Берлин, июль – август 1945 года

Берлин, июль – август 1945 года

26 июля Ольгу Чехову спецсамолетом возвратили в советский сектор оккупированного Берлина. Вот она и дома. Верит и не верит в собственное спасение… Неужели вновь, как когда-то в детстве, где-то в саду залаяла собака, и шакал, испугавшись, выпустил из пасти свою добычу и скрылся в кустах?..

По совету московских «друзей», чтобы успокоить тетушку и развеять ее напрасные подозрения и страхи, Ольга Константиновна сочинила весточку Ольге Леонардовне: «Моя дорогая и милая тетя Оля! Наконец-то собралась тебе написать. Я застряла в Вене…»

Так, все нормально, решила она и продолжила: «Олечка с мужем и Верочкой живут со мной. Доктор Руст начинает работать здесь, в больнице. Сегодня я навещала Аду с Мариной – и насмеялась до слез, как Ада доит корову. Ведь у них целое хозяйство. При твоей подвижности тебе ведь не трудно нас навестить, и все мы тебя ждем с нетерпением. От Ады, Олечки и Марины ты знаешь все события последних лет. Бедная мама не пережила того, что так ждала, – победы русских.

О себе еще мало могу написать, так как переезд меня совершенно замучил. У нас в гостях был Симонов и рассказывал много о Леве. Где ты будешь в следующие месяцы? Пиши и, самое лучшее, прокатись к нам. Так хочется тебя обнять. Олечка и Верочка, Ада и Марина присоединяются к моим сердечным поцелуям. Твоя Оля. 2 августа 1945 года».

* * *

Семейные драгоценности и столовое серебро по-прежнему хранили земли кладовского сада. Только теперь над ними вместо роз росли капуста, морковь и картошка.

* * *

…Ах, какое солнышко! Лейтенант Гриша Останин блаженно улыбнулся каким-то своим не ведомым никому мыслям и решительно стянул гимнастерку. Подумав, снял еще и майку и растянулся на траве. Благодать! Он даже зажмурился от удовольствия. От бесконечной тишины и покоя… Потом перевернулся на спину, распахнул глаза – и тут же утонул в бездонном, неправдоподобно голубом небе. Сел, отмахнулся от надоедливой мухи и строго оглядел «вверенную территорию». Все чин-чинарем. Двое пилят дрова, Магомедов рубит чурки, остальные бойцы копошатся у своих машин. Один Серега Дорогин сидит себе на крыльце и, облапив трофейный аккордеон, терзает инструмент, говорит, что настроение воинам поднимает. Словом, все при деле.

– Лейтенант! – в один момент испортил идиллию истошный крик безнадежного идиота Мазуренко, вечного штабного посыльного, который стремглав несся прямо по направлению к Останину. – Товарищ техник-лейтенант, к командиру полка! Срочно!

Подбежав поближе к лейтенанту, Мазуренко извиняющимся полушепотом пояснил: «Батя вызывает, сказал, бегом…» И развел, бедолага, руками.

Куда спешить командиру взвода в преддверии обеда? К комполка? Пожалуйста. Останин встал, привел себя в порядок и неторопливо, не теряя лица перед подчиненными, направился к штабу в сопровождении этого Швейка. По пути не удержался:

– Мазуренко, а ты вот знаешь, что в Древнем Риме делали с гонцами, которые приносили дурные вести?

Мазуренко отрицательно покачал головой.

– Казнили, Мазуренко, казнили. Подумай над своей судьбой…

Командир полка с порога остановил бравый доклад лейтенанта:

– Останин, объясни-ка мне, неразумному, что это за красный «Опель» у нас на заднем дворе второй день пасется?

– Не могу знать, товарищ полковник.

– Как это так «не можешь знать»? Обязан знать! Откуда твои архаровцы эту машину приволокли? Обратно не знаешь?!. Зато я знаю. Мне вот сейчас из комендатуры звонили, все популярно объяснили. На доступном языке… Сам генерал Вадис[41] звонил… Знакома тебе такая фамилия?

– Никак нет, товарищ полковник.

– Твое счастье, лейтенант, – хмыкнул комполка. – В общем, так, слушай мой приказ. Выясни, кто все это сделал. Строго накажешь. Потом изымаешь из своего «НЗ» три-четыре банки тушенки, хлеба побольше, пару бутылок вина, флягу спирта и со своими орлами катишь по адресу, откуда твои бойцы машинку сперли, культурно извиняешься и вручаешь презенты от командования. Все понял?

– Так точно, товарищ полковник. Но ехать-то куда?

– Как куда? Что, твои бойцы не помнят, где они пошустрили?

Построив взвод, лейтенант Останин быстро произвел дознание. Так и есть, Егоров и Никаноров. Можно было не сомневаться… Пока загружали «презенты», оскорбленные несправедливым наказанием бойцы ворчали: «Товарищ лейтенант, ну что мы такого сделали? Ехать теперь, извиняться… Да она же нацистка, точно, на морде написано – эсэсовка, нас не обманешь…»

– Кто она?

– Да баба эта, стерва, от дома которой мы этот «опелек» стырили.

– Все, хватит разговаривать, поехали.

Первым в «боевой колонне» шел «Опель», следом – машина комвзвода. Дорога оказалась совсем близкой. Едва притормозили, из дома тотчас появилась стройная, моложавая светловолосая женщина.

Останин подошел, начал вежливо: «Гутен таг», но хозяйка, улыбнувшись, встретила его чистейшим русским: «Здравствуйте!» Лейтенант несколько опешил: «Вы знаете русский язык?» Дама (а то, что это действительно была дама, понял даже юный красный командир) слегка усмехнулась краешками губ: «Да мне ли не знать…»

Смущенный Останин отдал команду нести гостинцы в дом. Хозяйка тут же поставила на стол изящные рюмочки. Лейтенант, едва не брякнув: «Что вы будете пить?», спохватился, откупорил бутылку вина и наполнил две рюмки. Егоров и Никаноров оставались, как положено, у порога. Но дама обернулась к ним: «Ребята, прошу к столу». Командир взвода, кашлянув, кивнул: «Давайте». Присели. Останин предложил: «За знакомство!», и назвал себя. Хозяйка коротко ответила: «А я Ольга Чехова».

Лейтенант икнул: «У нас писатель есть такой, Чехов. То есть был». Дама опять улыбнулась: «А я его племянница». Останин и вовсе пошел пятнами: «Ольга… простите, как вас по батюшке? Ах да, вспомнил, Антоновна!..» – «Да нет, Константиновна».

«Да-да, – зачастил лейтенант, – вы уж простите моих солдатиков за ваш автомобиль. Никогда не видели такое чудо техники, вот и решили прокатиться, понимаете?» – «Вам, наверно, здорово досталось?» – догадалась Чехова. «Пока еще нет, но все впереди». – «Ладно, погодите, сейчас я попробую уладить…»

Она подошла к небольшому столику у двери, взяла телефонную трубку: «Пожалуйста, комендатуру. Спасибо. Жду». Гости тактично отвернулись. Но кое-какие обрывки фраз все же слышали: «Виктор Иванович, здравствуйте. Это я – Ольга Чехова… Да-да, все в порядке. Нет, у меня нет никаких претензий. Ведь это я сама разрешила ребятам покататься на машине. Ну, разве я могла отказать землякам?.. Не ругайте их, пожалуйста, хорошо? Передайте мою благодарность Александру Анатольевичу. Спасибо… Всегда буду рада вас видеть… До свидания».

– Все в порядке, ребята, – вернувшись к столу, сказала Чехова. – Не волнуйтесь. Поэтому предлагаю, как там у нас говорится, на посошок! Правильно я говорю? Значит, не забыла еще. Вперед, ребята!..

Все дружно выпили. Егоров, как заметил Останин, успел-таки плеснуть себе в рюмку не вино, а спирт. Махнул – и не поморщился. Вот же стервец!

В конце концов, довольные солдатики удалились, как они выразились, «в расположение». А Ольга Константиновна быстро убрала со стола, отнесла в кладовую «трофеи», улыбнулась, вспоминая своих недавних визитеров, и занялась домашними делами.