ЖЕНЩИНА-МЕТЕОР…

ЖЕНЩИНА-МЕТЕОР…

Капитан государственной безопасности в отставке Федосья Федосьевна Борисова, сотрудница СМЕРШа НКО СССР, бывший старший оперуполномоченный Особого отдела Краснознаменного Балтийского флота.

Впервые это имя автор услышал из уст своего первого оперативного начальника генерал-майора Николая Кирилловича Мозгова в его выступлении на день чекиста во Львове — в Особом отделе КГБ СССР по Прикарпатскому военному округу. Повествуя о фронтовых буднях во время службы в Особом отделе, а потом СМЕРШе на Балт-флоте, он вспоминал некоторые операции и оперативников, участвовавших в них.

Рассказывал он и о женщине — старшем оперуполномоченном на Балтике Федосье Федосьевне Борисовой. Потом, годы спустя, он подарил сослуживцу по Прикарпатью книгу «Чекисты Балтики», где публиковались его воспоминания — «Тревожные дни на Ханко». В этой книге упоминалось и имя Борисовой. Ей была посвящена отдельная статья.

Говоря о ее деятельности, географии службы и ее характере, он назвал сотрудницу военной контрразведки «женщиной-метеором». На самом деле это была очередная мадонна СМЕРШа, исколесившая по местам службы почти всю страну.

Родом она была с Украины.

Родилась в образованной и большой семье с восьмью детьми. Отец, Федосий Третьяченко, был учителем в большом селе Старая Буда Киевской области. В конце двадцатых годов на Украине жилось не сладко. И люди срывались с родной земли и отправлялись за счастьем в Сибирь. Уехала осваивать Алтайские земли и семья учителя. Любимой дочери Федосье было всего десять лет.

Это было время свирепствования на Алтае остатков белогвардейских банд. Они расправлялись с учителями, военными, коммунистами и вообще сторонниками советской власти.

Вот как вспоминала наша героиня тот период.

Банда Шишкина налетела днем откуда-то из лесу, оставляя за собой кровь, трупы, слезы, наводя ужас на местных жителей…

Черная слава бежала впереди них. Бандиты прошли рядом с селом Егорьевкой, в котором учительствовал отец.

Первым бандиты схватили локтевского судью Василия Муромцева. Привязали за ноги к хвосту коня и погнали. Бился живой человек о дорогу, об ухабы да камни. В кровавое месиво превратилось его лицо. В таком виде он и принял смерть мученика. И братьев его убили эти звери. А секретарю райкома комсомола Павлу Локтеву голову шашкой срубили. Откуда такая ненависть лютая бывает у людей? 18

Наверное, от того, что они превращаются в такие моменты в звероподобные существа.

Отец в тот период в Змеиногорске оказался. Совещание там проходило учителей и директоров школ. Бандиты откуда-то узнали об этом. Налетели, ворвались в здание, арестовали педагогов и заперли в тюрьму. Расправа готовилась чуть позднее. Но нашлись смелые люди. Из Рубцовки на конях поскакали в Усть-Каменогорск, где красные стояли. Успели предупредить, красноармейцы разгромили банду. Заключенных освободили. Так отец остался живым, но от стресса стало сердце болеть, и в 1931 году его не стало.

И вот тут-то Феня остановилась на человеческой подлости. Она вспомнила, что за две недели до нападения банды приезжал к ним инспектор школ. Принимал его отец дома: накормил, напоил. Говорили о школьных делах. Отец партийным был, инспектор знал это. А оказалось, что этот человечишка с бандитами заодно. И совещание-то учительское собрано было по его указанию. А, может, он сам и был этим Шишкиным.

Когда наши освободили арестованных, отец рассказывал, как «инспектор» на коне прискакал с бандой. За одной лошадью труп локтевского судьи, весь в крови, волочится, а «инспектор» гарцует на своем коне да показывает, кого из учителей брать. Увидев отца, пообещал ему: «Вечером расстреляем».

Сегодня, по вине партийного руководства СССР, мы лишенные Большой Родины, которую предали и разломали, часто от них самих, перекрасившихся под либералов-рыночников и их последователей, мы слышим, что Советам власть досталась легко, она, мол, валялась на дороге. Глупость все это. Слишком прост и слеп тот человек, который думает, что Советская власть нам даром досталась, вроде подарка новогоднего. Нет, за нее жизнями плачено.

* * *

Эти кровавые картины из детства постоянно будили мысли девушки, как дальше строить свою жизнь. Природа ее не обидела: высокая, сильная, красивая, общительная, с ямочками на щеках…

Когда разгромили банду, поплакала Федосья, ее чаще называли

Фенечка, по погибшим товарищам, а потом вытерла покрасневшие глаза жесткой ладошкой и дала себе жесткий обет:

«Нет, распускаться нечего. Слёзы — слабость наша. Иной раз, проливая слезы, мы ими обманываем не только других, но и себя. Слезы — оборонительная жидкость. С врагом бороться — силушка и знания нужны. Только слабость не прощает, только бессилие не забывает».

А после этих слов, сказанных молча себе, она отдалась общественной жизни. Выбрали Феню в состав райкома комсомола города Локоть. Потом она стала заведующей женотделом в райкоме партии. Окончила юридические курсы. Стала нотариусом, членом суда, увлеклась стрельбой. Потом по призыву Хетагуровой к девушкам уехала строить Комсомольск-на-Амуре. В Хабаровске работала в аппарате управления НКВД оперуполномоченным, — боролась с сектантами, расхитителями, бандитами.

Вскоре вышла замуж за коллегу оперуполномоченного Борисова, которого вскоре перевели в Ленинград. Он был коренным жителем Северной Пальмиры.

В июне 1940 года Федосья Борисова тоже оказалась в северной столице. Война застала сотрудницу НКВД внезапно, как и всех советских людей. За каких-то полгода голодной блокады Федосья Фе-досьевна потеряла свою монументальность, сбавила вес. Ещё бы, голодала как все, прыгала по крышам, сбрасывая или туша на месте зажигалки, обслуживала через Ладогу «Дорогу жизни». Помогала, чем могла, родственникам мужа. Одним словом, метеор, а не женщина, везде успевала.

Потом с нею познакомились работники Особого отдела Краснознаменного Балтийского флота. Забрали её в Ленинградскую морскую базу КБФ. Предложили работу по обслуживанию морских госпиталей. На первый взгляд объекты слабые в смысле разведывательных устремлений гитлеровских спецслужб, но старший оперуполномоченный Федосья Борисова нашла сферу приложения своего богатого опыта и на этих объектах.

Как-то через агентуру она получила сигнал, что один из медиков с высшим образованием стал проводить с врачами странные беседы по склонению их к измене Родине. Нужно было перепроверить эти 20 сведения. И вот на её столе лежат несколько мелким почерком исписанных донесений. Она читает, и кровь приливает к щекам:

«Как же так можно вести себя в годину тяжелейших испытаний?! На нас напал враг, а не мы на него. А этот тип твердит: люди, бегите из страны, потому что Германия нам родная страна, она добра желает. Что он не видит, что фашисты сделали за несколько первых месяцев войны? Нет, он настоящий враг!»

Она ещё раз перепроверила эту информацию. Факты подтвердились. И только после этого материалы с делом, назовем его «Предатель», стали достоянием Особого отдела НКВД Ленморбазы КБФ…

А вот другой случай, когда сотрудница военной контрразведки предотвратила идеологическое разложение среди медперсонала одного из оперативно обслуживавших госпиталей. Один санитар етап активно распространять сведения антисоветского содержания с призывами бросать оружие и сдаваться немцам. Сначала медперсонал считал его, чуть ли не больным на голову, но потом выяснилось, что он вполне здоров и обиделся на власти за отсидку в тюрьме, — обворовал магазин…

Всяких историй было много за время блокады.

* * *

В 1943 году, как известно, особые отделы приобрели новое название — СМЕРШ. Федосья Борисова стала старшим лейтенантом. Госбезопасность тоже на плечи положила погоны. 18 января 1943 года силами Ленинградского и Волховского фронтов блокада была прорвана, а через год она была полностью снята.

Госпиталя пошли вслед за фронтами загонять фашистского зверя в берлинское стойло. Чего только не насмотрелась мадонна СМЕРШа. Были и казусы.

Так, развернули госпиталь в Койвисто, теперь это Приморск, стали принимать раненых с островов Биорки, Тюрисари, Пейсари. Госпиталь так и шел за армией, за частями, личный состав которых отбивал эти острова у противника.

Сотруднице СМЕРШа доложили, что среди раненых какой-то иностранец. Заинтересовалась Борисова этим человеком.

На раненом одежда окровавлена, изодрана, ее сразу выбросили. Ночью подобран на поле брани, почти без сознания. Подходит врач к чекистке и говорит:

— Этот тип, наверное, вашу службу заинтересует. Он, очевидно, не немец, а финн. Посмотрите, поговорите.

— А откуда известно, что он финн? — спрашивает Федосья Федо-сьевна Борисова.

— Говорит не по-нашему и не по-немецки, впрочем, и на финский язык его речь очень мало похожа.

Сотрудница СМЕРШа захотела сама поговорить с ним. Зашла в палату, присела у кровати. Пыталась заговорить с ним. Странные слова человек произносит. Решила подождать несколько дней, понимая, что не только лекарства, но и время лекарь. Зашла снова в палату и спрашивает его:

— Ты сам-то откуда будешь?

На лице появилась маска осмысленности. И вдруг он отвечает:

— С Урала! С Урала я буду!

Оказалось, свой боец был. Просто от болевого шока стал заговариваться…

Летом 1944 года Борисова трудилась в администрации госпиталя для выздоравливающих офицеров. Приходилось работать и с военнопленными.

Вели себя со слов Федосьи Федосьевны последние послушно, отвечали на все поставленные вопросы. Эсесовцы были высокомерны, но спесь с них быстро сбивали разоблачениями их участия в конкретных преступлениях.

Со слов Елены Серебровской, побывавшей у нее дома в северной столице, — «…она не одинока. Чуть ли не на каждом этаже многоквартирного дома есть у неё знакомые, друзья. У одних она, случается, посидит, покараулит дошкольника. Другие забегут к ней: «Чего вам купить в молочном магазине? Рощинский творог привезли, и сметана свежая…»

Простыми, земными людьми были сотрудницы СМЕРШа.

Это сегодня некоторые болтуны и Иваны, не помнящие родства, хотят их сделать зверьми, не от мира сего существами.

Не дадим!

Они были людьми!