1952 год
1952 год
19/I-52
Год ушел и год пришел. Коба отстраняется от оперативной работы. Что-то обдумывает. Георгий считает, в этом году криком кричит надо проводить С’езд[364]. Коба согласен. Ну, тут ясно, пора.
Дело непростое, вопросов накопилось много. Пятилетка[365] даст нам через три года новую страну. Это будет. Но что дальше, и как будем работать. И кто? Кобе надо что-то решать. Нужны новые люди. Георгий тоже согласен.
В Совмине Булганин пытается играть первую скрипку. Получается у него х…ево. И Коба видит. Хорошо, что большинство министров опытные, с большинством работаем вместе давно. Но и тут не все ровно.
Клим ходит на даче по парку. Хвалится, проходит по 4 тысячи километров в год. Это значит, каждый день гуляет по 3 часа. А то и по 4. А я часто по 4 часа сплю.
Георгий тоже оперативные текущие вопросы больше на бумаге решать любит. А приняли, еще не сделали. Надо людей подбирать, ход работы весь пропускать через себя. Это не аппаратная работа, это живое дело.
Мыкыта больше балабонит. Тоже ещё Мартын Беруля[366]. Знаний мало, понятия мало, только нравится (так в тексте. — С.К.) умеет. Но народ не шалавая баба, он ценит по делам. Пусть не сразу, а поймет. А Лаврентий дело делает. Еще и новую Москву строит. И не хвалится на всех углах[367]. Завенягин и Харитон просят ускорить изготовление лития-6. Тоже нужное дело. Харитон говорит, им для работы нужен всего килограмм. Говорю: «Мне легче птичье молоко достать чем ваш всего килограмм. Может вам вместо килограмма легкого магния[368] тонну золота подкинуть?» Харитон шутки не понял, начал оправдываться. Чудак.
25/III-52
Коба обсуждал со мной и Георгием грузинские дела. Придётся ехать в Грузию и разбираться с этими долб…бами. Коба снова злой[369]. Можно понять.
27/IV-52
После Грузии ездил по об’ектам. В текучке не замечаешь, а когда все охватишь, и не веришь. Куда там Рокфеллерам и Дюпонам! За пять лет после такой разрухи так развернуть такое дело. И вся Страна уже изменилась. Как мы ехали в 1945 г. из Германии. И что сейчас!
Но есть и плохое. Вверху мы сейчас работаем более менее вместе и без особенных трений. Ругаемся, собачимся, но без этого нельзя. Народ тоже живет дружно, видно, люди работают и живут с настроением.
Но средний слой руководства частично разлагается. Появились деньги, положение, начинают барахолить. Это хорошо видно в Грузии. Я Кобе говорил в 1945 г., что трофейное барахольство опасно. Коба тогда сказал, знаю, а что сделаешь. Сказал: «Приказывай, не приказывай, все равно тащить будут. Кто по бедности, кто по жадности. Самых зарвавшихся расстреляем, а так что же».
Потом Телегина арестовали, и еще кое-кого, но все равно, видно, что барахольство сильно портит людей.
Сейчас Коба это понял. Без меня образовали комиссию по окладам. Георгий, я и Булганин члены. Это хорошо[370]. Когда-то я устраивал быт рабочих, теперь устроим быт начальства[371].
Круглов сообщил, с 1/VI начнется навигация на Волго-Донском водном пути. Ставит вопрос о поощрениях и награждении отличившихся заключенных. Пусть готовит списки. И на Правительственные награды тоже, в том числе на отличившихся заключенных.
Жуку надо дать Героя, порадовать старика. Заслужил[372].
Не успел приехать, и снова уезжаю. Просто чудесно!
15/V-52
Прекрасно отдохнул в Крыму[373]. Был с Серго в горах. Не Кавказ, зато весной. Я уже забыл, когда был в горах весной. А тут удалось совместить. Проводили пуски «Кометы». Впечатление сильное. Первый раз меня потряс взрыв РДС-1, но там больше было радости, а не впечатления, потому что все на большом расстоянии и в бункере.
А тут снаряд прошивает борт «Красного Кавказа» и выходит с другого борта. Вот это сила! Молодец Ахмет Хан[374]! Думаю, Коба не утвердит представление на третью Звезду, скажет не война. Дадим Сталинскую премию. А тем двум[375] дадим Героя. Заслужили.
Хорошо работать с хорошими работниками. Я даже материться перестал. Незачем.
Сейчас в ПГУ пишут историю наших Урановых работ. Я распорядился, чтоб писали, но с Кобой пока не обговаривал. Думаю, поддержит. Пусть пока собирают и обобщают[376]. Пока секретно, а там подумаем. Надо сказать о нашей работе открыто. У американцев книга Смита вышла сразу в 1945 году, и нам надо открыто сказать народу, как много мы сделали. И чтобы народ видел, почему не сразу могли наладить жизнь, что надо было кровь из носа Бомбу сделать. А на все денег не хватало.
Надо сказать и ракетчикам, пусть тоже начинают писать[377].
Комментарий Сергея Кремлёва
На истории чернового варианта «Сборника по истории овладения атомной энергией в СССР» стоит, пожалуй, остановиться несколько подробнее.
Фактически этот так и не увидевший свет сборник должен был бы стать советским аналогом изданного в 1945 году в США открытого отчета о ходе атомных работ — книги Г.Д. Смита «Атомная энергия для военных целей. Официальный отчёт о разработке атомной бомбы под наблюдением правительства США». В 1946 году она была переведена в СССР и издана достаточно массовым тиражом Трансжелдориздатом.
Берия справедливо считал, что приходит время открыто рассказать также о советских «атомных» работах, чтобы о них узнали и народы СССР, и внешний мир. Сборник по истории овладения атомной энергией в СССР должен был показать всем, включая самих участников советского Атомного проекта, какие огромные свершения оказываются под силу людям, работающим сами на себя.
То, что этот сборник предназначался для массового издания, подтверждает и его структура. В сборник, кроме таких разделов, как, например, «Создание материальной базы для дальнейшего развития работ по ядерной физике» и «Развитие работ по использованию атомной энергии для нужд народного хозяйства» и т. д., должны были войти и такие разделы, как «Успех советской науки не является случайным», «Атомная бомба — новое оружие американских империалистов», «Успешное испытание атомной бомбы — крушение прогнозов американо-английских поджигателей войны». Во внутреннем документе для служебного пользования подобные пропагандистские разделы были бы, конечно, излишними.
Несмотря на то, а скорее вследствие того, что Берия активно редактировал черновик сборника, славословий Сталину и выпячивания заслуг Берии в сборнике не было. Сталин упоминался и цитировался несколько раз очень уместно, а имя Берии в сборнике упоминалось четыре раза в информационном аспекте — как председателя Спецкомитета. Зато в тексте присутствовали десятки имён руководителей и участников Атомного проекта, включая немецких специалистов.
Над черновиком сборника Берия работал практически до своего ареста в июне 1953 года, и если бы этот сборник увидел свет, то могла бы иначе сложиться вся последующая атомная эпопея в СССР. Если бы атомные работы стали частью гласной истории страны, то, возможно, разрушители державы не смогли бы так сокрушительно уничтожать отечественный ядерный оружейный комплекс и успешно дискредитировать облик ядерщика-оружейника в глазах общественности, как это было в конце 80-х — начале 90-х годов и позднее.
Однако включение ядерной оружейной деятельности в сферу гласности (как это предполагал сделать Л.П. Берия) сразу же ставило бы вопрос: «А кто руководил атомными работами?» В атмосфере шельмования Берии допустить возможность возникновения этого вопроса Хрущёв и хрущёвцы не могли.
Между прочим, по этой же причине оказались злостно и подло замолчанными выдающиеся заслуги войск НКВД и особенно пограничных войск НКВД СССР в начальный период войны.
А ведь признание этих заслуг имело бы не только историческое значение. Полный анализ состояния боевой подготовки РККА и Погранвойск НКВД СССР перед войной мог бы дать много для нелицеприятного обобщённого анализа вообще всей постановки оборонной работы в СССР. Берия — в отличие от большинства высших генералов РККА— был весьма равнодушен к парадной стороне дела, зато боевой подготовке погранвойск и оперативных войск НКВД уделял как нарком очень много внимания. Поэтому воины НКВД с лёгким стрелковым вооружением и держались неделю там, где войсковые соединения с тяжелой техникой порой не удерживались и суток.
Увы, опыт НКВД не был осмыслен ни сразу после войны, ни тем более он не осмыслен сегодня. Эффективная боевая подготовка не была сутью повседневной жизни как поздней Советской Армии, так и «армии» «россиянской».
Так же не был позднее осмыслен и потенциал бережного подхода Л.П. Берии к собственной истории. Воспитание у народа чувства законной гордости за сделанное державой на базе соответствующей гласной информации о сделанном — вот как смотрел на проблему Лаврентий Павлович. Для тех же, кто замышлял падение державы, было важно прямо противоположное — советские люди должны были восхищаться яркими рекламными фото западной военной техники, оставаясь в неведении относительно того, что советская техника тоже выглядела бы не менее эффектно, если бы попадала в объективы кино- и фотокамер советских военных репортёров.
О замыслах Л.П. Берии по гласному освещению истории атомных работ в СССР см. также запись от 2 июля 1950 года.
21/V-52
Снова идет хренотень с Ландау. Одни говорят, он не работает, а х…йней занимается, спрашиваешь других, подтверждают. Спрашиваю Харитона, хвалит. У них там круговая порука не хуже чем у уголовников. Большинство заявляет, что он крупнейший в СССР физик-теретик (так в тексте. — С.К.), а нам не его теории нужны, а реальный результат. Теории в Академии Наук, а у нам (так в тексте. — С.К.) надо кровь из носа Сверхбомбу сделать раньше американцев. Или хотя бы не позже.
Может он физик и крупнейший, но гнилой человек. С бл…дями путается, работает мало. В Америке тоже гении, а на работу ходят.
Тяжело мне все это. И не кому (так в тексте. — С.К.) не скинешь, без меня все пойдет не так. Вроде дело и налажено, и Борис[378] с Завенягиным есть, и Игорь, но все равно пока дела сдавать рано. Вот сделаем модель в миллион тонн, и хоть на колени перед Кобой стану, а попрошу освободить.
Сдам Борису дела, он потянет, если все окончательно наладим. И надо ЛГУ в нормальное Министерство преобразовывать. Бориса Министром, Игоря[379] замом по науке[380]. Все равно он уже не ученый, а организатор. И крепкий организатор, с большевицкой жилкой.
10/VI-52
Коба запутался с грузинскими делами. Я ему доложил все, но осторожно. Он сейчас то верит, то не верит. Понять можно, время тяжелое. В Рухадзе[381] он сомневается, и это хорошо. Рухадзе му…ак и вор.
Надо время. Пусть убедится.
Понятно, почему Кобу особенно беспокоит Кавказ. Сейчас у нас везде по ту сторону кордона есть защитный пояс от Финляндии через Польшу до Румынии и Болгарии. А на участке Турции все решает Америка. Здесь дыра. Поступают сведения о подготовке широкого плацдарма против нас на юге. США хотят создать блок из Югославии, Греции и Турции. А это будет серьезно.
Дело вряд ли выгорит, потому что народ Тито такого не простит. Он и так уже дел натворил. А с турками может выйти реально. И они нахалы, я их знаю прекрасно. Сколько они испортили мне крови.
Так что Кобу можно понять.
И еще еврейские шашни. Как ни чисти, все равно нарастают. Живучая погань.
15/VII-52
В этом году будем без отпуска, проведем Съезд[382]. Пора. Коба собирает у себя редко, а все равно не легче.
Одно хорошо, можно сосредоточится (так в тексте. — С.К.) на текущих делах.
Редко я теперь берусь за свой дневник. Ха! Дневник, это если пишешь и пишешь, а тут то пишешь, то нет. Ни времени нет, не жалания (так в тексте. — С.К.). По выходным хорошо на даче. Марфа[383] просто хороша. Серго с ней повезло. По крайней мере пока, а там — кто знает.
Утвердил план работ ПГУ на 1952–1953 гг. Главное нам через год сделать и испытать эту новую модель[384]. Будет своя Сверхбомба, вздохнем.
4/VIII-52
Тито выступал в Загребе, клеймил нас как империалистическое государство. Это полный и открытый разрыв. Вместо Компартии будет Союз Коммунистов[385]. Что это еще за Союз? Это что, художественная самодеятельность — хочу, не хочу. Партия, тут все ясно.
А с Тито мне не все ясно. Он может и муд…к, но это же другое государство. Коба по национальному вопросу перегибает. Люди развиваются, гордость растет, ну играет характер. Так надо же учитывать. Мы им все равно рот не заткнем, а тут Америка с долларами. И нам же новые неприятности.
6/VIII-52
Детнев[386] доложил, работы в КБ-11 по плану 1952 г. идут со значительным отставанием. Пишет, руководство КБ-11 недостаточно уделяет внимания РДС-бс. А это основной пункт плана.
Хреновые дела!
Накопал он много, это он умеет. Пишет, завод перегружен мелочевкой. Пишет, мешают научные склоки. Зельдович пропихивает Трубу в пику работе Сахарова[387]. А с ней[388] дело, похоже труба. Труба она труба и есть.
Надо усилить Сахарова и Тамма. Потом, пусть едет Игорь и разбирается. А то получается бардак. С магнием-6[389] дела идут неплохо, а с самой Бомбой провал. Разболтались. Как тут без палки?
Где взять людей? Толковых работников много, а работы еще больше. Широко шагаешь, штаны порвешь.
12/VIII-52
Расстреляли Еврейский Комитет[390]. Там шум, здесь примолкли[391]. Коба говорит, это может быть затишье перед бурей.
Очень может быть. Это как осиное гнездо.
Ладно, посмотрим.
20/VIII-52
Товарищ Сталин и товарищ Молотов принимали сегодня китайскую делегацию[392]. Можно было бы и нас с Георгием взять в компанию. Но может и правильно. Чжоу по рангу равен Кобе и Вячеславу вместе. Но все равно обидно. Я Кобе сказал, он говорит: «Еще наговоритесь и вы».
Это он что имеет в виду? Больше наслушаетесь?
Обидно! Я может в этом деле больше Вячеслава соображаю.[393]
Справка публикатора
В августе 1952 года начало разворачиваться следствие по тому делу, которое сегодня известно как «дело врачей». Показательно, что данная тема отражения в дневнике не нашла. Вероятно, «дело врачей» тоже находилось тогда на периферии интересов Л.П. Берии.
27/VIII-52
Первухина вводим в Бюро Президиума Совмина[394]. Работаю с ним много лет, грамотный товарищ, но что-то в нем не так. Так и не разобрался. Все делает правильно, но огня не видно. Это не только он так, у других тоже не поймешь.
Другое дело Борис. Хоть и бывает заср…анцем, но огонь в нем есть. И когда занимался боеприпасами, и сейчас в ПГУ.
У Игоря[395] огонь тоже есть. Нет, не огонь, а свет. Ровный свет. Тоже понятно, он ученый, очень образованный человек. А тоже бывает огонь проскакивает.
В Нино[396] есть и огонь и свет. А Первухина я так и не раскусил.
Ну, пусть работает. Работы много везде.
4/IX-52
Вот и мы в дипломаты попали. Вчера долго говорили все вместе с китайцами. Только Мыкыты не было, он там ни к месту[397] (так в тексте. — С.К.). Вопросов много, китайцы крепко запрашивают. Понимают, что в Корее основной хомут у них, и жмут. Но молодцы. Умеют гнуть свою линию. Коба им немного поддается.
Сегодня снова был разговор, уже с корейцами. Дела у них идут неплохо. Понравился Ким Ир Сен[398]. Спокойный парень. В Москве он третий раз, но в кабинете у Кобы я его наблюдал впервые. Хорошо держится. С таким можно иметь дело.
В Америке об’явили, что в сентябре взорвут водородную бомбу на атолле Эниветок. Игорь подготовил проэкт Распоряжения Совмина по контролю атмосферы после взрыва. Подписал. А потом задумался. Может нам тоже надо заранее об’являть о взрыве?
Нет, нам так делать нельзя. Разрыв в запасах Атомных бомб большой, пока позволить себе не можем. Но надо подумать на будущее. Если заранее сказать, это признак силы и уверенности.
28/IX-52
Заср…нцы эти ученые. Хотели Келдыша засунуть в секретари Академии Наук. А он мне нужен в живом деле. Написал, пусть ищут другого кандидата. Тут отстаем по новой модели[399], а они хотели оторвать человека в самый неподходящий момент. И какого крепкого работника.
Сахарова[400] выдвигаем в Академию. Это хорошо. А может тоже станет потом заср…анцем? Непохоже, парень скромный и работящий. Такие не портятся.
Доклад на С’езд почти готов. Основной доклад будет делать Георгий. Будут большие изменения, он готовит новые кандидатуры в руководство, обсуждает с Кобой. Меня не спрашивают. А я бы дал кандидатуры. Из промышленности.
8/Х-52
Все идет хорошо. Коба нервничает, но настроен решительно. После С’езда проведем Пленум, Коба сказал, что хочет отойти от формального руководства, мы с Георгием его отговариваем. Коба ясно дает понять, что в будущем у него расчет на меня и Георгия. В ночь перед началом С’езда вызвал нас, очень крепкий был разговор. Потом были еще раз. Если он не передумает, будет хорошо[401].
Комментарий Сергея Кремлёва
С 5 по 14 октября 1952 года в Москве проходил XIX съезд ВКП(б), который закончился уже как съезд КПСС. На этом съезде был резко расширен состав Политбюро ЦК, которое теперь стало называться Президиумом ЦК. Состав высшего руководства партии был резко омоложен. Сразу после съезда состоялся Пленум ЦК. Странным образом эго стенограмма якобы не велась. Скорее всего она велась, но была после смерти Сталина и гибели Берии уничтожена. Отсутствие стенограммы по сей день даёт возможность «демократическим» «историкам» спекулировать на этой теме и утверждать, что Сталин чуть ли не смешивал на пленуме Молотова и Микояна с пресловутой «лагерной пылью». Но это ложь. И говорить так есть основания не только благодаря наличию ряда воспоминаний о пленуме, но и просто из анализа той ситуации.
Сталин действительно был в последние годы недоволен Молотовым и Микояном, но тому имелись вполне объективные причины. Из членов ближайшей «команды» Сталина лишь Молотов и Микоян (кроме, конечно, самого Сталина) были ветеранами большевистского руководства с дореволюционным прошлым первого ряда. Таковым был тогда ещё и Ворошилов, но он отошёл от активного руководства ещё во время войны, а Молотов и Микоян были в числе тех, кто осуществлял вместе со Сталиным реальную политику и в 40-е, и в начале 50-х годов. Однако оба всё более старели и были все менее эффективными управленцами при, увы, не только сохранении, но и возрастании амбиций и претензий на власть. Ситуация в мировой истории достаточно знакомая и встречающаяся неоднократно в самые разные исторические эпохи во всех исторических формациях.
Увы!
Поэтому Сталин на Пленуме после съезда действительно подверг критике Молотова и Микояна, однако оба они вошли в новый состав Президиума ЦК, и оба присутствовали на первых его заседаниях. Впрочем, уже с ноября 1952 года собиралось, по сути, только некое Бюро Президиума ЦК, Уставом КПСС не предусмотренное и фактически выполнявшее функции узкого высшего руководства, то есть — прежнего Политбюро. В состав Бюро вошли Сталин, Берия, Булганин, Каганович, Маленков, Первухин, Сабуров и Хрущёв.
Был образован еще более узкий неуставной руководящий орган — «пятёрка», в состав которой входили Сталин, Берия, Булганин, Маленков и Хрущёв.
Молотов и Микоян из высшей руководящей «команды» прочно выпали. После съезда ни Молотов, ни Микоян ни разу не появились на совещаниях в кремлёвском кабинете Сталина. Они вошли в него вновь только 2 марта 1953 года — после смерти Сталина.
Как правило, после XIX съезда на совещаниях у Сталина в конце 1952 года присутствовали все члены «пятёрки»: Берия, Булганин и Хрущёв. Но 27 октября 1952 года Сталин принял только Берию и Маленкова — на сорок минут с 19.15 до 19.55, а 14 ноября — одного Маленкова на двадцать пять минут с 22.30 до 22.55.
Приведенная краткая хронология сама по себе показывает, что после съезда положение Берии в «команде» Сталина не пошатнулось, а укрепилось. Он был введен в комиссию по переработке программы партии. При этом ситуация динамично развивалась, о чём я скажу в следующих комментариях.
17/Х-52
Все закончилось и все начинается. Провели Пленум. Коба все таки попросил его заменить. Сказал нам, если Пленум колебнется, передаю ЦК тебе Георгий, а Совмин тебе Лаврентий. Мы сказали, этого не надо делать. Он сказал: «Я знаю, что не надо. А надо».
На Пленуме он дал по шее Вячеславу и Анастасу, все им высказал. Потом сказал, что работа министров это мужицкая работа, нужны молодые люди полные сил и энергии. А потом попросился в отставку.
Все молчали. Не ожидали, но видно, что обдумывали. Пришлось выступить Георгию и мне. Потом Тимошенко[402] сказал, что избираем Генеральным Секретарем. А уже такой должности нет. Коба задумался, потом махнул рукой[403].
Думаю, это не конец.
Коба на С’езде не выступал, поручил Поскребышеву. Но все поняли, что это слова Сталина[404]. А вот и картинка к его выступлению. Бардак и разложение сверху донизу. В КБ-11 чуть не угробили Сахарова. На газик наехал пьяный шофер из МГБ. Они их охраняют, они их и гробят[405]. В мое время в Наркомате такое было невозможно. А Игнатьев[406] ведет дело не так, как положено. Он вообще ведет себя непонятно.
Ответственность воспитывается, когда есть спрос с человека. А чтобы был спрос, надо самому иметь ответственность. Если нет, уходи, ты руководить не можешь. Жить начинаем богаче, особенно в городах, перспективы хорошие. Экономика налаживается, люди стали образованней. Кто-то старается сделать еще лучше, таких большинство. Кто-то распускается.
Так и раньше было, но сейчас опаснее, потому что богаче живем, чрезвычайная ситуация отошла. Это уже было, так разложилась часть людей после 1930 г. Стали хорошо жить и начали манкировать делом. Но тогда это больше руководство задело. А лет через 10 может и массы задеть. Тогда будет вообще хреново.
Выросли хорошие молодые ребята, а старые стареют. Я и сам немолодой. У Игоря[407] врачи находят ожирение. А откуда ему быть худым, работаем много сидя, и не куда (так в тексте. — С.К.) не денешься.
21/Х-52
18 октября провели первое заседание Президиума. Образовали 3 Комиссии по Внешним делам, по Обороне и по Идеологии. Председатели Георгий, Булганин и Шепилов. Шепилов красавец, похоже Коба его поэтому и выбрал. А по мне ни рыба, ни мясо. Заодно отставил от большого дела Вячеслава, Анастаса и заодно Лазаря[408].
Коба меня в Председатели не определил, буду в Комиссии у Николая. Но сказал: «Погоди, Лаврентий. Еще будешь председателем».
Ладно, посмотрим.
Вчера Коба собрал своих идеологов[409]. Без меня, были Георгий и Мыкыта. Коба говорил сам, недолго. Ему уже тяжело долго говорить. Но чувствует себя хорошо. Только говорит, чаще отдыхать надо.
Пока всё идет нормально.
Комментарий Сергея Кремлёва
18 октября 1952 года прошло первое заседание Президиума ЦК КПСС. В нём приняли участие члены Президиума Сталин, Андрианов, Аристов, Берия, Булганин, Ворошилов, Игнатьев, Каганович, Коротченко, Кузнецов В.В., Куусинен, Маленков, Малышев, Мельников, Микоян, Михайлов, Молотов, Первухин, Пономаренко, Сабуров, Суслов, Хрущёв, Чесноков, Шверник, Шкирятов и кандидаты в члены Президиума Брежнев, Зверев, Игнатов, Кабанов, Косыгин, Патоличев, Пегов, Пузанов, Тевосян, Юдин.
Надо отметить, что в полном составе этот резко расширенный Президиум ЦК собирался ещё три раза: 1 — го, 3-го и 4-го декабря 1952 года. При этом повестка заседаний была следующей:
1 декабря:
а) О вредительстве в лечебном деле.
б) Информация о положении в МГБ СССР.
3 декабря:
О снижении цен к началу 1953 г.
Записка т. Бенедиктова по вопросам животноводства.
4 декабря:
Информация о снабжении городов и областей продовольственными товарами.
О положении в МГБ и вредительстве в лечебном деле.
Остальные заседания высших руководителей КПСС до смерти Сталина (27.10.52; 10.11.52; 22.11.52; 11.12.52, 16.12.52; 26.01.53) проводились в узком составе Бюро Президиума ЦК: Сталин, Берия, Булганин, Каганович, Маленков, Первухин, Сабуров, Хрущёв.
При этом 10 ноября, 11, 16, 29 декабря 1952 года и 26 января 1953 года в заседаниях также принимали участие секретари ЦК Аристов, Брежнев, Игнатов, Михайлов, Пегое, Пономаренко и Суслов.
На заседаниях 16 и 29 декабря 1952 года и 26 января 1953 года присутствовал Председатель Комитета партийного контроля при ЦК Шкирятов.
Кроме того, в своём кремлёвском кабинете Сталин проводил совещания и приём 20,21,24,27 и 31 октября, 3,5, 10, 13, 14, 17, 20, 22, 27 ноября, 1, 15, 16 и 17 декабря 1952 года, а также 2,5,6,13,22 января и 2,7,16 и 17 февраля 1953 года. График, между прочим, весьма напряжённый, если учесть, что Сталин в 1952 году отдыхал мало и что ему надо было обдумать очень серьёзные действия, намечаемые им на весну 1953 года.
О некоторых из этих приёмов я скажу позднее, а сейчас немного остановлюсь на 20 октября 1952 года.
В 22 часа к Сталину вошли члены Бюро Президиума ЦК и секретари ЦК Маленков и Хрущёв.
Через 10 минут к ним присоединились остальные секретари ЦК Аристов, Брежнев, Игнатов, Михайлов, Пегов, Пономаренко, Суслов, а также председатель постоянной Комиссии по идеологическим вопросам при Президиуме ЦК Шепилов, член Президиума ЦК Чесноков, кандидат в члены Президиума ЦК Юдин и заведующий Отделом экономических и исторических наук и высших учебных заведений ЦК КПСС Румянцев.
Многие из этой компании оказались в сталинском кабинете в первый, да и в последний раз. Сталин беседовал с ними — в основном в режиме монолога — пятьдесят минут, до 23.00. Затем в кабинете у Сталина остались на полчаса — до 23.30 вновь Маленков и Хрущёв. А в половине двенадцатого ночи в кабинет буквально на минуту (в Журнале посещений записано: «23.30–23.30) заглянул Берия. И затем они втроём — Маленков, Хрущёв и Берия ушли.
20 октября Сталин говорил с молодыми секретарями ЦК очень откровенно и предметно, начав с того, что сказал:
«Наша пропаганда ведется плохо, кака какая-то, а не пропаганда… У наших кадров, особенно у молодежи, нет глубоких знаний марксизма…»
Говорил он и, например, так:
«Плохо идут дела в сельском хозяйстве. Партийные работники не знают истории сельского хозяйства в Европе, не знают, как ведется животноводство в США. Только бумаги подписывают, и этим губят дело».
Кроме прочего, это был камень в огород Хрущёва, а также и Маленкова.
Говорил Сталин и так:
«Американцы хотят все подчинить себе. Но Америку ни в одной столице не уважают».
Такие речи предполагали коренные изменения подходов к партийной и государственной работе и крупные кадровые реформы — достаточно вспомнить предупреждение Сталина высшему «служилому» сословию, сделанное на съезде устами Поскребышева.
Сталин не отдавал себе, конечно, отчёт в том, что такой постановкой вопроса он готовит свою уже скорую гибель от рук партоплазматического «крапивного семени». А молодым «идеологам» ЦК было над чем подумать после 20 октября 1952 года. И не только им.
Появление же Берии буквально на миг — перемигнуться со Сталиным, что ли — придаёт вечеру в Кремле 20 октября 1952 года дополнительную окраску. Я могу рассматривать это появление Лаврентия Павловича лишь через призму уже скоро сформированной таинственной сталинской Тройки.
27/Х-52
Георгий как депутат получил письмо из Калининской области. Пишет человек, что неблагополучно с продовольственным снабжением, в магазинах только водка, вино, консервы и дорогие конфеты. Сахара нет, круп нет. Городскую электростанцию строят четыре года.
Хорошо, что человек написал, плохо то, о чем написал. Незавершенка мне уже костью в горле. Сколько говоришь, что не планируйте больше чем можете! Без толка[410].
Георгий предложил пойти вместе к Кобе, показать письмо, посоветоваться. Сегодня было Бюро Президиума ЦК, но мы зашли к нему одни.
Он прочитал, ничего не говорит. Потом выругался. Мы молчим. Потом говорит Георгию: «По конкретному случаю решай сам как депутат. А как явление это надо рубить под корень».
И сам спрашивает: «А где корень?
Я ему говорю: «В долбо…бах».
Он прищурился, согласился. Потом начали говорить. У Кобы есть крепкое желание устроить большую чистку, но уже без большой крови. Говорит: «Раньше против нас были внутри страны политические враги, которые готовили форменные заговоры. А сейчас основной враг бюрократ и разложившийся шкурник. Этих к стенке ставить незачем, этих просто уволить, а самых злостных под суд».
Мы согласились, он говорит, это надо хорошо обдумать и хорошо подготовить. Сказал, что разговор пока между нами троими, больше пока ни с кем. Сказал, он тоже ни с кем пока говорить не будет.
Мне тоже надо подумать. Тут надо МГБ чистить. Игнатьев[411] насажал заср…нцев из ЦК, а тут нужны профессионалы. Можно вернуть Всеволода[412], хотя он уже не тот. Ну, кадры найдем, если надо будет.
Комментарий Сергея Кремлёва
Дневниковая запись от 27 октября 1952 года может расцениваться как сенсационная. Её анализ позволяет понять многое, если не всё в том, что произошло в советских верхах в конце 1952-го и начале 1953 года и почему Сталин был устранён в 1953 году так быстро и решительно.
Чтобы эта запись стала читателю понятнее, сообщу, что 25 октября 1952 года к Г. М. Маленкову как к своему депутату Верховного Совета СССР обратился с небольшим письмом военнослужащий из г. Бежецка Калининской области Ф.М. Филькин. Он обрисовал весьма невесёлую продовольственную и общую картину жизни в Бежецке.
Не знаю, подлинным ли было имя автора письма (очень уж оно смахивает на псевдоним), но само письмо нельзя было расценивать как «филькину грамоту», и Маленков отнёсся к нему серьёзно, адресовав его 30 октября 1952 года министру торговли СССР В.Г. Жаворонкову.
Как следует из дневниковой записи Л.П. Берии, Маленков этим не ограничился и показал письмо Берии, а затем и Сталину. Причём показал в очень интересный момент!
По журналу посещений кремлёвского кабинета И.В. Сталина видно, что 27 октября 1952 года Сталин в своём кабинете принял только двух человек — Берию и Маленкова, с 19.15 до 19.55. Однако в этот же день Сталин общался со всем своим ближайшим окружением. Дело в том, что 27 октября 1952 года — не рядовой день в истории СССР. 27 октября состоялось второе после XIX съезда заседание Бюро Президиума ЦК. На нём было рассмотрено 23 вопроса (многие только оформлены решениями, а рассматривались опросом до этого). И в этот же день состоялся отдельный разговор Сталина с Маленковым и Берией.
Можно догадываться, что разговор тогда вышёл у них серьёзный и нелицеприятный. А отправной точкой было, как выясняется, письмо из Бежецка. И события стали закручиваться всё туже. В одно сплеталось сразу и дело Абакумова, и дело врачей, и обновление высшего руководства, и необходимость коренных изменений по многим направлениям жизни.
Надо учесть также, что в самом начале ноября 1952 года Сталин получил письмо зоотехника Н.И. Холодова из Подмосковья о безобразиях в колхозах Московской области, подчинённой Хрущёву. 3 декабря 1952 года Бюро Президиума ЦК КПСС поручило Хрущёву рассмотреть факты, изложенные в записке Холодова. Вспомним второй вопрос тогдашней повестки дня («Записка т. Бенедиктова по вопросам животноводства»).
4 декабря 1952 года на заседании Президиума ЦК заслушивалась информация о снабжении городов и областей продовольственными товарами. Весьма вероятно, что этот вопрос был инициирован письмом Ф. Филькина из Бежецка. Но этот вопрос касался и Хрущёва, потому что лишь он один из высшего руководства отвечал за положение дел и жизнь в конкретном регионе — в Москве и Подмосковье. А снабжение Москвы продовольствием зимой 1952/53 годов Хрущёв организовал из рук вон плохо. А тут ещё письмо рядового зоотехника Холодова.
11 декабря 1952 года Хрущёв ответил Сталину, но больше чернил Холодова, чем признавал вину, и в тот же день Сталин образовал комиссию под председательством Хрущёва для выработки коренных мер по развитию животноводства. Из первых лиц в комиссию вошли Пономаренко, Микоян, министр сельского хозяйства СССР Бенедиктов, министр совхозов СССР Скворцов и др.
Комиссия работала ни шатко, ни валко (очень уж колола глаза правда Холодова, и признавать её сельскохозяйственным руководителям было тяжко). И в феврале 1953 года в комиссию были дополнительно ведены Берия и Маленков. Думаю, это тоже ускорило действия Хрущёва и хрущёвцев по устранению Сталина, поскольку положение Хрущёва становилось всё более шатким. Более подробно эта коллизия изложена в моей книге «Зачем убили Сталина?»
Смерть Сталина и Берии и возвышение Хрущёва свели «на нет» проекты тех коренных реформ в сельском хозяйстве, которые могли быть проведены в духе идей Холодова.
Но дело было не только, да и не столько в сельском хозяйстве. В СССР назревал системный кризис, но объективно это было признаком не слабости строя и не свидетельством его загнивания. Это был кризис роста, и, как любой кризис, он мог быть или успешно преодолён, или не преодолён, или преодолён частично.
Увы, после смерти Сталина и Берии произошло именно последнее.
С одной стороны, 1951 и 1952 годы стали временем многих побед СССР и подготовки ещё более впечатляющих побед. С другой стороны, у тех, кто умел думать и имел полную информацию о внешней и внутренней ситуации на всех их уровнях — от положения полуголодной русской крестьянки до мыслей президента США, — не могли не возникать сомнения и тягостные раздумья о будущем России и мира.
В СССР позднего Сталина наибольшей полнотой информации обладали сам Сталин, а затем Берия и Маленков, а также — Булганин. Причём из трёх последних умел широко мыслить и делать выводы только Берия. Поэтому-то его мысли, как следует из дневника, были в этот период далеко не всегда радужными, как и у самого Сталина.
Но оба они были не кабинетными мыслителями, а государственными деятелями с огромными возможностями претворения своих идей в жизнь. И поэтому к началу 1953 года Сталин и Берия, а также Маленков (судя и по дневнику, и из анализа событий тех дней) пришли к выводу о необходимости крупных политических реформ в советском обществе в целях обеспечения дальнейшего всестороннего успешного развития этого общества.
Такой настрой и обусловил падение как Сталина, так и Берии — двух наиболее последовательных сторонников коренных демократических реформ в СССР. Чуть позднее пали и остальные, непоследовательные их сторонники — Маленков и Булганин, примкнувшие к ним Молотов и Каганович, а также Первухин и Сабуров.
4/XI-52
Американцы взорвали водородное устройство[413]. Но это еще не Сверхбомба. Целый дом. Кто их там точно знает, может для блезира нагородили целый завод, а взорвались внутри отдельные бомбы. А нас водят за нос. Спросил у Игоря, смеется, говорит, нет, взорвался этот небоскреб. Ну, надо выяснить дополнительно.
Надо как можно быстрее ликвидировать отставание по графику РДС-6. Подтягиваю всех. Завенягина и Игоря направил в КБ-11, пусть разберутся на месте, чем надо помочь конкретно Харитону и Духову. Прошу всех, даже Ландау, приложить все усилия и крепко поработать для успешного завершения такой большой работы.
Очень важно.
4/XII-52
Расстреляли Сланского[414]. Меня волнует одно. Евреи копали под Готвальда, тут сомнений нет. А кто должен был Готвальда заменить? Сам Сланский.
У нас тоже евреи копали под Кобу. А кто тогда предполагался как замена Сталину в СССР? Если они хотели убрать Кобу, то какой-то кандидат должен быть. А кто?
Вячеслав? Он обижен за Полину, но у него нет сейчас большой опоры, и потом Вячеслав никогда не предаст Кобу. Георгий его тоже не предаст, и Клим, и Лазарь, хоть он сам «яврей». И даже Булганин. Этот побоится.
Анастас? Анастас хитрый, но совсем не имеет шансов. И другие тоже, кто помельче.
Мыкыта? Он с жидами дружбы большой вроде не водил и вроде не водит. И потом Мыкыта тоже вроде не из таких, чтобы продать. Мужик простой. Ума нет и работает все хуже, но не подлец[415].
А кто?
В Чехословакии был курс на сокращение жизни Готвальда. А тут? Если был курс на сокращение жизни Кобы, то кто-то должен был его заменить.
Кто? Это главный вопрос. Кто-то из военных? Тоже нет. В МВД и МГБ тоже нет подходящих кандидатов.
А еще важнее, если хотели убрать Кобу, то меня тоже должны были убрать. Со мной шашни крутить нельзя, это знают.
Надо быть осторожнее[416]. И надо поговорить с Кобой и Сергеем[417]. Но тут надо подумать.
Коба тоже думает. Недаром он обнародовал это дело для всего руководства[418].
Комментарий Сергея Кремлёва
Пожалуй, в нашем анализе дневника Л.П. Берии пришло время несколько подробнее остановиться на пресловутом «деле врачей», вообще на теме последних якобы фальсифицированных политических дел в 40—50-е годы в СССР, а также на кое-чём ещё…
Итак, вначале — просто хронология в её, подчёркиваю, «демократически» «продвинутой» интерпретации.
В 1946 году начальник Главного управления контрразведки «СМЕРШ» Абакумов инспирирует «авиационное дело» Новикова-Шахурина, а также инициирует удаление Меркулова из МГБ и становится министром ГБ сам. Но Меркулов лишь частично теряет своё положение. Его переводят из членов ЦК в кандидаты и в 1947 году назначают заместителем начальника, а затем — начальником Главного управления советским имуществом за границей при Министерстве внешней торговли СССР (Совмине СССР), а с
1950 года — министром государственного контроля СССР. Должность серьёзная.
Летом 1949 года Абакумов (вкупе с Берией и Маленковым) инспирирует «ленинградское дело» Кузнецова, Попкова, Родионова, Капустина и др., к которому подвёрстывается тоже дутое «дело Госплана» Вознесенского. Основных фигурантов по этому делу через год расстреливают.
Летом 1951 года Рюмин и Игнатьев (вкупе с Маленковым) инспирируют дело уже самого Абакумова, которое к концу 1952 года перерастает в «дело группы Абакумова-Шварцмана». При этом Рюмин, возвышенный одно время от старшего следователя до заместителя министра ГБ, к концу 1952 года удалён из МГБ и переведён старшим контролёром в Министерство госконтроля к Меркулову. (Рюмин арестован в марте 1953 года Берией, но расстрелян в июле 1954 года Хрущёвым.)
В 1951–1952 годах Абакумов пребывает в предварительном заключении (но процесс по его делу проходил лишь в 1954 году и расстреливает Абакумова не Сталин, а Хрущёв).
Наконец, в 1952 году Рюмин вкупе с Игнатьевым инспирирует «дело врачей», итогом которого Сталин видел открытый процесс с антисионистской направленностью, но которое после смерти Сталина было быстро свёрнуто якобы Берией. При этом главное официальное лицо, ответственное за «раскручивание» «дела врачей», — министр ГБ Игнатьев, которого хотел снять в 1953 году Сталин и которого предлагал арестовать в 1953 году Берия, вполне оказывается «на плаву» при Хрущёве.
Занятно?
Пожалуй, да!
Но прежде всего эта хронология богата на «информацию для размышления».
И начать надо вот с чего…
Сталина — особенно позднего Сталина — многие пытались представить неким сумасшедшим параноидного типа уже в реальном масштабе времени, то есть — в 30-е, в 40-е и тем более в 50-е годы. Отдельно стоит здесь только период войны, поскольку Сталин тогда был партнёром Черчилля и Рузвельта, и они вставали перед ним по стойке «смирно». Подобное поведение лидеров западного мира по отношению к «параноику» было бы несолидным, поэтому на период 1941–1945 годов Сталину дают в его «сумасшествии» перерыв.
В целом же для определённых мировых сил было необходимо подать миру Сталина параноиком как после смерти Сталина, так и при его жизни. Очень интересные сведения на этот счёт я приведу чуть позже в этом же своём комментарии. Тем не менее сегодня, в исторической ретроспективе, лишь законченный негодяй или полный глупец может рассматривать деятельность даже позднего Сталина через призму сумасшествия. Нет, Сталин сохранял не просто ясность, но кристальную чёткость мысли до последних дней насильственно прерванной жизни.
Так вот, не странно ли получается? Все послевоенные годы — если принимать версию «продвинутых» «историков» — Сталин то и дело поддавался на провокации Абакумова, Рюмина, Игнатьева, которые по сравнению со Сталиным отнюдь не были титанами мысли.
Могло ли быть так?
Нет, конечно! Интеллект Сталина не мог и не смог обмануть никто и никогда! Лишь один человек (если его можно назвать человеком) сумел обмануть душу Сталина, и это стоило Сталину жизни, а России — её державного величия. Сталина обманул только Хрущёв, но обманул, повторяю, не ум Сталина, а его сердце. Хрущёв смог это, потому что при всей мелочности личности в его душонке бродили страсти шекспировского накала. Сталин — сам в своей нравственной основе человек чистый и простодушный — просто не мог представить себе, что так может продать давний соратник. Точно так же не смог поверить — до самого конца— в предательство сына Андрия его отец Тарас Бульба.
Но ум Сталина обмануть было невозможно ни инсинуациями, ни интригами. Все материалы по обвинению Меркулова, Новикова, Шахурина, Кузнецова, Вознесенского, Абакумова и врачей из Лечебно-санитарного управления Кремля (ЛСУК) Сталин изучал и анализировал очень тщательно. И никакие чистой воды фальсификаты следственные органы не рискнули бы ему подсунуть уже потому, что все прекрасно знали — для Сталина нет большего прегрешения, чем намеренный его обман.
А Сталину фальсифицировать облыжные обвинения против кого-то из своих сотрудников было ни к чему.
Все предвоенные материалы по Зиновьеву, Каменеву, Рыкову, Бухарину и т. д., по делу заговора Тухачевского-Корка-Якира и т. д. были в своей основе подлинными. Соответственно, нет никаких объективных оснований предполагать, что и материалы по послевоенным делам не были таковыми.
Включая дело врачей…
Скажем, один из главных фигурантов этого дела профессор Виноградов хранил дома не только антиквариат и картины — это ещё можно было понять; не только коллекцию бриллиантов — это тоже можно понять, хотя и сложнее.
Но Виноградов хранил также золото и крупные суммы в иностранной валюте. А вот уж это можно понять только в том случае, если предположить, что видный врач из ЛСУК рассчитывал на такой режим в России, при котором доллары станут легитимной базой процветания. Иными словами, профессор Виноградов надеялся на реставрацию капитализма в России. А она не могла состояться без ликвидации СССР Сталина и самого Сталина, чему Виноградов и его подельники вполне могли посодействовать.
Так был виновен профессор Виноградов и его подельники из ЛСУК в том, что им инкриминировали в 1952–1953 годах, или нет?
Думаю, да!
Пожалуй, надо отметить и следующее… Сталин никогда не был интриганом по отношению к кому бы то ни было! Он был для этого слишком масштабен. Но Дюма-отец точно заметил, что образец благородства Д’Артаньян мог вести интригу, не будучи интриганом. А Бисмарк блестяще признался, что с подлецом он позволяет себе быть в два раза подлее его, но с благородным человеком старается быть в пять раз его благороднее. Это сказано и о Сталине. Ему не было необходимости интриговать даже в 20-е и 30-е годы, потому что за ним была правда Истории. Тем более не было необходимости для Сталина в интригах в 40-е и 50-е годы.
А вот необходимость во всё более активном противодействии врагам Советской России в начале 50-х годов была. И Сталин мог использовать методы интриги против интриганов, не грязня рук и души интригой.
Я всего лишь комментирую дневники Л.П. Берии, а не пишу очередную книгу о той эпохе. Поэтому ограничусь только ссылкой на некоего доктора исторических наук профессора Бориса Самуиловича Клейна, ныне подвизающегося в США. В «россиянском» «академическом» антикоммунистическом журнале «Вопросы истории», в № 6 за 2006 год, он опубликовал статью «Политика США и «дело врачей».
Теперь, после убийства Сталина и убийства СССР, можно сказать многое. И профессор Клейн сообщает, что в июне 1951 года президент Трумэн создал Совет по психологической стратегии (Psychological Strategy Board, PSB) в составе заместителя министра обороны, помощника государственного секретаря США и директора ЦРУ.
Серьёзная компания, не так ли?
При этом исполнительный директор СПС Дж. Морган лично возглавлял и одно из подразделений СПС — группу «Сталин» (кодовое обозначение PSB D-40), которая изучала возможности отстранения (!?!) Сталина от власти в рамках плана «Plan for Stalin’s passihg from power».
При этом в октябре 1951 года конгрессом США был принят «Закон об обеспечении взаимной безопасности», в соответствии с которым выделялось 100 миллионов долларов на поддержку подрывной работы против СССР и стран социалистического лагеря, лиц, проживающих там, или перебежчиков.
По тем временам 100 миллионов долларов были огромной суммой. Причём речь идет только о легально выделяемых средствах, не считая «особых», «неподотчётных» сумм.
С другой стороны, Борис Клейн сообщает, что 16 января 1953 года помощник исполнительного директора СПС Моргана, Тэйлор, представил меморандум, где, в частности, было констатировано, что «очевидная преданность мирового еврейства делу антикоммунизма открывает новые горизонты для использования его в интересах американской стратегии».
А американские стратеги психологической войны в 1953 году всерьёз планировали международные акции по объявлению Сталина сумасшедшим и не исключали в своих «прогнозах» (?) начала 1953 года «убийства дипломатов Советов и их сателлитов», вплоть до нападения на министра иностранных дел СССР Вышинского. Это я не «Записки сумасшедшего» цитирую, а профессора Клейна из антикоммунистического журнала «Вопросы истории» (№ 6, 2006 г., с. 41, 44).
Естественным же проводником интересов мирового еврейства, преданного делу антикоммунизма и готового действовать в интересах американской стратегии, была в СССР как раз верхушка московского элитного еврейства. Ведь у множества Рабиновичей из Москвы и до 1917 года, и после 1917 года, и до 1991 года, и после 1991 года было множество близких родственников, Рабиновичей тож, не только в Жмеринке и Бобруйске, но и в Нью-Йорке, Лондоне, Париже…
Так были объективные корни у «дела врачей» или нет?
И что — группа «Сталин» из СПС, имея в своём распоряжении только легальную стомиллионную субсидию, рассчитывала ограничиться лишь психологическими фигами в адрес Сталина или вела вполне конкретную работу по организации физической ликвидации Сталина?
И так уж ли невероятной является возможность связи между созданием в США в 1951 году могущественной государственной группы «Сталин» и врачами из ЛСУК, арестованными в 1952 году?