Жуткий момент

Жуткий момент

Существуют три версии того, что произошло дальше. Точнее, в заключительной части заседания Высшего военного совета, поскольку в описании обсуждения заявления Новикова особых разночтений нет.

После нескольких минут тягостного молчания Сталин предложил сидящим в зале высказаться по поводу услышанного. Первыми выступили члены Политбюро. Маленков не сомневался в виновности Жукова. Дважды поднимался Молотов, и оба раза приводил факты, свидетельствующие о бонапартистских замашках Жукова.

Многое зависело от позиции военных. Что они скажут? В 1937-м на таком же заседании Главный военный совет единогласно сдал Тухачевского, Уборевича, Якира и других военачальников. А через год на скамью подсудимых сели требовавшие смертной казни Блюхер, Егоров, Дыбенко, Алкснис.

— Ну, думаю, пан или пропал! — рассказывал в 1965 году заместителю директора института истории партии при МГК и МК КПСС А. Пономареву Маршал Советского Союза И. Конев. — Сегодня — его, завтра — меня. Если не защитим Жукова, опять начнется 37-й год. К тому же за годы войны посмелее стали. «Разрешите…» — обращаюсь к Сталину. — «Давай», — говорит он. Говорю: «Да, Жуков человек тяжелый, грубый, плохо воспитанный. С ним не только работать, но и общаться тяжело. Но я категорически возражаю, товарищ Сталин, против того, что ему не дороги Родина, партия, что он неуважительно относится лично к вам. Это неверно. Я видел его в деле. На Курской дуге он вместе со мной буквально на животе ползал в 300–400 метрах от фашистских позиций, лично проводил рекогносцировку. Он — маршал, ваш первый заместитель — не имел права так рисковать жизнью, выполнять функции обыкновенного офицера. Человек, которому не дороги Родина и партия, никогда бы на это не пошел».

По словам Конева, Сталин его перебил. «А вы знаете, что он пытался присвоить себе заслуги в осуществлении Корсунь-Шевченковской операции?» — «Ну, это мелочи, товарищ Сталин, историю ведь не обманешь».

Конев рассказал, что тогда его поддержали другие маршалы:

— Помню, что выступали Рокоссовский, Василевский, Рыбалко. Единственно, кто пытался нажить себе политический капитал на критике Жукова, — генерал Ф. И. Голиков. Мол, он его зажимал, придирался, освободил от командования Воронежским фронтом и т. д.

Пономарев приводит фразу, произнесенную Коневым в 1965 году: «Вот Георгий обижается на меня, а неизвестно, чем бы для него все это кончилось, не получи он тогда от своих товарищей поддержки».

Конев имел в виду опубликованную за его подписью статью в «Правде» по итогам октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС, на котором Хрущев снимал Жукова с поста министра обороны. В статье Конев утверждал: нелепо говорить о какой-то особой роли Жукова в Великой Отечественной войне, возлагал на него значительную долю ответственности за неудачи 1941 года, пытался доказа-ть, что план Сталинградской операции принадлежал не Жукову и Василевскому, а Хрущеву и Еременко.

Статья сильно обидела Жукова, и он в который раз подивился человеческой неблагодарности: в начале войны он спас Конева, которому угрожала судьба расстрелянного командующего Западным фронтом генерала армии Павлова. А Конев отплатил ему разносным пасквилем в газете и разгромным выступлением на пленуме в октябре 1957 года. На том пленуме, кстати, «отличились» многие маршалы, даже Рокоссовский вылил на него не один ушат грязи.

Но тогда, в июне 1946-го, военачальники не сдали Жукова. Наверное, и в самом деле, за годы войны посмелее стали. Безусловно, критика в выступлениях Конева, Василевского, Рокоссовского, Соколовского и других маршалов присутствовала, говорили они о недостатках и ошибках Жукова немало, но напрочь отметали даже саму возможность его заговорщической деятельности.

По свидетельству участников заседания, Сталин никого не перебивал, каждому давал высказаться. Похоже, он сам колебался с принятием решения, а мнение военных для него было важно. Последним выступил начальник Генштаба Соколовский, который тоже дал Жукову в целом положительную оценку, хотя и отметил его необычайное тщеславие и властолюбие.

На этом совпадения в описании происходившего на заседании Высшего военного совета заканчивается. Дальше начинаются расхождения.

В книге «Маршал Жуков: полководец и человек», изданной в 1988 году, приводится заключительная сцена заседания, изложенная самим Жуковым в беседе с полковником Светлишиным из «Военно-исторического журнала». Беседа происходила в 1965 году.

После того как Сталин, выслушав всех желающих, предложил прекратить обсуждение этого вопроса, он подошел к Жукову и спросил:

— А что вы, товарищ Жуков, можете нам сказать?

По словам маршала, он посмотрел удивленно и твердым голосом ответил:

— Мне, товарищ Сталин, не в чем оправдываться, я всегда честно служил партии и нашей Родине. Ни к какому заговору не причастен. Очень прошу вас разобраться в том, при каких обстоятельствах были получены показания на меня…

Сталин спокойно выслушал, внимательно посмотрел Жукову в глаза, и затем сказал:

— А все-таки вам, товарищ Жуков, придется на некоторое время покинуть Москву.

Жуков ответил, что готов выполнить свой солдатский долг там, где прикажут партия и правительство.

По-иному излагал заключительную сцену заседания маршал Конев. В его интерпретации историку А. Пономареву это выглядит так.

— А что будем с ним делать? — спросил Сталин, кивнув в сторону Жукова.

Конев, по его словам, почувствовал, что нужно ковать железо, пока оно горячо, осмелел и говорит:

— Это ваше право, товарищ Сталин, в крайнем случае можно понизить в должности.

Сталин походил по кабинету, затем подошел к Жукову. Тот поднялся, стоит бледный — жуткий момент. Вытянув руки и поводя пальцем у самого лица Жукова (это обычно бывало в моменты сильнейшего раздражения), Сталин зло произнес:

— Все великие русские полководцы — Суворов, Кутузов, даже Скобелев — были скромны. Вам же этого качества не хватает. Ишь ты, Наполеон какой нашелся, один войну выиграл!

Помолчал и бросил последнюю фразу:

— Послать командующим Одесским округом!

Конев затруднился ответить: экспромт это был, или решил он вопрос о Жукове еще раньше.

Есть и третья версия. По рассказам главного маршала авиации А. Е. Голованова, которые обнародовал накануне 50-летия Победы поэт Феликс Чуев, Жуков, почувствовав на заседании Высшего военного совета негативное отношение к себе многих военачальников, сам попросился в отставку с поста главкома сухопутных сил.

Косвенные свидетельства того, что и такое могло быть, находим в выступлении Рокоссовского на октябрьском пленуме 1957 года. Вспоминая разбор дела Жукова при жизни Сталина, Рокоссовский сказал:

— Он тогда прямо признал, что да, действительно, за ним были такие ошибки. Он, мол, зазнался, у него известная доля тщеславия и честолюбия, и дал слово, что исправит эти ошибки на другом месте работы…