ДАН ПРИКАЗ ЕМУ — В ПРОТВУ

ДАН ПРИКАЗ ЕМУ — В ПРОТВУ

Летом 1956 года с директором НИИ-108 адмиралом Акселем Бергом случилась беда. Возвращаясь из служебной командировки из Ленинграда в Москву, он серьезно заболел. У него случился обширный инфаркт. Теряя сознание, Берг успел нажать кнопку вызова адъютанта. Однако врача в поезде не оказалось. Кто-то предложил положить на грудь больного лед. Но где его взять в разгар лета? Все, что могли, наскребли из холодильника, который размещался в вагоне-ресторане.

Тем временем поезд прибыл в Клин. Бергу становилось все хуже. Его спасла местная медсестра. Увидев лед на груди больного, она пришла в ужас, быстро сбросила его, поставила Акселю Ивановичу теплую грелку, горчичники. Берг остался жив, но оправиться от болезни так и не смог. Он покинул должность начальника института.

В конце 1957 года НИИ-108 возглавил полковник Александр Батраков. Новый руководитель был далек от проблем радиоэлектроники и локации. Он оказался артиллеристом и, видимо, пришел в институт, чтобы получить генеральское звание.

Такого же артиллериста, полковника Александра Полякова, он назначил командовать вновь создаваемым филиалом института в Протве. Прежде Поляков был военпредом на одном из оборонных предприятий в Ленинграде.

Новому шефу было скучно в Протве. Поляков не знал, чем себя занять. Попытался хоть как-то ознакомиться с тематикой научного учреждения, которым командовал. Пригласил к себе Мажорова, попросил прочесть несколько лекций по проблемам радиоэлектронной борьбы. Юрий Николаевич с пониманием отнесся к устремлениям начальника: не разбирается командир в тематике, но ведь стремится… Он основательно подготовился, и каково же было его разочарование, когда Поляков заснул на первой же лекции. Позже полковник предпринял еще одну мужественную попытку прослушать лекции, но и она закончилась провалом.

Вскоре, к общему ликованию, начальник филиала нашел себе достойное занятие: приобрел старый трофейный автомобиль. На территорию филиала машину доставила пара лошадей. Поляков поручил заведующему гаражом восстановить автомобиль, да и сам живо интересовался ходом ремонта. В общем, нашел себе достойное занятие.

Главным инженером филиала института в Протве назначили Николая Емохонова. Соответственно, переименовали и сам институт. Поскольку у него теперь был филиал, он стал именоваться центральным, или ЦНИИ-108.

Юрия Николаевича поначалу назначили на должность начальника лаборатории, а вскоре он стал начальником отдела.

Все сотрудники разместились в небольшой гостинице, которая прежде работала при полигоне. Мажоров, Мякотин, Зиничев и Яковлев жили в одной комнате. В соседнем «номере» поселились Бабурин, Герасименко, Гущин, Кутузов, Юхневич. О переезде семей не могло идти и речи: жить им здесь было негде.

С рабочими помещениями дело обстояло еще хуже. Они отсутствовали вовсе. Но деятельность свою предстояло как-то начинать. Решили, что так называемые «лаборатории», разместятся в домиках на полигоне Трясь. Домики эти были построены из досок да оштукатурены изнутри и снаружи. В каждом по четыре небольшие комнаты.

Мажорову с его сотрудниками домика не досталось. Поселили их в здании местной водокачки. Это было солидное кирпичное четырехэтажное здание. На верхнем этаже располагался водяной бак. В подвале стояли насосы, которые качали воду из скважины. На всех трех этажах, где разместился отдел Юрия Николаевича, было сыро и неуютно. Однако ничего лучшего во всей округе просто не найти. Электроэнергия на полигоне отсутствовала. Пользовались дизельным агрегатом. Телефонной связи с Москвой тоже не было.

Вскоре филиал стал расширяться. Из института в Протву откомандировали подполковника Мельченко. Прибыли и более молодые офицеры — майоры Русаков, Корнев, капитаны Случевский, Шилов, старший лейтенант Денисов.

Приехали инженеры-выпускники Таганского политехнического института — Луговский, Стаховский, Гринев, Александров, Князева, Курочкин.

Тем, кто приехал в Протву из Москвы, разрешали на выходные покидать филиал и проводить воскресный день с семьями. В понедельник «москвичи» собирались у института. Их забирал автобус, следующий в Протву. А дальше — 125 километров от столицы по дороге на Калугу. Путь лежал через Подольск. Киевское шоссе тогда было асфальтировано только до Наро-Фоминска. Дальше шла грунтовая дорога, которая размокала в дождь, и проехать по ней было крайне проблематично.

На середине пути стояла деревня Лукошино. Автобус делал остановку, все шли на обед в колхозную столовую. Столовая была знатная, здесь наливали «по двести грамм» и предлагали соленые грибочки на закуску. Надо сказать, сотрудники НИИ любили эту остановку.

После обеда — вновь в путь. Впереди деревня Воробьи, село Белоусово. В центре села дорога делала поворот на Трясь, потом автобус въезжал в районный центр Угодский Завод и дальше сворачивал на Протву. Поскольку коллектив был практически мужским, вечером все собирались «за рюмкой чая». В субботу сотрудники совершали поездку в обратном направлении.

Позже, когда однокурсник по академии Сергей Мякотин продал свой мотоцикл и приобрел автомобиль «Москвич-401», они вместе с Мажоровым добирались до Москвы на машине. Более того, Мякотин нередко давал порулить Юрию. Освоив вождение и сдав на права, Мажоров и сам стал искать, где купить автомобиль. Вскоре ему подвернулся «Москвич-407», который продавали после небольшой аварии. Кое-что Мажоровы собрали сами, влезли в долги, но машину купили.

Многие годы Юрий Николаевич вспоминал потом, как, обливаясь холодным потом, он впервые въезжал в Москву.

В филиале ЦНИИ в Протве была начата научно-исследовательская работа по программе, получившей условное наименование «Ласточка». Что же это за программа? Дело в том, что к середине 50-х годов бурное развитие получили новые средства управляемого оружия. В первую очередь, крылатые ракеты с самонаведением на цель. Эти ракеты с помощью самолета-носителя доставлялись в заданный район. После радиолокационного захвата цели, их сбрасывали, и они продолжали движение самостоятельно. Важно было то, что самолет-носитель не заходил в район действия ПВО противника.

Постоянно этими проблемами занимался НИИ-2 в городе Калинине. Именно специалисты института упорно доказывали руководству Минобороны, что управление крылатыми ракетами устойчиво к помехам и вывести его из строя практически невозможно. Разумеется, это было совсем не так. Но, как говорят, каждый кулик свое болото хвалит.

Однако в руководстве Минобороны тоже сидели не дураки, и они решили на практике проверить помехоустойчивость управления крылатыми ракетами.

В начале мая 1958 года Емохонова и Мажорова вызвал к себе главный инженер Брахман. Сообщил, что перед институтом поставлена задача провести испытания помехоустойчивости системы К-20 в реальных полевых условиях.

К тому времени у нас в стране разрабатывалось две системы управления крылатыми ракетами. Первая, как раз та самая К-20, создавалась для самолета Ту-16. Ее главным конструктором был подполковник Виталий Шабанов. Предполагалось, что система станет универсальной, как для работы по сухопутным, так и морским целям. В данном случае, на самолете размещался мощный радиолокатор, и управление было помехоустойчивым.

Вторая система К-10, создавалась для военно-морского флота. Разрабатывал ее капитан 1 ранга Сергей Матвиевский. Здесь радиолокатор устанавливался на самой ракете.

Словом, Мажорову достался комплекс К-20. Что это означало для его отдела? Очередную вводную — в весьма короткий срок, в течение трех месяцев создать специальную помеховую аппаратуру; вывезти ее в Астраханские степи и принять участие в полевых испытаниях.

В конце разговора Теодор Брахман особенно порадовал. Он сказал, что конструктор К-20 наотрез отказался сообщить какие-либо данные о своем комплексе. Заявил, мол, пусть «противники» добывают их сами в эфире.

Позже Юрий Николаевич, анализируя ситуацию с К-20, задумается, почему эту работу поручили именно ему. Ведь в Протве никто подобными проблемами не занимался. Казалось бы, логично было выполнение задачи возложить на тех, кто оставался в Москве, в лаборатории № 18. Например, на Иосифа Альтмана.

Но приказ есть приказ. И его надо выполнять. Мажоров вместе с подчиненными энергично взялись за дело. Юрий Николаевич решил создать мощный передатчик шумовых помех на базе станции «Натрий». Взяли управляемую платформу от радиопрожектора. Ее было удобно перемещать по азимуту и углу места. Данные о самолете-носителе предстояло получить от телеметрии, и по ним наводить антенны передатчика помех.

На турель конструктор Мажоров решил установить не один, а три передатчика. Только возникал вопрос: смогут ли они работать, находясь в наклонном или в вертикальном положении? Требовалось проверить это, и при необходимости «научить» передатчики функционировать в данных положениях. Работа была поручена инженеру отдела Николаю Горючкину.

Для создания помех управлению крылатых ракет использовали также приемную машину станции «Альфа», расширив ее возможности. Решал эту задачу инженер Дмитрий Курочкин.

Пришлось создавать и новый импульсный передатчик. Над ним «колдовал» инженер Сергей Максименко.

Все работы, как и планировалось, удалось провести за три месяца. В начале августа техника была погружена в бортовые машины с прицепами. Оказалось 14 единиц техники. Что и говорить, колонна не маленькая. Для работы в поле Мажоров отобрал двадцать сотрудников, для охраны — еще два десятка солдат. Получилась целая экспедиция. Она должна была доехать до станции Сайхин, что в Астраханской области, разгрузиться и двинуться в степь.