Глава 9. Коварно-денежные отношения

Глава 9.

Коварно-денежные отношения

В начале 1997 года я однажды подумал: «Все, моя жизнь заканчивается! Из этой истории мне уже не выбраться никогда…»

Положение было отчаянным: мой бизнес разрушен, компания фактически на грани закрытия, у меня нет никакого занятия… Когда я стал считать, сколько потерял за пять лет, то просто ужаснулся: вышло что-то около тринадцати миллионов долларов! Пять украл мой компаньон Адель Нассиф, который оказался первоклассным международным аферистом. Три ушло на адвокатов, восемь – просто на жизнь, на поездки в Москву, на инвестиции, наконец… В том же «Русском лото» долгое время считалось, что у меня 25 процентов – я вложил туда собственные деньги, но в итоге меня оттуда вычеркнули абсолютно без средств…

Нет, я не в обиде, Малик – единоличный хозяин «Русского лото», тот самый, что спас мне жизнь, отбил от бандитов. Поэтому будем считать, что это моя плата за его помощь.

И параллельно со всеми неудачами, второй эмиграцией из России оставался страшный напряг с газетой «Вашингтон пост», объявившей меня криминальной личностью и «крестным отцом» российской мафии за рубежом. Естественно, появились подставные свидетели, которых подкупили адвокаты газеты в самой России, и по их заказу было снова возобновлено уголовное дело по контрабанде мазута, якобы по новым открывшимся обстоятельствам.

Дошло до того, что опять в Лондоне за мной установили слежку, у дома и у офиса появились посольские автомашины с постоянно работающими моторами…

Ко всему прочему начались мои ужасные проигрыши в казино…

А Лена не подозревала о глубине кризиса и постигших меня бедах. Она продолжала вести обычную жизнь жены миллионера, покупая всякие юбочки и кофточки по тысячи фунтов. Это было просто страшно: счета приходили по двадцать пять-тридцать тысяч фунтов в месяц от «Хэрродса», «Гуччи», «Лауры Ашли» и тому подобных. При этом капитал стремительно убывал…

Кроме того, Лена присмотрела «небольшой», типичный домик для новых русских в центре Лондона: пять этажей, комнат черт знает сколько, сад с оранжереей, и все это для нас двоих! Но, конечно, с расчетом, что мы будем здесь рожать детей, принимать несколько раз в неделю шумные компании гостей и устраивать коктейли для знаменитостей… Этот особняк стоил два с половиной миллиона фунтов, и я, поддавшись давлению, внес девяносто тысяч фунтов аванса, которые потом так и пропали…

И вот в один момент что-то во мне сломалось. Я написал жене записку о том, что мне необходимо сейчас побыть одному, что я не знаю, когда вернусь – завтра, послезавтра или через несколько лет. Но я позвоню, обязательно, когда-нибудь позвоню…

Взял билет, портфель, удочки – и улетел в никуда…

* * *

Да, перевидал я на своем веку огромное количество разных аферистов и спас друзьям и партнерам немало миллионов долларов. И тем не менее я сам попал в лапы международного афериста! В 1992 году богатый араб Адель Нассиф стал моим ближайшим компаньоном.

Однажды Нассиф говорит мне:

– Артем, в Пенсильвании продается банк «Доуфин». Вот фотографии трех его отделений, вот прекрасная статистика и отчетность за 1991 год… Владелец этого банка – мой приятель, у него рак, и все, что он хочет получить за банк, это свой капитал, который составляет всего десять миллионов долларов. Давай вложимся по пять миллионов и получим банк в Америке с сорока шестью миллионами оборотных средств и постоянной клиентурой вкладчиков! А потом начнем давать кредиты российским компаниям под внешнюю торговлю и заработаем на этом целое состояние. Поскольку все выглядело очень красиво, я согласился. В швейцарском банке, где я имел (и продолжаю иметь) высокий рейтинг и авторитет, я занял под залог собственных средств и своей репутации пять миллионов долларов и перевел их на имя вице-президента Национального банка Парижа Banque National de Paris.

Я передал Аделю Нассифу право управлять совместным со мной счетом, на котором мы должны были собрать необходимую сумму для покупки банка. По пять миллионов с каждой из сторон. В ответ я получил от него следующую, заверенную нотариусом расписку:

«Я, Аделъ Нассиф, получая право на трастовое управление общими деньгами на покупку банка в США, обязуюсь ежемесячно перечислять господину А. Тарасову причитающиеся от его части суммы проценты. В случае несовершения сделки или моей неожиданной смерти настоящая расписка будет являться инструкцией для банка о немедленном возврате на счет, указанный А. Тарасовым, суммы в пять миллионов долларов». И подпись – Адель Нассиф.

Трастовые договоры в Англии – это отработанная веками схема выстраивания деловых взаимоотношений. Такая расписка, как я выяснил у юристов, является безусловным документом для любого суда на возврат вложенных средств. В качестве гарантии под такую расписку попадают все личное имущество и деньги подписавшего. Казалось, что мне совершенно не о чем волноваться.

Адель Нассиф жил в доме на «Сент Джон Вудз» – в фешенебельном районе Лондона. Этот дом представлял собой особняк с восемнадцатью комнатами, крытым бассейном олимпийского размера, оранжереями и мраморными скульптурами, расставленными по аллеям частного парка, на манер Летнего сада в Петербурге. По ориентировочной оценке, стоимость этого особняка составляла более двадцати пяти миллионов фунтов стерлингов. Кроме того, Адель Нассиф имел контрольные пакеты акций нескольких крупнейших предприятиях Ливана, и, несмотря на то что война в этом регионе достаточно сильно повлияла на бизнес, недвижимость оставалась в цене, а богатые районы Бейрута – неразрушенными.

Управлять трастом должен был Адель Нассиф еще и потому, что из нас двоих он был наиболее грамотным, а кроме того, действовать с покупкой банка надо было очень оперативно. Хозяин умирал от рака. Мой же паспорт гражданина Доминиканской Республики находился на регистрации для получения резидентства в министерстве внутренних дел Великобритании, поэтому я был практически невыездным, и тянулось это уже семь месяцев.

Переведя пять миллионов долларов в BNP, я получил выписку со счета с подтверждением того, что со стороны Аделя Нассифа также поступили пять миллионов долларов в общий финансовый котел. На встречу со мной в Лондон прилетела китаянка Мэй Нгуэн – вице-президент банка BNP для личного знакомства. Все двигалось как по маслу.

Мы наняли крупную международную аудиторскую фирму для проверки документов и состояния покупаемого банка в Америке, и они незамедлительно приступили к работе.

Наконец мой паспорт вернулся из офиса министерства, мне выдали временное разрешение на жительство в Англии сроком на один год, и я получил полную свободу перемещения по всему миру. Чувствовалась потребность в новых экономических знаниях, и первое, что я сделал, – это поступил в аспирантуру Пенсильванского университета США – ведущей финансовой школы мира Wharton School.

Меня вызвали в Филадельфию на первую сессию, и я отправился за океан. По пути заехал в Вашингтон к своему другу Джиму Джеймсону, тому самому, который рекомендовал меня в Клуб молодых миллионеров и который в это время занял пост министра торговли США. Он очень тепло меня встретил.

– Джим, прекрасная новость! Я покупаю банк «Доуфин» в Америке! Да не просто частный банк, – продолжал я, – а банк, входящий в систему «Федерал резерв» США! Такая удача!

– Одну минутку, – сказал Джим и набрал номер телефона. – Йес, мне нужна полная финансовая справка о состоянии банка «Доуфин». Да, немедленно в кабинет!

– Куда ты звонил, Джим? – спросил я.

– Как куда? Конечно, в ФБР, – ответил мой друг.

Через пять минут ему принесли полный отчет о банке «Доуфин».

Оказалось, что банков с таким названием в США целых два. Один из них – «Доуфин нэйшенл Банк» – огромный банк, оперировавший в двадцати штатах, действительно член Федеральной резервной системы США, обладавший миллиардным капиталом. Это, конечно, не тот. А тот, что мы хотели купить, – маленький банк с тремя отделениями в одном из штатов и на сегодняшний момент – полный банкрот! В информации также говорилось, что банк даже не имеет недвижимости, а для его отделений она арендуется; за один прошлый год падение акций и утечка капитала из банка просто катастрофические. Владелец банка в бегах и скрывается от преследования полиции, имя его жены – такое-то, имя его любовницы такое-то, он имеет собаку с такой-то кличкой… В общем, информация из ФБР была, прямо скажем, более чем подробна!

Джим говорит:

– Ты что, с ума сошел? Ведь все долги этого банка перейдут на тебя…

Это была страшная новость. Я был уверен, что Адель об этом также ничего не знает. Тут же позвонил ему и говорю:

– Адель, надо срочно сворачиваться! «Доуфин банк» разорился!

– Ладно, – отвечает он, – а что ты так волнуешься? Деньги твои целы. Позвони в BNP, тебе вице-президент это подтвердит. Очень хорошо, что ты все это разузнал!

Я срочно связался с банком BNP, и мне подтвердили, что мои пять миллионов лежат на счете и на них капают проценты…

Тогда я не мог предположить, что попал в чудовищную аферу. Разве можно было подумать, что Адель Нассиф прекрасно знает вице-президента банка китаянку Мэй Игуэн, дружит со скрывающимся в Европе владельцем банка «Доуфин» и все они сговорились украсть мои деньги и давно уже поделили их между собой!

В полной уверенности, что все в порядке, я отучился месяц в Пенсильвании и с чувством радости, что удалось избежать катастрофы, вернулся в Лондон.

Адель Нассиф, улыбаясь, встретил меня в аэропорту на своем новом «Остин Мартине», на самом престижном автомобиле Великобритании. Отдохнув после перелета, я на следующий день был в нашем совместном офисе и спросил у Нассифа:

– Как насчет моих денег, Адель, они уже вернулись обратно?

– Наверное, – ответил Нассиф без тени смущения. – Проверь сам.

Дальше мы продолжали говорить о новых планах и бизнесе. Он вел себя абсолютно спокойно, как будто вообще ничего не произошло. Когда мне сообщили, что деньги не поступали, Нассиф сделал вид, что выясняет обстановку в BNP и, посмотрев на меня «невинными» глазами, сообщил:

– Представь! Они действительно еще не перевели деньги. Но это формальность: им нужна моя подлинная подпись о закрытии траста. По факсу они инструкцию не приняли. Надо мне туда полететь и лично поставить подпись. Я все сделаю на этой неделе. Не волнуйся!

А чего мне было волноваться? Партнер никуда не убежал. Каждый день он приходит в наш общий офис, наши кабинеты рядом. У нас одна на двоих секретарша и много совместных планов на будущее. Кроме того, вице-президент банка BNP подтвердила слова Нассифа и то, что деньги по-прежнему на счету.

И потянулись дни, недели и месяцы. Сначала Адель не мог выбраться из Лондона, так как его держали домашние заботы. Потом он сообщил мне, что его отец в Ливане заболел и он должен срочно лететь в Бейрут на целый месяц, чтобы лечить отца. Когда он возвратился обратно, то был вынужден заняться ремонтом квартиры, купленной специально для дочери, и все никак не хватало времени на вылет. Я периодически получал информацию о том, что деньги на месте в BNP, и вроде волноваться было не о чем. Банк, выдавший мне кредит, не торопил меня с возвратом, а проценты, набегавшие на вложенный капитал, перекрывали проценты по долгу. Но, конечно, со временем в моей душе зародилось сомнение, которое с каждым днем становилось все тягостнее.

Так прошло несколько месяцев. Наконец я не выдержал и поставил вопрос прямо о немедленном возврате моих денег. И тут выяснилось, что мгновенно все мои деньги – пять миллионов долларов – исчезли со счета BNP!

Все объяснялось очень просто. Оказывается, когда деньги были положены на общий счет в BNP, Адель Нассиф вылетел на место и под залог всей суммы взял банковскую гарантию. Перейдя дорогу, в другом банке – под залог этой банковской гарантии – он взял примерно такую же сумму денег, а в третьем банке – под залог этой суммы – взял новую банковскую гарантию, которую разместил в четвертом банке… Но тут, как вы понимаете, следы этих денег терялись… Такие операции называются «кросс-гаранти», и проследить цепочку по всем банкам нельзя, потому что банки хранят в секрете информацию о своих вкладчиках и движении капитала. Обязать их открыть информацию по счетам может только Верховный суд страны, в данном случае – Швейцарии.

Пока первая гарантия не захлопнулась, банк BNP все время подтверждал мне, что деньги на месте, а по истечении года они исчезли в одну минуту на покрытие обязательств по гарантии банка.

Адель практически перестал появляться в офисе. Я безрезультатно ловил его у ворот его дома. В офисе, открыв сейф, я обнаружил еще более ужасную вещь, чем потеря моих миллионов…

Дело в том, что за год совместной работы мы с Аделем помогали в осуществлении множества крупных российских контрактов. Всем экспортерам мы открыли оффшорные компании, счета в банках Великобритании и получили на эти компании акции на предъявителя, которые хранились в нашем сейфе. Общая сумма капиталов, содержащихся на счетах этих чужих оффшорных компаний, превышала сто миллионов долларов.

Но когда я открыл сейф, акций компаний, отданных нам на хранение моими друзьями, там не оказалось! Они были украдены Аделем Нассифом, увезены за границу и положены в собственный сейф, очевидно, все в том же банке BNP.

Надо было срочно действовать, чтобы спасти деньги друзей и, понятно, свою жизнь и, возможно, жизнь моего сына в России, которые были единственными гарантиями с моей стороны сохранности чужих капиталов.

Первым делом я бросился в банк, где были открыты все счета оффшорных компаний. Там банкир – мой друг, выслушав историю с Нассифом, казалось, не очень удивился – человек он был опытный в подобных делах с арабами. Он искренне посочувствовал мне и еще раз подтвердил самое худшее: предъявитель акций оффшорных компаний является их фактическим владельцем и может распорядиться капиталом по своему усмотрению. Даже если кто-то потерял такую безымянную акцию на предъявителя на улице, а ее нашел бомж, он становится владельцем оффшорной компании, и никто не сможет доказать, что это не так.

Положение спасало два момента: во-первых, Адель Нассиф еще не обращался в банк со своими претензиями на владение капиталом, а во-вторых, под всеми счетами, которые я помогал открывать моим друзьям, стояла моя подпись как одного из директоров. То есть я мог распоряжаться кредитами как человек, обладавший правом финансовой подписи!

К моей неописуемой радости, я немедленно воспользовался этим правом и перевел все деньги со всех компаний (более ста миллионов долларов США) на свой личный счет!

И буквально на следующий день адвокаты Аделя Нассифа предъявили банку свои права на владение акциями всех компаний, дали инструкцию о лишении всех других права подписи под этими счетами и указание заморозить счета. Банкир с улыбкой все это выполнил: на счетах более двадцати компаний был абсолютный ноль.

Из России спешно вылетела команда моих друзей, которым я возвратил спасенные от жулика деньги в тот же день приезда.

Сначала мы хотели нанять громил, чтобы избить Аделя Нассифа до полусмерти! Но это ничего, кроме морального удовлетворения, нам бы не дало. У него по-прежнему находились акции компаний, которые участвовали в десятках контрактов с иностранными партнерами, и переписать контракты в одночасье было просто невозможно. По этим контрактам грузили нефть, алюминий, покупали товары народного потребления и производили множество коммерческих операций, которые нельзя было остановить.

Я придумал операцию, облегчившую нашу участь. Сев за компьютер, я написал письмо, адресуя его председателю КГБ генералу Крючкову! Был февраль 1993 года, и, конечно, Крючков уже давно не работал в КГБ, да и самого КГБ больше в России не было, но мой психологический расчет сработал.

В «доносе» я писал: «Адель Нассиф – мой бывший партнер, родом из Ливана, финансирующий организацию „Алъ-Каида“ и участвующий в незаконной торговле оружием, украл акции на предъявителя, которые на самом деле принадлежат организациям КГБ». Я также просил «принять срочные оперативные меры и через секретную агентурную сеть КГБ воздействовать на Аделя Нассифа и его семью, чтобы вынудить его вернуть акции». Далее указывались все адреса Аделя Нассифа и его семьи, телефоны, номера автомашин.

Написав такую чудовищную галиматью, я попросил секретаршу, якобы по ее собственной инициативе, перевести текст на английский язык и сообщить о нем Аделю. Как будто секретарша просто заволновалась о своей судьбе, а записка была случайно обнаружена ею в офисе.

И моя «утка» сработала! За рубежом практически все боялись КГБ. Такая боязнь была на генном уровне создана годами «холодной войны», показом фильмов о жестокостях чекистов и историями о шпионах и их деятельности за рубежом.

Прочитав фальшивку, Адель пришел в неописуемый ужас! Он побежал к своим адвокатам и сделал письменное заявление. В нем он указал, что акции, принадлежавшие чужим компаниям, он просто увез на хранение в Швейцарию, так как боялся нелояльности своего партнера, то есть меня, который предъявляет к нему необоснованные финансовые претензии! Как бы боялся того, что я сам украду эти акции, и поэтому спас их для России!

Этот поразительный документ был послан нам из адвокатского бюро Berwin Leiton, обслуживающего Аделя.

Теперь нам оставалось только организовать встречу между адвокатскими командами сторон в моем присутствии, а также в присутствии прилетевших из России друзей и, естественно, Аделя Нассифа. На той встрече Адель Нассиф, поняв, что его провели, запросил сто тысяч долларов за возврат акций и их хранение в Швейцарии, чем окончательно продемонстрировал свое истинное лицо моим друзьям и, думаю, отвел их возможные подозрения в моей нечистоплотности. Я же понимал, что из России все это могло выглядеть иначе!

Удержав за рукава моих друзей, которые были готовы отлупить как следует Аделя Нассифа прямо на месте, в адвокатской конторе, мои адвокаты спокойно выслушали требование противоположной стороны и заявили следующее: «Мы предлагаем вам срочно возвратить похищенное имущество, так как располагаем письменным признанием того, что акции не принадлежат вашему клиенту. Если это не будет сделано немедленно, то мы не просто подадим в суд на возвращение украденного, но и заявим в контрольный Офис по проверке действий адвокатов Лондона о покрывательстве вора со стороны адвокатской фирмы Berwin Leiton и соучастии вашей фирмы в преступлении».

Это окончательно добило Аделя, и он отдал акции. Ну, конечно, он уже знал, что на счетах компаний не было никаких средств!

На следующий день Нассиф как ни в чем не бывало появился в нашем офисе. Такого хамства я выдержать уже не смог. До сих пор удивляюсь, что все-таки остановило меня в последний момент от того, чтобы избить наглеца на глазах сотрудников. Но удержаться от слов в его адрес я не сумел! Я сказал ему, что он не человек, а животное, скотина, червяк, которого надо просто давить. Я сказал, что его предательство так ему с рук не сойдет и что он «Dead man». Последнее значит по-английски: «Я тебе убью» или «Ты больше не жилец!». И оказалось, что это выражение на юридическом языке трактуется как прямая угроза убийства!

Меня арестовали через три дня. Двое полицейских заломили мне руки за спину и надели наручники прямо на выходе из офиса. Потом меня посадили в подъехавший полицейский автобус с зарешеченными окнами и отвезли прямо в Скотленд-Ярд.

Там мне дали позвонить, и через полчаса начался допрос. В маленькой комнатке, куда приехал вызванный мой адвокат, мне сообщили, что все мои ответы будут записаны на магнитофон и любое сказанное слово может быть использовано в суде как доказательство моей вины. Мне грозило несколько лет английской тюрьмы.

В комнату для допроса зашел улыбающийся полицейский в чине полковника и вдруг заговорил со мной на чистейшем русском языке. Он представился как специалист по российской мафии и сообщил, что, если я предпочитаю, допрос может проводиться на русском языке. Я согласился, еще не до конца представляя, что со мной происходит.

Английский полковник сообщил мне, что на меня поступило заявление от господина Аделя Нассифа о том, что я публично угрожал ему убийством. К заявлению были приложены магнитофонная пленка с моими угрозами, тайно записанная Аделем в офисе, и еще два заявления от сотрудников из моего офиса, которые дали свидетельские показания, что слышали, как я угрожал господину Нассифу убийством.

Далее начались вопросы обо мне, о моей семье, о моей деятельности, о совместном бизнесе с Аделем Нассифом и т.д. Мой адвокат настаивал на том, чтобы я не отвечал, но я его не послушался и, наоборот, возмущенный происходящим, отвечал на все вопросы полковника на русском языке. Он переводил мои ответы на английский, и все мной сказанное фиксировал на бумаге другой полицейский.

Отвечая на не относящиеся к делу вопросы, я лихорадочно готовился к ответу на самый главный вопрос: признаете ли вы то, что угрожали убийством Аделю Нассифу в присутствии сотрудников офиса три дня назад? И когда этот прямой вопрос прозвучал – я был уже готов и быстро ответил:

– Нет! Не признаю и полностью отрицаю!

– Как же так? – удивился полковник. – Вот же запись вашего голоса и свидетельские показания!

Мне прокрутили запись, но, наверное, сработала моя давняя тренировка в находчивости, которую я получил еще в институте, играя в КВН. Я был уже готов выкрутиться из создавшегося положения и особым способом прокомментировать записанное на пленке!

– Я ему не угрожал! – сказал я. – Это попытка Аделя Нассифа меня оговорить, чтобы не отдавать украденные деньги и избежать суда.

Полковник недоуменно на меня уставился.

– Но вы признаете, что записанное на пленке сказали именно ВЫ?

– Да, признаю! – ответил я. – Но я ведь что сказал: «You are dead man!» Уж не знаю, как это может быть воспринято, но я имел в виду только одно – что Адель Нассиф для меня больше не партнер! «Ты конченый человек!» – дословно перевел я.

Возникла пауза. Полковника слегка передернуло. Он схватил лежащий рядом большой словарь англо-русского языка и прочитал: «Dead – мертвый, смерть, КОНЧИНА!» Получалось, что я мог быть прав: «конченый человек» вполне могло быть переведено на английский язык как «Dead man»! Поэтому никакой угрозы в констатации факта окончания наших отношений в моих словах не подразумевалось.

Мой адвокат был в полнейшем восторге, когда полковник перевел на английский язык все то, о чем только что шла речь! Он моментально воскликнул:

– Если у вас нет больше претензий и других вопросов к моему клиенту, прошу вас больше нас не задерживать!

Мы вышли из Скотленд-Ярда, и мой адвокат, взглянув на меня с большим интересом, сказал:

– А я ведь действительно подумал, что вы угрожали убийством Аделю Нассифу! Вот что значат языковые барьеры!

– Именно, – согласился я. – Разные языки и разные понятия!

Если бы в тот момент мне на глаза попался Адель Нассиф, я бы, наверное, убил его сразу и не задумываясь! Но мой английский адвокат был удовлетворен моей безупречной порядочностью джентльмена!

* * *

Когда у вас кто-нибудь украдет пять миллионов долларов, спокойный сон пропадает. Это я испытал на себе. Прежде чем заснуть, вы начинаете считать, сколько эти пять миллионов составляют, например, в «Мерседесах» или в катерах на Средиземном море. Сколько лет вы могли бы на эти деньги просто жить, ничего не делая, или какую благотворительную помощь вы могли бы оказать людям достойным, если бы не эта сволочь и деньги остались бы в ваших руках! Такие подсчеты могут свести с ума или толкнуть на преступления.

Один из моих близких людей в России, узнав об этой истории, просто спросил:

– Как ты смог после этого выжить?

Мои неприятности, впрочем, продолжались. Через день меня не впустили в собственный офис! Специальный человек представился как «внесудебный исполнитель» и предложил мне в течение получаса покинуть помещение, захватив с собой личные вещи! Оказалось, что договор об аренде офиса был оформлен на нашу общую с Аделем Нассифом компанию и подпись там стояла Аделя. Он расторг договор и переписал его на новую компанию, уже принадлежащую ему одному. Мне же предложили срочно освободить помещение чужого офиса или в дело вмешается Скотленд-Ярд! Поводов для убийства Аделя накапливалось все больше и больше!

В это же время я получил еще один тяжелейший удар. Ко мне приехал журналист из газеты «Вашингтон пост» – молодой парень, говорящий по-русски. Он сказал, что работает в Москве штатным корреспондентом газеты и получил задание от редакции написать обо мне большую положительную статью, с фотографиями и описанием моей деятельности за границей.

Конечно, мне было приятно такое внимание со стороны столь престижной в мире газеты, и я согласился на интервью.

Я подробно рассказал о моих взглядах на российскую экономику, об ошибках Гайдара, которые могут привести Россию к тяжелым экономическим последствиям. Я говорил о новом классе предпринимателей, которым в России не дают возможности легальной деятельности, и им приходится придумывать всякие способы ухода от уплаты налогов. Мы обсудили примеры того, что для отдельных видов бизнеса налоги в России составляли более ста процентов. И этот дурацкий парадокс действительно душил любую инициативу людей.

Меня даже не насторожил тот факт, что корреспондент не пользовался магнитофоном во время интервью. Он кивал, что-то записывал в книжку, улыбался, периодически вскидывая взор в мою сторону. Потом был вызван штатный фотограф из представительства газеты в Лондоне, и мы пошли в парк, чтобы сделать фотографии. Меня снимали сидящим на скамейке, кормящим голубей и гуляющим по аллеям парка. Все оплачивала редакция газеты «Вашингтон пост».

Вскоре статья вышла в свет и оказалась для меня совершенно убийственной! В начале ее с большой издевкой говорилось, что в самых дорогих кварталах Лондона, где когда-то жил лорд Байрон, в самых роскошных апартаментах ныне обитает новый русский Артем Тарасов, который контролирует неимоверные капиталы, вывезенные его сообщниками за рубеж. О том, что я абсолютно криминальная личность, преступник, сбежавший от уголовного преследования в Лондон и держащий воровской общак.

Потом приводилось множество фактов, никак не связанных со мной: о вывозе капитала, о грабежах, о расстройстве финансовой системы России, об ошибках и воровстве в правительстве России.

А в конце статьи опять возникал я в качестве крестного отца мафии:

«Тарасов купил банк в Монако и складывает туда деньги, вывозимые нечестным путем. В то время как руководство России просит в долг деньги на Западе, оно свои собственные капиталы с помощью таких личностей, как Тарасов, прячет от населения за рубежом!»

Примерно так оканчивалась эта статья в газете.

Ее моментально перепечатали многие газеты, прежде всего «Геральд трибюн» и «Новое русское слово» в Нью-Йорке, а потом и наша «Комсомольская правда»…

У меня случился нервный срыв.

От всего этого можно было сойти с ума! В Королевский суд Великобритании я подал два исковых заявления, не связанных между собой: на Аделя Нассифа, укравшего пять миллионов долларов, и на газету «Вашингтон пост» за клевету.

Выкинутый из офиса, я переехал в маленькую комнатку несколькими этажами ниже, перенес туда свой компьютер и какие-то файлы, но огромное количество документации было для меня потеряно и потом использовалось против меня в суде. Например, подписанные мной, но так и не реализованные договоры с Республикой Коми – как доказательство того, что я похищал государственные деньги.

В эти трагические дни жизнь свела меня с Виталием Козликиным, который в будущем стал моим ближайшим соратником. Он работал в «Санди тайме» и приехал брать у меня интервью.

Что и говорить, я сразу стал интересным человеком – живет в Англии такой крутой бандит, причем абсолютно легально! Кстати, мои документы, предоставлявшие мне право на постоянное жительство в Лондоне, все еще находились в тот период в министерстве внутренних дел, и меня в любой момент могли выслать хоть в Россию, хоть в Доминиканскую Республику.

Меня стали активно травить и в России. Заместитель генерального прокурора России Макаров во время очередного выступления вдруг назвал меня преступником и заявил, что я должен быть немедленно выдан России и арестован.

Главный редактор «Независимой газеты» Третьяков опубликовал статью, в которой сообщил: украденные на программе «Урожай» тридцать миллионов долларов Тарасов держит в своем банке в Монако на собственном счету. Упоминался при этом и банк «Париба Монако», где никаких счетов у меня не было, и, конечно, этот банк никак не мог быть моей собственностью! Связываться с газетами в России мне не хотелось, и поэтому я послал в «Независимую» опровержение, которое, к чести редактора, было опубликовано. Оно представляло собой инструкцию, адресованную в банк «Париба Монако»: «Предъявителю настоящего распоряжения господину Третьякову прошу немедленно выдать на руки тридцать миллионов долларов наличными». И моя подпись. Я думаю, что шутка была понята правильно и Третьяков все же туда не обращался!

Адвокаты на Западе – это реальная сила, которая привела к разорению бесчисленное количество людей! Увы, я этого не знал. Оплата адвокатов в день стала такой, что каждая отсрочка судебного заседания наносила мне огромные убытки. А Адель Нассиф явно тянул время до начала суда. Это была простая тактика: своим адвокатам он платил моими же украденными деньгами, а я вынужден был расплачиваться остатками своего капитала. Он решил взять меня финансовым измором.

Система судопроизводства в Англии очень отличается от других стран. В Великобритании, например, не существует никакого свода законов и просто нет никакого Уголовного кодекса. Там действует так называемое прецедентное право, когда обе стороны представляют в суд в качестве доказательства своей вины или ее отсутствия ссылки на аналогичные процессы, когда-то уже состоявшиеся до этого случая. Причем эти ссылки приводятся на процессы, которые были в Англии, например, в 1750 году или даже раньше, затем позже, в конце XIX и в начале XX века, и так до наших дней. Каждая из сторон приносит в суд огромное количество томов, в которых собраны описания всех этих процессов, и в них делаются закладки в тех местах текста, которые, по мнению каждой из сторон, могут повлиять на мнение судьи и привлечь его на свою сторону.

Наверное, по этой причине в Англии каждым случаем занимаются два совершенно разных типа адвокатов, которым платят независимо друг от друга. Одни адвокаты – «Solisitors» – готовят вашу историю и ведут переписку с адвокатами другой стороны. Другой тип адвоката – «Baristers» – готовит ссылки на аналогичные исторические процессы и выступают в суде. Таким образом, сумма гонорара всегда удваивается, а поскольку среднее время делопроизводства и рассмотрения случая в суде Великобритании достигает нескольких лет, каждый обратившийся в суд рискует не только проиграть процесс, но и потерять все свое состояние в конце рассмотрения дела. В решении английского суда чаще всего указывается, какая из сторон должна покрыть судебные издержки другой стороны, что, впрочем, чаще всего не исполняется вполне легальным способом.

Наконец состоялся первый суд. Сторона Аделя Нассифа не могла отрицать факта присвоения денег и совсем не пыталась оспорить это на суде. Их позиция состояла из двух простых моментов: во-первых, говорили они, Тарасов – обыкновенный международный преступник, находится в розыске, и поэтому деньги эти не его, а нелегально вывезенные за границу. А во-вторых, деньги, перечисленные на покупку банка, были просто истрачены господином Аделем Нассифом как наемным работником на подготовку и осуществление сделки. Теперь их просто нет, так что и возвращать нечего!

Первое обвинение в том, что я преступник, легко доказывалось представлением в суд статьи из газеты «Вашингтон пост», авторитет которой сомнений не вызывал. А второй факт, о трате денег, также подтверждался показаниями сотрудников офиса о том, что Адель Нассиф работал на меня в офисе и это вполне могла быть его зарплата за два года.

На первое обвинение мой барристер нашел несколько случаев, когда один преступник воровал у другого преступника деньги, и тот, кто первым обращался в суд, был признан потерпевшим и деньги суд возвращал. На второе обвинение, конечно, была предъявлена собственноручная записка Аделя Нассифа о хранении денег в трасте, что являлось стопроцентным доказательством принадлежности денег. Нарушение договора траста в Англии грозило лишением свободы до двадцати лет!

Адвокатам Аделя Нассифа предоставлялись две возможности: признать нашу правоту и отдать деньги, в противном случае их клиент мог быть арестован в зале суда за нарушение траста и ему грозило лишение свободы. Поэтому, к моей неописуемой радости, сторона Аделя Нассифа признала себя побежденной, и я выиграл процесс!

Наивный человек! Я думал, что все закончилось. Прямо завтра мне вернут деньги, заплатят за эти годы все проценты по счетам и дадут компенсацию в полтора миллиона долларов, истраченных на адвокатов!

Эти часы радости все же приятно вспоминать! Однако радость закончилась уже через сутки. На следующий день адвокаты Аделя Нассифа подали в суд бумаги о признании своего подзащитного полным банкротом! Не зря все же Адель ездил по странам и готовил свое отступление в банкротство! Никакой собственности у него не оказалось: все было переписано на имя жены, тещи, братьев и других членов семьи. Даже автомобиль, на котором ездил, он взял, оказывается, по доверенности у тестя. Счетов на имя Аделя Нассифа ни в одном из банков также не имелось, он пользовался кредитной карточкой жены, даже счета в магазинах за последние годы при покупке его личных и домашних вещей, которые были предъявлены суду, были оплачены женой и другими родственниками Аделя.

Суд постановил признать Аделя Нассифа банкротом, запретить ему заниматься предпринимательством и иметь собственный бизнес на территории Великобритании сроком на три года, а также ограничить его личные траты в месяц суммой триста фунтов стерлингов. Присматривать за этим назначили специального судебного наблюдателя, который имел право в любое время дня и ночи побеспокоить Аделя и потребовать у него отчет о тратах. Одну вещь у Аделя Нассифа конфисковали – золотые часы «Ролекс», на которые у него не осталось чека, и они были признаны фактической его собственностью. Так свершилось правосудие!

Единственной возможностью попытаться предпринять хоть какие-то меры против Нассифа в Лондоне была попытка обратиться в «Офис серьезного обмана».

В «Офисе» приняли меня с большим интересом как будущего потенциального подследственного, учитывая мою биографию, опубликованную недавно в «Вашингтон пост». Однако помочь разобраться с Аделем Нассифом – отказались.

– Понимаете, – сказали мне сочувственно, – ведь он украл у вас только пять миллионов долларов, что меньше пяти миллионов фунтов стерлингов по курсу обмена. Значит, мы не имеем права заниматься этим делом, так как оно недотягивает до определения «серьезный обман» тысяч на пятьсот. Наверное, ваш вор знал эту ситуацию и поэтому все правильно рассчитал. Иначе мы бы арестовали его немедленно. Сходите в Скотленд-Ярд – это по их части!

В Скотленд-Ярде дело приняли к производству и тихонько закончили как бесперспективное лет этак через пять…

Адель Нассиф продолжал спокойно жить в Лондоне и заниматься своими делами. Он, правда, нанял множество телохранителей, чуть ли не из ливанской террористической организации ХАМАС. Теперь ходить не оглядываясь стало для него очень трудным занятием. Сообщения из России о заказных убийствах все больше и больше тревожили его ранимую душу. Я уверен, что воображение рисовало Аделю Нассифу множество картин его неестественной смерти. Хоть эту моральную кару он заслужил.

Примерно через год наступил момент, когда Аделя стала тяготить такая жизнь. Однажды он случайно встретил в магазине человека, который работал со мной, немедленно бросился на улицу и стал звать телохранителей, выбежавших из машины.

В апреле 1994 года он сам предложил вернуть часть денег, чтобы досрочно закончить дело о банкротстве и обрести менее нервозную жизнь.

Сначала Адель через посредника в лице своего тестя предложил мне триста тысяч фунтов. Я отказался и передал ему, что скоро он выплатит все. Хотя, конечно, оснований у меня для такой уверенности не было. Потом он предложил полтора миллиона… И я этому искренне обрадовался! Хотя бы вернуть гонорары за услуги юристов! Ведь мой второй судебный процесс против газеты «Вашингтон пост» все еще рассматривался и до суда ему было далеко. А следовательно, траты росли каждый день.

Адвокаты Аделя принесли мне на подпись бумагу, в которой я соглашался на компенсацию в полтора миллиона фунтов стерлингов и досрочное прекращение банкротства Аделя Нассифа. Не видя возможности ни для какого подвоха, я подписал бумагу в присутствии нотариуса.

Но вскоре оказалось, что Адель Нассиф должен не только мне, а множеству кредиторов, которые были перечислены в огромном списке! Всего сорок человек! Среди них, разумеется, значились: его брат, тесть, дядя с тетей, племянники и родственники со стороны жены! Со всеми с ними он, оказалось, заключил задним числом договоры о ссудах, займах и материальной помощи, которые якобы брал и обещал вернуть!

В этом списке были и реальные фирмы, которым Адель был должен: к примеру, он надул несколько адвокатских контор, не заплатив им за работу по обслуживанию нашего судебного процесса, ту же всемирно известную адвокатскую фирму Berwin Leiton на сто тысяч долларов!

И хотя я был главным кредитором, из этих полутора миллионов по закону мне полагалась только меньше половины. Остальные деньги распределялись между этой группой, то есть фактически оставались в семье Аделя Нассифа. А бумагу-то я уже подписал! Это был еще один урок подлости в моей жизни.

В итоге он отдал мне шестьсот тысяч долларов, при этом выплачивая их порциями в течение полугода. Так закончилась история с Аделем Нассифом или история моей глупости, что одно и то же.

* * *

Процесс против газеты «Вашингтон пост» продолжался. Уже прошли годы моей работы в Государственной думе России с 1993 по 1995 год. Я сменил в Англии адвокатов на менее дорогих и более профессиональных в судебных делах о клевете. Мне пришлось также взять известного в России адвоката Б. А. Кузнецова, который имел репутацию совершенно неудержимого человека, побеждавшего во множестве процессов. Мы успели вместе с Кузнецовым проиграть политическое дело в Верховном суде о восстановлении меня в списках кандидатов на выборах президента. Я успел вторично эмигрировать из России в конце 1996 года, когда узнал от журналистки Ниточкиной о готовящемся аресте, а дата суда с газетой «Вашингтон пост» все время откладывалась и не назначалась!

Тем временем адвокат Кузнецов подал в суд на газету «Комсомольская правда», которая перепечатала статью из «Вашингтон пост», и выиграл процесс! Суд признал статью действительно клеветнической, так как доказательств моей вины или участия в каком-либо преступлении не было. Потому все обвинения были голословны и, оказывается, «Комсомолка» не имела права просто перепечатать их без ознакомления с доказательствами! Компенсацию, на которую мы претендовали, размером в один рубль, честно выплатили и опубликовали опровержение.

Перенос дела в Англии происходил потому, что адвокаты «Вашингтон пост» из компании под названием «Инносент», что в переводе означает «Невинность», вылетели в Россию для сбора доказательств по делу. На самом деле они просто скупали за взятки свидетелей, которые могли им помочь выиграть у меня совершенно безнадежное дело. Ведь помните, в статье утверждалось, что я купил банк в Монако, где и держу все украденные в России деньги. Мы просто просили их предоставить название и адрес этого банка. А поскольку такого не существовало в природе, дело было для них проигрышным.

В английском суде нельзя заранее назвать сумму денег, на которую вы претендуете за моральный ущерб. Это прерогатива самого суда. Что, с одной стороны, не так уж плохо, с учетом прецедентов по аналогичным делам, в которых проигравшие стороны выплачивали многомиллионные компенсации.

Адвокаты агентства «Инносент» денег на подкуп свидетелей в России не жалели. Они останавливали в коридорах Думы депутатов и предлагали за деньги подписать против меня бумагу, в которой утверждалось, что я преступник. Нарвались с этим на мою подругу – Галину Старовойтову, которая не просто послала их подальше, но и, наоборот, написала показания в суд в мою защиту, сообщив о попытке ее подкупа! Некоторые депутаты, естественно, бумаги подписывали! Но это все было бы еще ничего, а вот то, что адвокатам газеты удалось подкупить несколько официальных лиц: полковников МВД и даже представителя Интерпола в России, – это уже было делом серьезным. Они также заплатили за возобновление моего уголовного дела в России. Помните, все та же история с контрабандой мазута в 1989 году!

Полковники дали одинаковые показания, как под копирку, нарушив тем самым множество российских законов. Во-первых, тайну следствия, во-вторых, уж они-то как раз и не имели права называть меня преступником до решения суда из-за своих должностных обязанностей.

В дальнейшем – по признанию самой адвокатской конторы «Инносент» – для добывания этих показаний было истрачено в России два с половиной миллиона долларов, которые заплатила газета «Вашингтон пост»!

Я очень сильно нервничал! Слежка в Англии, очевидно, организованная после обращения подкупленного представителя Интерпола в Москве, окончательно выбивала меня из колеи. Мои адвокаты абсолютно обнаглели и требовали гонорары по двадцать-тридцать тысяч фунтов стерлингов в неделю! Моя репутация в мире бизнеса была подорвана. Меня перестали приглашать на встречи Клуба молодых миллионеров, были разорваны сделки и контракты. В Лондоне со мной предпочитали не общаться депутаты английского парламента, которые еще совсем недавно пили водку и встречались со мной в клубах. Но, конечно, не все из них.

Все же настоящие друзья отреагировали на статью вполне спокойно. Я помню, как позвонил Джиму Джеймсону, имя которого также упоминалось в статье. Там было написано, что журналист созвонился с Джимом Джеймсоном и тот ответил ему на вопросы о знакомстве со мной. Бывший министр торговли США назвал меня своим другом и пионером капитализма в России, таким же первопроходцем, какими были первые поселенцы в Америке. И даже героем России. Все это описывалось в издевательском тоне: смотрите, мол, как недальновиден американский министр!

Когда я позвонил, Джим еще не читал статью или, по крайней мере, мне об этом не сказал! Я объяснил ему по телефону, что подаю на газету в суд, что там все ложь и я очень прошу нормально на все это отреагировать. Джим выслушал меня и вдруг спросил:

– Ты посмотрел внимательно, твоя фамилия в статье правильно написана?

– Да, а при чем тут это?

– Нет, ты мне скажи, там правильно твоя фамилия указана, они не наврали в буквах или в имени?

– Да нет, Джим! Так и написано – Артем Тарасов!

– Ну, тогда я тебя поздравляю с большой удачей! – сказал Джим. – Попасть на страницы газеты «Вашингтон пост», да еще на целый разворот, – это огромная удача! Поздравляю! Абсолютно никакой роли не играет, что они о тебе написали! Главное, чтобы правильно была напечатана твоя фамилия! Прими мои поздравления!

Адвокат Кузнецов, получив от меня копии письменных (под копирку) показаний наших российских полковников в суд Великобритании, очень обрадовался!

– Теперь я их сделаю! – сказал он мне по телефону. – Не только твое дело закроют, но и погон своих лишатся, сволочи! Я подаю на них в суд от твоего имени и по твоей доверенности! Будет решение российского суда об их ответственности за клевету, и тогда ничего не стоит выиграть дело и в Лондоне!

Это показалось мне обнадеживающим. Дело в том, что в английском суде показание полковника милиции могло быть расценено как показание, сделанное, например, полковником Скотленд-Ярда! В силу своего служебного положения врать в суде полковник полиции просто не может! Так же могли бы отнестись и к показаниям милиционеров. Доказать же, что им дали взятки, у меня возможности не было. Да в это просто мог не поверить английский суд: как это можно дать взятку милиционеру, то есть полицейскому? Разве такое в принципе возможно?

Кузнецов подал в суд на полковников МВД за клевету, на следователя, ведущего мое уголовное дело в России, и на представителя Интерпола в Москве!

После этого и началась за мной слежка в Лондоне. Полковники действительно испугались остаться без погон, поэтому просто сам факт моего существования на земле представлял для них реальную угрозу. Если бы со мной, например, произошел несчастный случай в Англии, всем бы стало легче! Я понимал, что такой случай можно и подготовить!

Поэтому однажды я собрал портфель, удочки, написал записку жене и улетел из Англии, никого не поставив об этом в известность.

* * *

Сначала я попал в Амстердам: пошлялся там по кварталу «красных фонарей», посмотрел местный филиал Музея мадам Тюссо, Музей марихуаны, половил рыбу в каналах… Потом меня потянуло в Данию, и я отправился в Копенгаген, в котором никогда раньше не бывал. Пожил там, полюбовался на памятник Русалочке на камне, посетил парк Тиволи, попил пиво на набережной залива. Потом была Швейцария, откуда я почему-то махнул аж в Таиланд.

А через две недели избыточной экзотики в Таиланде я отправился в Канаду. Вначале в Ванкувер, где ловил лососей в озере. На неделю слетал из Ванкувера в форт Святого Джона на границе Канады и Аляски. Там клевали огромные судаки и северные щуки.