Глава 23 ВТОРОЕ БЕЗУМНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ В РАЙОНЕ АФРИКАНСКОГО ПОБЕРЕЖЬЯ

Глава 23

ВТОРОЕ БЕЗУМНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ В РАЙОНЕ АФРИКАНСКОГО ПОБЕРЕЖЬЯ

Команда была вполне удовлетворена удачным исходом этого дела. Хотя не обошлось и без недовольных. Некоторые члены экипажа никак не могли забыть увиденные ими цели — неподвижные вражеские суда в бухте. В общем-то их можно было понять, ведь в течение долгих дней и ночей в море у них не было ни одного шанса увидеть столь отрадную глазу немецкого подводника картину.

Следующие двадцать четыре часа экипаж отдыхал. После этой ночи им был необходим полноценный отдых. Одежда на людях снова свелась к минимуму. Благодаря вентиляции под палубой стало немного больше свежего воздуха. Свободные от вахты моряки лежали на койках и пытались спать. Лодка шла к следующей цели похода. «Дядя Эдуард» снова вошел в свои законные права. Всем, кто не хотел в тысячный раз его слушать, оставалось только последовать моему примеру — заткнуть ватой уши и положить на голову подушку.

Через шесть часов мы почувствовали запах компота и лапши. Изнуренные люди быстро пришли в себя, расселись за столами и принялись есть с огромным аппетитом. Конечно, вопрос о том, чтобы сидеть за так называемыми общими столами или всем находиться в одной столовой, даже не стоял, так как везде было гораздо меньше места, чем было положено по правилам. В носовом торпедном отсеке, где резервные торпеды еще не были выпущены, люди находились в довольно своеобразных условиях, сидя между койками, занавесками и «оловянными рыбками». Главное, чтобы еда была приятной на вкус, со всем остальным можно смириться.

В офицерской кают-компании разговор сосредоточился на всевозможных морских суевериях, как-никак завтра была пятница. Некоторые из подводников без устали твердили, что совсем не верят в приметы. А я рассказал историю, происшедшую со мной в одном из своих прошлых плаваний.

— Одной из самых заметных личностей на «Ольденбурге» был матрос Мадер из Михельштадта, что в Ольденвальде. Он всегда утверждал, что не суеверен. Все товарищи по плаванию любили этого матроса, потому что он обладал по тем временам большой редкостью — граммофоном и пластинками. Эта музыкальная коробка доставляла огромное удовольствие всему экипажу во время длинных монотонных плаваний в дни, когда еще не было радио. После многих недель в море — «Ольденбург» в течение тридцати семи дней шел в условиях отвратительной погоды, не имея возможности под парусами обогнуть мыс Горн, — настроение было на нуле. И Мадер дал страшную клятву. Он поклялся, что если шторм не прекратится наступающей ночью, то он выбросит граммофон и все свои пластинки за борт, чтобы умилостивить бога погоды. Вся команда была изумлена и с тревогой ожидала следующего утра. Когда Мадер вышел на палубу и взглянул на море и небо, то не увидел ни малейшего просвета. Он спустился к своей койке и через несколько секунд вернулся с граммофоном и пластинками. Он сбросил аппарат и музыкальные записи за борт, прокричав: «Чтобы дал нам попутного ветра!» Дефицитные вещицы с громким всплеском шлепнулись в воду и быстро скрылись в глубине. Никто не посмел пожаловаться или даже подумать о приближающихся одиноких часах без возможности насладиться музыкой. Несколько мгновений Мадер смотрел на свои исчезающие сокровища. Затем он вернулся к работе, как будто ничего не случилось. Ну а потом произошло невероятное. В этот самый день шторм успокоился. Через некоторое время «Ольденбург» смог обойти мыс Горн — что было невозможно в течение тридцати восьми дней. Нептун принял жертву.

Я едва успел закончить свой рассказ, как Баде произнес:

— Предлагаю в следующий раз попробовать повторить это с «Дядей Эдуардом».

Раздался взрыв смеха.

— Нет, мой друг, — ответил я. — Твоя жертва была бы сделана не от чистого сердца, и бог погоды уделил бы ей очень мало внимания.

В этот момент по лодке снова разнесся опостылевший голос «Дяди Эдуарда», и раздосадованный Баде взбежал на мостик.

Сменилась полуденная вахта, и экипаж подлодки вернулся к рутинной работе. Мы шли вперед на средней скорости, потому что уже на следующее утро должны были дойти до Лагоса. Погода не менялась. Море «глубоко дышало» длинными волнами. Ветер был нежным и влажным, небо — затянуто тучами, воздух — липким. Эта тепличная атмосфера прекрасно подходила для растущих бород. У некоторых моряков они были огромные и кустистые, что делало их похожими на древних пиратов. Другие же гордились хорошо подстриженными козлиными бородками.

Однако жара была не столь благосклонна к консервированным продуктам, как к бородам. Поздним вечером старший механик сообщил мне очень неприятные новости.

— Герр капитан, большая часть нашей провизии испортилась. Мы должны начать жестоко экономить. Возможно, лучшим вариантом будет перейти на половину рациона.

Теперь людям даже не удастся получить удовольствие от хорошей еды, ее попросту будет не хватать. Другими словами, перейти на половину рациона означает, что лапша и компот сегодня, возможно, были последней приличной трапезой, теперь у нас не скоро появится шанс хорошо поесть.

— Что ж, мы запасемся провизией, как только сможем. А как дела с водой? Как работает фильтр для воды?

— Прекрасно, герр капитан.

— Достаточно ли у нас дистиллированной воды для батарей?

— Надеюсь, что да. В жаркую погоду испарение идет очень быстро, и мы должны их заполнять гораздо чаще, чем обычно.

— Ради бога, только бы обойтись без сложностей с батареями. Мы можем провести операцию по установке мин только на электромоторах. Но хоть топлива для дизелей у нас достаточно?

Старший механик, казалось, немного заколебался, прежде чем ответить:

— В любом случае для следующего дела хватит.

— Что ж, это главное.

Я отпустил главного механика, который отправился вниз, чтобы провести сложную задачу — разделение рациона. Следует заметить, что это его не слишком взволновало. Всегда было лучше обходиться небольшим количеством еды, чем небольшим количеством пресной воды. Голод можно было держать в узде, но жажда — это ужасное, тяжелое испытание, которое лишь немногие могут выносить долго. На водяной фильтр, установленный на лодке в порту, моряки неизменно взирали влюбленными глазами. Этот механизм делал экипаж субмарины довольно независимым, лишал его необходимости думать о воде.

Ночью подул первый легкий морской бриз, принесший облегчение после жаркого дня.

«U-69» скоро подойдет к Лагосу. Снова все механизмы и двигатели были перепроверены. В трубы торпедных аппаратов погружены мины. Все было готово для проведения очередной минной постановки.

В темноте мы должны были быть вдвойне осторожны. Лодка приближалась к оживленному перекрестку морских путей у Лагоса, и ни на одном судне не должны были нас заметить. Если в течение трех дней в Такоради начнут взрываться мины, то британцы, скорее всего, будут думать, что лодка все еще, как привидение, шныряет по соседству.

Чтобы избежать встречи с другими кораблями, «Смеющаяся корова» плыла очень близко к берегу. Здесь, на глубине всего лишь нескольких саженей, мы вряд ли могли встретить какое-нибудь морское судно, но на этой дороге были свои опасности. Здесь нельзя было погрузиться, и к тому же африканское побережье изобиловало мелями. Даже лучшие морские карты не показывали положение песчаных отмелей, у которых была неприятная привычка менять свою позицию за очень короткое время — иногда за несколько дней. Глубокая тишина и сплошная темнота снова воцарились вокруг лодки. С мостика на берегу ничего нельзя было рассмотреть, кроме удивительно красивого вида разбивающихся волн. Светящиеся блестки делали картину восхитительной. Африканские джунгли, которые доходили почти до кромки воды, казались мерцающим пятном над береговой чертой. В джунглях тоже стояла мертвая тишина; все царство зверей, должно быть, отошло ко сну. Лишь в очень редких случаях до нас доносились голоса чернокожих. Когда же крики затихали, было слышно только мерное сердцебиение моря. Это через равные промежутки времени бились о берег мощные водяные валы.

Перед нами была Африка, Черный континент, рай для романтиков. Этой ночью в суровое военное время он был в пределах досягаемости и в то же время необычайно далек.

Если бы сейчас заиграла гавайская гитара и зазвучали красивые голоса сопрано, подводники поверили бы, что они в раю. Здесь даже самые молодые и воинственные члены экипажа поняли, почему люди стремятся в теплые края и почему им иногда бывает грустно. Старые морские волки это знали давно, но таким знанием нельзя поделиться, его можно только познать на собственном опыте. Люди сейчас мечтали, чтобы война, как по мановению волшебной палочки, закончилась и один из их товарищей сыграл на аккордеоне песню, соответствующую их настроению.

Ни в коем случае нельзя было позволить, чтобы овладевший людьми романтический настрой позволил им расслабиться. Задание, которое стояло перед ними, не оставляло места подобным мечтам.

Ранним утром «U-69» подошла к Лагосу. Теперь нам нужно было держать ушки на макушке. Разумеется, лодка не могла оставаться у берега на виду у всех средь бела дня, поэтому мы отошли в море, чтобы провести там остаток дня под водой. Сказать это было не сложно, куда труднее сделать. От команды требовалось адское терпение и самоконтроль. Ведь долгие часы жары, когда солнце поднимется еще выше, станут для всех невыносимыми.

Недостаток свежего воздуха и быстро поднимающаяся температура воды настолько сгустили зловонную атмосферу в лодке, что было почти невозможно дышать. Вскоре все мы покрылись грязным потом. Тела подводников блестели, как фарфоровые фигуры. Вначале люди пытались вытирать горячий пот, заливающий глаза, но вскоре оставили бессмысленную борьбу и позволили поту течь там, где ему захочется.

Время текло очень медленно: секунды становились минутами, а часы растягивались в года. Вода монотонно плескалась снаружи. Теплый и влажный воздух на борту никогда не становился по-настоящему сухим. Поэтому не стоило удивляться, что даже самые лучшие консервы портились. Банки раздувались и время от времени взрывалась с довольно-таки громким звуком, распространяя вокруг себя кошмарное зловоние.

Раньше немецким морякам никогда не приходилось сталкиваться с температурой, которая устанавливалась в подводной лодке в тропиках под водой. «U-69» была первым 500-тонным кораблем, который совершил плавание к этим широтам. Поэтому перед нами стояла еще и задача вести соответствующие наблюдения и делать записи, чтобы другие подводные лодки, которые придут после нас, можно было лучше подготовить для подобного похода.

Команде приходилось в основном лежать, чтобы сэкономить воздух. Но никто не мог по-настоящему расслабиться. Люди по большей части дремали. Только вахтенные и акустик оставались на вахте.

Штурман и я снова и снова изучали карты, лоции и условия входа в гавань. В мирное время ни одно судно не могло войти туда без лоцмана. Около Лагоса море никогда не было спокойным. Вход представлял собой очень длинный и довольно узкий канал между двумя молами. Это было сделано для того, чтобы преградить путь волнам и течению и обеспечить защиту кораблей во внутреннем бассейне. Напряженное судоходство в порту Лагоса, столицы Нигерии, экономически оправдывало строительство всех этих дорогостоящих сооружений. В мирное время здесь перегружали огромное количество копры, земляных орехов и других культур. Сеть доков и удобные причалы оказались весьма полезными и для англичан, поэтому планируемая акция «U-69», если, конечно, все пойдет хорошо, станет успехом не только в военной, но и в военно-морской области. Особое внимание следовало уделить минным полям противника.

Была ли информация о проходе между минными полями, выданная адмиралтейством, точной?

Около полудня акустик сообщил, что слышит звуки гребных винтов. Звук усиливался, и вскоре стало ясно, что к нам приближается судно.

Его курс мы проследили гидрофоном. Пеленг был аккуратно занесен в вахтенный журнал, так мы определили проход, свободный от мин. Его положение полностью совпало с информацией, выданной адмиралтейством. Лодка осторожно всплыла — ее боевая рубка едва показалась на поверхности — и следовала за судном через минные ноля, пока мы не оказались прямо перед входом. Затем я проследил за маневрами корабля через перископ и снова вернул лодку на глубину.

Я приказал:

— Всем спать. Экономим кислород. Всплытие и вход в 22.00. До этого в лодке полная тишина.

В назначенное время люди вернулись на боевые посты. Экипаж надел форму и приготовился к действиям в надводном положении, страдая от жары и недостатка кислорода. Только перспектива всплытия и возможность вдохнуть свежего воздуха наверху давала им сил держаться.

Когда боевая рубка наконец показалась на поверхности и люк открылся, из лодки вырвалось огромное облако горячего воздуха. Первые люди, выбравшиеся на мостик, наполнили свои легкие свежим воздухом и обнаружили, что душная тропическая ночь оказалась восхитительно прохладной. В то же время подводники на посту управления толпились вокруг люка, пытаясь получить хоть немножко прохлады. Из-за близости берега и вражеской бухты мы не могли использовать вентиляторы. Они были слишком шумными.

Поэтому в отсеках приходилось довольствоваться тем небольшим количеством свежего воздуха, который ветер задувал вниз. Однако даже этого хватило, чтобы поднять настроение.

И вот мы во второй раз вползали во вражескую гавань. В лодке снова воцарилось напряжение. Конечно, у нас за плечами уже был опыт Такоради, но в этот раз темнота казалась еще более черной. Плюс к этому разнообразные подводные течения вблизи Лагоса требовали очень точной навигации. Следовало не только обойти концы мола, но также и преодолеть весь фарватер с величайшей осторожностью. Первые три мины нужно было установить непосредственно в фарватере.

«Смеющаяся корова» скользила вперед очень медленно. Волны шелестели перед ее носом. Фосфоресцирующий узор был прекрасно виден. За молом ничего не было видно. Волноломы, небольшая полоска более светлого моря и ничего, что могло бы выдать местоположение входа.

Берег приближался.

— Измерьте глубину, — прошептал я через переговорную трубку.

— Одна сажень, — пришел ответ.

Всего лишь одна морская сажень под килем.

— Оба двигателя стоп. Правый двигатель средний вперед. Руль лево на борт.

Самое время. Отбрасывая блестки, заработали гребные винты. Лодка медленно отвернулась от земли. Пришлось продолжать поиск какого-нибудь ориентира на берегу. Наше терпение подвергалось величайшему испытанию, ведь мы знали, что каждая минута бесценна. Если мы не выполним дело этой ночью, то субмарине придется оставаться под водой до конца следующего дня. Этого вынести мы бы уже не смогли.

Поиск продолжился. Ни один из ориентиров, которые были прекрасно видны днем, не был замечен ночью. Нас окружала полная темнота, по которой изредка прокатывали сверкающие буруны. Как и часто в прошлом, натренированные глаза моряков всматривались в ночь. Подводники под палубой потели, стоя в полной темноте напротив своих приборов и ожидая приказов.

В конце концов Баде сказал:

— Вот ты где. Видите высокие пальмы справа от мола? Я уверен, что прав. — Он сфокусировал свои бинокли на тусклых очертаниях каких-то особенно высоких пальмовых деревьев, тянувшихся к небу. — Я прав, герр капитан. Вон он, вход.

— Приготовиться. Мы входим.

Мои приказы шепотом передали по всей лодке. Снова люди тихо, как кошки, подошли к своим орудиям. «U-69» сейчас как раз находилась там, где нужно сбросить первые мины, — в середине подходного фарватера. Первая мина была установлена. Две другие были сброшены рядом с концами мола.

Затем началась борьба стремящейся ко входу в гавань лодки с течением. Справиться с ним было совсем не просто. Нас выбросило из фарватера на мелководье, и только после этого мы увидели гигантскую дамбу, как будто надвигающуюся прямо на нас. Стоя на мостике, все мы покрылись кровавым потом, глаза слезились. Неужели мы застрянем, когда цель уже так близка. Только в последнюю минуту, благодаря умелому маневрированию, корабль сумел отойти от дамбы и вошел в гавань. Во всем происшедшем был очевидный плюс, теперь мы знали, как проходит течение. Снова очутившись в спокойных водах, мы медленно обошли вокруг пирса. В этот раз я провел маневр немного по-другому, учитывая сильное течение. На работающих в полную силу электромоторах субмарина двигалась против течения. После нескольких ужасных мгновений борьбы, когда казалось, что мы стоим на месте, «Смеющаяся корова» выиграла схватку и спокойно заскользила вдоль длинного канала. Два пулемета были обнаружены на пирсе. Так, значит, и эта бухта охранялась. Часовые тоже где-то недалеко. Нужно было торопиться. Лодка должна войти и выйти до пробуждения гавани. Перестрелка на таком коротком расстоянии была бы бессмысленной. «U-69» еще продвинулась внутрь бухты. В этот раз не нужно было входить на внутренний рейд. Достаточно было заминировать вход.

Под защитой пирса субмарина была гораздо более устойчива, чем перед входом, но здесь море тоже было неспокойно.

Мы напряженно наблюдали за тем, что происходит на молах. Там не было никакого движения, наш корабль-призрак пока оставался незамеченным. Теперь можно было начать работу. Жара и усталость забылись. Люди работали, как «альберихские гномы». Один за другим дьявольские «яйца» с шелестом опускались в воду. Солнце и вода должны были их высидеть. Через три или четыре дня мины оживут, и появятся первые жертвы.

Когда последние мины покинули трубы, мы направили нос лодки между молами. Сейчас стало ясно, что мы не зря теряли время, аккуратно выполняя все маневры в узком бассейне Пиллау. «Смеющаяся корова» шла отсюда тем же курсом, по которому пришла. Часовые, если, конечно, они здесь вообще были, должно быть, крепко спали. Удача и в этот раз не покинула субмарину, небо оставалось затянуто тучами. Ни одна звездочка не выглядывала из темноты. Когда концы молов во второй раз остались позади, моряки ухмыльнулись эмблеме на боевой рубке, «La У ache qui Rit».

У нас был хороший повод радоваться. Во второй раз мы дерзко вторглись во вражескую гавань и вышли из нее целыми и невредимыми.

Удалившись от берега на безопасное расстояние, мы увеличили скорость, а когда берег оказался вне зоны слышимости, запустили дизели и вентиляторы. С криками радости и облегчения люди под палубами сорвали с себя серые морские кители, и, разумеется, тут же, даже раньше, чем свободные от вахты моряки, отправились на вполне заслуженный отдых, заиграл неизменный «Дядя Эдуард». К сожалению, у нас не было возможности отпраздновать это дело за торжественной трапезой из-за весьма стесненных обстоятельств. Даже наоборот, пришлось отправить за борт еще несколько консервных банок, испортившихся в этот день. Но на это никто не обратил особого внимания. По какой-то неизвестной причине людям вполне хватило кофе и черного хлеба на завтрак. Никто не роптал.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.