Флобер и Жорж Санд

Флобер и Жорж Санд

Еще одна «флоберовская» женщина — Жорж Санд. Она была старше Флобера на 17 лет, и тут, конечно, была чистая платоника, дружба и взаимная симпатия между двумя писателями. Сверстник Флобера Шарль Бодлер относился к Жорж Санд скептически, считая, что ей «свойственна известная плавность стиля, столь дорогая сердцу буржуя…» Да, она была писательницей противоположного Флоберу стиля, но, несмотря на это, Флобер после знакомства с ней в 1857 году испытывал к ней явную симпатию и большое уважение.

«Это я — таинственное существо? — спрашивал Флобер в письме к Жорж Санд в сентябре 1866 года. — Полно, дорогой маэстро. Я считаю себя отвратительно пошлым и временами страшно досадую на буржуа, который сидит во мне…»

«Дорогой маэстро» — прелестное обращение. Они переписывались в течение 10 лет — с 1866 по 1876 год — до смерти Жорж Санд. Основная тема переписки: творчество и, если выражаться высокопарно, лаборатория мастерства. «У Вас поток идей течет непрерывно, как река, у меня же как маленький ручеек…» — не то сообщал, не то жаловался Флобер.

Это были два антипода: Флобер — трудный, склонный к уединению гений, опередивший свое время, Жорж Санд — плодовитая и популярная писательница.

«Вы пишете на века, — рассуждала Жорж Санд в письме к Флоберу, — а меня, думаю, совсем позабудут или крепко очернят уже через полвека. Таков естественный конец истории. Ведь я пытаюсь влиять скорее на моих современников… заставляя их разделить мое представление о добродетели и поэтичности».

Флобер — Жорж Санд: «Вы одна и грустите; то же самое происходит со мной здесь (в Круассе. — Ю.Б.). Откуда берутся приступы мрачного настроения, которые по временам овладевают нами? Они набегают как морской прибой, чувствуешь себя так, словно утопаешь, хочется бежать. Я в таких случаях ложусь на спину, бездельничаю, и волна отливает…»

Флобер и Жорж Санд частенько писали о своем самочувствии, о настроении, о каких-то житейских делах, но все же основное в их переписке было творчество, проблема вечного искусства, Флобер считал, что «любой буржуа может обладать и отзывчивостью, и утонченностью, другими величайшими достоинствами, но при этом не быть творцом». Жорж Санд возражала: «Вы забываете, что есть нечто, что выше творчества, мудрость, и любое творчество есть не что иное, как выражение мудрости».

«Ах, мой дорогой мэтр! — отвечал Флобер. — Если Вы только научитесь ненавидеть! Именно ненависти Вам не достает. Ведь своими прекрасными загадочными очами Вы видите мир сквозь золотистую дымку…»

А что, собственно, говоря, надо ненавидеть? Объектами ненависти у Флобера были избирательное право и христианство. «Неокатолицизм, с одной стороны, и социализм, с другой, оглупили Францию, — возмущался Флобер. — Все теперь сводится либо к непорочному зачатию, либо к завтракам для рабочих». И в другом письме: «Я ненавижу демократию… потому что она основана на морали и Евангелии, а ведь они — что бы там ни говорили — сама аморальность, поскольку возвышают милосердие в ущерб справедливости…»

Для Флобера справедливость — больная тема, ибо весь он во власти несправедливого отношения к его творчеству. У Жорж Санд иная позиция, и она пишет: «Я никогда не умела отделять справедливость, о которой Вы говорите, от любви… Тот, кто отрицает любовь, отрицает саму истину и справедливость».

А потом грянули исторические события: унизительное поражение Франции в войне с Пруссией и разгул насилия в период Парижской Коммуны, — все это не могло не отразиться во взглядах Флобера и Жорж Санд.

«Пройдет немалого времени, прежде чем мы снова двинемся вперед, — пророчествовал Флобер. — Возможно, возродятся расовые войны, и через столетия мы увидим, как миллионы людей убивают друг друга?»

Через 34 года после смерти Флобера разразилась кровопролитная Первая мировая война…

Возражая против яростной нетерпимости Флобера, Жорж Санд писала ему: «Вы слишком любите литературу. Она убьет Вас, а Вы так и не сможете уничтожить человеческую глупость. Эту несчастную, дорогую мне глупость, к которой я отношусь по-матерински. Ведь она подобна младенчеству».

Флобер не согласился: «Не уверяйте меня, что „глупость свята, как младенец“. Ведь у глупости нет производительной силы. Дозвольте мне по-прежнему верить в то, что мертвые ничего не ищут, а покоятся в мире. На земле достаточно мук, пусть же и нам дадут отдохнуть в могиле».

Очень мрачным был господин Флобер. Очень мрачным. Читал его переписку с Жорж Санд, как бы сам участвуешь в интеллектуальной оргии, затеянной двумя титанами литературы. Однако, как отметил английский критик, налицо парадокс: мрачная раздраженность Флобера не только не угнетает, а, наоборот, бодрит нас, а мягкая доброжелательность Жорж Санд успокаивает…

Ну что ж, успокоившись, перейдем к следующей главке.