Грета Гарбо

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Грета Гарбо

БОЖЕСТВЕННАЯ ГРЕТА

18 сентября 2005 года исполнилось сто лет женщине, которая еще при жизни смогла стать воплощением легенды о самой себе – великой Грете Гарбо. Она умерла всего шестнадцать лет назад, но для зрителей всего мира Грета Гарбо еще за пятьдесят лет до этого, уйдя из кинематографа, превратилась из любимой актрисы в миф, в мечту, в тайну – и тайну эту до сих пор силятся и не могут разгадать миллионы ее почитателей…

Тайна Гарбо была во всем: в загадочном взгляде ее огромных голубых глаз; в совершенстве ее холодной и в то же время полной обжигающей страсти красоты; в том воздействии, какое оказывала Грета на всех, кто имел редкое счастье видеть ее; и в самой жизни ее, о которой она никогда никому не рассказывала и в которую никогда никого не пускала. У нее было мало родных, и еще меньше – друзей, с которыми она могла бы быть откровенной. В мире, где «звезд» делает пресса, в изобилии доносящая до любопытной публики все подробности жизни ее кумиров, культ «божественной» Греты Гарбо развился из немого благоговения журналистов, восхищения зрителей и преклонения перед загадочностью «Джоконды кинематографа»…

Возможно, закрытость и замкнутость Греты можно объяснить тяжелым детством. Она была третьим ребенком в бедной семье Карла Альфреда и Анны Ловисы Густафссонов. У них было трое детей– сын Свен, дочь Альва и младшая Грета Ловиса, которая родилась 18 сентября 1905 года. С детства она была любимицей отца, что не радовало ее властную, строгую мать.

Когда началась Первая мировая война, Карла призвали в армию – но уже через неделю он был ранен и, отлежавшись в госпитале, вернулся домой. Однако его здоровье непоправимо пошатнулось – через несколько лет он умер.

Грета в детстве

Грете было всего четырнадцать лет. Ей пришлось бросить школу и начать зарабатывать деньги – она поклялась «так построить свою жизнь, чтобы ни от кого не зависеть». Сначала она устроилась уборщицей в парикмахерскую, а затем помощницей продавщицы в шляпный отдел крупнейшего стокгольмского универмага за 25 долларов в месяц. Юная красотка – большеглазая, пухлая, веселая, – привлекала в отдел покупателей. Ей было пятнадцать, когда ею увлекся богатый аристократ и светский повеса Макс Гампел. Очень скоро ему удалось добиться расположения неопытной девушки, которая – с согласия матери – вскоре поселилась у него. Однако этот союз долго не продлился: уже через несколько месяцев Грета заявила Максу, что ей «надоело», и ушла. В ее жизни появилось нечто гораздо более привлекательное.

Однажды один из восхищенных покупателей заявил Грете: «С таким лицом не стоят за прилавком, а снимаются в кино!» Он оказался кинорежиссером – и снял Грету в рекламном ролике.

Ролик оказался столь удачен, а Грета в нем столь хороша, что увидевший его знаменитый шведский режиссер Мориц Штиллер лично посетил магазин, чтобы посоветовать юной Грете поступить в драматическую школу Королевского Стокгольмского театра драмы.

Сорокалетний еврей Мориц Штиллер (или Морис Стиллер) был выходцем из России. В начале 1920-х годов он был известным актером и крупнейшим шведским режиссером. Его репутация – и человеческая, и профессиональная – была безупречна. Красавец и франт, романтично-таинственный, обаятельный и умный, он жил в интригующем одиночестве в своем номере «Гранд-отеля». Женщины Швеции сходили с ума по загадочному красавцу, но никому из них не удавалось проникнуть в жизнь Стиллера дальше гостиной его номера. Тем активнее были слухи, которые поползли о нем и никому пока не известной ученице драматической школы Грете Густафссон, которой Стиллер уделял все свое время. Он опекал Грету, учил ее всему, что знал, придумал ей звучный псевдоним – Гарбо (отталкиваясь от имени известной норвежской актрисы оперетты Эрики Дарбо, в то время гремевшей в Стокгольме) и предложил ей небольшую роль в своем фильме «Сага о Йесте Берлинге» по роману Сельмы Лагерлеф.

Отец Греты Карл Альфред Густафссон

Мать Греты Анна Ловиса Густафссон

Это был не первый опыт Греты в кино: в 1922 году она снялась в небольшом эпизоде в фильме «Бродяга Петер» – она играла дочку мэра, красавицу-пловчиху, – но этот эпизод прошел и для нее, и для публики незамеченным. В первый съемочный день Стиллер преподнес ей белую лилию и сказал: «Вы – полная, не умеете ходить, не умеете разговаривать, не умеете улыбаться. Прежде чем вы станете актрисой, вам надо будет учиться много месяцев, может быть, лет. Каждый час вашей жизни вы должны будете повиноваться мне; если вы будете меня слушать – обещаю вам – вы станете великой актрисой. Для этого у вас есть все: фигура, необычное лицо, замечательные глаза, длинные ресницы, хриплый голос и тайна».

Стиллер стал для Греты настоящим Пигмалионом, вылепив из неумелой девочки настоящую актрису. Фильм, вышедший в 1923 году, имел средний успех; на него ходили только для того, чтобы снова и снова посмотреть на лицо Греты – полное «таинственности и вечной женственности», «естественностии обаяния». Стиллер понял, что откопал свой бриллиант, а Грета поняла, что без памяти в него влюбилась…

На следующий год Стиллер с группой отправился в Турцию, но там со съемками ничего не вышло. По дороге в Швецию группа остановилась в Берлине, где Стиллер уговорил режиссера Георга Пабста снять Гарбо в его фильме «Безрадостный переулок».

В главной роли снимались одна из лучших актрис немого кино Аста Нильсен и ее муж Григорий Хмара, актер Первой студии МХТ. Немедленно пленившись Гретой, он стал настойчиво за ней ухаживать. Грета была в недоумении: Стиллеру, казалось, было абсолютно наплевать на личную жизнь своей протеже. Наконец она решилась напрямую признаться ему в своих чувствах – и в ответ узнала ошарашившую ее правду: Стиллер был гомосексуалистом… Ее сердце было разбито. С огромным трудом Грета смогла завершить съемки.

«Безрадостный переулок» имел огромный успех, во многом благодаря Грете. Ее чувственность, впервые проявившаяся на кинопленке, пленяла с первого взгляда. На перспективную актрису обратили внимание в США – Луис Б. Майер, босс студии MGM, пригласил Стиллера и Гарбо в Голливуд.

В понедельник, 6 июля 1925 года, Гарбо и Стиллер приплыли в Нью-Йорк. Всю жизнь Гарбо старалась начинать все важные дела именно в понедельник – она была очень суеверна. Репортеры, встретившие шведских гостей, обсмеяли Гарбо за стоптанные туфли, вздернутый нос и толстые чулки. Она молчала: по-английски она не знала ни слова. Из студии их никто не встретил; казалось, про них забыли. Только через десять месяцев Гарбо удалось получить роль в мелодраме «Поток». «Когда я приехала в Америку, – сказала Гарбо в одном из своих интервью, – то была похожа на корабль без руля и ветрил – испуганная, потерянная и одинокая. Я была неуклюжа, боязлива, вся издергана, мне было стыдно за мой английский. Именно поэтому я возвела вокруг себя непробиваемую стену и живу за ней, отгородившись ото всего мира. Быть звездой – нелегкое дело, требующее уйму времени, и я говорю это со всей серьезностью».

Грета и Мориц Стиллер прибыли в Нью-Йорк, июль 1925 г.

Фильм, вышедший под Рождество 1925 года, имел успех, а Гарбо моментально прославилась. Ее холодное лицо таило в себе загадку, в которую хотелось проникнуть каждому зрителю, а ее драматический талант растопил сердца даже самых строгих критиков. Голливуд понял, какую ценность он приобрел в лице Греты. За нее тут же взялись профессионалы: ей изменили форму бровей и прическу, заставили похудеть на 14 килограммов, научили двигаться и одеваться. За нее взялся сам Адриан (Адриан Адольф Гринбург) – гениальный художник по костюмам, одевавший всех «звезд» раннего Голливуда. Гарбо потом признавалась, что именно творения Адриана помогали ей играть – их, переносивших ее в нужное состояние, создававших ее образ, она ощущала как собственную кожу.

Стиллер сам начинает снимать Гарбо в следующем фильме «Соблазнительница». Но его отношения с Голливудом не складываются; по контракту он был обязан снять два фильма с Полой Негри, но фильмы получились вымученные и в прокате провалились, что ему не простили… В итоге он был вынужден вернуться в Швецию, а «Соблазнительницу» за него заканчивал Фред Нибло. По легенде, в последнюю ночь перед его отъездом к нему пришла Грета и попросила стать отцом ее ребенка. Стиллер отказался: «Ты знаешь, как я к тебе отношусь, но представить себя в постели с женщиной… Как-нибудь в другой раз».

Другого раза не было. Через два года Стиллер умер в Швеции. Гарбо не отпустили даже на похороны – Голливуд не мог позволить себе лишиться своей главной «звезды» даже на пару недель… Поняв это, Гарбо стала этим пользоваться: как только ей что-то не нравилось, она начинала собираться в Швецию, и руководство тут же шло на попятный.

Популярность Гарбо росла с каждой минутой. Успех каждого ее нового фильма затмевал предыдущий. Гарбо играла романтических красавиц, чья любовь становится роковой, непреодолимой силой, загадочных незнакомок, очаровывающих мужчин своей недоступностью. Ее лицо называли эталоном киногеничности и идеалом совершенства, ее тело – превосходящим по пропорциям пропорции Венеры Милосской. Критики, захлебываясь от восторга, писали о ее бездонных голубых с фиолетовым отливом глазах, роскошных белокурых волосах и длинных ресницах. «Когда Гарбо смеживала веки, ее длинные ресницы цеплялись друг за дружку, и, перед тем как она снова открывала глаза, слышался явственный шорох, наподобие трепета крыльев мотылька», – писала о ней поэтесса Айрис Гри. Облик Греты Гарбо полон тайны – приподнятые тонкие брови, полуприкрытые глаза, взгляд – одновременно усталый, грустный и призывно-страстный, – и безупречный, холодный в своем совершенстве овал лица, которое, по признанию экспертов, можно было снимать с любой точки. Ее игра, искренняя и убедительная, спасала самые надуманные сюжеты, особенно хороша она была в любовных сценах. Кинокритик Артур Найтли писал: «В такие моменты каждый мужчина в зрительном зале воображал, будто сжимает в объятиях эту прекраснейшую из женщин, открывал для себя такие глубины чувственности, какие потребуют целой жизни, чтобы утолить эту жажду любовных восторгов». Его коллега Кеннет Тайнен говорил: «Все, что вы видите в других женщинах, будучи пьяным, в Грете Гарбо вы видите трезвым». Она обладала уникальным даром естественности, умением перевоплощаться, не теряя собственной индивидуальности, уникальной актерской интуицией. Она никогда не репетировала, справедливо полагая, что первый дубль – когда свежо восприятие, – самый лучший. С наступлением эры звукового кино Гарбо и ее боссы переживали – как публика примет ее неистребимый шведский акцент? Но ее низкий, глубокий голос буквально заворожил публику. Голос Гарбо называли «божественным, великим, как у Дузе». Ее первый звуковой фильм «Анна Кристи» по пьесе Юджина О’Нила, где Гарбо играет раскаявшуюся проститутку, «Нью-Йорк Тайме» назвала «величайшим в истории кино, потому что мы увидели гений Гарбо, в этом нет сомнений». Ореол загадочности и недоступности усиливался тем, что новая «звезда» крайне неохотно позволяла себя фотографировать и почти не давала интервью. Хотя сама Гарбо говорила: «Я не застенчива, не сторонюсь людей, охотно говорю с незнакомыми. Но совершенно не интересуюсь публичной жизнью – я не любопытна». Маска «загадочного шведского сфинкса», когда-то придуманная для нее Стиллером, со временем стала ее настоящим лицом. Разочарованная в мужчинах, испуганная свалившейся на нее славой, стесняющаяся своего плохого английского языка, Гарбо лучше всего чувствовала себя, когда оставалась одна. Поэтому настоящей находкой для студии, рекламирующей Гарбо, стал ее роман со знаменитым актером Джоном Гилбертом.

Гилберт пользовался репутацией сердцееда и ловеласа. Ему, самому популярному актеру после Рудольфо Валентино, прощалось все – даже то, что он бросил свою жену, актрису Беатрис Джой, на девятом месяце беременности. Публика его обожала, и он умел этим пользоваться.

Они познакомились на съемках фильма «Плоть и дьявол». Гилберт влюбился с первого взгляда, и вскоре Гарбо переехала к нему. Правда, вскоре Гилберту пришлось выделить ей отдельный коттедж на территории своего поместья, куда ему самому вход был запрещен, – Гарбо объяснила ему, что иногда ей необходимо уединение. Она пользовалась его домом, его деньгами, ходила по его саду совершенно обнаженная – не обращая никакого внимания на обалдевшего садовника. Гилберт настолько потерял голову, что даже сделал ей предложение, – и самое странное, Гарбо его приняла.

Их роман с удовольствием обсуждали газеты, влюбленным сочувствовала публика. Следующий фильм Гарбо и Гилберта – вольную экранизацию «Анны Карениной» – специально переименовали в «Любовь», чтобы на афишах стояло: Garbo and Gilbert in Love – то есть Гарбо и Гилберт влюблены!

Грета Гарбо и Джон Гилберт в фильме «Плоть и дьявол», 1930 г.

Но в день свадьбы Гарбо собрала свои вещи и тайком покинула Гилберта, ничего ему не объяснив. Луис Майер попытался его утешить: «Все к лучшему! Переспал с такой красавицей – и даже жениться не надо!» Гилберт дал Майеру в глаз. Это стоило ему карьеры…

По слухам, Гарбо сбежала от Гилберта, поскольку тот слишком давил на нее, любил выпить и пытался – как ей казалось – примазаться к ее славе. В записке, которую Гарбо послала своему бывшему жениху, она написала, что знает – он не любит ее, предпочитая славу, но слава не приносит никакой радости…

Гарбо ненадолго сошлась с Нильсом Ашером, с которым снималась в «Диких орхидеях», а затем у нее началась самая скандальная и самая противоречивая связь. В начале 1931 года Гарбо познакомилась с известной писательницей Мерседес д’Акоста, больше известной своими лесбийскими похождениями. К слову сказать, для Гарбо – по слухам – это не был первый случай лесбийских отношений. Сразу после приезда в США Гарбо, разочарованная в мужчинах, сошлась с актрисой Лилиан Ташман, но ей «не понравилось». С Мерседес все было гораздо серьезнее. Вскоре они стали неразлучны; Мерседес и Грета провели шесть недель вдвоем на острове посреди Сильвер-Лейк, где, как писала потом сама д’Акоста, купались обнаженными и наслаждались полной гармонией с природой и друг с другом. Вернувшись, Гарбо и д’Акоста везде появлялись вместе, Гарбо даже переехала к подруге – из-за банковского кризиса она разорилась и содержать собственный дом ей стало накладно. Мерседес полностью руководила жизнью Гарбо – встречалась за нее с прессой, подбирала сценарии и давала советы по управлению капиталом. Как следует из воспоминаний самой д’Акоста, это была взаимная страстная любовь; но, по утверждению членов семьи и друзей, это далеко от правды. Как только д’Акоста опубликовала свои мемуары «Здесь бьется сердце», Гарбо порвала с нею все отношения…

Гарбо и Гилберт в фильме «Любовь», 1930 г.

К началу 1930-х годов Гарбо достигла зенита своей славы. Фильмы с ее участием неизменно собирали множество зрителей, ежедневно на имя актрисы приходили пятнадцать тысяч писем. Публика готова была носить ее на руках, критика ее обожала; только коллеги ее, так и оставшуюся для них чужой, не принимали. Гарбо так и не получила «Оскара», хотя ее и выдвигали четыре раза. В одном только 1930 году ее номинировали сразу за два фильма. Она получила «Оскара» только в 1954 году – «за незабываемые работы в кино». Но все равно толпы поклонников караулили ее, надеясь хоть одним глазком увидеть живую Гарбо. Даже первые звезды Голливуда – Рита Хейворт и Джоан Кроуфорд – просиживали часами в офисе MGM в надежде встретиться с загадочной шведкой, которая не посещает вечеринок и не появляется на премьерах. Они не знали – специально для Гарбо была построена отдельная лестница с улицы в кабинет Майера, и никто не мог пользоваться ею, кроме самой Греты. Даже на съемках Грета требовала, чтобы все лишние были удалены из павильона, а съемочная площадка была отгорожена глухими ширмами.

Грета Гарбо в фильме «Анна Каренина», 1935 г.

Со временем Гарбо начала уставать от одинаковых образов, которые ей раз за разом приходилось играть. Ей самой хотелось ролей, где она могла бы показать свой драматический талант, а не красивые глаза. И она своего добилась. В 1931 году выходит «Мата Хари», затем «Гранд-отель» (1932), где Гарбо сыграла уставшую от жизни русскую балерину, – сама Гарбо считала этот фильм своей лучшей работой. Другой звездой фильма была Джоан Кроуфорд – кстати, они ни разу не появляются в кадре вместе; продюсеры боялись, что две великие актрисы просто затмят друг друга… Затем была «Королева Кристина» (1934), а в 1935 году вышла – уже вторая в карьере Гарбо – экранизация «Анны Карениной», после просмотра которой король Швеции Густав V сказал: «Гарбо – гений!» Через два года она снялась в своем лучшем фильме – «Дама с камелиями» по А. Дюма-сыну. Армана играл Роберт Тэйлор. Его поражало, как Гарбо приходила на репетиции и на съемки – серьезная, сосредоточенная. «Она ни с кем не разговаривала, как бы боясь потратить грань своих эмоций на улыбки и приветствия, как бы боясь расплескать чувства, владеющие ей». Много лет спустя в разговоре с Рональдом Рейганом он заметил: «Она самая прекрасная женщина из всех, кого я знал». Критика, восхваляющая драматический гений Гарбо, сравнивала ее с Элеонорой Дузе и Сарой Бернар и не догадывалась, что в умирающей от чахотки Маргарите Грета воплотила образ своей сестры, еще молодой умершей от туберкулеза.

Гарбо в роли Жозефины Богарне, 1936 г.

Титул «королевы экрана» принадлежал ей безраздельно. Зрители готовы были носить прекрасную шведку на руках, пытались ей подражать во всем. Конечно, ее загадочно-томный взгляд и совершенное лицо были неподражаемы; зато прическа, манера курить, медленно выдыхая тонкие струйки дыма, ее головные уборы – любимый ею берет, придуманная специально для Гарбо шляпка-таблетка, или мягкая фетровая, с широкими полями шляпа-слауч, за которой так удобно прятать лицо, – все это могла и хотела примерить на себя любая женщина. По всему миру проходили конкурсы двойников Греты Гарбо – например, один из них в свое время выиграла Ромильда Виллани, мать кинозвезды Софи Лорен. В ноябре 1934 года Гарбо и д’Акоста зашли в один из голливудских магазинов, где Гарбо купила вельветовые брюки. На выходе из магазина ее сфотографировал какой-то расторопный фотограф – и уже на следующий день все женщины Америки во главе с Марлен Дитрих, которая никогда ни в чем не хотела уступать Гарбо, надели брюки.

Тем временем у Гарбо начался роман с дирижером Леопольдом Стоковским, с которым она познакомилась в начале 1937 года на званом обеде. Стоковский, которого Гарбо называла Стоки, был старше ее на двадцать три года. Он привлек ее тем, что был умен, обаятелен и неболтлив. Из-за Гарбо он развелся с женой и в декабре 1937 года уехал в Италию, куда вскорости должна была приехать и Гарбо. Она отдыхала в Швеции – и там ей доставили приглашение Гитлера посетить Германию. Он обожал ее ленты, считал саму Гарбо идеалом арийской расы. Гарбо не поехала; а много лет спустя в дневнике записала: «Наверное, следовало отправиться в Берлин, захватив с собой пистолет, спрятанный в сумочке. Я могла бы убить его очень легко. Это разрешило бы все проблемы, и, может быть, не было бы войны, а я стала бы героиней масштаба Жанны д’Арк. Хотя я не политик и, наверное, война началась бы при любых обстоятельствах».

Встретившись со Стоки в итальянском городке Равелло, она провела несколько счастливых недель, бродя по окрестностям и посещая музеи. Но в Риме их настигли журналисты; интервью взять не удалось, но газеты наперебой предсказывали скорое замужество Греты Гарбо. Та отшучивалась: «Мы просто друзья!», «О свадьбе не может быть и речи, пока у меня контракт в Голливуде!», «Смешно думать, что я могу пойти с кем-то к алтарю». Вскоре они расстались: Гарбо уехала в Швейцарию, а Стоки действительно женился – на миллионерше Глории Вандербильт.

Она вернулась в США в октябре 1938 года, а уже через год на экраны вышла «Ниночка», где Гарбо впервые решилась предстать в комедийном амплуа. Забавный фильм о советской стюардессе, призванной помочь в продаже русских ценностей, у нас долгое время считали антисоветским. Не приняли фильм и на Западе: он был слишком далек от того, какой публика хотела видеть обожаемую Грету, а начавшаяся война не позволила адекватно воспринять ее комедийный дар. Ее выдвинули на «Оскар», но снова премию получила не она…

Спасаясь от войны, в Америку переехали мать Греты и брат Свен с семьей. Старая Анна Ловиса с трудом переносила и непривычный калифорнийский климат, и свое зависимое положение в доме дочери. Ей очень не нравилось, что дочь до сих пор не замужем, что у нее нет детей; к славе Греты она была совершенно равнодушна.

В 1941 году Грета Гарбо снялась в своем двадцать седьмом – и, как оказалось, последнем фильме «Женщина с двумя лицами».

Грета Гарбо в фильме «Ниночка», 1939 г.

Фильм провалился в прокате; к тому же умерла мать Греты… Она заявила журналистам: «Я хочу побыть одна». И пропала на много лет…

Поначалу Гарбо не планировала совсем уходить из кино. Она долго искала подходящий сценарий, но безуспешно. В фильме «Сансет Бульвар», затевавшемся специально «под Гарбо», она играть отказалась – роль досталась Глории Свенсон. Наконец, в 1949 году Гарбо предложили роль в фильме Уолтера Вангера «Герцогиня ден Ланже», но из-за проблем с финансами съемки не состоялись. Если бы Гарбо встретилась с менеджерами – деньги бы нашлись; но она увидела в неудаче знак судьбы и навсегда распрощалась с кинематографом.

Друзья и продюсеры пытались вернуть ее в кино, но безуспешно. Через несколько лет она вроде бы согласилась принять участие в бродвейской постановке – но потребовала, чтобы из зала вынесли первые 16 рядов: Гарбо хотела, чтобы зрители видели ее такой же, как на киноэкране… Естественно, из этого ничего не вышло.

Для Гарбо началась совсем другая жизнь – независимая, скрытая, счастливая. Под вымышленным именем «мисс Гарриет Браун» она поселилась в одном из нью-йоркских отелей. Гарбо была богата, независима, ей надоело внимание прессы и диктат студии, которые предписывали ей, как одеваться, с кем встречаться и как себя вести. У нее был недолгий роман с диетологом Гейлордом Хаузером, с которым ее объединяло пристрастие к здоровому образу жизни и уединению. В начале сороковых Гарбо много путешествовала по Северной Европе – как выяснилось совсем недавно, она играла ключевую роль в создании там агентурной сети, в проведении операции по переправке в Швейцарию знаменитого физика Нильса Бора, который тогда работал в Дании над созданием атомной бомбы, и в спасении датских евреев – накануне их отправки в лагеря все евреи в одну ночь были переправлены в Швецию.

В фильме «Ниночка»

Сама Гарбо никогда об этом не упоминала. Она вообще практически ни с кем больше не общалась. В середине сороковых она купила в Нью-Йорке дом и занялась разведением овощей и цветов. Ее единственной подругой была знаменитый модельер Валентина – Валентина Николаевна Санина. У нее одевались все голливудские «звезды» – Пола Негри, Джудит Андерсон, Кэтрин Хепберн, Глория Свенсон. Валентина приохотила Гарбо к русской классической литературе. Гарбо редко выходила из дома, делая исключение лишь для оперных спектаклей; когда она появлялась в ложе, представление можно было считать сорванным: публика сворачивала головы, чтобы поглазеть на «ту самую Гарбо», забыв о происходящем на сцене. Легенда Гарбо продолжала существовать уже отдельно от самой Греты.

В магазине Валентины Грета познакомилась с мужем Валентины – адвокатом Джорджем Шлее (Георгием Матвеевичем Шлиелем). По легенде, Шлее случайно увидел Грету в примерочной кабинке – совершенно обнаженную – и был сражен наповал. Шлее был откровенно некрасив, но как-то сумел покорить сердце Греты. Начало этому положила сама Валентина, однажды предложив Гарбо вместо нее сопровождать Джорджа в поездке по Европе. Вернувшись, Гарбо и Шлее стали практически неразлучны – при том, что Шлее не порывал с Валентиной, которая оставалась ближайшей подругой Гарбо. Шлее взял под свой контроль всю жизнь Гарбо, занялся ее финансами, контролировал ее немногочисленные контакты с прессой, от ее имени посещал фестивали ее фильмов. Гарбо даже продала свой дом и купила квартиру в 200 квадратных метров в том же доме, где жили супруги Шлее. В списке жильцов напротив ее фамилии стояло: G. Телефон, значащийся рядом, никогда не отвечал.

Таинственность только подогревала неутихающий интерес прессы к Гарбо. Любое ее появление на публике вызывало шквал статей. Гарбо и британский премьер Уинстон Черчилль, Гарбо и миллионер Эрих фон Голдшмит-Ротшильд, принц Зигвард и невестка шведского короля Керстин Бернадотт, Сесиль Ротшильд, Аристотель Онассис – по слухам, она была единственной женщиной, которая не уступила его ухаживаниям, а про его знаменитую яхту «Кристина» заявила: «Она слишком мала; мне негде там гулять». Самые противоречивые отношения связывали Гарбо с известным фотографом, английским аристократом Сесилом Битоном. Сесил был давно знаком с Гарбо; они снова встретились весной 1946 года на одной из вечеринок. Сесил прославился и своими фотографиями (со временем он стал официальным фотографом королевской семьи, а в качестве художника-постановщика получил «Оскара» за фильм «Моя прекрасная леди»), и гомосексуальными наклонностями. Но ради Гарбо он изменил своим вкусам. Сесил настолько увлекся Гарбо, что даже предложил ей выйти за него замуж. Гарбо отказала; но роман между ними продолжался. Битон провел превосходную фотосессию Гарбо – на его снимках она выглядела моложе на двадцать лет; но когда он решил их опубликовать в журнале «Вог», она ему запретила. Битон кинулся звонить в редакцию, но было поздно: журнал уже отпечатали. Гарбо прервала с ним всяческие отношения, помирившись только через полтора года. Несколько лет Гарбо поддерживала тесные отношения и с Битоном, и с Шлее.

В гору шли и финансовые дела Гарбо. Унаследованная от шведских предков практическая жилка позволила ей преумножить свое и без того немалое состояние. Она обзавелась недвижимостью в Швеции, скупала картины Матисса, Ренуара, Пикассо и Модильяни. Лишь в семидесятые годы стало известно, что Гарбо принадлежит большая часть торгового центра на Родео-Драйв в Беверли-Хиллз. Почитатели нередко завещали ей свои деньги, но она неизменно передавала полученное на благотворительность. Например, еще в 1936 году богатый фермер Эдгар Донн, верный поклонник Гарбо, часто писавший письма своему кумиру, составил завещание: «Моя земля, мои владения, все мое состояние завещаю Грете Луизе Густафссон, известной в мире как Грета Гарбо, и больше никому». Он умер через десять лет; когда адвокаты нашли актрису, она написала, что принимает наследство, но просит передать его в Фонд милосердия. Вспомнить Донна она не смогла – ей писали миллионы. Впоследствии Фонд милосердия продал эту землю за бешеные деньги: там обнаружили нефть.

В октябре 1964 года Гарбо и Шлее остановились в Париже. Джорджу внезапно стало плохо. Вызванные врачи вместо того, чтобы лечить Шлее, восхищенно пялились на Гарбо… В итоге Шлее умер. Свое состояние он завещал Грете. С ним Гарбо потеряла часть себя; после похорон Валентина навсегда вычеркнула имя Гарбо из своей жизни – она даже пригласила священника, чтобы он изгнал дух Греты из их квартиры.

Вернувшись в Нью-Йорк, Гарбо осталась практически одна, общаясь только с семьей брата и Сесилом. Но и с ним она порвала, когда в 1972 году были опубликованы его мемуары: «Она не любит вмешательства в ее жизнь. Бывает, доведенная до предела, она бросается в слезы и запирается у себя в комнате на несколько дней, отказываясь впускать даже горничную. Она даже не в состоянии читать. По этим причинам она неспособна развиваться как личность. Прекрасно, что она оберегает себя от тлетворного влияния Голливуда, но Гарбо теперь настолько замкнулась в самой себе, что даже когда время от времени позволяет себе отдых, он не становится для нее событием. Ее ничто и никто в особенности не интересует, она несносна, как инвалид, и столь же эгоистична и совершенно не готова раскрыть себя кому-либо. Она суеверна, подозрительна, ей неизвестно значение слова «дружба». Любить она тоже не способна».

Эти жестокие слова не во всем были справедливы. До самой смерти Сесила Гарбо не простила его – последнего человека, которому доверяла.

В свои последние годы Гарбо полностью отгородилась от внешнего мира; даже к врачам она долгое время не ходила, потому что боялась встреч с другими пациентами. Невропатолог Эрик Дриммер, долгое время наблюдавший Гарбо, написал: «Покидая Швецию, она была нормальной, целеустремленной и счастливой девушкой. В ее проблемах виноват только Голливуд. Как это ни парадоксально, но ее жизнь получила неправильное направление именно в том самом месте, где были созданы ее слава и богатство».

Гарбо скончалась в 1990 году, в своей нью-йоркской квартире. Все свое многомиллионное состояние она завещала своей единственной племяннице Грей Рейсфилд. Прах Гарбо, который она просила похоронить в Швеции рядом с семьей, девять лет ждал в адвокатской конторе своего упокоения, пока 17 июня 1999 года огромная толпа не собралась на стокгольмском кладбище, чтобы проводить в последний путь свою любимую актрису. Но оказалось, что церемонию, опасаясь излишнего ажиотажа, провели накануне вечером. «Шведский сфинкс» в последний раз ускользнул ото всех – в Вечность…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.