Че в Африке
Че в Африке
Для того чтобы понять, каким образом вообще Че Гевара очутился в Африке, напомним читателю несколько печальных страниц из ее истории.
Среди африканских стран Конго является одной из самых жутких и мрачных. Каннибализм, шаманство, ритуальные убийства – эти практики зачастую встречаются в ее первобытных джунглях и по сей день. На протяжении долгого времени страна была бельгийской колонией, но 30 июня 1960 года новые «прогрессивные» власти Конго объявили о независимости страны от Бельгии. Самыми популярными среди новоявленных конголезских деятелей были трое: Патрис Лумумба, Жозеф Касавубу и Моиз Чомбе. После революции Касавубу стал президентом, Лумумба «подружился» с Советским Союзом, а Чомбе отправился в провинцию Катанга, где он родился, и провозгласил ее независимость от центра. К белым Моиз Чомбе относился с уважением (исключая коммунистов). Бельгии – вчерашней метрополии – было разрешено ввести в Катангу войска для защиты бельгийцев от насилия со стороны «революционеров». Таким образом, в провинции был наведен порядок.
Однако Патрису Лумумбе удалось провести в ООН резолюцию против решений Чомбе. Принятым на заседании ООН постановлением было объявлено: бельгийцы покидают Катангу, а на их место приходят миротворческие войска. Эта замена, мягко говоря, не поспособствовала стабильности в регионе. Полный хаос, пожалуй, не наступил, но и до порядка было очень далеко. Только к январю 1963 года вооруженные силы ООН навели в Катанге некое подобие спокойствия, а спустя полгода Чомбе уехал в Испанию – подальше от правительственных интриг.
Летом 1964 года Конго снова начало лихорадить. В районе бассейна реки Квилу разгорелось восстание симба («львов» на языке суахили). Это примитивное неграмотное племя своей главной задачей считало полное уничтожение всех белых, а также всех более-менее образованных черных. Их основной ударной силой были «юнессы» – подростки-отморозки, практиковавшие людоедство и готовые сеять смерть направо и налево. Возглавил восстание Пьер Мулеле. На помощь он призвал шаманов, ритуалы и зелья которых делали повстанцев неуязвимыми для пуль. Все, что от них требовалось – это размахивать веткой и твердить простенькое заклинание, от которого пули якобы превращались в воду.
Советский Союз был страшно обижен на центральные власти Конго за подлое и жестокое убийство Патриса Лумумбы. В связи с этим страны социалистического блока и некоторые арабские государства, считавшиеся «прогрессивными», решили оказать симба всяческую поддержку. В восточные районы Конго по «воздушному мосту» отправились оружие и боеприпасы. За несколько месяцев с мачете и копий симба полностью перешли на автоматы Калашникова. Посему правительственные войска (по сути, являвшие собой такой же сброд) при виде симба, вооруженных до зубов и к тому же защищенных колдовством, предпочитали разбегаться на все четыре стороны.
Напуганный Касавубу уговорил Чомбе занять пост премьер-министра. Тот ответил согласием и пригласил в страну технических и военных иностранных специалистов. Западная Европа и США охотно вмешались, ибо хорошо знали, что кровожадный Пьер Мулеле с удовольствием казнил белых заложников. Заключив тайное соглашение с бельгийцами, американцы для начала перебросили в Конго несколько вертолетов «UH – 1B «Ирокез» и с десяток тяжелых бомбардировщиков-штурмовиков «В-26 «Инвэйдер». Пилотами были наемники из числа эмигрировавших в США кубинцев. Они пылали жаждой отомстить коммунистам за недавний разгром в заливе Кочинос. Впервые симба прочувствовали на своих шкурах мощь бортовых пулеметов и пушек «Инвэйдеров», когда правительственные войска штурмовали Альбертвиль – город на озере Танганьика. Симба ударились в панику, и город был благополучно взят. В дальнейшем эти самолеты еще времен Второй мировой много раз наносили симба тяжелый урон, выкашивая людоедов буквально сотнями. Вылеты непременно согласовывались с агентом ЦРУ в Конго и с офицером ВВС США, находившимся в американском посольстве.
В то же время в Конго начали появляться отряды белых наемников, имевшие большую самостоятельность в действиях. Майк Хор, о котором речь пойдет ниже, сформировал из англоговорящих наемников «Пятый отряд», который действовал на востоке страны. Франко-бельгийскую группу возглавил парашютист Боб Денар, француз.
Конголезские сухопутные силы и ВВС, окрепшие за счет помощи Запада, наносили симба одно поражение за другим. Они преследовали их даже на территории соседних стран – в частности Уганды. К концу весны 1965 года восстание было подавлено. Однако с приближением победы противоречия между Касавубу и Чомбе лишь нарастали. Неизвестно, к чему бы это привело, но 25 ноября 1965 года главнокомандующий армией Конго Жозеф Дезире Мобуту устроил государственный переворот, отстранив президента Касавубу с поста. Чомбе ничего не оставалось, как снова бежать в Испанию, однако он продолжал втайне лелеять надежду когда-нибудь заполучить власть в свои руки.
Именно во время мятежа симба Че Гевара и оказался в Конго. А предшествовала этому поездка по странам Африки в январе – феврале 1965 года. Гевара, еще будучи в то время министром промышленности Кубы, посетил Алжир, Конго, Мали, Танзанию, Гану и Объединенную Арабскую Республику. В Алжире министр поучаствовал в работе Второго экономического семинара афро-азиатских стран, где ознакомился с насущными проблемами континента. Этот семинар призывал к оказанию «освободительным движениям» военной и финансовой помощи. Также звучала просьба поспособствовать формированию и обучению военных кадров.
Гастон Сумиало, представитель конголезских повстанцев, обратился к кубинцам за поддержкой. Просьбы «борцов с неоколониализмом» не смогли оставить Гевару равнодушным. Вне всякого сомнения, в той поездке у него родилось множество идей…
Забегая вперед, скажем, что кампания Че Гевары в Африке завершилась довольно трагикомично, потому что в «мастерстве и умении» организовывать и вдохновлять африканские войска ему попросту не было равных.
Для полноты картины расскажем небольшую предысторию, красочно описывающую отношение Гевары к чернокожим.
В радиоинтервью вскоре после занятия Гаваны Че Гевара ясно дал понять, какое будущее ожидало кубинских негров. Известный кубинский чернокожий бизнесмен по имени Луис Понс позвонил в студию и поинтересовался у Гевары, какие действия собирается предпринимать революция, чтобы помочь черным. «Мы собираемся сделать для черных то же самое, что черные сделали для революции, – отрезал Че. – То есть – ничего». Сегодня Понс является видным кубино-американским бизнесменом в Нью-Йорке и одним из основателей Кубино-американского национального фонда. Его матери было отказано в разрешении покинуть Кубу – именно потому, что она была черной.
«Когда мы тренировались в Мексике перед высадкой на Кубу, – вспоминает Мигель Санчес, который руководил многими тренировками, – Че забавлялся, унижая кубинского чернокожего партизана по имени Хуан Альмедиа. Он постоянно с издевкой называл его «эль негрито» – негритенок. Альмедиа страшно злился на Че, и тогда я, наконец, сказал ему: «Послушай, Хуан, когда Гевара называет тебя «эль негрито», зови его в ответ «эль чанчо» – свинья, потому что этот парень, похоже, никогда не моется». Это сработало – на какое-то время. Но Че вскоре нашел другую мишень для своего врожденного расизма, глумясь над «всеми этими неграмотными мексиканскими индейцами».
Не это ли пренебрежительное отношение мешало Геваре в налаживании контакта с африканскими войсками? К апрелю 1965 года Че уже был в Танзании с контингентом кубинских офицеров и солдат. Под кодовым именем Тату Че со своим отрядом вошел в Восточное Конго. В то время эту африканскую страну буквально лихорадило от непрерывных гражданских (в основном племенных) войн. Эрнесто Гевара, известный любитель делать из мухи слона, раздул эти конфликты до «народной войны» против «капиталистических угнетателей», которой требовалось вмешательство «братьев-пролетариев».
Миссией, которую Тату сам себе избрал, было помочь симба во главе с их лидерами Лораном Кабилой и Пьером Мулеле и некоторым другим группам насильников, головорезов и каннибалов. К слову сказать, Кабилу и Мулеле, кроме СССР, активно поддерживал и Китай; в частности, в Китае они оба прошли обучение. Все эти «освободительные» группы были заняты в основном истреблением конголезских последователей Моиза Чомбе, а также беззащитных европейцев, оставшихся в недавно покинутой бельгийской колонии.
Особенно ужасной была резня, устроенная симба в Стэнливиле. Среди зарубленных во время кровавого побоища были американские миссионеры – доктор Пол Карлсон и Филлис Райн. Консул США Майкл Хойт и все сотрудники консульства вместе с членами их семей были захвачены симба. Таща пленников к центру города, симба завывали: «Убить! Убить их всех! Без сомнений! Мужчин, женщин, детей – убить их всех!» Спастись заложникам удалось буквально чудом. Согнав пленников на главную площадь Стэнливиля, под статую Патриса Лумумбы, симба уже готовились привести свою угрозу в исполнение, когда – как гром среди ясного неба – буквально на голову повстанцам свалилась группа десантников Бельгийского иностранного легиона. Они спустились на парашютах с самолетов «Геркулес C-130», управляемых американскими пилотами (база их находилась во Франции). Благодаря эффекту неожиданности десантники освободили почти всех заложников без единой потери в личном составе. В итоге симба побросали оружие и в панике разбежались.
Вскоре бельгийские легионеры соединились с отрядом наемников Майка Хора по прозвищу Бешеный Майк. К ним примкнули конголезцы, выступавшие против Кабилы, и несколько ветеранов битвы в заливе Кочинос, направленных ЦРУ. Кубинцы были в основном летчиками, которые обеспечивали непосредственную авиационную поддержку Бешеному Майку на самолетах «Норт Америкэн T-28 «Троян» и «Дуглас A-26 «Инвэйдер». Ветераны Плайя-Хирон составили пехотную часть знаменитого «Пятого отряда» Бешеного Майка. Вскоре они покончили с людоедами симба, к горячей благодарности запуганных жителей Стэнливиля.
Примерно в это время на сцене появился «могучий Тату» – Эрнесто Че Гевара.
Первой военной миссией Че в качестве союзника симба было спланировать нападение на гарнизон охраны гидроэлектростанции в местечке под названием Фронт Бендела на реке Кимби, что в восточной части Конго. Искусно устроенная засада должна была стать мастерским творением Гевары. Однако не успели его солдаты занять позиции, как тут же из осаждающих превратились в осаждаемых, попав под жесточайший обстрел из минометов и пулеметов. В этом первом африканском военном «шедевре» команданте Тату потерял половину своих людей.
Африканские союзники Че начали более пристально приглядываться к его послужному списку и задавать разные вопросы (правда, на суахили, которого он не понимал). Кубинский команданте Виктор Колас, соратник Че, вспоминает об очередной стычке с Бешеным Майком и кубинцами из ЦРУ. «Наконец я решил дать приказ к отступлению, – рассказывает он. – Я обернулся… и обнаружил, что остался один! По всей видимости, я был один уже довольно продолжительное время. Все сбежали. А ведь меня предупреждали, что подобное может произойти…»
Еще несколько поражений и позорных отступлений – и вскоре Гевара уже не мог получить аудиенцию ни у одного африканского лидера. «Я пытался поговорить с майором Казали, – пишет Че. – Но он отказал мне, сославшись на головную боль».
В течение нескольких недель сам глава симба Лоран Кабила демонстративно отказывался отвечать на любую корреспонденцию Тату. Очевидно, боевая «слава» Гевары уже начала распространяться и по Африке. Наконец он кратко ответил на одно послание – и Че возликовал. Едва ли не виляя хвостом от радости, как подобранный на улице щенок, он немедленно написал следующее (заметьте, человеку, которого он видел один лишь раз, и то недолго): «Дорогой товарищ! От души благодарю Вас за Ваше письмо. Я с нетерпением жду Вашего приезда сюда, потому что считаю Вас старым другом. Кроме того, я должен перед Вами объясниться. И можете быть уверены: я всецело отдаю себя в Ваше распоряжение. Я также прошу Вас об одолжении. Разрешите мне присоединиться к борьбе в качестве политического посланника моих товарищей».
Некоторые симба говорили на ломаном французском и могли кое-как объясняться с Че. «Один из первых конголезцев, которых я встретил, вождь по имени Ламберт, – вспоминает Гевара в своих дневниках, – сказал мне, колотя себя в грудь, что он и его войска просто смеются над вражескими самолетами. Ламберт пояснил, что самолеты не причиняли им никакого вреда, а их пули попадали в него много раз, но попросту отскакивали и падали на землю.
Причина была в том, что он и его войска находились под полной защитой дава – зелья, приготовленная местным муганга, или шаманом, к тому же очень могущественным. Этим снадобьем, сваренным из множества магических трав, шаман обрызгивал их перед битвой. Проблемы могут возникнуть только в том случае, если воин либо коснется женщины перед боем, либо же испытает страх во время него. Тогда он потеряет защиту дава. Могущество того или иного муганга также имеет огромное значение».
Че, признанный теоретик марксизма, кажется совершенно равнодушным к к подобного рода информации, сообщая об этом в том же ленивом тоне, каким написаны и остальные его произведения.
После одной из очень немногих успешных атак из засады на «Пятый отряд» Бешеного Майка солдаты Че обнаружили в захваченном грузовике несколько ящиков виски. Избежав полного провала в тот день, Тату был весьма горд собой. Его победные проповеди на тему «пролетарского интернационализма» и «империалистической эксплуатации» звучали громче и дольше, чем обычно. В пропагандистскую риторику Гевары и так никто никогда особенно не вслушивался, но в тот день отвлекающий фактор был особенно силен. Солдаты буквально набросились на содержимое захваченного грузовика. Вскоре началась разудалая пирушка.
Для создания полной картины давайте вспомним, что еще на Кубе, заняв Санта-Клару, Гевара издал указ, запрещающий спиртные напитки, танцы и петушиные бои. (Для беззаботных гуляк на мексиканском курорте Канкун, которые очень хорошо помнят Че, подобный ход с его стороны наверняка стал полной неожиданностью).
Чтобы превратить место засады в сумасшедший дом, полный кричащих и хохочущих как безумные «солдат», много времени не потребовалось. Гевара в это время хриплым голосом что-то тщетно вещал о «пролетарском интернационализме». Увы, у симба в ружьях осталось много патронов, и вскоре они начали палить куда попало. Сначала в воздух, но целиться по понятным причинам становилось все труднее, и дело кончилось тем, что симба начали стрелять друг в друга. Одного «солдата» в этой развеселой пальбе таки застрелили насмерть. Этот человек явно шпионил на наемников – соорудил правдоподобное объяснение для Гевары пьяный симба. Вскоре Тату принял уже знакомое решение по поводу столь проблемного поведения его войск. Он предложил создать «Конголезскую военную академию», чтобы обучать свою «Африканскую освободительную армию» в духе «пролетарского братства и революционного сознания», как он делал с новобранцами-милисианос на Кубе.
Кубинцы под командованием Че Гевары были не столь оптимистичны. «Вся эта затея – дерьмо и чушь собачья!» – жаловался один из них. Разгром конголезских повстанцев и их кубинских союзников следовал за разгромом; Бешеный Майк, бельгийцы и кубинцы из ЦРУ не собирались останавливаться на достигнутом, и боевой дух африканских «воителей» стремительно падал. «Многие мои товарищи бесчестят звание революционеров! – такими словами описывал Тату в своем дневнике этот проблеск здравого смысла среди кубинских солдат. – Для революционеров они поступают крайне предосудительно. К ним я применяю самые жесткие дисциплинарные взыскания».
И какая же дисциплинарная мера была, по мнению Гевары, самой страшной? Он угрожает отправить своих кубинских товарищей домой!
«Мы понятия не имели, почему и зачем мы были в Африке», – вспоминает Дариэль Аларкон, еще подростком завербованный в колонну Гевары в Сьерре и с тех пор сопровождавший его во всех авантюрах. – Вся эта заваруха в Конго была делом слишком поспешным и опрометчивым. Мы были просто солдатами, которые выполняли приказ. Но Геваре невозможно было ничего сказать или посоветовать. В то время мы были еще совсем зелеными, и Че обращался с нами, как с марионетками.
Всякий раз, когда он созывал собрание, главной его задачей было запугать нас. Никто не осмеливался противоречить его словам или хотя бы просто высказать свое мнение. «Слушай, ты, закрой рот!» – это все, что можно было услышать в ответ». (Вспомним, кстати, утверждение Кастанеды о том, что порядочность и благородство Че всегда заставляли его быть вежливым и извиняться в случае чего).
У Че не было никаких рычагов воздействия на африканских подчиненных, которые обычно смеялись над ним. Однажды Тату решил, наконец, показать солдатам «Африканской освободительной армии», кто в доме хозяин. Они отказывались рыть окопы, нести провиант… да и вообще выполнять какую-либо работу.
«Мы не грузовики, – говорили они со смехом в ответ на громогласные команды Че, – и мы не кубинцы!» – намекая на тех, кто обычно выполнял всю тяжелую работу. Тут Гевара окончательно вышел из себя.
«В ярости я кричал им, – пишет Че в своем дневнике, – что они ведут себя как женщины. Что я должен был бы надеть на них фартуки и вручить корзины с юккой, чтобы они носили их на головах, как местные крестьянки».
Но гневные тирады Че сначала нужно было еще перевести. Франкоязычный африканец-переводчик стоял рядом с Геварой и транслировал его возмущенные речи войскам. Это означало, что его красноречие доходило до цели с некоторой задержкой. Сначала солдаты наблюдали за брызгающим слюной Че. Потом поворачивались к переводчику, который объяснял, почему это покрасневший от напряжения Тату так разоряется.
«Когда до них, наконец, дошло, – пишет Че дальше, – они принялись истерически гоготать, что привело меня в замешательство». В голову проницательному Че, который не понимал ни слова на суахили, так ни разу и не пришло, что его переводчики могли умышленно искажать смысл его речей – таким образом, выставляя «могучего Тату» еще большим болваном, чем гремевшая о нем «слава».
Шли недели и месяцы, и, наконец, один из кубинцев, высокопоставленный чиновник кубинской коммунистической партии Эмилио Арагонес, взорвался: «Че! Что, черт возьми, мы здесь делаем?!» Гевара в ответ завел привычную волынку о международной пролетарской солидарности и борьбе с империализмом. Его товарищи возвели глаза к небу, обреченно кивнули и отошли.
Кубинцы по другую сторону баррикад получили совсем другой опыт. «Бешеный» Майк Хор, понаблюдав за своими союзниками, отметил: «Эти кубинцы из ЦРУ были самыми жесткими, преданными и целеустремленными солдатами, которыми я когда-либо имел честь командовать. Их командир – Рип Робертсон – был самым выдающимся и самоотверженным солдатом из всех, которых я встречал. Эти кубинские летчики вытворяли в воздухе такое, что мало кто смог бы с ними потягаться. Они пикировали, обстреливали и сбрасывали бомбы с такой энергией, с таким напором, что эта решительность передалась и пехоте, которая позже вовсю проявилась в рукопашной схватке».
Густаво Понсоа был кубино-американским пилотом, участвовавшим в самоубийственных налетах на Кубу во время вторжения в залив Кочинос, где половина его братьев по оружию была убита в бою. Густаво нанес страшный ущерб врагам-коммунистам на Плайя-Хирон. Четыре года спустя он сгорал от нетерпения, желая сразиться с этими врагами снова, и ринулся на них в Конго.
«То, с чем нам пришлось столкнуться в Конго, ужасно и нелепо одновременно, – говорит он. – Я горжусь тем, что Бешеный Майк до сих пор высоко ценит нас. И мы, в свою очередь, очень высокого мнения о нем. Этот человек был настоящим бойцом! Он командовал танковой бригадой в битве против Роммеля при Эль-Аламейне, затем в Южной Африке он снова показал себя храбрым и находчивым командиром. Но когда я вспоминаю тех африканских людоедов, с которыми мы сражались в Конго – тех, которыми якобы командовал Че, «могучий Тату»… господи ты боже мой!..
Я обеспечивал прикрытие с воздуха «Пятому отряду» Хора, в котором также были американцы кубинского происхождения, ветераны Плайя-Хирон и мои друзья. Дело было, как вы понимаете, в непроходимых джунглях Конго. Нам приходилось лететь низко – очень низко, как правило, прямо над дорогой. Это был единственный способ ориентироваться на этой поросшей джунглями местности. Я обнаруживал врага и радировал солдатам Хора: «Бросьте дымовую гранату, чтобы мы знали, где вы находитесь». Увидев ее, мы – я и мои товарищи Луис Ардоис, Рене Гарсия и другие, все ветераны залива Кочинос – так вот, мы пикировали вниз и пускали в ход наши пушки пятидесятого калибра и ракеты… Черт подери, что творилось там внизу!..
Тогда Хор радировал в ответ: «Мы здесь! Ребята, вы попадете в нас! Вы слишком близко!»
«Мы знаем, что вы там, Майк! – орали мы. – Мы точно знаем, где вы находитесь. Враги у вас на хвосте, и мы ликвидируем их!» Потребовалось несколько боевых заданий, чтобы Хор почувствовал себя комфортно с кубинской авиационной поддержкой. Никогда раньше она не была настолько близко – что естественно для бескрайних пустынь Северной Африки. Но это были джунгли, и поддержка с воздуха просто обязана была держаться вблизи».
«Но через пару заданий Хор буквально влюбился в нас, – продолжает вспоминать Густаво. – Он видел, что мы знали, что такое летать – и стрелять. С тех пор он не мог обойтись без нас. При встрече он всегда хлопал нас по спине и широко улыбался».
Атакуя с бреющего полета, Понсоа и его товарищи-пилоты частенько раскрывали рот от изумления, видя своих африканских врагов, которые стояли на дороге или на опушке джунглей и спокойно глядели в небо. Они вели себя скорее как зрители на авиашоу, чем мишени.
«Некоторые даже махали нам за секунду до того, как наши ракеты разносили их в ошметки», – вспоминает он.
Вскоре кубино-американские пилоты узнали о магической дава, или защите, которую местные шаманы-муганга даровали войскам «могучего Тату» и его союзникам. «Африканским лидером в нашем регионе был Пьер Мулеле, – говорит Понсоа. – Он сказал своим солдатам, что если они выпьют волшебную воду, которую он им даст – приготовленную очень известным и могущественным шаманом, – то пули от их тел будут просто отскакивать, не причиняя вреда».
Не все союзники Гевары повелись на столь откровенную чушь. Многие взирали на это дело скептически. Но Мулеле быстро нашел способ успокоить недовольных и убедить маловеров. «Мулеле заставил нескольких своих солдат выпить шаманское снадобье, – говорит Густаво Понсоа. – Потом он приказал офицерам схватить их, связать и выстроить этих несчастных ослов для расстрела. Бах! Бах! В них действительно стреляли, но… холостыми. «Видите? – ухмыльнулся он, широким жестом указывая на дрожащих солдат. – Вот вам доказательство! А теперь идите и пейте волшебное снадобье, чтобы мы смело могли пойти в бой против этих империалистических наемников!»
Пьер Мулеле, кстати, был министром образования при конголезском режиме Патриса Лумумбы, которого Джон Хенрик Кларк, профессор Корнелльского университета, называл не иначе как «Черный Мессия», «лучший сын Африки» и «Линкольн Конго».
Знаменитый автор «Партизанской войны», человек, которого ученые ставят на один пьедестал с Мао и Лоуренсом Аравийским, основатель Кубинской революционной военной академии, официальный инструктор кубинских ополченцев, объект голливудского поклонения… В общем, этот «могучий Тату» мог бы и просветить наивных конголезцев, что пули пятидесятого калибра и самолетные ракеты, которые вспарывают немецкие танки «Тигр», как консервные банки, действительно способны пробить человеческую кожу.
Последнее столкновение Тату с «бешеными псами империализма» произошло на вершине одной из гор в городке Физи Барака. Союзником Че здесь был «генерал Мулана», который носил мотоциклетный шлем и заворачивался в шкуру леопарда, за что получил от кубинцев прозвище «генерал Космонавт».
Когда Че посетил его «штаб-квартиру», Мулана торжественно облачился в свою военную форму (тот самый шлем и шкуру). Затем, чтобы продемонстрировать свою грозную оборону, он приказал солдатам, разряженным в куриные перья и обезьяний мех, пройти строем перед Тату. Излишне добавлять, что придворный шаман «генерала Космонавта» сделал их пуленепробиваемыми.
Вскоре на сцену ворвался «Пятый отряд» Хора – в буквальном смысле слова, с Густаво и его товарищами в качестве прикрытия.
Результатом стала очередная ужасная бойня и полный и окончательный разгром. Тату во время одного из взрывов едва не распрощался с жизнью. Шаман нервно придумывал оправдания своему почему-то не сработавшему дава.
Вся эта операция, больше напоминающая комическую оперу или нечто подобное, наконец, заставила задуматься даже Гевару. «История катастрофы» – так озаглавил он свои дневники из Конго. Но во всем этом он обвиняет своих союзников. «Конголезцы были очень, очень плохими солдатами», – наконец признался он Феликсу Родригесу перед смертью. Однако по какой-то неизвестной причине конголезцы на стороне Хора сражались вполне неплохо…
Вскоре миссия Гевары в Конго завершилась. Че и кубинцы-кастровцы совершили унизительное отступление через озеро Танганьика. Во время поспешного бегства из Африки они побросали союзников и имущество, стремясь спасти хотя бы свои жизни.
Однако Гевару было не унять. Стремясь воплотить в жизнь свою мечту о том, чтобы превратить Анды в «Сьерра-Маэстру на континенте», он нацелился на Боливию, которая должна была стать местом следующей партизанской авантюры. «Нам нужны два, три… много Вьетнамов!» – патетично восклицал он.
Кастро, как обычно, извлек ценные уроки из этого опыта. Вскорости он вообще перестал иметь дело с партизанскими и прочими «народными» войнами.
В середине 1970-х годов, когда Кастро был действительно серьезно заинтересован в установлении подчиненного режима в Африке, он послал туда пятьдесят тысяч солдат, сотни советских танков и несколько эскадрилий «МИГов». Они обстреливали безоружные деревни из советских 122-миллиметровых гаубиц и «катюш» и использовали против них газ зарин. Именно этими усилиями объясняется кубинская «победа» в Анголе. Как ни странно, к помощи шаманов и их волшебных зелий в этот раз никто не прибегал. (К слову, поправка Кларка, одобренная демократами в конгрессе США, которая запрещала помощь США ангольским антикоммунистам, также облегчила Кастро задачу.)
Единственное, чем Гевара действительно произвел впечатление на симба, так это тем, что он ни разу не сходил к реке помыться.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.