ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Кавалерийский наряд пограничников во главе с лейтенантом Усовым рысью проследовал вдоль канала и втянулся в лес.

Встретив на развилке дорог патруль, Усов приказал всадникам спешиться и укрыть лошадей под деревьями.

Советские радисты запеленговали работу неизвестного радиопередатчика, действующего в разных лесных квадратах. Было видно, что нарушители кочуют с места на место и передают шифрованные передачи. Несколько часов назад войска оперативной группы совместно с пограничниками зонального отряда заняли все выходы из леса и начали осуществлять его методическую проческу. Для того чтобы обнаружить радиоточку, пришлось прочесать лесной массив в тридцать — сорок километров.

Начальнику заставы лейтенанту Усову было приказано выставить на своем участке конные и пешие патрули, контролировать дорогу на Вильнюс и лесосплавный канал. Это старое сооружение было построено белорусскими и польскими крестьянами. Канал брал свое начало от пограничного озера Шлямы, окруженного девственными лесами, и тянулся на многие десятки километров по Западной Белоруссии к Неману.

Сукальский хорошо знал эту местность. Еще будучи уланским офицером, он не раз приезжал в имение пана Гурского и распил здесь на пикниках и охоте не одну бутылку французского вина. Блестящий мундир офицера он сменил на монашескую сутану, но и ее давно уже променял на черный костюм находящегося на службе у Ватикана разведчика, которого христолюбивые хозяева заставляли творить самые грязные дела. Пользуясь фальшивыми документами пастыря Львовской метрополии, Сукальский приехал в Западную Белоруссию для "ревизии деятельности католических церквей". На самом же деле он распространял брошюру Слипого "Главные правила современного душепастырства" и другую нелегальную литературу среди отсталого крестьянства и реакционно настроенного кулачества. Одновременно, выполняя задание иностранной разведки, он собирал информацию о строительстве пограничных укреплений и настроениях белорусского и польского населения. По прибытии на место Сукальский связался с местными националистическими элементами фашистской ориентации.

После визита к Юзефу Михальскому, боясь провала, Сукальский взял надежных людей и перебазировался в лес.

Чувствуя, что на одном месте оставаться нельзя, Сукальский, сняв радиостанцию, двинулся по направлению к литовской границе с намерением получить помощь у известных ему людей. Однако вскоре он понял, что находится в ловушке. Волчий инстинкт этого матерого диверсанта подсказал ему, что он попал в железное кольцо, которое с каждым часом сжималось все плотней и плотней.

Сукальский повернул в другую сторону и стал пробираться в глубь леса. Его сопровождали сыновья Юзефа Михальского — Юрко и Владислав.

Пройдя метров пятьсот, Владислав обогнал Юрко, тащившего за спиной портативный радиопередатчик, приблизился к Сукальскому и тронул его за плечо:

— Если вы хотите, пан Сукальский, идти на Вильнюс, то дорога на Вильнюс не здесь, — тихо сказал Владислав.

— Я это знаю, — мрачно ответил Сукальский и, зверовато оглядываясь по сторонам, спросил: — Неужели в лесу нет такого места, где было бы можно надежно укрыться и дождаться темноты?

— Места такие есть, — сказал Владислав. — Это, пожалуй, и есть самое дикое место. Но у пограничников собаки.

Он еще не подозревал, что лес почти окружен. Понимал безвыходность положения только Сукальский, о чем сразу же сообщил и Владиславу. Тот удивленно заморгал глазами и стал нетерпеливо перекладывать пустую корзинку с руки на руку.

— Тогда нам надо уходить, пан Сукальский, — в смятении проговорил Владислав.

— А если тебя по дороге схватят? — в упор спросил Сукальский. Он знал, что удерживать Владислава нет никакого смысла: парень будет только помехой.

— Я скажу, что ходил в лес за грибами… что вообще у меня сегодня расстроены нервы! Я поссорился со своей невестой и решил пойти в лес успокоиться…

— Но если советские чекисты не поверят тебе и упрячут туда?… Сукальский сложил два пальца крестом, изображая тюремную решетку.

— Надо иметь доказательства, а их нет. Я все-таки советский служащий, лесотехник, на хорошем счету… Но если нас всех захватят вместе и вот с этой штукой… — Владислав показал пальцем на радиопередатчик.

Сукальский исподлобья посмотрел на подходившего Юрко и нахмурился. Владислав, пожалуй, прав. Радиоустановку надо немедленно спрятать. Подозвав Юрко, он приказал отнести аппарат подальше в кусты и зарыть под корневищем.

— Да вы не беспокойтесь, пан Сукальский! — сказал Юрко.

Юрко был совсем еще юноша со светлыми, кудрявыми, как у барашка, волосами, с полными, порозовевшими от быстрой ходьбы щеками; у него были печальные голубые глаза.

— Здесь нас никто не найдет…

— Мы всегда находимся в опасности, — мрачно ответил Сукальский.

Он подошел к Владиславу, рывком схватил его за руку и отвел к толстой, шатром раскинувшейся ели. Прижавшись спиной к стволу, лихорадочно спросил:

— Ты хорошо знаешь этот лес?

— О-о! Отлично, пан Сукальский, — понимая его волнение, ответил Владислав.

— Как можно отсюда выбраться? Неужели нет никакого скрытого выхода?

— Попробуйте через канал, — после некоторого раздумья заговорил Владислав. — Неприятно, конечно, но другого выхода нет. Придется ползти по канаве, по которой осушают болото, тут совсем недалеко. Когда спуститесь в воду, поплывете у самой стены и почти все время под водой. Юрко вас проведет до канала, а потом проберется домой…

— Хорошо, — коротко проговорил Сукальский и, выхватив из чехла острый короткий нож, стал торопливо делать на древесной коре отметку. Ему надо было запомнить это место. Здесь, в лесу, он спрятал важные документы. Пришлось заучивать их наизусть. Покончив с отметкой, он повернулся и сунул нож в маленький, висевший на поясе кожаный чехол.

— Разрешите пожелать вам успеха, пан Сукальский. Мне надо торопиться. Когда будете плыть, обвяжите голову травой или ветками. Так раньше контрабандисты делали.

— Меня этому учить не надо… — Сукальский усмехнулся и протянул Владиславу сухую жилистую руку. Тот крепко пожал ее и быстро скрылся в густом орешнике.

Через несколько часов он был задержан пограничниками с полной корзинкой грибов и отведен в комендатуру.

Высокий сгорбленный Сукальский остался стоять на месте. Ухватившись за ветви ели руками, наклонив голову, он поджидал Юрко и напряженно думал. Все, что посоветовал ему Владислав, было малоутешительным. Как загнанный зверь, он чувствовал, что окружен со всех сторон солдатами, и понимал, что вырваться из этого кольца будет трудно. В памяти всплыли все ранее применяемые им в таких случаях уловки, но сейчас ничего подходящего не находилось.

Далеко за деревьями звонко и призывно заржал конь.

Сукальский вздрогнул. Ему показалось, что в лесных шорохах, в шелесте листьев скрывается шепот приближающихся пограничников и даже слышны их осторожные шаги. Вот сейчас зашевелятся, раздвинутся кусты и раздастся грозный окрик: "Стой! Руки вверх!"

Шаги действительно приближались. За кустом черемухи мелькнула фигура Юрко.

Сукальский оторвал руку от сучка, за который держался.

Робкий и смущенный вид Юрко, измятый коричневый костюм, круглые бараньи глаза вызывали у Сукальского глухое озлобление. Больше всего Сукальского раздражала и озлобляла безответная покорность этого красивого юноши. Стоило пообещать ему, что он скоро будет носить мундир уланского офицера, командовать кавалерийским взводом, драться за новую Польшу, и он, бросив учиться, слепо пошел за паном Сукальским, беспрекословно выполняя все его поручения. А теперь, думал Сукальский, если этот мальчишка попадется в руки пограничников, он так же откровенно и просто выдаст его.

— Все в порядке. Бегите к каналу, — прошептал Юрко. — Торопитесь, прошу вас. А мне надо домой.

Сукальский не ответил, продолжая украдкой хмуро коситься на Юрко. Больше всего ему сейчас неприятна была тонкая, белая, едва покрытая загаром шея юноши, с помятым, нечистым воротничком. У Сукальского бурно заколотилось сердце. От сильного напряжения становилось трудно дышать. Выбрав глазами место, он ударил Юрко ниже мочки уха в шею и, чтобы не забрызгаться кровью, отскочил в сторону.

Когда замерла на лице юноши последняя судорога, Сукальский поднял труп с земли, прислонил его к дереву, сунул в вялые пальцы нож и, согнувшись, побежал в кусты.

Спустя несколько часов пограничники нашли мертвого Юрко. Дальше розыскная собака привела пограничников к берегу Августовского канала и там потеряла след. Под корневищем сваленного дерева была найдена рация германского происхождения.

По глубокой водосточной канаве, заросшей мелким густым кустарником, Сукальский осторожно прополз к каналу. Свой след он посыпал специальным порошком.

Сначала он плыл под водой, иногда высовывая обмотанную камышом голову, жадно глотал воздух, снова плыл вниз по течению дальше от границы, с намерением миновать посты, а там пробраться в Литовский лес. Потом он остановился и, сидя в воде, спрятался под нависшую над берегом корягу. Он слышал, как по противоположному берегу прошел пограничный патруль. Дрожа от холода и страха, сидел не шелохнувшись. К ночи он так закоченел, что его тело начало сводить судорогой. Но переходить в незнакомом месте границу он не решился и поплыл в обратном направлении. Единственным спасением было выползти на берег и идти в Гусарское, чтобы укрыться в доме Михальского. Другого выхода не было. Он вылез на берег, спотыкаясь и падая в темноте, в полном безразличии ко всему окружающему, пошел через поле в село и с трудом добрался до сада Михальских.

Услышав сердитый лай собаки, Юзеф вышел в сад и столкнулся с едва живым, промокшим, облепленным илом и водорослями Сукальским.

— Что случилось? — шепотом спросил Михальский. — А где сыновья?

— Дайте мне вина и спрячьте… Умоляю вас, — еле выговорил Сукальский. — Ваши сыновья спасли мне жизнь, о-о! Да сохранит их господь бог!

Юзеф Михальский принес сухую одежду. Сукальский переоделся. После этого Михальский отвел его в костел, а под утро они уже были у литовской границы. Старый волк Юзеф знал тайные тропы. Через несколько дней он вернулся и был арестован.

Владислав, которого за недостатком улик вскоре выпустили, стал писать высшим властям жалобы, всячески стремясь выгородить отца и запутать следствие.