ЗИМА

ЗИМА

И пришли к Нему с расслабленным, которого несли четверо, и, не имея возможности приблизиться к Нему из-за многолюдства, они раскрыли кровлю дома.

Евангелие от Марка 2:3–4

ЗИМНЕЕ СОЛНЦЕСТОЯНИЕ

Воскресным утром в метель я подошел к главному входу в церковь, толкнул дверь и вошел. В церкви было жутко холодно и пусто. Дыра в крыше находилась прямо надо мной, и слышно было, как по синему брезенту хлещет ветер. Откуда-то доносились звуки органа, но никого вокруг не было видно.

— Ш-ш-ш! — послышалось у меня за спиной, и, обернувшись, я увидел тощего, с высоким лбом мужчину, жестом указывавшего мне на боковую дверь.

Я подошел к двери, толкнул ее и оторопел. Я оказался в импровизированной «мини-церкви», в которой стояло всего лишь два ряда коротких скамеек и клеенчатая «стена», пришпиленная к дощатому каркасу. А над головой, имитируя низкий потолок, была натянута еще одна клеенка. Все это напоминало детскую «крепость» на чердаке.

Так как отопления в церкви по-прежнему не было, то прихожанам, судя по всему, пришлось соорудить внутри церкви эту клеенчатую палатку. И теперь, прижавшись друг к другу, они сидели в этой тесной «церквушке»; в ней было немного теплее, но все как один были одеты в пальто и куртки. Именно здесь пастор Генри Ковингтон теперь проводил свои воскресные службы. Огромный алтарь заменяла маленькая кафедра. Вместо мощного органа позади Генри к стене было прикреплено черно-белое полотно.

— Мы благодарны тебе, Господи, — говорил Генри ту минуту, когда я проскользнул в задний ряд. — Бог надежды… Мы благодарим тебя и поем тебе хвалу… Во имя Иисуса Христа, аминь.

Я огляделся вокруг. Дыра в крыше, отключенное отопление, клеенчатая молельня — сколько еще продержится эта церковь, прежде чем уйдет в небытие?

В тот день в своей проповеди Генри говорил, что о людях часто судят по их прошлому. Сначала он сетовал на то, как нелегко избавиться от привычки — особенно от пагубной привычки.

— Я знаю, как это бывает, — бушевал ом. — Я знаю, как это бывает, когда ты клянешься: никогда больше я этого не сделаю… Если у мена снова будут деньги, я сделаю то, я сделаю это… Идешь домой и обещаешь своим родным: я такой-сякой, но я исправлюсь…

— Аминь!

— А потом у тебе появляются деньги, и все твои обещания летят в тартарары.

— О да!

— Ты уже сыт по горло тем, что все время сыт по горло…

— Сыт по горло!

— Но приходит время, когда ты должен признаться Богу: моя беда сильнее меня… она сильнее программы лечебного центре, она сильнее пастора в церкви мне нужен ты, Господи… Мне нужен ты, Иисус…

Генри начал хлопать в ладоши.

— Но ты должен быть, как Смоуки Робинсон[23]…

Тут Генри запел его песню. Он исполнил две строчки из «Ты меня просто приворожила».

А потом снова вернулся к проповеди.

— Возможно, вы дойдете до супермаркета и накупите всякой еды, но тут к вам кто-то подойдет, и вы Ладите слабинку… и все продукты, что вы купили да семьдесят долларов, отдадите за двадцать.

— За пятнадцать!

— Точно, сэр… если уж очень хочется «дури», то и та пятнадцать. Я вам говорю: я хорошо знаю, что значит быть там, внутри всего этого… но я знаю и как выйти оттуда.

— Аминь!

— Мы должны это дело побороть Но побороть его в себе самом — это еще полдела. Если кто-то другой старается бросить это дело, вы должны в него поверить…

— Проповедуй, пастор! Проповедуй!

— Из «Книги деяний апостолов» мы узнаем, что Павлу — после того как он поменял религию — люди не доверяли, потому что раньше он преследовал христиан, а теперь стал восхвалять их. «Разве это тот же самый человек? Не может быть! Не-е-ет…» Удивительно, как люди могут не видеть, кто ты есть, оттого что смотрят в твое прошлое. Самая большая проблема для нас, пасторов, в том, что люди знали нас до того, как мы пришли к Господу Богу…

— Точно!

— То же самое с Павлом… Они знали его… они не могли поверить, что этот человек пришел от Иисуса, потому что смотрели в его прошлое…

— Верно!

— Они видели только его прошлое. И когда мы обращаемся к своему прошлому, мы не видим того, что сделал для нас Бог. Того, что Он еще сможет сделать! Мы не замечаем тех важных мелочей, что случаются в нашей жизни…

— Расскажи нам, пастор.

— Когда люди говорят мне, что я хороший человек, я отвечаю: «Я стараюсь». Но есть люди, которые знали меня до того… Каждый раз, когда я бываю в Нью-Йорке и они слышат, что я пастор в церкви, они тут же начинают: «Я знаю, парень, тебе хорошо платят. Я знаю, что тебе платят. Я знаю тебя». — Генри умолк. А потом совсем тихо добавил: — Нет, говорю я им. Вы знали меня того, прежнего человека, но вы не знаете человека, каким я стараюсь стать.

Я сидел в заднем ряду, слушал и чувствовал, как меня заливает краска стыда. Ведь, по правде говоря, именно так я и судил о Генри. Я думал: а что, если в Нью-Йорке, среди своих прежних дружков, он посмеивается и говорит: «Да, у меня там новое дельце заварилось».

А Генри в это время проповедовал в клеенчатой палатке.

— Вы не ваше прошлое! — сказал он своим прихожанам.

Вам когда-нибудь приходилось слышать проповедь, которую, казалось, прокричали вам прямо в ухо — вам одному? Когда такое случается, то дело скорее всего не в проповеднике, а в вас.