Глава 8 ЦЕНТР ПОДГОТОВКИ ОФИЦЕРОВ СС

Глава 8

ЦЕНТР ПОДГОТОВКИ ОФИЦЕРОВ СС

«Юнкершуле» СС в Бад-Тёльце. (Одна из школ подготовки младших офицеров СС, расположенная в Баварских Альпах, к югу от Мюнхена. Другие такие школы были в Брауншвайге, Позен-Трескау (в Трескау близ Познании. – Ред.), Клагенфурте и Праге.) Сентябрь 1940 года. Впервые я проезжал через Бад-Тёльц в день Седана, лишь два года назад. В то время я не думал, что вернусь сюда, чтобы учиться на офицера.

Я получил странное впечатление от этого места, когда впервые прошел через школьные ворота в конце прошлого месяца. Ультрасовременный вход в здание представляет собой огромный портал с аркой и величественными белыми башнями по бокам с островерхими крышами, покрытыми глазурованной черепицей.

За воротами с удивлением обнаруживаешь обширную полосу торфа, засаженную редкими, шишковатыми деревьями, вокруг которых располагаются одноэтажные дома обыкновенного барачного типа и формы. Как будто архитектор планировал вначале построить замок определенной конструкции, а затем передумал и решил создать современную функциональную постройку.

За «юнкершуле» высятся над густыми лесами из черных сосен уходящие в небо пики альпийского хребта Карвендель. Их прорезают шумящие воды Изара, низвергающиеся чередой водопадов.

Через несколько дней после прибытия нам выдали все двадцать семь предметов, которые составляли полный комплект мундира СС. Брюки и китель из черной ткани, каска и кепи – тоже черные – с серебряным черепом, как символ смерти. Две молнии, которые обозначают ту же мощь и разрушение, что и свастика, формируют зловещую двойную S на правом лацкане кителя.

Трудно представить себе, как черный мундир преобразует человека, делает его лицо суровым, подчеркивает его черты.

Первые недели учебы пронеслись с поразительной быстротой. У нас не было времени заметить, устаем мы или нет. Словно наши инструкторы хотели подвести жирную черту под нашей прошлой жизнью, довести нас до звероподобного состояния, доказать нам, что в системе СС все по-другому.

– Встать. Лечь. Встать, лечь, встать, лечь, дальше, лечь, дальше, встать, лечь. – И так час за часом. В грязи, в воде, на бетоне, в снегу (во время занятий в горах), среди ночи и под палящим солнцем.

Просто для небольшой передышки нам выделяют четыре часа маршировки «гусиным» шагом. К окончанию четвертого часа рекрут должен выбрасывать ноги вперед столь же жестко и прямо, как и в начале занятий. После этого часто выполняются приемы с настоящим оружием в три движения.

После ужина мы часто практикуемся в отдании чести, просто для того, чтобы убить время. Правая рука поднимается за шесть шагов до равнения с вышестоящим офицером, равнение налево или направо в зависимости от обстоятельств. Рука не опускается, пока не удаляешься от вышестоящего офицера на три шага.

По вечерам читаются также лекции по истории образования СС. «Шутцштафель» первоначально был создан в 1926 году как элитное подразделение CA. (Sturmabteilung – штурмовые отряды. СА состояли из коричневорубашечников, ранних сторонников Гитлера до прихода его к власти.) Вначале первый сформированный полк получил название Leibstandarte АН – «Лейбштандарт Адольф Гитлер». («ЛАГ» – личная охрана, «преторианская гвардия» Гитлера и НСДАП.)

С течением времени мощь НСДАП возрастала, и потребовалось увеличить число спецподразделений. Формировались другие части. Сегодня они составляют по численности нескольких дивизий.

В начале войны, в 1939 году, боевые части СС были отправлены на Западный фронт. Эти части называли вначале Waffengrenadiere SS, позднее это название сократили до Waffen SS.

Небоевые части СС были названы Allegemeine SS, так сказать, СС, выполняющие общие обязанности.

Определенные подразделения Allegemeine SS привлекались для создания SS Totenkopf Verb?nde (формирование «Мертвая голова»), занятых главным образом полицейскими функциями и охраной концентрационных лагерей. Сотрудники этих формирований проходят специальную подготовку, и методы их обучения отличаются от методов обучения других частей СС.

Я заметил, что здесь, в Бад-Тёльце, рекруты подразделений дивизии «Мертвая голова» не особенно обучены и пользуются дурной репутацией. Говорят, их набирали из разных слоев общества, причем не очень приличных.

Однако быстро развивающиеся страны, такие как наша страна, нуждаются в людях, которые будут выполнять черную работу, за которую другие не возьмутся.

– Отлично, парнишка, это великий день, не так ли?

Со мной говорил ветеран «юнкершуле», который наблюдал, как я надеваю все регалии.

Я встал и, увидев серебряные знаки на его лацканах, резко вытянулся по стойке «смирно». Ветераном был шарфюрер, и очень молодой. Возможно, моложе меня.

Он улыбнулся:

– Расслабься, солдат. Всего один вопрос. Ты ведь из «коронного» класса Крёне – вы вот-вот будете присягать?

– Да, шарфюрер. Думаю, около сотни из нас примут участие в этом маленьком представлении.

Он неожиданно посерьезнел.

– Это вовсе не маленькое представление, парень. Для вас всех это очень важный день. Присяга фюреру – торжественное и очень значимое мероприятие, вам не следует относиться к нему легкомысленно.

Я снова встал по стойке «смирно» и отдал честь.

– Виноват, шарфюрер. Разумеется, вы правы.

Через два часа большинство курсантов выстроились на большом парадном плацу.

Первым выступил начальник школы, комендант, штурмбаннфюрер СС Рихард Шульце.

– Солдаты! Вы собрались здесь, чтобы принять присягу верности нашему фюреру и Германии. Не буду долго говорить, но скажу в нескольких словах, что мы считаем вас взрослыми людьми, и как таковым вам нужно знать, что нарушение клятвы, которую вы дадите, хуже смерти. Помните, что девизом СС является Meine Ehre heisst Treue («Моя честь состоит в верности»). Никогда не забывайте свой девиз, всегда его помните. Помните, что вы поклялись подчиняться и хранить верность в любых обстоятельствах. Ничто не должно ослабить вашу решимость выполнить приказ, каким бы он ни был. Вы все добровольцы. Никто не просил вас поступать на службу. Вы здесь по собственному свободному выбору. Это еще один повод никогда не забывать, что вы добровольно выбрали дисциплину и что вы должны ее соблюдать.

Громкоговорители разносили слова коменданта из конца в конец двора. Между предложениями соблюдалась многозначительная пауза. Высоко над нашими головами над верхушками деревьев кружились канюки (сарычи).

Стоя по стойке «смирно» шестью рядами, «коронный» класс, строгий и неподвижный, слушал пылкую речь с сильным силезским акцентом, усиленную громкоговорителями.

– Через несколько минут вы станете настоящими эсэсовцами! Через несколько минут вы передадите свое тело и душу нашему Отечеству. Помните, что страна может все с вас потребовать, все ожидать от вас, включая пожертвование жизни, и вы должны подчиниться без тени протеста или малейших сомнений в отношении приказов, которые страна вам отдает. Хайль Гитлер!

Подобно раскату грома, оркестр заиграл «Германия превыше всего».

Вот в центр парадного плаца вышли два знаменосца. Первый из них держит черное знамя СС, другой – национальный флаг со свастикой.

К ним идут, печатая шаг, два офицера с обнаженными саблями. Они держат сабли скрещенными на вытянутых руках так, чтобы их концы коснулись древка знамен.

Далее выходят, в свою очередь, двое курсантов из «коронного» класса. Они медленно шагают «гусиным» шагом под аккомпанемент барабанной дроби. Останавливаются перед группой из знаменосцев и офицеров.

Звучит резкая команда:

– Ружья… на караул!

Только те, кто должны принять присягу, стоят без ружей. Другие массовым слаженным движением на три счета поднимают свои маузеры (7,92-мм винтовка образца 1898 г. или карабины на ее основе. – Ред.) и держат перед собой.

Два курсанта кладут средний и указательный пальцы правой руки на мечи офицеров и произносят слова клятвы.

Держа вертикально ружья за цевье и подняв два пальца правой руки, мы повторяем за ними:

– Клянусь тебе, Адольф Гитлер, мой руководитель, в верности и отваге. Обещаю подчиняться до смерти всем, кого ты выберешь моими командирами, и да поможет мне Бог.

Краткая пауза, и затем по громкоговорителям разносится команда:

– К ноге!

Затем под музыку оркестра мы маршируем мимо коменданта Шульце.

7 октября 1940 года.

– Давайте шевелитесь. Вставайте, и за дело!

Как альтернатива подъему под звуки горна этот способ весьма эффективен.

Им не следует стаскивать в спешке с постелей таких честных и добродетельных эсэсовцев, как мы.

Помощник унтера Дольцман стоит посреди казармы.

Он что-то говорит, чего я сразу не могу разобрать. Во всяком случае, говорит невероятно быстро.

Приходится улавливать обрывки его бессвязной померанской речи.

Он проходит и наклоняется надо мной.

– Ну, Нойман? – рычит он. – Тебе нужна горничная, прислужница или камердинер?

Рывком сбрасывает с меня простыню.

– Скажи, кого тебе нужно, Нойман! Сделаем все, что пожелаешь…

Идиот.

Я встаю и быстро одеваюсь, адресуя вопросы парню на соседней постели, рыжеволосому, веснушчатому берлинцу.

– Что происходит? Демобилизация? Высадка англичан?

– Ничего подобного! Шарфюрер просто сказал, что этим утром будут наносить татуировки. Он говорит, что об этом не предупреждают заранее. Думаю, это правда.

Татуировки – этого нам только не хватало! Как бы то ни было, через это, полагаю, придется пройти.

Через час мы в лазарете, в распоряжении помощников специалистов отдела медицины.

Подходит моя очередь, и мне велят лечь на импровизированный операционный стол. Санитар говорит, что мне нужно перевернуться на правый бок.

Деликатная операция производится на левой подмышке.

Санитар начинает дезинфицировать спиртом необходимый участок кожной поверхности, затем наносит на него ватным тампоном прозрачную жидкость коричневого цвета. Моя кожа немедленно впитывает ее. Я держу руку высоко поднятой и вытянутой, это крайне неудобно. Было бы лучше, думаю, если бы я стоял. Говорю об этом санитару, который мотает головой в знак несогласия.

– Это из-за затруднений в циркуляции крови. Но все произойдет так быстро, что вы не заметите.

Через мгновение какой-то вибрирующий электроприбор – точно не знаю какой, потому что закрыл глаза, – прокалывает мою кожу, вызывая болезненное ощущение. Это длится секунду или две, затем боль становится сносной и вскоре прекращается вообще.

Санитар говорит с улыбкой:

– Теперь можете встать. Все кончено.

Его поведение предполагает, что я его больше не интересую, и я решаю, что он мне неприятен.

Неловко поднимаюсь и бросаю в его направлении мрачные недобрые взгляды.

– Не беспокойтесь, через день или два это станет более привлекательным, – утешает санитар.

Я пожал плечами. Жаловаться слишком поздно.

С другой стороны, верно и то, что эта короткая операция, хотя и неприятная, имеет практическую пользу. В случаях ранения или серьезной потери крови можно сделать переливание крови гораздо быстрее и проще, если знаешь группу крови раненого и соответствующего донора. Если это неизвестно, то придется предварительно произвести тест на кровь, что приведет к потере драгоценного времени.

Франц проходит операцию, получив блистательный знак первой группы крови.

Карл, однако, заклеймен знаком второй группы, как и я.

Некоторые получили также знаки третьей группы. Каждый с любопытством разглядывает метку татуировки другого. Произносится много комментариев и шуток.

Чуть позже санитары протирают нас спиртом еще раз. Около полудня мы наконец покидаем лазарет.

4 ноября 1940 года. Прибывает инспектировать нас рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер.

Нам выдают глянцевые черные шлемы и невесть какие белые ремни и перевязи.

После того как нас оснастили этой массой железа и кожи, которую, конечно, пришлось как следует подгонять, мы выглядим весьма презентабельно. Особенно впечатляют черные шлемы. Они придают нам воинственный вид, очень грозный. Более того, мы выглядим несколько зловещими.

Через окно, выходящее на большую центральную аллею, вижу вдруг большую суматоху и бегущих людей. Почти сразу за этим происходит топот ног в коридорах, а резкие свистки сообщают нам о том, что о приближении «дяди Хайни» предупредили по телефону из Хольцкирхена (населенный пункт между Бад-Тёльцем и Мюнхеном. – Ред.).

Так происходит всегда. Когда ожидается официальный визит, в близлежащие населенные пункты высылаются патрули с приказами предупреждать коменданта о неминуемом прибытии важных персон.

– Становись! Быстрее! Шевелитесь! Быстро!

Мы стараемся, как можем. Паниковать незачем.

Чуть позже мы выстраиваемся в виде почетного караула, под прямым углом к главному входу. Слегка повернув голову, я могу обозревать всю дорогу в перспективе.

Появляется около пятнадцати мотоциклистов, которые снижают скорость, когда поворачивают за угол. За ними следует внушительная колонна черных «Мерседесов». В одном из них, должно быть, наш великий белый вождь.

– Ружья… на караул!

Машины плавно и красиво останавливаются. Комендант Шульце спешит к третьему «Мерседесу», из которого выходит Гиммлер, выглядящий раздраженным и мрачным. За ним следует штандартенфюрер, в котором я узнаю Рудольфа Брандта, адъютанта Гиммлера.

Высокие чины перекидываются словами, в то время как мы строго сохраняем стойку «смирно» и держим ружья перед собой.

Я питаю надежду, что они не будут рассказывать друг другу последние берлинские анекдоты, поскольку поза, которую нам приходится выдерживать, не особенно удобна.

– Вольно!

Команда прозвучала вовремя. Я уже начал ощущать покалывание и немоту в руках.

Это третий раз, когда я видел Гиммлера, и каждый раз он производил на меня одинаково странное впечатление. Он никогда не смотрит прямо в глаза и всегда кажется скованным, смущенным и нервным. У него слегка подергиваются скулы, и он постоянно вертит головой по сторонам, когда разговаривает.

И наконец, эта его худая, непрезентабельная фигура и пенсне как у школьного учителя. Он определенно не соответствует своему статусу.

Решили, что Гиммлер нас проинспектирует. В сопровождении Брандта, коменданта и около десятка группенфюреров и бригадефюреров он шагает между рядами своими жеманными шажками, мучительно стараясь улыбнуться. Неожиданно появившийся откуда-то фотограф из отдела пропаганды делает снимок Гиммлера как раз в момент, когда тому почти удается принять вид нормального человека.

Завтра в эсэсовском журнале появится фото с подписью: «Рейхсфюрер среди своих соратников».

Высокие чины скрываются внутри здания. Большие часы на бетонной стене показывают, что они оставались там более часа. Мы провели этот час в ожидании их появления.

Наконец Гиммлер с окружением отбывают, не удостоив нас общением. Мы отправляемся принимать пищу.

Декабрь. В последние две недели мы посещали лекции по стратегии, которые читал профессор из Военной академии в Берлине.

Прошли курс лекций о битве при Каннах и остальной кампании Ганнибала, о войнах византийских императоров, Танненберге, осаде Седана.

Весь день нас пичкают Клаузевицем и более современными военными доктринами фон Бломберга и фон Мольтке.

После теории мы переходим к практике – к полевым учениям или использованию макетов местности с моделями уменьшенного масштаба. Так, мы располагаем линиями Мажино и Зигфрида в миниатюре, с военными объектами в глубине обороны, с долговременными оборонительными сооружениями и даже подъемниками боеприпасов.

Другой профессор, весьма странный тип, обеспечивает нас страстными лекциями по расовой теории. Его зовут Аренсдорф, и ему под сорок. У него лысый череп, тонкие губы и маленькие глазки цвета голубой стали.

Говорят, он преподавал немецкий в одной школе в Париже, но был выслан в 1938 году за подрывную пропаганду. Это объясняет его ненависть к французам. Она проявляется в каждом его предложении и уравновешивается только его отвращением ко всему еврейскому.

Несколько дней назад профессор рассказывал нам о том, что происходит во Франции. Он считает, что французы стараются выиграть время своим показным сотрудничеством с нами. Фактически они выжидают благоприятного момента, чтобы вонзить нам нож в спину.

Петен, говорит он, хитрый и коварный деятель. С медоточивыми словами он часто протягивает правую руку фюреру, зажав левой рукой дубинку за спиной.

Когда профессор говорит о евреях, он цедит сквозь зубы, а его глаза уменьшаются.

– Евреи для Германии являются воплощением разрушения и гибели. Если мы не обезвредим их, они уничтожат нас. Мы никогда не должны забывать об их фантастическом могуществе. Их щупальца опутывают весь земной шар. Их всегда можно обнаружить и близ средоточия могущества на Уолл-стрит, и за столами карточной игры в Макао, и в убогих лавках Гонконга. Искоренять евреев – наш национальный долг, вопрос жизни или смерти. Либо мы должны свалить еврея, либо он погубит нас.

Его лекции сбивают нас с толку, они смущают мозг тысячью противоречивых мыслей.

Апрель 1941 года. Эсэсовцы готовы к бою. Два дня назад 2-й дивизии присвоено название «Рейх». Бывший полк «Лейбштандарт» теперь развернут в 1-ю дивизию СС.

С февраля «шутцштафель» сражаются в Греции на стороне итальянцев. 1-я дивизия СС, дислоцированная в Меце, отправилась в Болгарию и сейчас находится в Софии.

6 апреля, то есть через четыре дня, «ЛАГ» под командованием Зеппа Дитриха перешел границу Югославии и занял Монастир и Скопье.

На фронте в Киренаике в Ливии Эдвин Роммель и его войска движутся к Александрии.

Повсюду победно развевается флаг рейха.

На Востоке тоже надвигаются большие события.

Одномоторные русские истребители И-153 «Чайка» и бомбардировщики СБ-2 неоднократно нарушали воздушное пространство нового генерал-губернаторства на территории бывшей Польши. (Подобное происходило только при вытеснении из воздушного пространства СССР немецких самолетов, которые самым наглым образом нарушали границу и вели разведку, осуществляя аэрофотосъемку. – Ред.)

Согласно сообщениям газеты «Фёлькише беобахтер», к востоку от реки Буг (Западный Буг), которая служит временной границей с Россией, замечены передвижения крупных сил. Сто пятьдесят дивизий Тимошенко – Ворошилова концентрируются, говорят, от границы с Восточной Пруссией в Прибалтике до рубежа реки Днестр к югу от Львова.

Бад-Тёльц. Май 1941 года. На главном парадном плацу произошла впечатляющая церемония, на которой присутствовали все юнкера «коронного» класса.

Большие черные знамена СС и флаги со свастикой мягко бьются о стены на легком весеннем ветерке, благоухающем сосновым ароматом, который веет из леса Ленгрис.

Небо светлое и чистое. Над крышами «юнкершуле» носятся хищные птицы. Так случается всегда, когда на земле наблюдается необычная активность. Кажется, их привлекает любое отступление от обычной рутины. В Бад-Тёльце орлы, канюки и соколы составляют неотъемлемую часть загородного ландшафта. Они принимают участие во всех церемониях.

Мы поднимаемся, один за другим, по ступенькам трибуны.

Комендант вручает каждому из нас вместе с поздравлениями наши свидетельства о производстве в юнкера (фенрихи).

Теперь мы – офицеры.

Вслед за знаменосцами мимо нас проходят новые кадеты, которые должны занять наши места. Они поют «Марш СС».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.