Краткая биография

Краткая биография

Биографию можно излагать по-разному: сухо, академично, минуя все возможные подробности — только даты и факты; а можно и цветисто, эмоционально, с собственным мнением и субъективными оценками. Как это написал, к примеру, Петр Вайль в книге «Гений места» (1999), назвав Флобера «склонным к аскезе мономаном».

Но первая фраза должна быть у всех пишущих биографов одинакова: Гюстав Флобер родился 12 декабря 1821 года в Руане. Ну, а дальше — вариации. И что у Вайля?

«Сын и брат врачей, проведший детство при больнице, Флобер и писателем был каким-то медицински стопроцентным. Примечательно, что от карьеры юриста, навязанной семьей, ему удалось избавиться не путем убеждения — кто б ему поверил? — а убедительным для отца физиологическим способом. Что-то вроде эпилептического припадка свалило его в возрасте двадцати трех лет. Оправившись, Флобер возобновил занятия юриспруденцией, и припадок тут же повторился. Приходил в себя он долго: „Сегодня утром я брился правой рукой, — это письмо брату. — Но задницу подтираю все еще левой“, приступы случались еще и еще, и отец принял решение: сын бросил учебу и в итоге зажил тихой жизнью в Круассе на содержании семьи. Так исполнилось его намерение, четко осознанное еще в детстве, — десятилетний Флобер писал другу: „Я тебе говорил, что буду сочинять пьесы, так нет же, я буду писать романы…“

Так начался писательский период в жизни Гюстава Флобера, длившийся тридцать шесть лет, — до смерти, чисто писательский, сугубо писательский, исключительно писательский („Я — человек-перо“) — возможность никогда не отвлекаться ни на что другое (музыку и живопись он лишь полушутя называл „низшими искусствами“), не заботиться о публикациях и гонорарах, с прославленной медлительностью составлять и переставлять слова. Письма Флобера пестрят свидетельствами этого мазохистского наслаждения: две фразы за пять дней, пять страниц за две недели…»

Тут требуется остановка для личного негодования. И восклицания: если бы я так кропотливо складывал буквы и фразы, то я бы умер с голоду в первый же месяц. Но за Флобером была семья, рента, доходы поместья. Флобер не бился за гонорары и не вел изнурительные тяжбы с издательствами. Он занимался только искусством.

И еще один штрих из жизни Флобера: обильная еда. «У меня несварение от излишка буржуа. Три ужина и обед! И сорок восемь часов в Руане. Это тяжело, — признавался Флобер. — Я до сих пор отрыгиваю на улицы своего родного города и блюю на белые галстуки».

Флобера раздражало не только обжорство своих соотечественников, но и многое другое. «Я прошел пешком через весь город и встретил по дороге трех или четырех руанцев. От их пошлости, их сюртуков, их шляп, от того, что они говорили, у меня к горлу подступала тошнота…»

Флобера раздражал родной город и в мечтах он уносился в далекое прошлое — в эпоху Перикла, Нерона, Ронсара, куда-то в Китай, Индию, Судан, в прерии и пампасы. Однако в реальной жизни Флобер совершил лишь два продолжительных путешествия: одно — по Бретани, другое — на Восток. Побывал в Греции, Сирии, Палестине, на развалинах Карфагена. Восток произвел на него сильное впечатление. Сфинкс, стороживший египетские пирамиды, потряс писателя настолько, что ему стало дурно.

Флобер жил в основном в Круассе, а в Париже бывал наездами. «Я, как говорится, медведь, — писал в одном письме. — Живу монахом; иногда (даже в Париже) по неделям не выхожу из дому… Я посещаю ограниченный круг людей». В этот круг входили братья Эдмон и Жюль Гонкуры, Эмиль Золя, Альфонс Додэ, Иван Тургенев. С ними Флобер встречался на «обедах у Маньи», а затем на «обедах пяти». Дружеские чувства Флобер питал к Жорж Санд, Леконт де Лилю, Шарлю Бодлеру, Эрнесто Фейдо («ты — очаровательнейший из смертных») и к своему «ученику» Мопассану.

Запись из дневника Эдмона Гонкура: «Вторник 14 апреля 1874 года. — Обедал в кафе „Риш“ с Флобером, Тургеневым, Золя, Альфонсом Доде. Обед уважающих друг друга талантливых людей; в следующие зимы мы хотим устраивать такие обеды ежемесячно. Начинаем с обширных рассуждений о способностях к литературе людей, склонных к запорам и поносам, а потом переходим к механизму французского языка…»

7 января 1876 года: «Веселый прелестный обед у Доде вокруг миски с рыбной похлебкой, приправленной чесноком, и корсиканского жаркого из дроздов. Все чувствуют себя в тесном кругу симпатичных людей, среди уважающих друг друга талантов, и едят с большим аппетитом. Удовлетворение Флобера прорывается в резкости слов, от которых милая г-жа Доде вздрагивает и вся словно сжимается…»

Да, выезды в Париж были для Флобера иногда приятны, но туда он приезжал не часто. Своей многолетней «подруге» Луизе Коле Флобер писал: «Ты спрашиваешь, где я буду жить? Понятия не имею. Я на этот счет очень требователен. Все зависит от случая, от помещения. Но ниже улицы Риволи и выше бульвара я жить не буду. Я придаю большое значение солнцу, красоте улицы и ширине лестницы…»

Капризный? Привередливый? Жан-Поль Сартр в своей книге «Идиот в семье. Гюстав Флобер от 1821 до 1857» высказывается покруче. По его мнению, писатель-человек — это причудливое существо, состоящее из истерии, неврозов, извращений и отшельничества. Злой завистник, ненавидящий отца, мать, брата и все человечество, Флобер, как пишет Сартр, «претерпел свою тоталитарную интенцию дисквалифицировать то, что есть, во имя того, чего нет». Говоря иначе: происходящее в душе ему нравилось больше происходящего на улице. К людям же Флобер относился с таким скептицизмом, что еще в 9-летнем возрасте писал приятелю: «А еще тут есть одна дама, которая приходит к папе и всегда рассказывает нам какие-то глупости, я буду их записывать». Выходит, что мадам Бовари он видел в раннем детстве?..

В своей книге Сартр безжалостен к Флоберу. От «Идиота в семье» несет ужасом. Но за всеми психоаналитическими экзерсисами по поводу характера и поведения Флобера скрывается сам Сартр (разоблачая другого, он разоблачает самого себя) и его знаменитая формула «Ад — это другие». Кстати, одно из юношеских произведений Флобера называется «Мечты в аду» (1837).

Коли затронули творчество, то отметим, что первые произведения, вышедшие из-под пера Флобера («Пляски мертвецов», «Записки безумца» и другие), наполнены мрачностью. Главный роман Флобера «Госпожа Бовари. Провинциальные нравы» («Madame Bovary. province») вышел в 1857 году, когда писателю шел 36-й год. В 1858 году роман был переведен на русский язык как «госпожа», позднее как «мадам». Роман «Саламбо» появился в 1862 году. Посвящен борьбе Древнего Рима с Карфагеном. Далее — «Воспитание чувств» (1869), в котором юный Фредерик Моро пытается приобщиться, встроиться, интегрироваться в буржуазные нормы бытия, драма «Искушение Святого Антония» (1874), «Иродиада» (1877) про Иудею I века до нашей эры. И, наконец, неоконченный роман «Бувар и Пекюше».

Работая над последним романом, Флобер вернулся к своей юношеской работе — сатирическому «Лексикону прописных истин». Когда-то этот «Лексикон» читался интересно, сегодня уже не очень, разве что про блондинок и брюнеток?

БЛОНДИНКА — Более пылки, чем брюнетки.

БРЮНЕТКИ — более пылки, чем блондинки.

А еще «АКТРИСЫ» — пагуба наших сыновей… «БАЯДЕРКИ» — все восточные женщины… «ОДАЛИСКИ» — смотри «Баядерка» и т. д.

Про «Газеты» — нельзя без них обойтись, но надо их ругать. «Литература» — занятие праздных. «Проза» — легче сочиняется, чем стихи, и, пожалуй, последнее — «Эгоизм» — жаловаться на чужой и не замечать своего.

Чтобы многое понять в творчестве и личности писателя, весьма полезно посетить его дом, побывать в его «рабочей мастерской». Именно этим были движимы братья Гонкуры, когда в октябре I863 года отправились в Круассе к Флоберу, в его строгий провинциальный дом.

«Вот мы в рабочем кабинете Флобера, свидетеле столько великих, упорных и неустанных трудов, кабинете, откуда вышли „Госпожа Бовари“ и „Саламбо“… дубовые книжные полки с витыми колоннами, соединяющиеся с другими полками, идущими вдоль всех стен комнаты. Стены обшиты белыми деревянными панелями, а на камине отцовские часы из желтого мрамора, с бронзовым бюстом Гиппократа. Возле камина — бездарная акварель, портрет томной и болезненной англичанки, с которой Флобер в молодости был знаком в Париже… На дверях и окнах — драпировка из шелковой материи старинного вида… В углу — тахта, покрытая турецкой тканью, со множеством подушек. Посреди комнаты — рабочий стол Флобера, большой круглый стол с зеленым сукном и чернильницей в виде жабы. Там и здесь, на камине, на столе, на книжных полках, на консолях и просто на стенах, — всевозможные восточные безделушки: египетские амулеты, музыкальные инструменты, медные блюда, ожерелья из стеклянных бус… аляповатый Восток, и сквозь артистическую натуру хозяина проглядывает черты варварства».

Другая запись, от 1 ноября 1863 года: «Он никогда не выходит из дома, он живет своими рукописями, своим рабочим кабинетом. У него нет лошади, нет лодки… Весь день громовым голосом, с выкриками, как у актера бульварного театра, он читал нам свой первый роман, написанный в 1842 году… Сюжет: молодой человек теряет невинность с „идеальной куртизанкой“. В этом юноше есть много от Флобера, от его приступов отчаяния, от его неосуществленных стремлений, от его меланхолии, мизантропии, от его ненависти к массам…»

Спустя 9 лет — 21 июня 1872 года — уже один Эдмон Гонкур записывает о разговоре в кафе с Флобером: «И здесь, за рюмкой ликера, он продолжает: „Нет, теперь я не в состоянии переносить никаких неприятностей… Нотариусы из Руана считают меня не совсем нормальным… Знаете, по поводу раздела имущества я заявил им: пусть они берут что хотят, но только ни о чем не говорят со мной; пусть лучше меня обворуют, чем будут приставать ко мне, и так во всем, то же самое и с издателями… Заниматься чем-нибудь я теперь совершенно не могу, у меня такая лень, что для нее просто нет названия; единственно, что я могу еще делать, это работать“.

Потом он провожает меня на вокзал и, прислонившись к перилам, где стоит очередь за билетами, говорит о своей глубокой скуке, о разочаровании во всем, о желании умереть, и умереть без переселения души, без загробной жизни, без воскресения, навсегда избавиться от своего „я“.

Слушая его, — пишет далее Гонкур, — мне кажется, что я слушаю свои ежедневные мысли. О! Какое физическое расстройство влечет за собой умственная жизнь, даже у самых сильных, у самых крепких. Положительно, все мы больны, почти безумны и готовы окончательно сойти с ума». (Эдмон и Жюль де Гонкур. «Дневники»).

Сильный удар по психике Флобера пришелся от судебного разбирательства, связанного с публикацией «Госпожи Бовари». Флобер суд выиграл, но, несмотря на победу, был окончательно подавлен. «Я так разбит физически и морально после всего этого, что не в состоянии держать в руке перо…»

Последние годы жизни Флобера были безрадостными и даже мрачными. Он пережил тяжелое финансовые невзгоды, банкротство, в которое увлек его муж одной из племянниц. Тщетно пытался знаменитый писатель получить по конкурсу место библиотекаря в Париже. Хотя какая работа! Он был болен. Припадки падучей участились, он не мог работать, незадолго до смерти Флобер писал г-же Роже де Жанетт 25 января 1880 года:

«…Два с половиной месяца я провел в абсолютном одиночестве; …и в общем очень хорошо, несмотря на то, что навиделся ни с кем; мне не приходилось выслушивать глупостей! Нетерпимость к людской глупости превратилась у меня в болезнь; и это еще слабо сказано.

Почти все смертные обладают даром раздражать меня, и я могу свободно дышать лишь в пустыне…»

Гюстав Флобер умер 8 мая 1880 года в Круассе. Скончался внезапно за письменным столом, выронив перо из рук, упал, как говорили его друзья, — «убитый своей великой, единственной страстью — любовью к искусству». Ему шел 59-й год.

Как писал наш Гавриил Державин:

Приходит смерть к нему, как тать,

И жизнь внезапу похищает.

«Внезапу» — так нынче не говорят. Но как правильно!.. И еще приведем строки Державина из стихотворения «На смерть К. Мещерского»:

Смерть, трепет естества и страх!

Мы — гордость, с бедностью совместна;

Сегодня бог, а завтра прах;

Сегодня льстит надежда лестна,

А завтра: где ты, человек?..

Но такие люди, как Флобер, не исчезают. Остаются книги. Они дают возможность погрузиться во внутренний мир писателя.