы, а с удовольствием общались с радушной и остроумной хозяйкой. По своему мировоззрению Нинон в наше время была бы причислена к проповедницам женской эмансипации. Но в XVII в. даже понятия такого еще не существовало. Поэтому откровенные речи о праве женщины на свободный выбор в любви и необязательность брака воспринимались гостями салона с откровенным восторгом. Конечно, Нинон не боролась за равноправие полов, как оголтелые феминистки, а их поведение вызвало бы у не умеющей притворяться девушки резкое неприятие, ибо она обожала мужчин. Но никогда Нинон не отдавалась по расчету, не была ни у кого на содержании, не приняла ни одного ценного подарка, кроме цветов. По сути, «царица куртизанок» ею не являлась. Она царствовала в умах и сердцах мужчин, привлекая и удивляя их своей раскованностью и одновременно пристойностью.

«Скромность везде и во всем, — любила повторять Нинон. — Без этого качества самая красивая женщина возбудит к себе презрение со стороны самого снисходительного мужчины». Но и лицемерия в чувствах и поступках она не терпела. Если Нинон любила, то не боялась признать это, а если чувства остывали — то была столь же откровенна.

Первой любовью Нинон стал робкий Гаспар Колиньи, герцог Шатильонский. Он три недели скромно ухаживал за ней, не посягая на ее прелести, позабыв при этом, что идут переговоры о его браке с сестрой герцога Люксембургского, Елизаветой-Анжеликой де Монморанси. Гаспар был настолько очарован, что согласился бы скорее умереть, чем отказаться от Нинон. Трезвомыслящая девушка понимала, что в знатности она не может соперничать с невестой из рода Монморанси, да и замуж не стремилась. Поэтому она отдалась по любви. Затем пожар в душе угас, «каприз тела» был удовлетворен и Нинон отпустила огорченного отставкой возлюбленного на свободу, ни о чем не сожалея.

«Женщины чаще отдаются по капризу, чем по любви», — глубокомысленно изрекала де Ланкло, отказывая очередному поклоннику или расставаясь с ним после бурного романа.

В 1636 г. о двадцатилетней красавице с восторгом говорил весь Париж. Через известную куртизанку Марион Делорм, которая чуть ли не стала ее ближайшей подругой, Нинон получила предложение от всесильного Ришелье. Кардинал решил за 50 тыс. франков купить любовь независимой прелестницы. Оскорбленная такой дерзостью, Нинон вернула деньги, заявив, «что она отдается, но не продается». Этот поступок вызвал бурю восхищения, подтвердив в очередной раз: Нинон живет для любви, но не за ее счет. Да и в большинстве случаев ее любовь была скорее «капризом тела», нежели серьезным чувством. Эту прихоть она удовлетворяла с удовольствием для обеих сторон, хотя и постоянно разочаровывала своих партнеров непостоянством.

В 24 года Нинон, следуя своим «капризам», увлеклась 19-летним графом Филибером де Граммоном. Юный повеса был настолько привлекательным и внешне невинным, что она старалась не замечать, что транжира и кутила живет за ее счет, пока не поймала на отвратительном примитивном воровстве. Порочный ангел украл из ее шкатулки сто пистолей в надежде, что красавица спит после бурно проведенной ночи, а утром с удивлением узнал о своей отставке. Потрясенный граф потребовал объяснений. И получил их. «Ответ в вашем кармане», — сказала Нинон, не принимая оправданий. Красота и сексуальная привлекательность партнера были для нее ничто по сравнению с нечестностью.

Слава неотразимой красавицы росла. Дамы высшего общества почитали за счастье быть принятыми в ее салоне. Матери приводили в пример ее изящные манеры дочерям на выданье и мечтали, чтобы Нинон ввела девушек в свой круг. К чести де Ланкло, дальше передней она их не пускала. Манеры манерами, а нравы и разговоры в ее салоне — не для монастырских воспитанниц.

Нинон умела расположить к себе людей, но завистников и врагов у нее тоже было в достатке. Некоторые сумели «натравить» на куртизанку поборницу нравственности, вдовствующую королеву Анну Австрийскую. Нинон высочайше было предложено добровольно отправиться в монастырь кающихся девушек. Она ответила посланцу ее величества, что уже давно не девственница, каяться ей не в чем, а если и пойдет в монастырь, то только в мужской, например к кордельерам. Решительно настроенная королева-мать уже была готова пресечь неповиновение, но тут Нинон на выручку пришел бывший любовник — герцог Энгиенский, принц Конде. Их роман продолжался всего три недели. Прямолинейный, грубоватый «бог войны» не вдохновил ее в постели, но Нинон умела расставаться со своими мужчинами так, что они навсегда оставались ее друзьями. Герцог поведал регентше о пренебрежительном отношении куртизанки к посягательству Ришелье на ее тело. Этого было достаточно, чтобы усмирить гнев царственной особы и вернуть ее милость к де Ланкло. Это событие только усилило влияние Нинон на умы парижан и показало, кто является настоящим другом.

Де Ланкло и сама умела дружить. Друзья ценили ее преданность. Большинство из них считали, что она намного лучше и душевнее, чем кажется на первый взгляд. Но в любви Нинон была ветреной и ее любовные клятвы силы не имели. Это испытал на себе маркиз Эрм де ла-Шатр де Савиньи, один из самых красивых вельмож при дворе Людовика XIV. Систематически изменяя жене, знаменитой писательнице того времени, он отчаянно ревновал свою любовницу, рисуя страшные картины предательства Нинон. От расстройства Эрм даже заболел. Чтобы доказать свою верность, красавица обрезала свои роскошные волосы и отослала ему. Выздоровление было стремительным, и любовное упоение длилось целую неделю. Затем Савиньи отбыл на поле брани в Германию. На прощание Нинон по его требованию подписала вексель-клятву в верности и две недели не выходила из дома. Посетившего ее графа де Мюссана она приняла довольно неучтиво. И тут разразилась августовская гроза. Раскатов грома и вспышек молний Нинон боялась панически. А в объятиях мужчины было совсем не страшно, и ночь пролетела незаметно. Наутро она рассказала новому любовнику историю с векселем. Вскоре по Парижу пошла гулять поговорка «Славный вексель у де ла-Шатра», которую употребляли в разговоре о доверчивых глупцах.

У маркиза оказалось достаточно чувства юмора, и он вернул вексель с припиской: «Оплачено после банкротства». История их любовной связи имела оригинальное продолжение спустя 24 года, когда на смену отцу подрос сын. Нинон не прилагала никаких усилий, чтобы пленить юношу. Маркиза де Савиньи в шутку называла любовницу мужа и сына «своей невесткой», хотя была младше ее на 10 лет.

Время было не властно над красотой и темпераментом де Ланкло. «Изящная, превосходно сложенная брюнетка, с цветом лица ослепительной белизны, с легким румянцем, с большими синими глазами, в которых одновременно сквозили благопристойность, рассудительность, безумие и сладострастие, ротиком с восхитительными зубами и очаровательной улыбкой. Нинон держалась с благородством, но без гордости, обладая поразительной грацией манер». Такой запомнилась де Ланкло своим современникам. Они же и рассказывали легенду, как однажды в ее доме появился странный старичок по имени Ноктамбуль и предложил куртизанке на выбор: высшее превосходство, несметные богатства или вечную красоту. Удивленная Нинон пожелала остаться неотразимой. Для этого ей не пришлось заложить свою душу, а лишь написать свое имя на деревянной дощечке. Старичок пообещал, что он навестит ее еще раз за три дня до смерти. Желание Нинон исполнилось. Она не утратила своей обворожительности до глубокой старости.

Де Ланкло редко вспоминала об этом приключении. Ей было некогда — она любила. В 32 года Нинон оказалась перед выбором. Два друга — граф д’Эстрэ и аббат д’Эффиа — были молоды и хороши собой. Чтобы не рассорить их и самой не грустить в одиночестве, она дарила себя одному днем, а другому — ночью. «Плодотворное сотрудничество» закончилось… рождением сына. «Я знаю, что мой сын принадлежит одному из вас, — заявила Нинон желающим признать свое отцовство друзьям, — но которому, и сама не знаю!» Судьбу ребенка решил жребий. Счастливый граф д’Эстрэ воспитал мальчика, он стал блестящим морским офицером и раз в год посещал салон Нинон, чтобы подарить ей очередную лютню и поболтать со знаменитой куртизанкой. Он и не предполагал, что это была его мать.

После родов де Ланкло стала еще привлекательней. Ее салон всегда был полон, и она блистала в нем красотой и умом. Посетители ловили каждое ее слово, но не дай бог было попасться ей на язычок. Даже Людовик XIV, безапелляционно заявлявший: «Государство — это я», вынужден был считаться с мнением Нинон. Король-солнце называл ее «совестью государства», прислушивался к ее мнению и очень сожалел, что куртизанка отказалась пополнить ряды его лицемерных придворных.

От наблюдательной Нинон не могли укрыться лживость и скудоумие высшего света. Ее остроумных замечаний и эпиграмм боялись не на шутку. Она произвела неизгладимое впечатление на Мольера, который неоднократно представлял ее в своих пьесах как врага лицемерия и ханжества. В доме у Нинон Мольер впервые прочитал своего «Тартюфа», а прекрасная Селимена в «Мизантропе» списана с хозяйки салона.

1653 г. стал для Ланкло годом любви и потерь. Она вновь ждала ребенка, но это ее вовсе не радовало. Зато в восторге был будущий отец — добропорядочный богатый вдовец, маркиз де Жерсей. Он увез Нинон в загородное имение, окружил заботой и вниманием, а сам вынужден был покинуть ее по делам службы. Пять месяцев одиночества были для нее сущей пыткой. Скучая, она бродила по парку и однажды познакомилась со скромным молодым человеком. Он представился Аристом, а Нинон впервые не решилась назвать свое настоящее имя. Она влюбилась. Это был не «каприз тела», а настоящее глубокое чувство, существование которого она всегда отрицала. Нинон была счастлива. Время летело незаметно: они читали, пели, играли на лютне и просто разговаривали. Арист считал Нинон супругой маркиза и молча страдал. Де Жерсей, застав их вместе, сразу понял, что теряет любовницу, и срочно увез ее в Париж. Нинон не сопротивлялась, но попыталась разыскать юношу. Через несколько дней он сам навестил ее в знаменитом на весь Париж доме. Арист был печален и пришел, чтобы попрощаться навсегда. Нинон не сумела ни объясниться, ни задержать его — от избытка чувств она лишилась сознания. Тем же вечером ей подали записку: «Сударыня, до сих пор я не знал вашего настоящего имени, узнав его, все мои надежды рухнули. Я мечтал о бесконечной любви, чтобы безраздельно владеть вами, но это невозможно для прекрасной Нинон. Прощайте, забудьте меня, если уже не забыли. Вы никогда не узнаете моего имени и никогда больше не увидите. Арист». Настоящая любовь обошла де Ланкло стороной, но ее мягкий свет еще долго согревал ей душу.

Рождение ребенка радости не принесло. Материнские чувства в Нинон не пробудились. Маркиз забрал сына к себе. Спустя годы де Ланкло вновь повстречала своего бывшего любовника и познакомилась с сыном, который носил имя Альберт де Вилье. Ничего не подозревающий о своем происхождении юноша безумно влюбился в свою мать, которой шел 51 год. К чувствам Альберта она относилась как к обычной забаве, но затем вынуждена была открыть ему правду. Это откровение так потрясло юношу, что он покончил с собой. Де Ланкло оплакала смерть сына, но своим привычкам не изменила. Третий ребенок Нинон родился мертвым, когда ей было 55 лет. Говорят, ребенок был настолько красив, что убитый горем отец, принадлежавший к королевской семье, приказал забальзамировать крошку. Нинон же утешилась быстро.

Именно честностью в любовных и человеческих отношениях, взаимопониманием и бескорыстностью де Ланкло привлекала к себе людей. За эти качества ей многое прощалось. В Нинон не было никакого жеманства, позерства и всяческого романтического бреда. Иногда выбор куртизанкой мужчин был достаточно оригинален, но никогда — скучен и банален. Так, Сент-Эвремон, известный как талантливый панегирист и непревзойденный парижский кутила, ненадолго привлек внимание обворожительной женщины. Он был некрасив, ужасно нечистоплотен, к тому же от него исходил стойкий запах псарни, так как он спал и ел с дюжиной своих собак. Нинон постоянно подтрунивала над грязнулей, пока они были вместе, но Сент-Эвремон не обижался — ведь Нинон говорила правду в глаза. Убедившись, что его не перевоспитать, она дала ему отставку. Даже за годы изгнания, проведенные в Англии, он не забыл ее и считал лучшим своим другом и умнейшей женщиной Франции.

Еще один из любовников Нинон, из числа придворных Конде, некто Гурвиль вынужден был бежать из Франции, попав в немилость к кардиналу Мазарини. Он решил разделить свои деньги и отдать на хранение известному своей святостью настоятелю монастыря и легкомысленной любовнице. И что же он обнаружил по возвращении: монах бесстыдно присвоил 20 тыс. экю, а Нинон просто указала на шкатулку. Бывший любовник взял деньги там, где и положил. Нинон и не подумала ими воспользоваться, хотя его место уже давно занял другой мужчина. Гурвиль восторженно рассказывал всему Парижу, как он потерял любовницу и приобрел друга. Нинон, которая не видела в своем поступке ничего «героического», с тех пор называли еще и «прекрасной хранительницей шкатулки».

Шли годы, а Нинон все так же привлекала внимание мужчин. Она увлекала в омут страсти изящных красивых юношей, таких, как граф Фиеско. Ей было 70 лет, когда юный граф Шерлеваль убил на дуэли своего кузена, молодого барона Сигизмунда Банье, узнав, что отказавшая ему Нинон одарила любовью его родственника. Свидание с вечно юной куртизанкой, продолжавшееся всего четыре часа, барон оплатил жизнью.

Аббат Жедуаэн, последний поклонник де Ланкло, был ее ровесником. Она целый месяц томила влюбленного и осчастливила его в день своего 80-летия. Но даже в столь почтенном возрасте, когда люди ищут себе пару, чтобы скрасить одинокую старость, Нинон осталось верной себе. Безумную ревность Жедуаэна она расценила как давление на свою независимость и через год рассталась с ним. Одиночество «царице куртизанок» не грозило: все любовники стали ее верными друзьями и не забывали свою подругу. Нинон по-прежнему была в центре внимания и обрастала новыми знакомыми. Ее маленький домик напоминал «гнездо для турнелльских птиц». Однажды в нем читал свои первые стихи 10-летний Мари Франсуа Аруэ. Наблюдательная Нинон безошибочно определила в нем незаурядный талант и личность. В своем завещании она оставила мальчику две тысячи франков для покупки книг. Он вырос и стал прославленным философом и писателем, известным всему миру под псевдонимом Вольтер, и навсегда сохранил в душе добрые воспоминания о женщине, которую называл не иначе, как «моя красивая тетя».

Нинон прожила 90 лет и скончалась 17 октября 1706 г. Ее последними словами были: «Если бы я знала, что все так кончится, я бы повесилась». Оригинальная фраза для женщины, прожившей жизнь в собственное удовольствие и по «своему сценарию».

Аббат Шатанеф, один из друзей Нинон де Ланкло, написал эпитафию и в десятке строк охарактеризовал и воздал должное этой незаурядной женщине.

«Все убивает смерть своим холодным взором;

Нинон, что целый век беспечно прожила,

Скончалась только что и в вечность отошла,

Покрыв прекрасный пол и славой и позором.

В желаниях своих границ не признавая,

Стремясь к наслажденьям всей душой,

Для дружбы преданность и верность сохраняя,

Любовь считала лишь забавою пустой,

Распутство согласив с величьем гордой Геры,

Она сумела нам наглядно показать,

Как могут в существе одном торжествовать

Минервы строгий ум и прелести Венеры».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.